* * *
Солнце, казалось, решило никогда не заходить. Менедем был уверен, что вчера оно село куда быстрей. Как только вечерний свет наконец померк на западном небосклоне, он подошел к двери дома и сказал стоявшему на страже Аристиду:
- Я ненадолго выйду.
- Тогда увидимся позже, шкипер, - ответил моряк. - Ты не собираешься нанять факелоносца или двух?
- Нет. Я хорошо знаю дорогу, - ответил Менедем.
Аристид засмеялся, уверенный, что это шутка.
Менедем, однако, не шутил. Он провел сегодня днем немало времени, расхаживая по улицам и аллеям, лежавшим между его домом и домом Гилиппа.
Если что-то пойдет не так - сохрани от этого Афродита - и придется бежать, он не будет мчаться в темноте наугад.
"Надеюсь, что мне все-таки не придется убегать", - это была первая мысль, промелькнувшая в голове Менедема, когда он шагнул на улицу. Все выглядело не так, как при свете дня. Ему пришлось оглядеться, чтобы найти путеводную звезду Зевса - теперь она стояла на юго-востоке куда ниже, чем тем ранним утром, когда "Афродита" впервые отчалила от Родоса. Так, теперь надо сориентироваться и вспомнить, в какую сторону идти.
Менедем считал углы улиц, шагая к дому Гилиппа.
"Интересно, смогу ли я сделать то же самое, если буду бежать изо всех сил, спасая свою жизнь?" - гадал он.
Потом сердито тряхнул головой.
"Я становлюсь таким же пугливым, как Соклей".
Он попытался вообразить своего двоюродного брата, отправляющегося заниматься любовью с чужой женой, и спустя мгновение снова тряхнул головой. Такая картина отказывалась вставать перед его мысленным взором.
Менедем продолжал считать углы. Сейчас он не бежал, спасая свою жизнь, но шел тихо, осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания. Немногие бродят по городу ночью с благими намерениями. Еще меньше людей ходят без сопровождения факельщика, а иногда и целой группы факельщиков, освещающих дорогу.
Услышав приближающиеся шаги, Менедем нырнул в самую густую тень, какую только смог найти, и затаился. Мимо прошли двое, негромко разговаривая - похоже, не по-эллински. Но Менедем не имел никакого желания завести с ними знакомство и выяснить наверняка, на каком языке они беседуют.
Нашел ли он дом Гилиппа? Менедем склонил голову к плечу и некоторое время рассматривал здание, поглаживая подбородок. Кожа была очень гладкой: в полдень юноша побрился, пустив в ход душистое масло, чтобы смягчить волоски.
Вскоре Менедем решил, что дом не тот - очертания крыши выглядели незнакомыми. Остается надеяться, что он все-таки не сильно просчитался и уже где-то близко от цели. В противном случае Филлис взбесится, а Соклей будет только рад.
- Вот здесь! - наконец прошептал Менедем.
Он даже вышел на улицу, на которую смотрели окна женских комнат. Сквозь ставни пробивался свет ламп.
"Если я сумею так же хорошо находить путь в море, меня можно будет считать везунчиком".
Он засвистел мотив, которым в прошлый раз привлек внимание Филлис.
Некоторое время ничего не происходило. Менедем продолжал свистеть. Потом за углом дома распахнулась передняя дверь, скрипнув по хорошо утоптанному земляному полу большой прихожей. Менедем поспешил войти, и дверь за ним закрылась.
Какая-то женщина - должно быть, рабыня, потому что она говорила на эллинском языке с акцентом, - сказала ему:
- Иди наверх. Она будет ждать.
Менедем уже спешил через двор к лестнице: он хорошо помнил, где та находится. Только поднявшись почти до самого верха, он приостановился в темноте. То, что наверняка пришло бы в голову его двоюродному брату еще на улице, только что осенило Менедема. Вдруг это ловушка? Вдруг вместо Филлис - или вместе с Филлис - наверху ждет Гилипп, а с ним - его друзья, вооруженные ножами, мечами и копьями? Тогда они славно бы поимели Менедема, и никакой шарм бы не помог.
Конечно, если они сейчас ждут наверху, потихоньку хихикая, то все равно уже ничего не исправить. Что ему теперь делать - развернуться, ринуться вниз по лестнице и выбежать за дверь? Менедем помотал головой. А разве божественный Ахиллес на его месте поступил бы так? Или хитроумный Одиссей?
"Хитроумный Одиссей проявил бы достаточно здравого смысла, чтобы вообще сюда не явиться, - подумал Менедем. - И хитроумный Одиссей, в отличие от Гилиппа, был к тому же достаточно везучим, чтобы жениться на верной женщине".
Менедем колебался на лестнице не больше пары биений сердца. Потом, словно рассердившись на себя за то, что попусту тратит время, побежал в женские комнаты. Одна из дверей была слегка приоткрыта. Лампа внутри - если он правильно сообразил, то была комната, из окна которой смотрела на него Филлис, - озаряла переднюю уютным, мерцающим светом. Менедем подошел к двери и позвал хозяйку дома по имени.
Его собственное имя прозвучало в ответ так же тихо;
- Менедем?
Он открыл дверь, скользнул внутрь и закрыл ее за собой.
Филлис, укрытая большим гиматием, лежала на кровати, ожидая любовника. Глаза Менедема метнулись туда-сюда. Гилиппа в комнате не было. Не оказалось тут и его вооруженных друзей. Все было так, как и должно было быть.
И все-таки он не смог удержаться от вопроса:
- А где твой муж?
- Его брат устроил симпосий, - ответила Филлис. - Какие-нибудь маленькие рабыни этой ночью дадут Гилиппу то, что он хочет. И - вот…
Она сбросила плащ и теперь лежала на постели обнаженной; ее тело в свете лампы казалось белым, как молоко.
- А ты можешь дать мне то, что я хочу.
- Сделаю все, что в моих силах.
Менедем стянул через голову хитон.
- Рабы не проболтаются? - спросил он, растянувшись рядом с ней.
Филлис покачала головой.
- Вряд ли. Я обращаюсь с ними лучше, чем Гилипп. Если он придет домой раньше, они меня предупредят.
Она потянулась к Менедему.
- Но я не хочу думать сейчас о Гилиппе.
Как и любой мужчина-эллин, Менедем привык использовать женщин ради собственного удовольствия. Но сейчас перед ним была женщина, которая сама желала получить удовольствие. Он улыбнулся, потянувшись губами к ее груди. Может, Филлис и использовала его, но ведь и он делал то же самое. Женщина низко заурчала и прижала к себе его голову.
Вскоре она оказалась на четвереньках на краю постели. Когда Менедем начал выбирать такой способ, чтобы любовница случайно не забеременела, Филлис покачала головой.
- Это всегда больно, - сказала она. - И я бы предпочла носить твоего отпрыска, а не его.
- Хорошо. - Менедем чуть пошире раздвинул ноги и начал заново.
Он двигался медленно, растягивая удовольствие - свое собственное и Филлис. Вскоре она рванулась назад, к нему, так же сильно, как он в нее вошел, и испустила негромкий крик, похожий на тот, что издала во дворе в ночь симпосия. Мгновение спустя кончил и Менедем.
Поскольку он был молод, ему понадобилось немного времени, чтобы оправиться. Когда он начал снова, Филлис с удивлением оглянулась через плечо.
- Гилипп бы уже давно храпел, - сказала она.
- Кто? - спросил Менедем.
И оба рассмеялись.
И снова Менедем не торопился. В первый раз он сам решил не торопиться, а во второй ему поневоле пришлось действовать не спеша. Даже после того как Филлис издала свой кошачий вопль наслаждения, он все продолжал и продолжал, приближаясь к собственному пику удовольствия.
Он почти достиг его, когда передняя дверь дома Гилиппа отворилась.
- Хозяин! - воскликнула рабыня громче, чем следовало бы. - Почему ты так рано вернулся?
Филлис задохнулась, но на этот раз вовсе не от наслаждения.
Когда ее муж прорычал:
- Потому что поссорился со своим идиотом братцем, вот почему, - она дернулась прочь от Менедема.
Он протестующе зашипел, но потом голос Гилиппа донесся от самого подножия лестницы:
- Я подбил ему глаз - этой жалкой, бессильной обезьяне!
- Ну и ну! - воскликнула рабыня. Потом продолжила: - Господин, думаю, хозяйка спит. Она не ожидала увидеть тебя раньше завтрашнего утра.
- Стало быть, я ее сейчас удивлю, - сказал Гилипп, начиная подниматься по лестнице.
Менедем схватил свой хитон.
Филлис указала на окно и задула лампу.
Внизу, во дворе, рабыня еще о чем-то спрашивала Гилиппа, пытаясь его задержать. Но что именно она говорила, Менедем не слышал.
Он вышвырнул тунику за окно, потом выбрался из окна сам. Вместо того чтобы просто прыгнуть, юноша на мгновение повис, цепляясь руками за подоконник, и только потом разжал пальцы и упал: так было куда безопаснее.
И все равно он подвернул лодыжку, сильно ударившись о землю. Крепко прикусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли, Менедем схватил хитон как раз в тот миг, когда Гилипп уже вошел в комнату Филлис и заговорил:
- Это еще что такое? Похоже, там пытается проникнуть в дом ночной грабитель?
Менедем захромал за угол как можно быстрей и услышал ответ Филлис:
- Думаю, это просто собака, о муж мой.
- Хорошенькая же собака, просто великан! И к тому же порядком неуклюжая собака, - с сомнением произнес Гилипп. Должно быть, он выглянул в окно, потому что вскоре продолжил: - Не вижу никакой собаки. Но не вижу и взломщика, поэтому, думаю, все в порядке.
Наверное, он снова повернулся к жене - его голос стал глуше, и Менедем с трудом расслышал, удаляясь:
- Иди сюда.
- Повинуюсь, - ответила Филлис так спокойно, словно никакие другие мысли не тревожили ее ум и никакой другой мужчина не входил только что в ее тело.
"Гилипп не получил от танцовщицы этой ночью того, чего хотел, поэтому получит все, что сможет, от своей жены", - подумал Менедем, натягивая хитон.
Сам-то он не получил от Филлис всего, чего хотел.
"Вот ведь идиот этот Гилипп, - промелькнуло у него в голове. - Неужели он не мог затеять драку с братом чуть попозже?"
Менедем осмотрелся. Дом Гилиппа находился в центре Тарента, в той части города, где аккуратная сеть новых улиц сменяла беспорядочную путаницу старых переулков и аллей. Это упрощало дело. Как только Менедем понял, в какой стороне восток, он начал считать углы. Его лодыжка ныла при каждом шаге, но идти было можно.
Один раз Менедем не на шутку испугался: трое или четверо плотных мужчин, явно не замышлявших ничего хорошего, протопали по улице как раз перед ним. Но он остался в тени и всеми силами старался держаться тихо. Они продолжили путь, едва повернув головы в его сторону. Менедем испустил тихий облегченный вздох, подождал, пока незнакомцы пройдут мимо. И двинулся к дому, который они снимали.
Постучав в дверь, Менедем ожидал, что сейчас Аристид спросит, кто там, желая удостовериться, что открывает хозяину, а не какому-нибудь шустрому грабителю. Но вместо голоса Аристида он услышал голос Соклея:
- Это ты, братец?
- Миндаль! - вывел трель Менедем высоким, тонким фальцетом. - Кому отличный миндаль?
Соклей открыл дверь.
- Я бы с удовольствием купил миндаль прямо в скорлупе и разбил бы ее о твою башку! - сказал он. - Ты вернулся раньше, чем я ожидал. А как же оргия всю ночь напролет?
- Боюсь, мои планы несколько изменились, - входя, ответил Менедем.
Соклей закрыл за братом дверь.
- Но я хорошо провел время, - продолжил Менедем. - Так что не беспокойся.
Он все еще жалел, что Гилипп не вернулся от своего брата домой чуть позже, но теперь Менедему казалось, что все не так уж и плохо: ну подумаешь, выпрыгнул из окна, неудачно приземлился и уковылял прочь, не закончив второго захода. Могло быть и гораздо хуже.
Но слишком наблюдательный, на свою беду, Соклей даже при слабом свете горящего во дворе единственного факела заметил, что его двоюродный брат хромает.
- Что с тобой случилось? - требовательно спросил он. - Гилипп тебя поймал?
- Нет, не поймал и не узнал, - ответил Менедем. - Он даже не уверен, что я человек, а не собака. Этот идиот подрался на симпосии и рано вернулся домой. Вот почему мне пришлось покинуть его дом через окно.
- Тебе повезло, что ты не сломал ногу, а то и шею, - сказал Соклей. - Неужели эта женщина действительно стоит такого риска?
- По-твоему, я бы туда пошел, если бы так не считал? - слегка обиженно спросил Менедем.
Откровенно говоря, теперь, мысленно оглядываясь назад, он полагал, что Филлис не стоила такого риска, но он бы скорее предстал перед персидским палачом, чем признался в этом своему самодовольному педантичному братцу.
И если Филлис снова его позовет, он вполне может опять к ней отправиться.
- Как это глупо, - заметил Соклей.
- Ты, безусловно, прав, о почтеннейший. - Менедем прибег к уважительному обращению с явным намерением оскорбить двоюродного брата.
Судя по хмурому лицу Соклея, ему это удалось.
- А теперь, - сказал Менедем, - если ты меня извинишь, я пойду спать. У меня была хлопотливая ночь.
Пытаясь идти как можно небрежней, он двинулся к спальне, Мало ему нытика братца, так еще и лодыжка сильно ноет. Ну и ладно, решил Менедем. Он не будет обращать на это внимания.
* * *
Рабыня, прислуживавшая в борделе Ламахия, отрицательно покачала головой - так обычно делают все варвары.
- Майбия не хочет тебя сегодня видеть, - сказала она.
- Что? - Соклей непонимающе уставился на нее, как будто женщина заговорила на осканском или латинском, а не на довольно хорошем эллинском. - Но почему? Она не может так поступить!
Пожав плечами, рабыня вновь повторила свои слова.
Соклей двинулся было мимо нее, но тут пара других рабов - здоровяков-вышибал - появились за ее спиной. Родосец остановился.
- Тогда позволь мне поговорить с Ламахием.
Женщина кивнула и отошла в сторону.
- Радуйся, друг, - приветствовал его хозяин борделя, улыбаясь по-прежнему широкой и все такой же фальшивой улыбкой.
- Радуйся, - ответил Соклей. - Мы заключили сделку, если ты не забыл.
- Да, я помню, но… - Ламахий пожал плечами. - Женщины - существа забавные и непредсказуемые, вот и все, что я могу тебе сказать.
- Мы заключили сделку, - повторил Соклей. Для него сделка была священна.
Ламахий снова пожал плечами. Соклей нервно хрустнул костяшками пальцев.
- Она на меня рассердилась? Если я сделал что-либо, что ее оскорбило, приношу извинения.
Ламахий повернулся к рабыне.
- Пойди выясни это.
Рабыня кивнула и поспешила в сторону комнаты Майбии.
Вернувшись, она обратилась к Соклею:
- Она говорит, это не так. Она говорит, ты должен вернуться завтра. Может, тогда.
Соклея осенило: Майбия разыгрывает из себя гетеру. Девчонка из борделя должна была принимать посетителей тогда, когда они хотели, и делать то, что они хотели. Но куртизанки высокого класса, красивые и очаровательные, имели привилегию принимать мужчин тогда, когда того хотели они сами, а не тогда, когда требовали мужчины. Что делало гетер более соблазнительными - если ты урезониваешь их, это показывает (или создает видимость) того, что они действительно тебя хотят.
"Должен ли я спустить ей это с рук?"
Соклей погладил бороду. Может, Майбия решила, что он влюбился по уши и поэтому будет терпеть от нее все, что угодно. Если она так думает, она ошибается. То, что Менедем считал невзрачностью и простотой иностранки, привлекало Соклея - но влюбиться? Юноша покачал головой. Он не мог даже вообразить, чтобы он влюбился в женщину, с которой нельзя серьезно побеседовать… А умственные способности Майбии были не больше, чем следовало ожидать от девушки, похищенной из кельтской деревни и проданной в бордель.
И все-таки это не решало вопроса. Соклей снизил Ламахию цену на шелк для того, чтобы иметь свободный доступ к этой девице. Он полагал… нет, был уверен, что Ламахий может приказать Майбии отдаться посетителю немедленно. Но это бы только заставило девушку надуться, а Соклей был не из тех, кто наслаждается возмущенными партнершами. В противном случае он бы чаще ложился дома с фракийской рабыней.
Вообще-то можно потребовать, чтобы Ламахий вернул ему пять драхм скидки. Можно-то можно - но хозяин борделя, скорее всего, рассмеется ему в лицо и предложит пожаловаться властям. Соклей только наживет себе неприятности: ну какие у него шансы выиграть дело в чужом городе, даже против содержателя борделя?
- Ну? - спросил Ламахий. - Выбить из нее эту дурь?
- Нет, не стоит, - ответил Соклей. Прямо поставленный вопрос невольно заставил его принять решение. - Я приду завтра.
Уходя, он заметил презрение в глазах Ламахия. Но если хозяин борделя маскировал презрение за маской дружелюбия, то его рабы и не пытались этого сделать.
- Подкаблучник, - сказал один из них другому достаточно громко, чтобы гость услышал.
Уши Соклея зарделись, но он не обернулся.
* * *
Дома Менедем сказал ему то же самое.
- Можешь брюзжать сколько угодно насчет меня и Филлис, - добавил он, - но это ничто в сравнении с тем, что ты позволяешь варварской рабыне водить тебя за член.
- Нет-нет, ты не понял, - возразил Соклей. - Все совсем не так. Я не злюсь на нее, как мужчина злится на женщину, когда та его дурачит. Видят боги, не злюсь.
- Надо было отправиться прямо к ней и взять ее, - заявил его двоюродный брат. - А так ты выставил себя дураком, согласен?
- Ну, пожалуй, немножко, - признался Соклей, хотя он выставил себя дураком более чем достаточно. - Но, с другой стороны, я же не собираюсь покупать девушку и брать ее с собой. А если владелец начнет думать о ней как о возможной гетере - в конце концов, разве она не обвела вокруг пальца торговца с Родоса? - Майбии будет легче жить после того, как я уеду. Может, у нее даже появится шанс собрать денег на выкуп и обрести свободу.
Двоюродный брат насмешливо посмотрел на него.
- Ты бы никогда не поймал меня на таких глупостях ради какой-то рабыни.
- Ты, вероятно, тоже не поймаешь меня на таком, когда мы вернемся на Родос, - сказал Соклей. - Но здесь, в Таренте… - Он пожал плечами. - Кому какая разница?
Однако Менедема это явно не убедило.
- Я все же считаю, что она держит тебя за яйца, а ты придумываешь себе оправдания.
- Думай, что хочешь, - ответил Соклей. - Посмотрим.