- Ты их, значит, не читал?
- Не так внимательно, как надо, иначе я бы не подмахнул, ты же меня знаешь. Я ведь не такой простофиля.
- Послушай, Джек, если ты будешь терзаться этими мыслями, не имея никаких сведений или возможности повлиять на события, это не принесет тебе добра, только выбьет из колеи. Мне известна твоя натура - кто знает ее лучше? Она не из тех, что может выдерживать долгое напряжение, а уже тем более бесплодные терзания. Тебе нужно собраться, дружище. Ухватись за мысль, что благодаря этому благословенному приказу ты окажешься дома быстрее, чем самый срочный курьер - ты сам станешь самым срочным курьером, - а пока же твой долг пребывать в бодром расположении духа, или, по крайней мере, пытаться это сделать. Пока ждем "Ля Флеш", посвяти себя спортивным занятиям, вроде сегодняшней игры. Не предавайся праздности, не сиди в одиночестве. Я совершенно серьезен, брат, это мой тебе совет как врача.
- Не сомневаюсь, что ты прав, Стивен. Грызть ногти и корить себя делу не поможет - я должен взбодриться, пока не появится "Ля Флеш". По-хорошему, я бы должен был сейчас закопаться в бумаги, готовясь передать корабль: судовая роль, баталерская ведомость, список больных, отчеты артиллериста, боцмана, плотника, общие и квартальные отчеты по расходованию припасов, книга приказов, писем и все такое прочее. Но они отправились за борт за исключением судового журнала, моих заметок и еще нескольких документов. Я их все уже передал адмиралу. Поэтому могу без угрызений совести посвятить себя игре. Но знаешь, Стивен, вынужден сказать: как сильно не обожал бы я крикет, "Ля Флеш" все равно не придет для меня слишком рано. Не получи мы приказа отправиться домой, я попросил бы отпуск, сказался больным, на крайний случай даже подал в отставку, лишь бы поскорее вернуться в Англию.
Он помолчал немного, стоя с озабоченным видом, потом, совершив видимое усилие, взял себя в руки и спросил:
- Это что, твоя бита, Стивен?
- Только что вырезал ее с помощью плотника и собирался обработать дальний конец наждаком, чтобы углубить выемку.
- Она очень похоже на ту, что была у моего дедушки, - отозвался Джек, взяв биту. - Такие же закругления на конце. Ты не находишь, что она несколько легковата, а?
- Это самая тяжелая херли, которую когда-либо вытачивали из смертоносного дерева упас.
Матч, если верить часам адмирала Друри, начался минута в минуту.
Джек выиграл жеребьевку и получил право выбирать. Игра демократична, кто бы спорил, но демократия не равняется анархии, из чего вытекала необходимость соблюсти некоторые приличия. Поэтому капитан "Леопарда" и его первый лейтенант уступили адмиралу почетное право начать, встав на подачу против Баббингтона. Друри принял от капеллана мяч, потер его рукав, не сводя с лейтенанта стального взгляда, потом разбежался и подал высоко и с подкруткой. Мяч летел к внешней стойке, и Баббингтон приготовился принимать, но на отскоке мяч нацелился ему прямо ниже пояса. Дернувшись, молодой человек несуразно взмахнул битой и буквально положил мяч адмиралу в руки, вызвав тем самым одобрительный рев собравшихся "камберлендцев".
- Ну как? - обратился Друри к капеллану.
- Красота, сэр, - отозвался тот. - Одно слово: выбит.
Баббингтон, понурив голову, поплелся к своим.
- Глядите в оба за адмиралом, - напутствовал он Мура, капитана морских пехотинцев "Леопарда", который встал вместо него. - У него самая дьявольская подкрутка из всех, которые я видел.
- Буду играть очень осторожно с час или около, чтобы измотать его, - ответил Мур.
- Вам стоит подаваться вперед и отбивать с лету, сэр, - заявил Дудль. - Это единственный способ сбить ему прицел, то бишь играть против высоких.
Некоторые из "лепардовцев" согласились, другие считали более предпочтительным выждать время, чтобы попривыкнуть к калитке, после чего отыграться на подачах, поэтому капитан Мур отправился отбивать, унося на плечах груз противоречивых советов.
Ни разу до того не видев крикетного матча, Стивен горел желанием посмотреть, какую тактику изберет Мур, да и в чем вообще заключается игра - она существенно отличалась во многих аспектах от херлинга его молодости. А еще ему хотелось улечься на траве в тени величественного камфарового дерева и любоваться на залитую ярким солнцем зеленую лужайку с белыми фигурами, совершающими нечто вроде сложного танца или религиозной церемонии - а возможно, помеси одного с другим, - и на это великолепное поле, заключенное в кольцо зрителей. Часть оных была в белом, часть в синих форменных мундирах, кое-где мелькали нарядные саронги - "камберлендцы" успели уже вытеснить голландских солдат из сердец местных красоток. Но в этот самый момент прибыл посыльный с запиской: мистеру Уоллису искренне жаль затруднять доктора Мэтьюрина, но его помощник по секретной части заболел, тогда как необходимо до прибытия "Ля Флеш" зашифровать крайне важное донесение, и если уважаемый доктор располагает временем, мистер Уоллис будет бесконечно признателен за помощь.
- Я не вполне свободен, коллега, - заявил Стивен, переступая порог захламленного маленького офиса. - Мой экипаж вызвали на крикетный матч, и мне предстоит принять в нем участие. Однако капитан Мур обещал продержаться с час или около того, хотя убейте меня, если я понимаю, как ему это удастся? Но хватит об этом: читайте текст en clair, а я буду его зашифровывать. Вы, как понимаю, используете тридцать шестой с двойным сдвигом?
Началась долгая диктовка: монотонный, невыразительный голос перечислял обстоятельства, касающиеся окольных маневров минхеера ван Бюрена при дворе султана Танджонг-Паданга и удивительно ловких контрмер, предпринятых мистером Уоллисом - Стивен даже не предполагал, насколько изобретателен его знакомый и какие огромные суммы находятся в его распоряжении - и закончил убедительным изложением всех за и против британской оккупации Явы с политической точки зрения.
- Этические соображения пусть оставят себе, - заявил Уоллис. - Это не моя забота. Как насчет стаканчика негуса?
- С превеликим удовольствием, - отозвался Стивен. - Тридцать шестой с двойным сдвигом - от него у кого хочешь в горле пересохнет.
Но не суждено ему было насладиться негусом.
- Сэр, сэр, - заверещал раскрасневшийся мичман с "Леопарда" - немыслимо прелестный юнец по фамилии Форшоу, который всегда очень с добром и заботой относился к доктору Мэтьюрину. - Наконец-то я вас нашел! Вот вы где! Дудля выбили… ваша очередь… мы все стоим… адмирал посылает меня…бегу в госпиталь, потом к мадам Титин… девять калиток потеряно, а у нас только сорок шесть очков… просто ужас, сэр, просто ужас!
- Успокойтесь, мистер Форшоу, - сказал Стивен. - Это всего лишь игра. Прошу меня извинить, Уоллис - это как раз то, о чем я вам говорил.
- Как только взрослым людям может прийти в голову мысль бегать с мячом и битой в таком климате, - произнес Уоллис, закрыв дверь и выпив приготовленный для Стивена негус. - Ума не приложу.
- Ох, скорее же, сэр, - снова вскричал мальчишка и потянул Стивена за руку, побуждая перейти на бег. - Адмирал рвет и мечет, а мы просто в кошмарном положении. Только подумайте, сэр: девять калиток разбито, а у нас только сорок шесть очков. Мистера Байрона выбили с первой подачи, так же как и старину Холлиса.
- А с чего вам показалось, что я могу быть у мадам Титин, а, мистер Форшоу? Да и вам у нее, кстати, тоже делать нечего.
- Ах, сэр, ну пойдем-те же скорее, - возопил юнец, подталкивая доктора в спину. - Давайте принесу вашу биту. Мы все теперь зависим только от вас. Вы наша единственная надежда.
- Хорошо, сделаю, что смогу, - сказал Стивен. - Скажите, мистер Форшоу: задача в том, чтобы поразить калитку на противоположном конце, не так ли?
- Ну да, сэр, да. Ах, умоляю, скорее! Все, что от вас требуется, это продержаться сколько сможете, а капитан доделает остальное. Он еще в запасе, и надежда есть, вы только не подведите.
Они вынырнули из тропических зарослей, вызвав рев всеобщего восторга. Стивен шел к линии, неся свою херли, и чувствовал себя так, будто ему море по колено - он снова обрел "сухопутные" ноги и уже не спотыкался, но двигался пружинистым шагом. Джек встретил его и промолвил вполголоса:
- Ты только продержись сколько сможешь, Стивен, и гляди в оба за адмиральскими кручеными.
Потом, когда они поравнялись с Друри, он продолжил:
- Сэр, позвольте представить близкого моего друга доктора Мэтьюрина, хирурга с "Леопарда".
- Как поживаете, доктор? - приветствовал его адмирал.
- Прошу извинить, сэр, что заставил ждать себя - меня вызвали для…
- Не надо церемоний, доктор, прошу, - прервал его Друри, лучезарно улыбаясь - "леопардовская" сотня была уже практически у него в кармане, а этот новый игрок вовсе не выглядел опасным. - Начнем?
- С удовольствием, сэр, - отозвался Стивен.
- Иди в другой конец поля, - пробормотал Джек приятелю, чувствуя, как вопреки палящему солнцу по спине у него заструился ледяной пот.
- Середину, сэр? - спросил судья, когда Мэтьюрин подошел к линии.
- Спасибо, сэр, - ответил Стивен, оглядев поле, и хлопнул себя по талии. - У меня своя имеется.
Физиономии "камберлендцев" расплылись в ехидной улыбке, они придвинулись поближе и вытянули шеи, раскинув мощные, словно крабьи клешни руки.
Адмирал несколько долгих секунд крутил мяч у носа, наблюдая за соперником, потом подал высокую, тихо запевшую в полете. Стивен проследил за траекторией, оттанцевал так, чтобы принять отскок от грунта, перехватил мяч и погнал его своей херли посреди очумевших игроков. Потом прямо на ходу подцепил снаряд в ложбинку своей биты, пробежал еще несколько шагов по направлению к ближнему от подающего полевому, остановился, и посреди повисшей над площадкой изумленной тишины, взял мяч в руку, размахнулся как следует и запулил прямо в калитку Джека, разбив крайнюю стойку с силой, заставившей верхнюю ее половину отправиться в полет по элегантной пологой траектории. Обломок упал на землю в тот самый миг, когда над полем раздалось эхо первого выстрела с "Ля Флеш", салютующего адмиральскому флагу.
Глава вторая
- Эй, на шлюпке! - раздался оклик стоящего на часах морского пехотинца с "Леопарда".
Подразумевалось: "Что это за шлюпка и кого везет?". Вопрос совершенно излишний, поскольку "Ля Флеш" лежал в дрейфе буквально в кабельтове с наветра, и все имевшие время глазеть "леопардовцы" прекрасно видели как капитан прибывшего корабля, повинуясь приказу адмирала, спустился в шлюпку, с помпой отбыл на берег, вернулся через час с пакетом - явно донесения, - поднялся на борт, снова появился на палубе с пакетом совершенно иных размеров и погреб прямиком к "Леопарду". Вопрос был излишним по смыслу, но исключительно важным по форме, ибо ничто кроме зычного ответа старшины с катера "Ля Флеш" не могло послужить началом должной церемонии.
Участники оной выглядели прискорбно потрепанными, сам корабль нуждался в покраске, но порядок соблюдался вплоть до мельчайшей детали. Юнги у трапа - смуглые как малайцы и такие же босоногие - разматывали веревочный трап в белых перчатках, сшитых парусным мастером, завывали дудки боцмана и его помощников, а морские пехотинцы в штопанных мундирах взяли "на караул" когда капитан Йорк вступил на палубу и отсалютовал квартердеку. Байрон, несший вахту и потому выглядевший настолько респектабельно, насколько возможно, встретил гостя, а секундой спустя появился Джек Обри, которому потребовалось время, чтобы очистить каюту от вомбатов и разыскать пару целых штанов.
- Йорк! - вскричал он. - Добро пожаловать на борт. Рад видеть вас.
Они обменялись рукопожатиями, Джек представил своих офицеров: Баббингтона, Мура и Байрона, а также тех мичманов, что оказались поблизости. Капитан Йорк тем временем старательно делал вид, что не замечает царящей на "Леопарде" разрухи, после чего проследовал за хозяином на ют.
- У меня для вас письмо, Обри, - воскликнул Йорк, едва дверь каюты закрылась за ними. Он достал из кармана конверт. - Я взял на себя смелость навестить миссис Обри на пути в Портсмут, подумав, что если "Леопард"… Ну, скажем так, достигнет Ост-Индии, вам будет приятно получить весточку от нее.
- Что за отличный вы малый, Йорк, ей-богу! - вскричал Джек, заливаясь вдруг краской радости. Он развернул письмо и впился в него светящимися глазами.
- Вы не могли причинить мне большей радости, разве что самое супругу сюда доставили, - продолжал Обри. - Удивительно любезно с вашей стороны… Премного, премного вам обязан. Как она? Как вам показалось? Как, по-вашему, держится?
- На удивление прекрасно, уверяю вас. В лучшем расположении духа: вниз спускалась, напевая. Никогда не видел ее такой цветущей. У нее на руках был новорожденный ребенок, и мисс Обри все потешалась над тем, что малыш совершенно лишен волос и зубов.
- Вот как? - охнул Джек.
- Это вроде ваш племянник или племянница - точно не помню. Меня так беспокоило, как она относится к этим ужасным рассказам про шлюпки и про чертовскую задержку "Леопарда", поэтому я был ошарашен, обнаружив ее в прекрасном расположении духа. Более того, ваша супруга рассмеялась и попросила передать вам при случае пару теплых чулков. Признаться, меня это так удивило, что я почти ничего не понял из ее объяснений: она вроде как получила некое письмо из Америки, сообщившее добрые вести. Подробности я позабыл, но миссис Обри даже показала мне письмо - оно лежало у нее в корсаже. А потом добавила, что вовсе не нуждалась в нем - ей и так прекрасно было известно, что вы живы. Но тем не менее бесконечно благодарна отправителю, и с того дня, как получила письмо, села шить новое белье под мундир и вязать чулки. Хотя, говорит, начала бы и так, конечно.
- Должно быть, это тот американский бриг, что заходил на остров Отчаяния когда мы старались там починиться, - заявил Джек, радостно засмеявшись. - Честные, широкой души парни, хотя по внешнему виду так не скажешь, ха-ха! Храни их Господь! В каждом человеке есть что-то хорошее, Йорк, даже в американце.
- Безусловно, - согласился его приятель. - У меня на "Ля Флеш" их сейчас с полдюжины, и все первоклассные матросы, без исключения. Я их снял с салемского барка, немного южнее Мадейры. Бесились почем зря поначалу, но потом освоились. Отличные парни.
- Детей, как понимаю, вы не видели, - повернул разговор Джек.
- Не видел, - кивнул Йорк. - Зато слышал. Они распевали "Старый сотый".
- Храни их Господь, - снова воскликнул Джек и вскинул голову. - Со мной поплывет мой хирург. Он вам понравится - человек начитанный и образованный в исключительной степени, врач от Бога и личный мой друг. Но должен предупредить вас, Йорк: он богат…
На деле капитан Обри весьма имел очень смутные представления об имуществе своего хирурга, знал только, что у того имеется изрядный участок гористой местности в Каталонии с расположенным на ней полуразрушенным замком. Впрочем, Стивен изрядно поправил свои дела за время кампании по захвату Маврикия, а образ жизни вел спартанский - одна смена верхней одежды на пять лет, ну и пара сорочек, пожалуй, - и помимо книг не нес никаких явных расходов. Джек не был Макиавелли, но знал, что богатым дозволено больше, чем прочим смертным; что капитал обладает магическим ореолом, что человек даже совершенно не заинтересованный уважительно смотрит на оный и его обладателя. И даже корабельный хирург - фигура вполне заурядная - попадает совсем в другой разряд, стоит ему обзавестись кругленьким счетом в банке.
Короче говоря, когда простому врачу, живущему на одно жалованье, никто не даст права погрузить на чужой корабль экзотическую живность, скверно законсервированного гигантского кальмара и несколько тонн геологических образцов, естествоиспытатель-миллионер вполне может рассчитывать на сочувственное отношение. А Джек знал как ценит Стивен коллекцию, собранную за время их трудного вояжа.
- … он богат, и плавает со мной исключительно ради возможности заниматься натурфилософией. К тому же это первоклассный врач, и мы очень рады заполучить его. Однако за это плавание шансов у него выдалось хоть отбавляй, и он обратил "Леопард" в настоящий Ноев ковчег. Большинство зверей с острова Отчаяния высушено или заспиртовано, зато взятые с Новой Голландии еще бегают или ползают. Надеюсь, у вас на "Ля Флеш" не слишком многолюдно?
- Вовсе нет, - ответил Йорк. - Солдат с их припасами мы высадили на Цейлоне и теперь у нас полно места. Ну, применительно к двадцатипушечному ранговому кораблю, конечно.
- Значит, это двадцатипушечный ранговый корабль? - переспросил Стивен Мэтьюрин у Баббингтона.
Они стояли у поручней, любуясь "Ля Флеш", его необычайно прекрасными линиями, ровность которых не нарушалась полубаком или квартердеком - это был корабль с прямой палубой, - и сильно накрененными назад мачтами, что придавало корвету лихой вид. Корабль был заново покрашен: до батареи корпус был синим, немного темнее цвета идеальной морской волны, затем шла белая полоса с черным пунктиром крышек портов, выше опять использовался синий, но более светлого оттенка, окаймленный по носу и корме играющей на солнце позолотой. Готовясь к адмиральской инспекции "Ля Флеш" выскоблили и наярили, паруса были свернуты так, чтобы не было ни единой морщинки. Стоя на фоне расположенного примерно в миле справа по борту лесистого мыса Кампонг и низкого островка с редкими пальмами с другого борта, он казался чем-то невесомым, лишенным земной сущности, идеальным, принадлежащим иному измерению.
- Десять орудийных портов по этой стороне я вижу, - продолжил доктор. - И без сомнения с другой стороны имеются еще десять, что в сумме дает нам то самое количество пушек, которое заявлено. Но вот ранга я что-то не наблюдаю, если так, конечно, не называется вот тот странный шест сзади.
- Нет, сэр, - возразил Баббингтон. - Вы, полагаю, имеете в виду кормовой флагшток. Они у всех у нас есть. Дело в другом: "Ля Флеш" считается ранговым кораблем, потому что им командует пост-капитан. То есть это корабль шестого ранга, самого низшего, каким может командовать пост-капитан. Вы меня понимаете?
- Не совсем. Но само по себе судно обладает странно трогающей красотой. Но скажите, мистер Баббингтон: оно не слишком маленькое?
- Почему же? Полагаю, водоизмещение "Ля Флеш" составляет примерно четыреста пятьдесят тонн против тысячи тонн "Леопарда". Осмелюсь предположить, сэр, вас заботит ваша коллекция?
- Вот именно. Но быть может, на нем не слишком много людей, и местечко все-таки удастся выкроить. Из чучел морских слонов можно вытащить набивку и сложить их.
- Экипаж должен составлять сто пятьдесят пять человек, включая юнг. Ну, прибавьте еще и нас, пассажиров.