* * *
Но, явившись к Ламахию на следующий день, Соклей очень походил на встревоженного любовника. Он облегченно вздохнул, когда рабыня объявила, что сегодня Майбия соизволит его принять.
- Я купил ей подарок, - сказал Соклей и показал рабыне маленький сосуд из дымчатого зеленого стекла.
- Может, ей это и понравится, - ответила та, но в ее глазах читалось презрение.
Майбия ожидала его в той же комнате, в какой они занимались любовью раньше. Соклей не сомневался, что увидит ее голой, но на женщине оказался хитон из косского шелка, который купил у него Ламахий. Сквозь прозрачную ткань виднелись ее светло-розовые соски; ниже тонкий шелк демонстрировал соблазнительную ложбинку меж ее ног - как большинство живущих среди эллинов женщин, Майбия опаляла волосы на лобке.
- Ты выглядишь восхитительно. - Соклей и сам удивился, услышав, что говорит хриплым голосом.
Он, может, и не был безумно влюблен в кельтскую девушку, но это еще не означало, что он ее не хотел. О, вовсе не означало.
- Действительно я рада, что ты думать так, - сказала Майбия, соблазнительно выгнув бедро, и показала на стеклянный сосуд. - Что ты можешь принести для меня там?
Соклей хотел было ответить: "Я могу принести все, что угодно", но вспомнил, что он уже отпускал эту шутку раньше. Некоторые люди могут повторяться до бесконечности, даже не замечая этого. Соклей не был - во всяком случае, надеялся, что не был, - таким дураком. Был ли он дураком другого сорта? Вероятно.
Он протянул девушке склянку.
- Это розовые благовония с Родоса.
Майбия открыла, понюхала - и вздохнула.
- Сладкое… как ты.
Она взяла немного благовоний на палец, потом закрыла сосуд и обвила руками шею Соклея. Он чувствовал ее тело сквозь шелк хитона так, будто она была полностью обнажена.
Прошло немного времени - и вот она уже и вправду обнажена.
Следующие мгновения были самыми восхитительными, по крайней мере, для Соклея. Майбия поцеловала его в кончик носа, потом наклонилась и запечатлела еще один поцелуй.
- Вот видишь? - промурлыкала она. - Разве меня не стоит подождать?
Это напомнило Соклею о том, что он собирался сделать, когда направлялся сегодня в бордель.
Он сел на кровати и погладил Майбию по голове, что было ошибкой, потому что чуть опять его не отвлекло.
- Я хочу, чтобы ты кое-что поняла, - проговорил он.
- И что же? - Майбия нашла собственный способ его отвлечь. Она посмотрела на Соклея озорными глазами. - Когда твое копье будет готово вонзиться в мой плоть теперь?
- Нет, - покачал он головой и, чтобы показать, что не шутит, отодвинулся. - Сначала послушай. Вот что ты должна усвоить: я не влюбился в тебя так безумно, как думают Ламахий и его рабы. И ты не выжмешь меня досуха, как бы ни старалась. Чем больше ты будешь пытаться это сделать, тем сильнее меня разозлишь.
Серьезный тон впечатлил ее. Майбия была торговкой - ведя такую жизнь, она и должна была быть торговкой, - но далеко не дурой.
Озорство на ее лице сменилось страхом.
- Почему ты просто не стукнул меня тогда? - надувшись, спросила она. - Я знаю, кто бы получил удовольствие от этого, наверняка знаю.
- Я не буду тебя бить, - сказал Соклей. - Давай заключим сделку: я не куплю тебя, как бы ты ни старалась. Я уже это сказал. Но я позволю тебе поиграть со мной в гетеру, прибегая к маленьким уловкам, - если ты не станешь поступать так слишком часто и не будешь меня сердить. Это даст тебе шанс поиграть в гетеру после того, как я оставлю Тарент. Тебе ведь этого нужно?
Майбия рассматривала Соклея так, будто никогда не видела его раньше. А может, так оно и было? Вдруг надежда и жадность мешали ей рассмотреть личность в человеке, который наслаждался ее телом?
- Ты не просто бесподобный, ты теперь несравненный! - воскликнула она.
Соклей пожал плечами. Дорого ли стоят такие комплименты?
- Я могу быть только таким, каков я есть, - проговорил он. - Между прочим, ты не ответила на мой вопрос: тебе ведь этого нужно?
- Конечно, - серьезно сказала рыжеволосая кельтка. - Когда тебя брать любой рогатый негодяй, который сюда вошел… - Она пожала плечами. - Если бы ты был мальчиком в борделе, тебе такое было бы разве все равно?
Соклей ответил так же, как недавно ответил Менедему:
- Будь я мальчиком в борделе, не думаю, чтобы за меня много платили.
Майбия засмеялась.
- Сколько людей иметь мужество о себе так сказать?
Он снова пожал плечами.
- А что может быть важнее правды?
Это заставило Майбию опять засмеяться.
- Здесь, в борделе, что может быть меньше важнее, чем правда? Если бы мы говорить мужчинам, что о них думали, если бы мы говорить Ламахию, что о нем думали, сколько бы мы тут продержались?
Едва успев это произнести, кельтка забеспокоилась. Если Соклей перескажет ее слова хозяину борделя, что тогда с ней будет?
Разумеется, юноша не собирался никому ничего пересказывать, но откуда ей было знать о его намерениях? Соклей вдруг задумался: интересно, а как на самом деле девушки, оживляющие симпосии, относятся к мужчинам, которые их используют? Это никогда раньше не приходило ему в голову; если он не ошибался, и другие эллины тоже редко задавались таким вопросом.
"Вероятно, такие вещи лучше не знать", - решил он.
Соклей редко злоупотреблял с женщинами своим положением - Майбия являлась исключением. Удержится ли он, чтобы поступить так снова с какой-нибудь другой девушкой, которая покажется ему поразительно красивой?
"Правда важнее всего на свете, - напомнил он себе. - Нет, вероятно, меня ничто не удержит".
Но объяснять такое кельтке было бы очень глупо. Вместо этого юноша сказал:
- Итак, мы заключили сделку на предложенных мной условиях? - Он говорил так, будто продавал шелк или папирус.
- Заключили, - мгновенно ответила Майбия.
Она протянула руку, и Соклей ее пожал.
Кожа у Майбии была куда светлее, чем у него, но ладонь была такой же большой, как у большинства мужчин, и пожатие ее оказалось твердым. Да, со стороны все выглядело действительно обычной коммерческой сделкой. Но то была коммерция особого рода, потому что Майбия сказала:
- Если я буду держать свой конец сделки, тебе нужно держать свой конец, - и вернулась к прерванному занятию.
На сей раз Соклей не остановил девушку, а положил руку ей на затылок, побуждая продолжить.
* * *
Соклею не было никакой нужды притворяться удовлетворенным, когда он покидал дом Ламахия. Хозяин борделя тихо засмеялся, когда посетитель прошел мимо. Он думал, что Соклей теперь полностью под каблуком девицы. Родосец тоже засмеялся. Он-то знал, что это не так.
Вернувшись домой, он удивился - и слегка встревожился, - обнаружив там Гилиппа и его римлянина-управляющего.
- Менедем говорил, что ты завел себе зверушку - рыжеволосую шлюху, - сказал торговец вяленой рыбой. - Откровенно говоря, не понимаю, что ты в ней нашел.
- Мне нравится все необычное, - ответил Соклей. - Что привело тебя сюда, господин?
- Я хочу, чтобы у меня появилось больше шансов завести по крайней мере одного павлина.
Птенцы бегали по двору, пища и время от времени останавливаясь, чтобы проглотить жука, зернышко или клюнуть друг друга. Интересно, гадал Соклей, понравилось бы Гилиппу держать во дворе взрослого павлина? Но это, в конце концов, не его забота.
Менедем поймал пару птенцов и похромал обратно к Гилиппу со словами:
- Конечно, выбирать тебе, о почтеннейший, но я думаю, что эти двое - самые большие, самые сильные птенцы из всех, которые у нас сейчас есть.
Как бы в подтверждение этих слов один из птенцов клюнул его в руку. Менедем выругался.
Гилипп рассмеялся.
- Они очаровательны, - сказал он. - А что такое с твоей лодыжкой?
Соклей вздрогнул, услышав этот вопрос, а потом постарался принять равнодушный вид.
Менедем непринужденно засмеялся.
- Споткнулся о собственные ноги, а еще о гальку, - ответил он. - Чувствую себя дураком. Мы прошли сквозь страшный шторм в Ионическом море, и я мог устоять на ногах, как бы ни раскачивалась палуба и какой бы мокрой она ни была. А стоило сойти на твердую землю - и вот, такой конфуз.
- Не повезло, - согласился Гилипп.
Соклей рассматривал его краешком глаза. Лицемерил их гость или нет? Он ведь тоже был торговцем; Соклей не мог сказать, насколько Гилипп искренен.
- Я куплю птенца, который тебя клюнул, - сказал тот. - Но излови для меня еще и того крапчатого.
Крапчатый птенец не хотел быть пойманным, и Менедему пришлось за ним гоняться. Пока юноша хромал по двору, Гилипп не спускал с него глаз. По лицу торговца вяленой рыбой немногое можно было прочитать, но Соклею не понравилось то, что он там увидел. Гилипп уделял слишком пристальное внимание больной лодыжке его двоюродного брата. Интересно, сильно ли нашумел Менедем, покидая дом через окно второго этажа? Похоже, вполне достаточно, чтобы пробудить подозрения Гилиппа, когда тот увидел, что родосец прихрамывает.
Наконец после долгих ругательств Менедем поймал крапчатого птенчика и принес его Гилиппу.
- Вот он, господин. Теперь делай с ним все, что захочешь, можешь его хоть зажарить.
- Не за такую цену.
Гилипп повернулся к Титию Манлию, который тихо стоял рядом, тоже наблюдая за Менедемом. По лицу раба Соклей и вовсе не смог ничего прочитать. Знал ли он? А если знал, рассказал ли хозяину?
- Заплати ему, - велел рабу Гилипп.
- Да, господин.
Римлянин вполне мог бы быть говорящей статуей. Он с непроницаемым видом протянул Менедему кожаный мешок.
- Здесь столько же денег, что и в прошлый раз.
- Мне следовало бы выторговать побольше. Эти птенцы крупнее, - проговорил Менедем.
Гилипп резко покачал головой.
- Едва ли.
Менедем посмотрел на двоюродного брата.
Соклей тоже покачал головой, едва заметно, как бы говоря, что сомневается, что Менедему сойдет такое с рук. С легким вздохом Менедем произнес:
- Ну не важно. Сейчас пересчитаю монеты, и после этого можешь забрать птиц.
Соклей сел на землю рядом с братом, чтобы помочь побыстрее сосчитать деньги. Тарентцы чеканили красивые драхмы с изображением вооруженного всадника, держащего копье, с одной стороны монеты, и человека верхом на дельфине - с другой. Некоторые говорили, что тут якобы изображен Арион, другие утверждали, что это герой, чьим именем был назван Тарент.
- Все верно, - сказал Соклей Гилиппу, когда подсчеты были закончены. - Мы очень тебе благодарны.
- У вас есть то, что я нигде больше не могу раздобыть, - ответил Гилипп.
Он кивнул Титию Манлию.
- Пошли.
И они ушли; каждый нес по птенцу.
Едва за покупателями закрылась дверь, Соклей сказал:
- Думаю, он знает. Или, по крайней мере, подозревает. Ты видел, как он за тобой наблюдал?
- Сомневаюсь, - ответил Менедем. - Какой бы человек стал занимался делами с тем, кто перепихнулся с его женой?
- Есть такие, - заявил Соклей. - Теофраст называет их "ироническими": такие люди болтают с теми, кого презирают, дружески ведут себя с теми, кто клевещет на них, и восхваляют в лицо тех, кого оскорбляют за спиной. Они опасны, потому что никогда не признаются, что делают.
- Эти люди не настоящие эллины, если хочешь знать мое мнение, - возразил Менедем.
- Что ж, согласен, - ответил Соклей, - но это еще не означает, что их не существует, И не делает их менее опасными.
Но Менедем легкомысленно отмахнулся.
- Ты слишком беспокоишься.
- Надеюсь, - ответил Соклей. - Но, боюсь, я беспокоюсь слишком мало.
* * *
Менедем перестал заходить в дом Гилиппа, хотя теперь у него имелся отличный повод для визита - проверить, как там поживают птенцы. Он считал, что Соклей ошибся: Гилипп вряд ли настолько страдал недостатком самоуважения, чтобы быть вежливым с соблазнителем жены, - но Менедем все же решил не рисковать понапрасну.
"Если Филлис захочет сделать еще одну попытку, она знает, где меня найти", - решил он.
Он продал последнюю взрослую паву и еще четырех птенцов богатому землевладельцу, жившему за пределами Тарента.
- Пусть меня склюют вороны, если я знаю, что буду с ними делать, - сказал этот человек. - Но, по-моему, будет забавно, если в моем сарае будет бегать павлин. Я видел павлина, которого купил самнит, и решил приобрести такого же. Я думаю, что хоть один из купленных мной птенцов наверняка окажется самцом.
- Конечно. - Менедем не собирался с ним спорить, ибо получил за птиц порядочно серебра. - И ты сможешь разводить павлинов и продавать их сам: мигом вернешь то, что заплатил мне, да еще получив прибыль.
- А ведь и правда! - воскликнул землевладелец.
Менедем не был так уж в этом уверен.
Когда проданные ими птенцы вырастут, множество людей в Таренте и вокруг города станут разводить павлинов. А значит, будет продаваться все больше и больше птиц и цена на них непременно упадет. Но если землевладелец не понимал таких простых вещей сам, Менедем не собирался ему это объяснять.
Землевладелец купил повозку, запряженную волами, и заодно пару клеток. Клетка для павы оказалась маловата, но он все равно посадил туда птицу. Когда он уезжал, ось повозки скрипела громко и раздражающе, почти так же вопили павлины.
Соклей гонял взад-вперед бусины по счетной доске.
- Ну и как? - поинтересовался Менедем.
- Неплохо, - ответил его двоюродный брат. - Мы вернемся домой с порядочной прибылью.
Соклей оторвал взгляд от бусин.
- Сегодня мы наконец продали последнюю взрослую паву. Скажи, ты собираешься отплыть обратно на Родос?
- Пока нет, клянусь Зевсом, - ответил Менедем. - Вряд ли мы сможем добраться до Сицилии, пока карфагенцы так напирают, но я думаю повести "Афродиту" к восточному берегу Италии, к Неаполю. Часто ли людям в тамошних городах выпадает шанс купить хиосское вино, папирус, чернила и косский шелк? Они заплатят бешеные деньги!
- В тех водах много пиратов, - заметил Соклей.
- В наши дни повсюду много пиратов, - парировал Менедем. - Мы уже обсуждали это.
Но Соклей, в общем, и не спорил, во всяком случае, он возражал не так горячо, как против остановки на мысе Тенар. Он скорее указывал на риск как деловой человек.
- Поскольку, пройдя между Италией и Сицилией, мы поплывем на север, - добавил Менедем, - может, мы найдем там для тебя еще рыжеволосых женщин, которых ты так любишь.
Как он и ожидал, это заставило его двоюродного брата негодующе забрызгать слюной.
- Не смей попрекать меня женщинами после того, во что вляпался сам! - воскликнул Соклей. - Нам лучше приготовиться в любой момент отчалить - на тот случай, если Гилипп выяснит все наверняка.
- Мы уже готовы отчалить, - ответил Менедем самодовольно, как всегда радуясь тому, что в чем-то опередил двоюродного брата. - Я уже дал знать Диоклею, чтобы тот держал наготове людей, которые вытащат нашу команду из кабачков. К тому же на полторы драхмы в день наши ребята не смогут так уж сильно пьянствовать и таскаться по бабам - я маленько задержал им жалованье.
- Верно, не смогут, - сказал Соклей. - Думаю, это и к лучшему. Люди, которые сильно пьянствуют, часто умирают молодыми.
- Однако это сплошь и рядом случается и с тем, кто совсем не пьянствует, верно? - заметил Менедем с невинной улыбкой.
Соклей хмуро посмотрел на него.
Менедем хлопнул двоюродного брата по спине.
- Я отлучусь ненадолго. Мне надо кое-куда сходить.
- Только не к Гилиппу, надеюсь! - воскликнул Соклей.
- Нет-нет. Мне нужно повидать канатного мастера. Диоклей обнаружил на судне несколько потертых канатов, и я хочу этим заняться, - ответил Менедем.
- Диоклей - надежный человек. Из него бы вышел хороший капитан. Я скажу то же самое и своему отцу.
- Без Диоклея на борту нам пришлось бы труднее, - согласился Менедем и двинулся к двери. - Увидимся позже. Я долго не задержусь.
- Хорошо, - ответил Соклей отсутствующим тоном.
Он уже снова перебрасывал бусины.
Соклей уделял столько же внимания счетной доске, сколько и своим драгоценным свиткам. Когда он погружался в эти занятия, Зевс мог метать молнии в локте от него, а он бы ничего не заметил.
Менедем спешил к лавке канатного мастера, с легкой иронией размышляя о слабостях своего двоюродного брата. Лавочка находилась недалеко от лагуны - великолепной гавани, благодаря которой и зародился Тарент, неподалеку от здешних эллингов и стоявшей на якоре "Афродиты".
Торг с канатным мастером прошел легче, чем рассчитывал Менедем, Снасти здесь стоили всего наполовину дороже, чем на Родосе. Тарентцы делали большую часть своих канатов из конопли, а не изо льна, но это не беспокоило Менедема - конопля была такой же прочной. Он вышел из лавочки в самом радужном настроении.
Вообще-то Менедем был настолько доволен собой, что не заметил четырех мужчин, тихо следующих за ним, хотя и должен был их заметить. Преследователи отнюдь не таились: они шагали по улице плечо к плечу, и встречные торопливо уступали им дорогу.
Именно протестующий возглас одного из таких встречных и заставил Менедем оглянуться и наконец заметить четверых здоровяков.
Когда преследователи увидели, что их заметили, они пошли быстрее, приближаясь к Менедему и давая тому понять, какова их цель. У двоих на поясе висели ножи. Третий нес увесистую дубинку. У четвертого вроде не было оружия, но это едва ли успокоило Менедема.
"Я всего в одной стадии от дома, и я бегаю так быстро, что меня даже чуть не послали на Олимпиаду, - подумал он. - Если я их обгоню…"
Он уже собирался пуститься бегом, когда из-за угла навстречу ему вышли еще трое громил. Один указал на него. И если минуту назад Менедем был встревожен, то теперь он не на шутку испугался. То были не простые бандиты, которые выбрали его жертвой наугад, как могли бы выбрать кого угодно. Громилам нужен был именно он - значит, они приберегли именно для него что-то особенно скверное.
"Соклей был прав", - молнией пронеслось у него в голове.
Менедем сделал пару быстрых шагов к тем противникам, что были впереди. Но когда те уже распахнули руки, чтобы его схватить, юноша ловко увернулся и с оглушительным криком стрелой понесся к тем четырем, что остались сзади. Эти тоже закричали от удивления, никак не ожидая, что он выкинет такое.
Один из них бросился на Менедема. Он уклонился и одновременно пнул обидчика. Громила с палкой размахнулся и нанес Менедему жгучий удар по спине, но тот уже прорвался сквозь строй и бежал как одержимый обратно к гавани.
- За ним, дураки! - закричал один из бандитов.
- Не дайте ему уйти! - добавил другой.
Сандалии захлопали на их ногах, когда они пустились бегом.
Потом один из преследователей доказал, что у него есть не только мускулы, но и смекалка, закричав:
- Стой, ворюга! Держите вора!
Менедем не остановился.
Он прорвался через толпу зевак, которые пытались его задержать. Его босые ноги взбивали пыль на каждом шагу. Менедем радовался, что моряки редко носят обувь даже на берегу, - он всегда участвовал в состязаниях босиком, уверенный, что так получится быстрее. Теперь он бежал не ради собственной славы и не ради славы родного полиса. Он бежал, спасая свою жизнь.