Шериф сморщил лоб и неуверенно повторил: "В одностороннем порядке…, А что вздернули - у нас с этим быстро. Черные должны знать свое место".
- Вы со своим местом, - сочно заметил Дэниел, - можете проститься, это я вам обещаю. Где… - он, на мгновение, запнулся, - тело?
- Черные его снимали, я видел, - кто-то из мужчин отпил из оловянной фляжки. "У них ищите, они там, - Дэниел увидел маленькие, покосившиеся домики за рекой, - живут. Это наши свободные черные, - издевательски добавил его собеседник, - всякие любители негров, вроде вас - их отпустили. Бездельники, работать не хотят… - Дэниел, уже не слушал его. Он быстрым шагом пошел к деревянному мосту через широкую, мелкую реку.
- Не смей плакать, - велел себе он. "Потом, в Бостоне, с его семьей - можно будет. Но не сейчас, не здесь. Ната надо увезти отсюда"
Маленькая, босая девочка, что сидела на крыльце, гладя кошку, испуганно ойкнула и убежала. Дэниел вдохнул запах свежей стружки и услышал тихий голос: "Что вам угодно, мистер?"
- Я ищу своего друга, - Дэниел помолчал, схватившись за косяк двери, - того, что повесили…, Меня зовут мистер Вулф, я с севера.
- Вижу, - коротко сказал негр. Он протянул Дэниелу крепкую, в занозах ладонь: "Брат Фримен…, в сарае лежит, а я гроб делаю, я ведь столяр. Пойдемте".
В сарае было тепло и сухо. Дэниел наклонился над умиротворенным, спокойным лицом. Он вспомнил госпитальную палатку в Саратоге и легкую, тихую улыбку умиравшего Хаима. "Покойся с миром, - прошептал Дэниел, целуя высокий, цвета каштана лоб. "Я позабочусь о твоей семье, обещаю".
Томас все переминался с ноги на ногу: "Брат Фримен перед смертью говорил, и складно так, мистер Вулф. Я запомнил, - негр вздохнул:
- All that my yearning spirit craves,
Is bury me not in a land of slaves.
- Мы тебя похороним на свободной земле, Нат, - Дэниел взял его за руку и повторил: "На свободной". Он скинул сюртук, и, засучил рукава рубашки:
- Я вам помогу, мистер Томас, я умею с деревом работать. Не хочу, - Дэниел помолчал, - чтобы Нат оставался здесь, даже ненадолго. Я его отвезу домой, - он вытер слезы рукавом, и пошел вслед за негром.
Телега медленно свернула с моста, и, прыгая по колдобинам, направилась к выезду из города. Было уже сумрачно, звенели москиты, с реки был слышен плеск воды и детские голоса.
- Скатертью дорога, - расхохотался один из мужчин, что так и сидели на бревне, затягиваясь трубкой, осматривая гроб. Мистер Томас, было, подхлестнул лошадь, но Дэниел попросил: "Стойте".
Он пришпорил Фламбе. Подъехав к зданию, приподнявшись в стременах, мужчина одним легким движением снял американский флаг.
- Вы его недостойны, - зло сказал Дэниел. Перегнувшись в седле, он укрыл гроб знаменем.
- На север, мистер Томас, - попросил он. Не оборачиваясь, Дэниел поехал вслед за телегой.
Бостон
Почтовая карета остановилась перед Фанейл-холлом. Высокий, крепкий юноша спрыгнул на булыжники площади. Подняв голову, глядя на золоченого кузнечика, что вертелся на шпиле, он улыбнулся. Тедди принял от кучера свой саквояж и сверился с блокнотом.
- Так, - пробормотал юноша, - сначала на Бикон-хилл, в дом Горовицей. Тетя Мирьям и ее муж должны были уже приехать. Там забрать ключи от моего дома, потом сходить к тете Салли, на южную дорогу. Гостиница и трактир Freeman’s Arms. Кузины, - он ухмыльнулся, - наконец-то девочек увижу, а то у дяди Меира - тоже мальчишки. Смешные.
Он вспомнил веселый голос Хаима: "Мы бы, конечно, в Андовер или в Экзетер поехали, но туда евреев не принимают. Так что мы в городской школе учимся - здесь, в Нью-Йорке, и в Филадельфии. А после обеда в синагогу ходим, в классы тамошние".
Тедди посмотрел на раскрытый том Талмуда, что лежал перед кузеном: "Пьетро, я вам о нем рассказывал - он очень хорошо древнееврейский знает. И греческий язык, и латынь. Он священником хочет стать, им это надо".
- Нам тоже надо, - вздохнул Меир, почесав пером каштановую голову. "У Хаима через год бар-мицва, а у меня - через два. Когда наши кузины из Святой Земли приезжали - мы с ними по-английски говорили, конечно. Талмуд хорошо память тренирует. И мне это полезно, и Хаиму".
- Тебе понятно, почему, - заметил Тедди, вглядываясь в черные, причудливые буквы. "Ты банкиром хочешь быть. А тебе зачем? - он взглянул на старшего кузена.
- Я буду разведчиком, в армию пойду, - заявил Хаим. "Знаешь, - он вскочил со стула и подбежал к большой карте Америки, что висела на стене детской, - это ведь так интересно! Здесь, - он показал на белое пространство, - к западу от этого нового поселения, Цинциннати - никто еще и не был. Я хочу пройти оттуда до Тихого океана - Хаим упер палец в конец карты. "Там, говорят, есть горы, золото…, Или свернуть на север. Наш дядя Стивен, муж тети Мирьям, ты его увидишь, тем летом брал нас в экспедицию. Мы до самого западного края Великих Озер дошли".
- Я в Уэльс ездил, - улыбнулся Тедди. "Два лета назад. Дядя Питер, когда от ранения своего окончательно оправился, взял нас всех, мальчиков, и повез в горы. Там очень красиво. Хотя наша Америка больше, конечно, - он еще раз взглянул на карту. "Но я в Бостоне буду жить, как вернусь. Так что рядом окажемся".
Он остановился перед уютным, красного кирпича домом под черепичной крышей. В саду зеленел клен, вокруг скворечника вились птицы. Девочка лет шести, темноволосая, в холщовом платьице- висела на заборе.
- Ты атакован! - заявила она и плюнула в Тедди жеваной бумагой через трубочку. "А теперь ты убит, падай, - велела девчонка, взглянув на него лазоревыми, большими глазами. На белых, гладких щеках играл легкий румянец, каштановые кудри спускались на плечи. "Иначе сейчас в глаз плюну, - пообещала девчонка. "Мало не покажется".
Тедди поставил саквояж на землю. Подергиваясь, он закатил глаза. Девчонка рассмеялась: "Верю. Но мог бы и упасть".
- Тут пыльно, - хмыкнул Тедди. "Меня зовут Теодор Бенджамин-Вулф, кстати".
- Мама! - звонко крикнула девчонка. "Кузен Тедди приехал! Иди сюда!"
- Я Дебора, - протянула она ладошку, испачканную соком от ягод и травой. "Дебора Кроу. Мне шесть лет, а тебе - она задумалась, - шестнадцать, я на родословном древе видела. Еще у меня есть папа, старший брат, и две старшие сестры. Были еще бабушки, - Дебора погрустнела, - но они умерли, бабушка Франклин давно, а бабушка Онатарио тем летом. Мы на озере живем, Эри, слышал про такое? - поинтересовалась девочка.
- Конечно, слышал, - ответил юноша. "Сейчас мы приехали в Бостон, - зачастила девочка, - потому что папа хочет научить Элайджу ходить на море. Папа на лето устроился капитаном, Элайджа у него юнгой, а Мэри он взял помощником. Это моя самая старшая сестра, ей девятнадцать лет, - объяснила Дебора. "Она здорово под парусом ходит. Я тоже просилась, но меня не взяли, - вздохнула девочка и обернулась: "Мама! Ну, где же ты была?"
- В подполе, - рассмеялась невысокая, изящная женщина. Из-под простого чепца выбивались на спину рыже-каштановые локоны, загорелые щеки были усеяны веснушками.
- Вы Тедди, - сказала она, протягивая руку. "Меир мне написал, из Нью-Йорка. Очень рада вас видеть. Я миссис Мирьям Кроу, тетя Мирьям".
От нее пахло свежим хлебом и чем-то сладким. Тедди покраснел. Пожимая сильные пальцы, юноша улыбнулся: "Рад встрече".
- Пойдемте, - велела она, забирая у него саквояж. "Меир просил вам ключи отдать, но я вам уже комнату подготовила. Я вас в шестнадцать лет одного жить не отпущу, даже и не думайте. Кузины ваши тут, заодно и познакомитесь".
Дебора ловко вскарабкалась на клен. Тедди ахнул: "Тетя Мирьям! Она не упадет?"
- Она с детства по мачтам скачет, - отмахнулась женщина, - у нас, на озере, деревья повыше этих будут. Ничего страшного.
Тедди, заходя в дом, увидел, как Дебора, пожевав бумагу, плюнула ей в раскрытые ставни второго этажа. Девочка крикнула: "Мораг! Хватит читать! Кузен Тедди приехал, он смешной!"
- Сама ты смешная, - ласково улыбнулся юноша. Вскоре он уже сидел в столовой, на льняной скатерти стоял фаянсовый горшок с дымящимся, рыбным супом. Мирьям вытерла руки полотенцем: "Муж мой послезавтра должен в порт вернуться. Познакомитесь с ним, с другими кузенами своими. Мне сейчас на вызов идти надо, я же акушерка. Дебору заберу, она уже учится у меня, а за вами Мораг поухаживает".
- Мне еще к тете Салли надо зайти, - Тедди откусил от свежевыпеченной, теплой горбушки: "Тетя Мирьям, так все вкусно…, Тетя Эстер тоже очень хорошо готовит. Я же в школе все время, только на каникулах домашнее ем".
- Бедный мальчик, - вздохнула Мирьям. "Мать во Франции, с отчимом его застряла, и не выбраться им никак. Высокий, широкоплечий, а все равно - мальчик еще совсем. Пусть хоть в семье поживет…"
- Мораг тебя проводит, - отозвалась женщина, - они с Мартой, дочкой Салли - подружились очень. Вместе в библиотеку ходят, вместе гуляют. А вот и она, - женщина подняла голову.
Дебора, пыхтя, втащила в столовую потрепанную, кожаную суму: "Я готова, мамочка".
Тедди увидел девушку, что спускалась по лестнице и встал. Она была хрупкая, много ниже его, изящная, белокожая, с угольно-черными косами. Темные, большие глаза были обрамлены длинными ресницами.
- Мораг, это кузен Тедди, из Лондона, - деловито сказала мать. "Там цыпленок, над очагом. Потом свари кофе, и нарежь миндальный пирог, что мы пекли. После обеда отведи его к тете Салли. Дебора, идем".
Дверь захлопнулась. Мораг, переложив в левую руку какую-то книжку - протянула ему тонкие пальчики.
Она вскинула голову: "Какие глаза у него красивые. Как Эри. Нет, оно светлее. Как море".
- Очень рад с вами увидеться, кузина, - весело сказал Тедди. "Что вы читаете?"
- "Песни Невинности" Блейка, - Мораг покраснела. "Мне очень нравится. Вы читали?"
- Конечно, - Тедди все стоял. Девушка спохватилась: "Вы садитесь, пожалуйста! Я сейчас цыпленка принесу". Она задержалась на пороге кухни и повертела головой, думая, куда положить книгу.
- Давайте сюда, - добродушно сказал Тедди, забирая у нее томик. "Какие у него руки теплые, - поняла Мораг. "Господи, я таких мальчиков и не видела, ни разу. Да и где увидеть, не у нас же, в деревне. Хотя, когда мы с мамой по набережной гуляли - я заметила, на меня смотрели. Хотя на что смотреть, я худая такая…, - она чуть слышно вздохнула: "Спасибо".
Миндальный пирог был совсем свежим. Тедди подвинул Мораг фаянсовую тарелку: "Вы тоже ешьте, кузина. Просто замечательно вы готовите. А вы акушеркой не хотите стать?"
Мораг отпила кофе: "Я крови боюсь. Так неудобно, моя прабабушка, бабушка, мама - все акушерки. Я, когда палец порежу - плачу. И у меня морская болезнь, - алые, красивые губы улыбнулись. "Папа капитан, старшая сестра, брат - все под парусом ходят. Даже Дебора - и то по мачтам карабкается, а у меня морская болезнь. Я учительницей буду. Моя подружка, Марта, - вы с ней познакомитесь, - тоже преподавать хочет".
- Ничего страшного, - уверенно заявил Тедди, садясь на подоконник, закуривая. "Мой брат старший, неродной, сын отчима моего, Маленький Джон - у него тоже морская болезнь, а ему уже за тридцать. Мой отчим - герцог, - зачем-то добавил Тедди, - вы знаете, наверное".
- Экзетер, - кивнула Мораг. "У меня тоже титул есть. Я леди Кинтейл, по отцу моему, но в Америке, это ничего не значит. А вы кем хотите стать, кузен? - она осторожно взглянула на золотящиеся под солнцем каштановые волосы.
- Адвокатом, как Дэниел, мой брат, - хмыкнул Тедди. "Буду в Америке жить. Я тут пятнадцать лет не был, кузина Мораг, но мне здесь нравится. А стихи, - он потянулся за томиком Блейка, - я люблю, но больше - театр. Моя старшая сестра, Тео, мадемуазель Бенджаман - лучшая актриса Франции. Она меня учила, когда я в Париже на каникулах гостил. В Итоне, мы пьесы ставим, я уже все шекспировские роли переиграл. Жалко, что в актеры мне не пойти, - Тедди ухмыльнулся.
- Я и в театре никогда не была, - грустно проговорила Мораг.
- Так мы с вами пойдем, - вскричал Тедди. "У дяди Питера и дяди Джованни ложа, на Друри-Лейн. Все вместе и сходим. А пока, - он потушил окурок и озорно спросил: "Ромео и Джульетту" читали?"
- Да, - удивилась Мораг.
- Дайте мне реплику, - велел Тедди, - помните сцену на балконе: "О, горе мне…"
- О, горе мне…, - робко повторила Мораг.
Он поднялся. Мораг подумала: "Господи, никогда бы не поверила. У него даже глаза сияют. Но ведь так не может быть. Он меня сегодня в первый раз увидел, это просто игра, театр…".
Его голос, - красивый, низкий, - наполнил комнату. Тедди протянул к ней руку, и улыбнулся. "Будто солнце, - вздохнула девушка. "Какой он красивый".
- Она сказала что-то.
О, говори, мой светозарный ангел!
Ты надо мной сияешь в мраке ночи… - слышала она. Мораг, невольно сжав руки, взволнованно дыша - залюбовалась юношей.
- Мне все аплодировали, - сообщил Тедди, усаживаясь в кресло, наливая себе еще кофе. Он сжевал пирог, и облизал пальцы: "Простите. Тут совсем как дома. Я с Элизой, - это моя сестра младшая, - тоже не стесняюсь".
- Не надо, - чуть было не сказала Мораг. Он поднялся, и поставил посуду на поднос: "Сидите. Я сам все умею. Дядя Питер вдовец, и прислугу не держит. В Итоне, как я еще малышом был - надо было старшим прислуживать, - он рассмеялся и крикнул, уже из кухни: "Я сейчас помоюсь, переоденусь, - отведете меня к тете Салли?"
- Хорошо, - еще нашла силы ответить Мораг. Потом она просто сидела, слушая, как он моет посуду, насвистывая какую-то песенку.
- Это о Вороне - Тедди всунул каштановую голову в столовую. "Тетя Эстер его потомок, знаете? А мы с вами - нет. Вы играете, а то я когда через гостиную шел - фортепьяно видел".
- Нет, - помотала головой Мораг. "Только пою, меня бабушка Онатарио научила. Индейские песни".
- А я играю, - Тедди вытер руки. "Меня мама в три года за инструмент посадила. Она отличная музыкантша, ей даже Моцарт сонату посвятил. А я, - он не смог скрыть улыбку, - всякие песенки бренчу. И танцы, конечно. Я вам могу аккомпанировать, я по слуху все подбираю, - Тедди потянулся. Кивнув: "Я сейчас", - юноша взбежал по лестнице наверх.
Мораг ощутила запах сандала - теплый, пряный. Прижав ладони к горящим щекам, она отчаянно шепнула: "Так вот это как бывает, Господи. Спасибо, спасибо тебе".
На большом, дубовом столе были аккуратно разложены папки. Девушка в холщовых нарукавниках поболтала кистью в мисочке с клейстером. Мазнув, она прижала длинными пальцами ярлычок. "Оплаченные счета, второе полугодие 1792", - прочла Марта Фримен, и хмыкнула: "Еще пара дней, и я все приведу в порядок".
Она встала, - высокая, гибкая, легкая - и прошлась по комнате. Иссиня-черные, кудрявые волосы были кое-как заколоты на затылке. Марта подошла к зеркалу: "Надо будет, как закончу - в море поплавать. И на лошади прокатиться. Чахну тут над бумагами, как будто и не каникулы". Марта достала из ящика стола пистолет, и вскинула его, нацелив на дверь: "И пострелять тоже. Не ждать, пока папа приедет".
- Господи! - раздался с порога испуганный голос бабушки. Мамаша Бетси стояла с подносом в руках. Марта рассмеялась. Убрав оружие, она поцеловала бабушку в лоб. "Совсем не надо было мне кофе носить, - ворчливо сказала девушка. "Спустилась бы и сама сварила. Сейчас я тут закончу и приду маме помогать. Сегодня же пятая комната съезжает, убраться надо".
Негритянка присела в кресло и ласково улыбнулась: "Как же тебя не побаловать, внученька, ты даже летом со всем этим возишься. Что бы мы делали, если бы не ты, ты же и считаешь, и баланс сводишь…, Сама знаешь, - мамаша Бетси поправила чепец, что прикрывал ее полуседые волосы, - я, хоть читать и умею, но не сильна в грамоте, а на матери твоей - и слуги, и кухня, куда все успеть…"
- Ничего страшного, мне только в радость, - Марта отпила кофе. Бабка осторожно сказала: "Там объявление принесли. В Первой Баптистской Церкви негритянский базар, благотворительный, и танцы потом. Может, сходила бы…"
Красивое лицо девушки похолодело, скулы застыли. "Я не хожу туда, где негры и белые разделены, - отрезала Марта.
- А в школу негритянскую ходишь…, - вздохнула бабка. "Что ты учительницей хочешь стать - так только черным преподавать будешь, сама знаешь. Миссис Люси, что тебя французскому языку учит - всякий на нее посмотрит, и скажет - белая. У нее один прадед - негр, и все. Там у них, в Новом Орлеане, таких много. Однако все равно, - жестко сказала Бетси, - в паспорте она цветная. И никто из белых девушек у нее учиться не будет. Так же и у тебя".
- Это изменится, бабушка, - страстно ответила Марта. "Вот увидите, негры и белые будут вместе, в одних школах, в одних почтовых каретах…, Евреи же есть в правительстве, и мы тоже…"
- Ничего мы не "тоже", - бабка поднялась. "Евреи - они белые, внучка. Что свободу нам дали - так это по Божьему закону положено, а остальное в руках белых. Как они решат, так и будет, не нам с этим спорить".
Марта только поджала темно-красные, изящно вырезанные губы. Бабка помялась у двери: "Тут Фредди с отцом приходил, крышу чинить. Спрашивал, как ты, и не желаешь, ли прогуляться, раз каникулы. Хороший парень, добросовестный, хоть и восемнадцатый год - а уже деньги откладывает, на свой дом. Может…, - бабка замолчала, увидев, как Марта закатила красивые, карие глаза.
- Фредди Сандерс едва свое имя подписать может, - сочно сказала девушка, допивая кофе, - а я Вольтера читаю. И вообще, - Марта оживилась, - бабушка, мисс Бенджаман, сестра дяди Дэниела младшая - она цветная. Во Франции на это и внимания не обращают. Она актриса, с нее портреты пишут…, Я тоже могу в Старый Свет уехать.
- У нее одна черная бабка, а у тебя - один белый дед, - Бетси раздула ноздри. "В зеркало хоть иногда смотрись. Нашла себя с кем равнять. А что с нее портреты пишут - так ей за тридцать уже, а ни мужа, ни детей нет. Так и умрет старой девой. Тоже такого хочешь?"
- Сама разберусь, - Марта со значением открыла шкаф, где на полках громоздились связки бумаг. "Спасибо за кофе, бабушка, буду дальше работать".
Бетси только покачала головой и осторожно закрыла дверь. Здесь, в семейном крыле было тихо, снизу, с кухни, пахло обедом. Она услышала веселый голос невестки: "Кто написал на доске: "Суп с криветками"? Научитесь, уже, наконец, не делать ошибок. Стыдно же".
Бетси поправила серебряные подсвечники на комоде орехового дерева, что стоял в коридоре.
- Хорошо живем, грех Бога гневить, - подумала она, остановившись у окна, глядя на лазоревое, волнующееся море. "Слуг пять человек в гостинице и в трактире. Клиенты так и валят, только успевай поворачиваться. И деньги отложены, на ремонт, Марте в приданое…, Еще бы внука, или внучку, конечно, надо с Салли поговорить. Посижу с малышом, ничего, справимся. Если бы Нат на юг не ездил…, - она закрыла глаза и страстно, тихо сказала: "Господи, убереги моего сына от всякой беды, отведи от него стрелу недруга, защити его. Выведи народ наш из рабства, как во время оно выводил сынов Израиля. Аминь".