- И моя жена, мадам, - сказал Луп, - похоронена в ее кухне в Безансоне. Увы.
Он придержал ручку двери, предлагая сопроводить донью Хуаниту по винтовой лестнице, но Дюко задержал испанку.
- Вы готовы отправиться? - спросил Дюко, когда Луп был вне пределов слышимости.
- Так скоро?
Дюко пожал плечами:
- Я подозреваю, что Real Compania Irlandesa достигнет британских линий в ближайшее время. Наверняка - к концу месяца.
Хуанита кивнула:
- Я готова. - Она сделала паузу: - И британцы, Дюко, будут, конечно, подозревать зачем им прислали королевских ирландцев?
- Конечно, будут. Они были бы дураками, если бы не подозревали. И я хочу, чтобы они были подозрительны. Наша задача, мадам, состоит в том, чтобы ослабить нашего противника, так что позволим им опасаться Real Compania Irlandesa, и, возможно, они пропустят реальную угрозу… - Дюко снял очки и протер линзы полой сюртука. - А лорд Кили? Вы уверены в его привязанности?
- Он - пьяный дурак, майор, - ответила Хуанита. - Он сделает то, что я скажу ему.
- Не заставляйте его ревновать, - предупредил Дюко.
Хуанита улыбнулась:
- Вы можете читать мне лекции мне по многих предметам, Дюко, но когда дело доходит до мужчин и их капризов, верьте мне, я знаю все, что можно о них знать. Не волнуйтесь о моем лорде Кили. Он будет всегда милым и послушным. Это - все?
Дюко надел очки.
- Это - все. Я могу пожелать вам хорошо отдохнуть ночью, мадам?
- Я уверен, что это будет роскошная ночь, Дюко.
Донья Хуанита улыбнулся и вышла из комнаты. Дюко слышал, как ее шпоры бренчали на ступеньках, затем донесся ее смех, когда она столкнулась с Лупом, поджидавшим ее у подножья лестницы. Дюко закрыл дверь, когда они засмеялись вместе, и медленно подошел к окну. Дождь в ночи хлестал по-прежнему, но Дюко не обращал внимания, его мысли были заняты видением грядущей славы. Слава зависела не столько от Хуаниты и Лупа, исполняющих свой долг, сколько от хитроумного плана человека, которого даже Дюко признавал равным себе, человека, чье страстное желание победить британцев не уступало желанию Дюко увидеть торжествующую Францию, и этот человек уже был позади британских линий, где он посеет семена зла, от которого британская армия начнет гнить изнутри, а затем попадет в западню возле узкого оврага. Худое тело Дюко, сотрясала дрожь, когда видение развернулось в его воображении во всем своем великолепии. Он видел наглую британскую армию, разрушенную изнутри, затем загнанную в ловушку и разбитую. Он видел триумф Франции. Он видел долину реки, забитую до самых скалистых краев окровавленными трупами. Он видел Императора, правящего всей Европой, а затем, кто знает, и всем миром. Александр сделал это - почему не сделать это же Бонопарту?
И все это начнется с небольшой хитрости Дюко и его самого секретного агента на берегу Коа, около крепости Алмейда.
***
- Это - шанс, Шарп, душу могу заложить, это - шанс. Истинный шанс. Не так много шансов встречаются в жизни, и человек должен хвататься за них. Мой отец учил меня этому. Он был епископом, и ты понимаешь, что человек не поднимается с должности викария до епископа, не хватаясь за каждый шанс. Ты понимаешь меня?
- Да, сэр.
Массивные ягодицы полковника Клода Рансимена надежно располагались на скамье постоялого двора, а перед ним на простом дощатом столе грудились во множестве объедки. Тут были и куриные кости, и голые остовы гроздей винограда, кожура апельсинов, обглоданный скелет кролика, куски неопознаваемого хряща и опустошенный бурдюк. Обильная жратва вынудила полковника Рансимена расстегнуть мундир, жилет и рубашку, чтобы ослабить завязки корсета и выпустить на свободу живот, так что часовая цепочка с печатками пересекала полосу бледной, тугой как барабан плоти. Время от времени полковник звучно рыгал.
- Тут где-то есть горбатая девчонка, которая подает пищу, Шарп, - сказал Рансимен. - Если увидишь девчонку, скажи ей, что я съел бы кусок пирога. И немного сыра, пожалуй. Но не козьего. Не выношу козьего сыра: он вызывает во мне раздражительность, понимаешь?
У красного мундира Рансимена были желтые отвороты и серебряное плетение 37-го, хорошего линейного полка из Гэмпшира, где не видели даже и тени полковника уже много лет. Еще недавно Рансимен как Генеральный управляющий фургонами отвечал за кучеров и грузчиков королевского корпуса фургонов и вспомогательного подразделения португальских погонщиков мулов, но теперь он был назначен офицером связи в Real Compania Irlandesa.
- Это - честь, конечно, - говорил он Шарпу, - но ни неожиданная, ни незаслуженная. Я сказал Веллингтону, когда он назначил меня Генеральным управляющим фургонами, что я буду делать эту работу в виде одолжения ему, но что я ожидаю награду за это. Порядочный человек не станет тратить годы своей жизни, вбивая правила поведения в тупые головы кучеров фургонов, клянусь Богом, нет. Вижу горбунью, Шарп! Вон она! Останови ее, Шарп, будь добрым товарищем! Скажи ей, что я хочу пирог и настоящий сыр!
Пирог и сыр были доставлены, и еще бурдюк с вином и тарелка вишен, дабы удовлетворить последний приступ аппетита Рансимен. Компания кавалерийских офицеров, расположившихся за столом в дальнем углу двора, заключала пари на то, сколько жратвы Рансимен сможет поглотить, но Рансимен был глух к насмешкам.
- Это - шанс, - повторил он снова, хорошенько заправившись пирогом. - Я не могу сказать, чем это обернется для тебя, конечно, потому что парень вроде тебя вряд ли может ждать многого от жизни в любом случае, но я считаю, что у меня есть шанс на Золотое Руно. - Он посмотрел на Шарпа. - Ты ведь понимаешь, что значит real, не так ли?
- "Королевский", сэр.
- Выходит, ты не совсем необразованный, а? Именно "королевский", Шарп. Королевская гвардия! Эти ирландские парни - королевские! А не банда кучеров и погонщиков мулов. У них есть связи при дворе, Шарп, а это означает королевские награды! Я даже что-то слышал, будто испанский двор дает пенсию с указом о Золотом Руне. К ордену полагается красивая звезда и золотая нагрудная цепь, но пенсия тоже не помешает. Награда за хорошо сделанную работу, разве ты не понимаешь? И это только от испанцев! Один только Господь знает, на что может разориться Лондон. Рыцарство? Принц-регент захочет узнать, как мы справляемся с этим делом, Шарп, он будет интересоваться нами, разве не ясно? Он ждет, что мы примем этих ребят должным образом, как приличествует королевской гвардии. Орден Бани по крайней мере, я думаю. Возможно, даже виконтство? А почему нет? Есть только одна проблема. - Полковник Рансимен снова рыгнул снова, затем приподнял ягодицы на нескольких секунд. - Бог мой, так-то лучше, - сказал он. - Освобождайтесь от газов - так говорит мой доктор. Нет хуже для здоровья, чем держать вредные газы внутри, говорит он мне, потому что тело будет гнить изнутри. Теперь, Шарп, капля дегтя в нашей бочке меда: эти королевские гвардейцы - ирландцы. Ты когда-нибудь командовал ирландцами?
- Немного, сэр.
- Понятно. А я командовал множеством жуликов с тех пор, как они объединили наш корпус с ирландским корпусом фургонов. И нет такой вещи об ирландцах, которой я не знаю. Был когда-либо в Ирландии, Шарп?
- Нет, сэр.
- Я был там однажды. Гарнизонная служба в Дублинском замке. Шесть месяцев страдания, Шарп, без единого кусочка должным образом приготовленной еды. Бог видит, Шарп, я стремлюсь быть хорошим христианином и любить моих собратьев, но ирландцы действительно иногда достают. Не то чтобы некоторые из них не были самыми хорошими товарищами, которых только можно найти, но они могут быть такими тупыми! В самом деле, Шарп, я иногда задавался вопросом: уж не морочат ли они мне голову? Притворяются, что не понимают самых простых приказов. Понимаешь это? И есть кое что еще, Шарп. Мы должны будем быть благоразумными, ты и я. Ирландцы, - тут Рансимен с трудом наклонился вперед, как если бы доверял что-то очень важное Шарпу, - они в большинстве своем римские католики, Шарп. Паписты! Нам придется придерживать свои религиозные взгляды, чтобы не вызвать их возмущение! Ты и я можем знать про себя, что Папа Римский - перевоплощение Блудницы Вавилонской, но делу не поможет, если мы скажем об этом вслух. Знаешь, что я подразумеваю?
- Вы подразумеваете, что не будет никакого Золотого Руна, сэр?
- Добрый малый! Я знал, что ты поймешь. Точно. Мы должны быть дипломатичными, Шарп. Мы должны понимать. Мы должны принимать этих парней так, будто они англичане. - Рансимен обдумал свое утверждение и нахмурился: - Или почти англичане, так или иначе. Ты ведь из рядовых, не так ли? Следовательно, эти соображения могут быть не вполне очевидны для тебя, но если ты только не забудешь помалкивать о Папе Римском, ты не наделаешь непоправимых ошибок. И скажи твоим парням то же самое, - добавил он торопливо.
- Многие из моих людей - сами католики, сэр, - уточнил Шарп. - И к тому же ирландцы.
- Так и должно быть, так и должно быть. Каждый третий в этой армии - ирландец! Если когда-нибудь будет мятеж, Шарп… - Полковник Рансимен вздрогнул, представив бунтующих папистов в красных мундирах. - Ладно, нет смысла забивать себе головы этим, не так ли? Просто игнорируйте их позорную ересь, Шарп, просто игнорируйте ее. Игнорировать - единственно правильное отношение к папистам, всегда говорил мой дорогой отец, а сжигать их у столба - единственное известное лекарство. Он был епископом, так что разбирался в этих делах. О, и еще одно, Шарп: я был бы обязан, если бы ты не называл меня "полковником Рансимен". Они еще не заменили меня, таким образом я - все еще Генеральный управляющий фургонами, так что следует говорить "генерал Рансимен".
- Конечно, генерал, - сказал Шарп, скрывая улыбку. После девятнадцати лет в армии он хорошо изучил таких, как полковник Рансимен. Человек покупал себе каждое повышение вплоть до подполковника, и на этом застрял, потому что получить звание выше этого можно только по старшинству и за заслуги, но если Рансиен хочет называться генералом, что ж, Шарп может и подыграть ему. Он уже понял, что от Рансимена вряд ли можно ждать неприятностей, поэтому не стоит противоречить ему в такой мелочи.
- Добрый малый! Ах! Ты видишь этого тощего парня, который уходит? - Рансимен указал на человека, направляющегося к арке на выходе из постоялого двора. - Клянусь, что он оставил на столе почти полный бурдюк вина. Видишь? Пойди и прихвати его, Шарп, будь добрым товарищем, прежде чем горбатая девчонка наложит на него свою лапу. Я сам бы пошел, но проклятая подагра как-то особенно грызет меня сегодня. Иди же, иди, я хочу пить!
Шарп был спасен от унизительной обязанности обшаривать чужие столы, словно нищий, появлением майора Майкла Хогана, что позволило Шарпу вернуться к столу, заваленному остатками завтрака Рансимена.
- Добрый день, полковник, - сказал Хоган, - и это - великий день, не так ли?
Шарп заметил, что Хоган преднамеренно подчеркивает свой ирландский акцент.
- Жаркий, - отозвался Рансимен, промакивая салфеткой пот, который стекал по пухлым щекам, и затем, внезапно осознав, что сидит с голым животом, безуспешно попытался стянуть края корсета. - Ужасно жаркий, - сказал он.
- Это - солнце, полковник, - сказал Хоган очень искренне. - Я заметил, что на солнце обычно бывает жарко. Вы заметили это?
- Ну, конечно, это - солнце! - сказал Рансимен, сконфуженный.
- Значит, я прав! Не правда ли удивительно? А что относительно зимы, полковник?
Рансимен перевел измученный взгляд на оставленный бурдюк. Он собирался приказать, чтобы Шарп принес его, когда служанка унесла его.
- Проклятье! - печально пробормотал Рансимен.
- Вы что-то сказали, полковник? - Хоган позаимствовал у Рансимена пригоршню вишен.
- Ничего, Хоган, просто приступ подагры. Мне нужно побольше Хьюссоновой воды, но ее здесь чертовски трудно найти. Может быть, вы могли бы послать запрос в Конную гвардию в Лондоне? Они должны понимать, что мы здесь нуждаемся в лечении? И еще кое-что, Хоган.
- Говорите, полковник. Я всецело к вашим услугам.
Рансимен покраснел. Он понимал, что его дразнят, но хотя он был выше ирландца по званию, его пугала близость Хогана к Веллингтону.
- Я все еще, как вы знаете, Генеральный управляющий фургонами, - с трудом выговорил Рансимен.
- Именно так, полковник, именно так. И чертовски замечательный, должен сказать. Пэр говорил мне буквально на днях. Хоган, говорит он, вы за всю свою жизнь видели, чтобы фургонами распоряжались так мастерски?
- Веллингтон так сказал? - спросил Рансимен удивленно.
- Сказал, полковник, сказал.
- Что ж, я вовсе не удивлен, - сказал Рансимен. - Моя дорогая мать всегда говорила, что у меня талант к организации, Хоган. Но суть в том, майор, - продолжал Рансимен, - что пока замены не найдено, я - все еще Генеральный управляющий фургонами, - он подчеркнул слово "генеральный", - и я был бы весьма обязан, если бы вы обращались ко мне как…
- Мой дорогой Управляющий фургонами, - прервал Хоган осторожную сентенцию Рансимена, - почему вы не сказали сразу? Конечно я буду обращаться к вам как к Управляющему фургонами, и прошу прощения, что не додумался до этой простой любезности самостоятельно. Но теперь, дорогой управляющий, вы должны извинить меня: Real Compania Irlandesa достигла окраин города, и мы должны встретить их. Вы готовы? - Хоган указал на выход с постоялого двора.
Рансимен был напуган перспективой немедленного действия.
- Прямо сейчас, Хоган? Сию минуту? Но я не могу. Указание доктора. Человек моей конституции должен отдохнуть после… - Он сделал паузу, подбирая правильное слово. - После… - Он попытался снова и снова потерпел неудачу.
- Отдых после трудов? - вкрадчиво подсказал Хоган. - Очень хорошо, Управляющий фургонами, я скажу лорду Кили, что вы встретите его и его офицеров на приеме у генерала Вальверде сегодня вечером, в то время как Шарп отведет солдат в Сан Исирдо.
- Сегодня вечером у Вальверде, Хоган, - согласился Рансимен. - Очень хорошо. И еще, Хоган. О том, что я был Генеральным управляющим фургонами…
- Нет необходимости благодарить меня, Управляющий фургонами. Вы только смутили бы меня вашей благодарностью, честное слово! Я уважаю ваши пожелания и прикажу всем остальным делать то же самое. Теперь идите, Ричард! Где ваши зеленые друзья?
- В пивной возле постоялого двора, сэр, - сказал Шарп. Его стрелки должны были присоединиться к Шарпу в форде Сан Исирдо - заброшенной цитадели на португальской границе, чтобы помогать ему обучать Real Compania Irlandesa стрелять из мушкетов и наступать в линии застрельщиков.
- Бог ты мой, Ричард, ну Рансимен и дурак! - довольно сказал Хоган, когда они вышли за ворота постоялого двора. - Он - добродушный дурак, но он, наверное, был худшим Генеральным управляющий фургонов за всю историю. Собака Мак-Джиллигана лучше справилась бы с работой, а собака Мак-Джиллигана была совершенно слепой, припадочной и часто пьяной. Вы никогда не знали Мак-Джиллигана, не так ли? Хороший инженер, но он свалился со Старого мола в Гибралтаре и утонул после того, как выпил две кварты хереса, упокой Господи его душу. Бедная собака была безутешна и ее пришлось пристрелить. Горцы 73-го проделали это с полной расстрельной командой и последующими воинскими почестями. Рансимен нужен для того, чтобы польстить ирландцам и заставить их думать, будто мы относимся к ним серьезно, но это не ваша работа. Вы понимаете меня?
- Нет, сэр, - сказал Шарп, - совершенно не понимаю вас, сэр.
- Вы плохо соображаете, Ричард, - сказал Хоган, затем остановился и взялся за серебряную пуговицу на куртке Шарп, чтобы привлечь внимание к его следующим словам. - Цель всего, что мы теперь делаем, состоит в том, чтобы расстроить лорда Кили. Ваша работа состоит в том, чтобы стать занозой в заднице лорда Кили. Мы не хотим его здесь, и мы не хотим его проклятую королевскую роту, но мы не можем сказать им, чтобы убирались прочь, потому что это было бы недипломатично, таким образом, ваша работа состоит в том, чтобы заставить их уйти добровольно. О! Простите меня, - смутился он, потому что пуговица осталась у него в руке. - Эти педерасты не внушают доверия, Ричард, и мы должны найти дипломатический способ избавиться от них, поэтому сделайте все, что сможете, чтобы обидеть их, сделайте это, и предоставьте Рансимену Пузатому быть вежливым, чтобы они не думали, что мы преднамеренно грубы. - Хоган улыбнулся. - Самое большее они обвинят вас в том, что вы не джентльмен.
- А я не джентльмен, так ведь?
- Так уж получилось, что нет, это одна из ваших ошибок, но давайте не волноваться об этом теперь. Помогите мне избавьтесь от Кили, Ричард, со всеми его игрушечными солдатиками. Заставьте их бояться вас! Заставьте их страдать! Но прежде всего, Ричард, пожалуйста, пожалуйста заставьте ублюдков уйти.
***
Real Compania Irlandesa означает Ирландская королевская рота, но фактически это был небольшой батальон, один из пяти, которые составляли дворцовую гвардию королевского двора Испании. Триста четыре гвардейца были вписаны в книги роты, когда она несла службу во Дворце Эскориал в пригороде Мадрида, но пленение короля Испании и нарочитое невнимание со стороны французов подсократило списочный состав, а поездка морем вокруг Испании, чтобы присоединиться к британской армии, проредила ряды еще больше, так что сейчас в предместье Вилар Формозо в строю стояли оставшиеся сто шестьдесят три человека. Этих сто шестьдесят трех гвардейцев сопровождали тринадцать офицеров, священник, восемьдесят девять жен, семьдесят четыре ребенка, шестнадцать слуг, двадцать две лошади, дюжина мулов, "и одна любовница", сказал Шарпу Хоган.
- Одна любовница? - недоверчиво спросил Шарп.
- Есть, вероятно, дюжина шлюх, - сказал Хоган, - или две дюжины! Может быть, целый бродячий бордель, но его светлость предупредил меня, что ждет особого отношения к нему и его подруге. Ее еще нет здесь, имейте ввиду, но его светлость сказал мне, что она приезжает. Донья Хуанита де Элиа, как предполагается, используя свое очарование, прокладывает себе путь через линии противника, чтобы согреть постель его светлости, и если она - та самая Хуанита де Элиа, о которой я наслышан, тогда она хорошо подготовлена по части согревания постели. Вы знаете, что говорят о ней? То, что она коллекционирует форму полка каждого, с кем спит! - хихикнул Хоган.
- Если она собирается пересекать линии здесь, - сказал Шарп, - ей чертовски повезет, если она избежит бригаду Лупа.
- Откуда, черт возьми, вы знаете о Лупе? - резко спросил Хоган. Большую часть времени ирландец держался приветливым и остроумным приятелем, но Шарп знал, что дружелюбие маскирует бритвенно острый ум, и в тоне вопроса внезапно сверкнула острая сталь.
Все же Хоган был в первую очередь другом, и долю секунды Шарп испытывал искушение признаться в том, что он встретил бригадира и незаконно казнил двух его солдат, одетых в серую форму, но решил, что подобного рода дела лучше предать забвению.
- Все знают о Лупе в этих краях здесь, - ответил он вместо этого. - Вы не проведете дня на этой границе, не услышав о Лупе.