- А что ты думала, - герцог рассмеялся, укладывая ее рядом с собой, на бок, - полтора года я ждал. Наконец, дождался. Можешь потрогать и убедиться…, И вообще, - он стал медленно, уже уверенными движениями снимать с нее рубашку, - это еще больше придаст нам правдивости…, Маленький Фурье, - он поцеловал белые, нежные лопатки. Марта, приподнявшись, задула свечу.
Тео сидела в гостиной, безучастно глядя на мокрый снег, что лепился к стеклу большого, выходящего на набережную Августинок окна. Мишель возился с игрушечной тележкой. Мальчик, подняв голову, спросил: "Мама Тео, а где папа? Где Франсуа?"
- Придут, - она вздохнула и повертела в руках шелковый платок. "С вечера его нет, - подумала Тео, - принес розу белую, от Теодора, и ушел. Сказал - по делам. Господи, хоть бы ничего не случилось…"
- Мадемуазель Бенджаман, - раздался робкий голос горничной, - там месье Робеспьер и солдаты с ним…
- Я не хочу его видеть, - независимо заявил Мишель. Взяв тележку, он выскользнул в дверь, что вела детскую.
Тео вышла в переднюю. Оглядев наряд Национальной Гвардии, что выстроился вдоль стены, женщина холодно спросила: "Это арест?"
Робеспьер опустил на паркет плетеную корзину: "Что вы! Конвент просто решил поставить под охрану резиденции тех, кто признан достоянием республики - людей искусства, ученых…, Теперь вы всегда будете в безопасности, мадемуазель Бенджаман".
- У меня есть охрана, - Тео вдохнула какой-то кислый, неприятный запах, что шел от корзины.
- А! - Робеспьер расстегнул свою накидку и сбросил ее на руки солдату. "Боюсь, что нет, мадемуазель Бенджаман. Я принес вам, - он повертел короткими, сильными пальцами, - как бы это выразиться, плохие новости".
Он нагнулся и поднял крышку корзины. "Не верю, - пошатнулась Тео. "Нет, этого не может быть…"
- Франсуа Лено, сорока двух лет, - сухо сказал Робеспьер, - гильотинирован за нападение на депутата Конвента, гражданина Донатьена Сада. Месье Сад выжил. Он отдыхает у себя дома. И кстати, - Робеспьер нагнулся и достал что-то из корзины, - ваш охранник Лено был шпионом, это доказано. Он сунул в руки Тео испачканную подсохшей кровью икону: "Его сообщник, так называемый месье Корнель - бежал и бросился в Сену. Утонул, - добавил Робеспьер. "Лено признался в этом, перед казнью".
- Убийца, - Тео медленно раскачивалась, прижимая к груди икону. "Пошел вон отсюда, мерзавец, убийца…"
Робеспьер оправил сюртук: "Я навещу своего сына, мадемуазель Бенджаман. И, пожалуйста, - он наклонил изящно причесанную голову, - примите мое предложение руки и сердца".
- Да как вы…, - начала Тео. Робеспьер, взяв ее железными пальцами за руку, втолкнул в гостиную. "А иначе, - вкрадчиво, сладко шепнул он, - Мишель и дня не проживет, моя дорогая невеста. Поцелуйте же меня. Как только будет введена новая религия, мы с вами поженимся, - Робеспьер указал на едва виднеющиеся в сером, туманном утре башни Нотр-Дам.
Тео застыла. Ледяные, как у мертвеца губы, прикоснулись к ее щеке.
Часть вторая
Северная Америка, лето 1793 года
Вильямсбург, Виргиния
Тедди привязал коня к деревянным перилам. Задрав голову, юноша прочитал вывеску: "Мистер Мак-Кормик, нотариус, представительство в суде". Дэниел, спешившись, похлопал его по плечу: "Я понимаю, после Нью-Йорка тебе все кажется деревней. Хорошо еще, что я в городе был, не на реке Потомак, смог тебя встретить. Потом в Бостон поедем, увидишь свой новый дом".
- После Лондона тоже - тут глушь, - Тедди оглядел пустынную улицу, и чиркнул кресалом. "А ты почему не куришь? - поинтересовался он у Дэниела. Тот хохотнул: "Я на табачной плантации вырос, отец наш - курил, не переставая. Кальян, как в Марокко - это я еще могу понять. Хотя бы запах приятный. Дядю Меира на сигары ограбил? - спросил Дэниел, разглядывая брата.
- Одно лицо с отцом, конечно, - подумал он. "Только глаза, как у батюшки Марты. И угораздило же их во Франции застрять. Тео тоже в Париже, хотя о ней Теодор позаботится. И Констанца с ними. Дядя Джованни написал, что она отказывается уезжать, для книги материал собирает. В конце концов, с нами Франция не воюет, у меня дипломатический паспорт - отправлюсь туда и всех вывезу".
- Отчего это дядю Меира - Тедди повел мощными плечами. Он, шестнадцатилетний, был ростом почти с Дэниела. Коротко стриженые, каштановые кудри юноши золотились под ласковым, утренним солнцем.
- Я теми каникулами работал, все лето. Дядя Питер меня устроил мальчиком в контору своего адвоката, Бромли. Начал я там с того, что полы мыл, - юноша усмехнулся. "А потом Бромли меня за документы усадил. В общем, - Теодор блаженно выпустил сизый дым, - деньги у меня есть. В Итоне их все равно тратить не на что".
- У тебя почти миллион фунтов есть, - отозвался Дэниел.
Тедди приоткрыл один глаз: "Еще чего не хватало - их трогать. Пусть лежат, обрастают процентами. На жизнь я себе заработаю. А в Итоне, - он затушил окурок и спрятал его в портсигар розового дерева, - учеников за курение выгоняют, а учителя курят. Несправедливо. Хотя в Кембридже можно курить, Майкл говорил. Он, как диплом получит, - добавил Тедди, - уедет в Уэльс, на шахты, инженером. А Пьетро - юноша широко улыбнулся, - будет теологию изучать. Мы уже договорились - в Кембридже живем рядом".
Дэниел оглянулся, - улица была безлюдна, только вдалеке вышагивали гуси. Какой-то негр, присев на бочку, строгал палочку. "Постарайся, чтобы нотариус ничего не заподозрил, - озабоченно попросил он младшего брата. "Сам понимаешь, я заместитель государственного секретаря, мистера Джефферсона. Это все-таки, - Дэниел указал глазами на папку, - подделка документов, подлог…"
Тедди сбил невидимую пылинку с рукава отлично скроенного, цвета слоновой кости, летнего сюртука. Поправив белоснежный, шелковый галстук, он уверенно подал Дэниелу руку: "Теодор Бенджамин-Вулф, рад встрече. Да, конечно, я родился в 1775 году, в апреле. Мне исполнилось восемнадцать. Вот мое свидетельство о крещении, вот завещание моего покойного деда…"
- Отлично, - искренне похвалил его Дэниел. "В актеры не думаешь податься?"
- Буду играть в любительских спектаклях, - отмахнулся Тедди. "Это у меня от мамы, - ласково сказал он. Юноша горько подумал: "Три года я их не видел. Будь что будет, следующим летом поеду в Дувр, и доберусь до Франции. Найду их и увезу. Это же моя мать, моя сестра, отчим…, - он посмотрел на брата красивыми, лазоревыми глазами: "Дэниел, а наш отец, он каким был?"
- Он был разным, - коротко ответил мужчина и подергал бронзовую ручку звонка. Заходя в переднюю, Дэниел оглянулся - негр бросил стругать палочку. Внимательно посмотрев на крыльцо, он закурил короткую трубку.
В конторе пахло чернилами, пылью, большая муха назойливо жужжала под деревянным, беленым потолком.
Мак-Кормик, - маленький, кругленький, пожал им руки, и вытер лоб шелковым платком. Нотариус улыбнулся: "Мистер Бенджамин-Вулф, все документы я подготовил. Будете просматривать список подлежащих освобождению?"
- Хотелось бы, - Тедди привольно раскинулся в кресле, поигрывая кожаным хлыстиком, закинув ногу на ногу. Он отпил кофе из фарфоровой чашки. Мак-Кормик позвонил в колокольчик и велел вставшему на пороге мальчику: "Несите папки".
Когда трое клерков зашли в комнату, Тедди закашлялся: "Что это?"
Мак-Кормик усмехнулся: "За последние шестнадцать лет, пока вы изволили быть ребенком, а ваша матушка - опекуном, рабов не продавали, мистер Бенджамин-Вулф. Они ведь размножаются, - нотариус развел руками. "Как животные, у них ведь нет разума".
Дэниел побледнел и процедил: "Мистер Мак-Кормик, я рад, что вы нашли время поделиться с нами вашими взглядами на поведение людей, однако мы торопимся. Мой племянник подпишет общий перечень, сколько там человек?"
- Восемь тысяч двести сорок два, - отчеканил нотариус. "Данные о падеже у меня тоже есть. Желаете ознакомиться?"
- Тут не Нью-Йорк, - холодно подумал Мак-Кормик, выдержав яростный взгляд зеленовато-голубых глаз. "Все правительство аболиционистами полно. Южным штатам надо отделяться. Говорят, и в столице, и в Бостоне - негров даже в школы стали пускать. Еще чего не хватало".
- Спасибо, - нарочито вежливо сказал Тедди. "Давайте сводный список". Поставив росчерк внизу листа, юноша сладко сказал, посыпая чернила песком:
- Сдачей земель и недвижимости в аренду будет заниматься мой нью-йоркский адвокат. Так что, - Тедди поднялся, - благодарю вас за ваши услуги, мистер Мак-Кормик. Документы - он подхватил папку, - мы сами отвезем в Ричмонд, в канцелярию губернатора.
Тедди посмотрел на свою ладонь: "Где у вас можно помыть руки?"
- Молодец, - смешливо сказал Дэниел, когда дверь за ними захлопнулась. Негр все сидел на бочке, глядя в их сторону.
- Сейчас поедем в Ричмонд, - Дэниел отвязал своего коня, - тут всего сорок миль. Там пообедаем, сходим на собрание масонской ложи моей, - он подмигнул Тедди, - раз тебе уже восемнадцать лет…
- Свинья этот Мак-Кормик, - в сердцах отозвался юноша. "За приглашение спасибо. Я просил у дяди Джованни меня взять на собрание. Он в Кембридже, старший смотритель, однако услышал, что я мал еще, - Теодор скорчил гримасу.
- Привыкай к Америке, здесь Мак-Кормиков много, но мы с ними боремся - усмехнулся Дэниел. Мужчина насторожился - негр, поддернув холщовые штаны, почесав в голове, - шел к ним.
- Мистер Вулф, - сказал он глухо, глядя куда-то в сторону, - у меня тут записка…
Дэниел, не говоря ни слова, принял аккуратно сложенный клочок бумаги. От него пахло потом и табаком. Пробежав его глазами, он отвел негра в сторону: "Когда?"
- Четвертого дня, - с мукой в голосе ответил мужчина. "Мы их ждали, и вот…, Тут девяносто миль до Хиксфорда, мистер Вулф, вы не успеете…, На рассвете это привезли, - он тяжело вздохнул.
- Это на границе с Северной Каролиной, - вспомнил Дэниел. "Значит, он людей оттуда выводил. Нат, Нат, я же говорил тебе, будь осторожней…"
Он вернулся к Тедди:
- Поезжай в Ричмонд, закончи там все с делами, и отправляйся в Нью-Йорк. Дядя Меир тебя посадит в почтовую карету до Бостона. Там как раз кузины твои должны приехать, Мэри и Мораг, с родителями. Тебе их еще в Лондон везти. Я на юг, по делам, - Дэниел сел в седло: "Два пистолета у меня есть. Хотя не хватало заместителю государственного секретаря открывать пальбу в каком-то захудалом городишке. Приеду к тамошнему шерифу, покажу свои документы, заплачу залог - и все будет в порядке. А вот если не будет - значит, придется стрелять".
Гнедой, красивый берберский жеребец коротко заржал. Тедди отчего-то подумал: "Это сын Фламбе, того коня, что у моего дедушки Теодора был. Дэниел обещал - мне тоже от него потомство подарит, как я в Америке обоснуюсь".
- А ты скоро вернешься? - крикнул юноша вслед облаку пыли.
- Как управлюсь, - донесся до него голос брата. Тедди вздохнул: "Даже не пообедали. А есть хочется".
Негр все стоял рядом, тоже смотря на уже опустевшую улицу. "Мистер… - робко начал Тедди, - меня зовут Теодор Бенджамин-Вулф, я брат мистера Вулфа, младший…, А как вас зовут?"
Негр внезапно улыбнулся. "Ты, что ли десять тысяч рабов освободил? Вся Виргиния уже об этом болтает".
Тедди кивнул, краснея. Юноша буркнул: "Восемь тысяч. Любой бы так же сделал. Где у вас перекусить можно?"
- Любой, - задумчиво протянул мужчина. Негр подал Тедди руку. "Да нет, не любой. Мистер Дуглас меня зовут, вот как. А перекусить, - он усмехнулся, - если не брезгуешь, незачем тебе деньги тратить - у моей старухи сегодня свиные ножки с бобами".
- Спасибо, мистер Дуглас, - весело сказал Тедди. Отвязав свою лошадь, он пошел за негром. Юноша поднял голову, глядя на высокие, шелестящие под легким ветром платаны, на нежное, голубое небо Виргинии.
Хиксфорд, Виргиния
В массивную, деревянную дверь камеры была врезана толстая решетка. Дерево сочилось смолой на жаре. Нат, что лежал на лавке, устроив голову на своей куртке, услышал голос какого-то мальчишки со двора: "Чарли, пошли, там сейчас негра вешать будут!"
- Глупо, - поморщился мужчина. Застонав от боли в сломанном, распухшем запястье, лязгнув кандалами, Нат попытался перевернуться на бок. "Ребро тоже сломали, а то и два, - понял он. "Хотя какая разница. Все равно к вечеру я в петле буду болтаться. Кто же знал, что мы на рыбаков наткнемся. Я десяток, раз через эту реку людей переправлял, и все хорошо было. Ребят уже обратно к хозяевам отправили…, Четыре человека. Не выполнить тебе эту миссию, сержант Фримен, даже не надейся".
Он вспомнил заплеванный табаком пол, жужжащих, тяжелых мух, и шерифа, что сидел, раскинувшись на стуле, вычищая щепочкой грязь из-под ногтей.
- Я гражданин штата Массачусетс, - холодно сказал Нат, придерживая правой рукой левую руку - сломанную. "Я свободный человек, и требую вызвать моего адвоката. Хотите меня судить - судите, но по законам нашей страны".
Шериф выбросил щепочку. Поднявшись, - он был на две головы выше Ната, и на сто фунтов - тяжелее, мужчина издевательски проговорил: "Раз ты такой умный, черномазый, ты должен знать - за помощь беглым рабам полагается смертная казнь".
- Знаю, - согласился Нат. "Однако в Америке нельзя казнить человека без суда и следствия".
Шериф усмехнулся: "У нас тут есть судья, Чарльз Линч. Он именно так вешал лоялистов во время войны - без суда. Потом его оправдали, и меня, - он ударил Ната кулаком в лицо, - тоже оправдают".
- А потом он мне ребра и сломал, - болезненно вздохнул Нат, - когда ногами избивал. Господи, бедные мои - Салли, Марта, матушка, как они без меня? Четыре месяца, как из дома уехал. Негры, конечно, передадут весточку в Бостон, но пока она дойдет…Марта сейчас на каникулах, бабушке с матерью на постоялом дворе помогает…, Четырнадцать лет девочке, она ведь ребенок еще…, Стихи пишет, - невольно улыбнулся Нат. "И в школе - лучше всех учится".
Дверь лязгнула и грубый голос велел: "Выходи!".
Нат с трудом поднялся на ноги, пошатнувшись. Сильные руки встряхнули его. Шериф, пережевывая табак, рассмеялся: "Все готово, черномазый. Потом бросим тебя на свалке, даже хоронить не будем".
Нат поднял черноволосую, с легкой сединой на висках, голову. Молча, выпрямив спину, он вышел из камеры.
- Крепкий парень, - подумал шериф. "Даже не сказал, как его зовут, а ведь мы его два дня только и делали, что били. И выправка у него хорошая, сразу видно - воевал. Шрам от пули под ребрами. Так и не признался - кто еще, в Виргинии, им помогает. Вот же эти негры упрямые".
Он вывел заключенного на крыльцо. Толпа мужчин, - с топорами, кольями, винтовками, - заверещала. "Все равно, - усмехнулся шериф, - сколько бы черных такие мерзавцы не украли у законных владельцев - рабство угодно Богу. И в церкви, - он посмотрел на деревянный шпиль, - так же говорят".
Кто-то из толпы, подняв комок грязи, швырнул его в Ната.
- Иди, иди, - толкнул его в спину шериф, толпа расступилась. Нат подумал: "Какое небо синее. Я со всеми попрощался, как уезжал, Господи, бедные мои…"
Высокая, раскидистая сосна стояла на самой вершине холма. Нат, идя вслед за шерифом, в самой гуще пахнущей потом толпы, увидел темные, далекие очертания человеческих фигур. Негры стояли, не двигаясь, под откосом холма. Нат закрыл глаза. Увидев лицо Салли, услышав веселый голос дочери, он почувствовал у себя на лбу ласковую, знакомую руку.
- Мамочка, - одними губами сказал он. "Мамочка, милая, прости меня, что вас одних оставляю". Он ощутил слезы у себя на глазах. Отбросив руку шерифа, мужчина поднялся наверх, к наскоро сколоченному помосту.
Нат обвел глазами толпу белых и вздохнул: "Под холмом брат Томас стоит, я его заметил. Значит, все хорошо - Дорога и дальше будет работать. Ничего, на мое место придут другие - и так до тех пор, пока на этой земле не будет рабства. На этой земле…"
На шею ему накинули петлю. Нат вдруг пробормотал что-то. "Господи, да откуда это взялось? - удивился мужчина. "Но правильно ведь, правильно…, Надо крикнуть, пусть все услышат - и белые, и негры. Пусть все знают".
Он выдохнул. Нат, громко, во весь свой голос, сказал:
All that my yearning spirit craves,
Is bury me not in a land of slaves.
Шериф сдавленно выругался: "Хватит тянуть!". Помост затрещал, тело закачалось на ветви сосны. Кто-то крикнул: "Туда ему и дорога, черномазому!". Белые разошлись, а негры так и стояли, глядя на свесивший голову к плечу, медленно крутящийся на веревке труп.
Уже вечерело, когда всадник, промчавшийся по главной улице Хиксфорда, среди деревянных лачуг, - спешился перед беленым зданием. С крыльца свисал американский флаг. Пахло вареной кукурузой, над крышами поднимались дымки. Дэниел улыбнулся:
- Будто дома, только тут совсем жарко. Почти сто миль к югу. Бедный Фламбе, я его совсем загнал. Ничего, сейчас возьму Ната на поруки, заплачу за него залог…, Ему, наверняка, запретят выезд из Виргинии, но мы приютим его в Ричмонде до суда. На суде эти мерзавцы, - Дэниел искоса посмотрел на мужчин, что сидели у забора, вытянув ноги, дымя трубками, - эти мерзавцы пожалеют, что на свет родились. Может быть, заодно и удастся добиться пересмотра этого закона - о смертной казни за помощь беглым. Дикость, какая дикость, - он, невольно, покачал головой. Кто-то от забора, заметил: "Конь у вас хорош, мистер".
Дэниел вдохнул теплый воздух: "А где тут у вас шериф?"
- Ужинает, - зевнул пожилой мужчина. Сплюнув в пыль, он оглядел Дэниела: "Завтра приходите".
- Из Ричмонда, должно быть, приехали? - спросил один из горожан, рассматривая отлично скроенный, темный сюртук и высокие, из мягкой кожи, сапоги Дэниела.
- Из Нью-Йорка, - холодно ответил тот. Дэниел увидел, как поменялись лица мужчин - вместо добродушной лени в глазах появилось презрение.
- Билли! - кто-то, приподнимаясь, помахал. "Тут тебя спрашивают".
Огромный мужчина с дробовиком в руках, остановился перед Дэниелом. Он свысока сказал: "Я шериф Хиксфорда, Уильям Фаррелл, а вы кто такой?"
Дэниел достал из седельной сумы свой паспорт. "Заместитель государственного секретаря Соединенных Штатов Америки, мистера Томаса Джефферсона, посол по особым поручениям, мистер Дэниел Вулф, - медленно прочитал шериф. Он тяжело вздохнул: "Что хотели-то, а то я белок пострелять собрался?"
- У вас тут, - Дэниел кивнул на беленое здание, - арестованный. Я приехал внести за него залог и взять на поруки, шериф.
- Нет у меня никакого арестованного, - буркнул тот, зачем-то взглянув в дуло ружья.
- Сбежал, - облегченно подумал Дэниел. "Ничего, он виргинский, не пропадет. Доберется до Бостона, и пусть только потом попробует на юг сунуться. Хватит, пусть готовит свой суп с креветками, ходит в церковь и дочку воспитывает".
Дэниел увидел, как двигаются губы шерифа, и услышал его голос: "Негра, того, что на реке с беглыми поймали - мы вздернули".
- Нет, - Дэниел чуть не покачнулся. "Нет, я не верю, быть такого не может…, Нат, Нат, ему же еще сорока не исполнилось, он меня младше". Он сжал руку в кулак, чтобы не потянуться за пистолетом. Велев себе успокоиться, Дэниел медленно спросил: "По какому праву, шериф? Или Виргиния в одностороннем порядке покинула состав нашей страны? Почему не было следствия, суда…"