Птолемей позволил Соклею и Менедему поесть, а потом, отхлебнув вина из своей чаши и поставив ее на стол, сказал:
- Вы, ребята, небось гадаете, почему я послал за вами этим утром.
Соклей кивнул, а его двоюродный брат ответил:
- Да, господин.
- Тогда мне лучше рассказать вам об этом, верно? - засмеялся Птолемей. - У вас был слегка позеленевший вид, когда вы сюда вошли, но не беспокойтесь. У вас не будет никаких неприятностей, по крайней мере связанных со мной. Прошлой ночью я поговорил с офицером с "Ники", и он сказал, что вы показывали ему шкуру тигра. Это верно?
- Да, господин, - ответили разом Соклей и Менедем.
В голосе Менедема прозвучало огромное облегчение; Соклей полагал, что и в его собственном голосе слышалось то же самое. Теперь они знали, что неожиданное приглашение никак не связано с контрабандными изумрудами из Египта.
- Где, во имя неба, вы ее откопали? - спросил Птолемей.
- На рыночной площади в Кавне, - ответил Соклей.
- Мы попали туда чуть раньше тебя, - добавил Менедем, осмелившись улыбнуться.
- Да, этот город теперь мой, - согласился Птолемей. - Одна из его крепостей сама нам сдалась; другую пришлось брать штурмом. Но найти тигровую шкуру - там? Разве это не удивительно? - Он почесал нос и спросил: - Что вы собирались с ней делать?
- Считается, что Дионис пришел из Индии, господин, - сказал Менедем. - Мы думали, что сможем продать ее в святилище Диониса, чтобы в нее облачили культовую статую.
- А что, неплохая идея, - кивнул Птолемей. Когда он снова поднял глаза, взгляд его был отсутствующим. - В Индии я пару раз охотился на тигров. Грозные звери - рядом с ними большинство львов кажутся маленькими египетскими кошками. По правде говоря, никогда не думал, что увижу тигровую шкуру так далеко на западе.
- Мы и сами удивились, господин, - проговорил Соклей. - Наверное, удивились даже больше тебя - мы ведь, в конце концов, никогда не были в Индии.
- Это верно. - Птолемей снова засмеялся. - У вас еще даже не было волос в паху, когда Александр повел нас в Индию.
У Соклея возникло чувство, что его сверстники всегда будут жить в тени славы поколения Птолемея - поколения, вершившего великие дела. Прежде чем он что-либо сказал, даже прежде, чем эта мысль полностью оформилась в его голове, правитель Египта продолжал:
- Вот что, ребята, а не продадите ли вы шкуру мне, вместо того чтобы продать ее в храм?
Соклей подался вперед в своем кресле.
"Так вот зачем нас сюда пригласили", - подумал он.
Голос Менедема тоже звучал настороженно, когда тот ответил:
- Мы могли бы ее продать, владыка, если бы цена оказалась сходной.
- О да. Понимаю. - Птолемей по-прежнему больше смахивал на крестьянина, чем на генерала, но на очень здравомыслящего крестьянина. - Что ж, и какая цена представляется вам сходной?
- Ты ведь сам сказал: такие вещи уникальны, - проговорил Менедем.
- Что означает - вы собираетесь вытягивать из меня деньги. - Кустистые брови Птолемея сошлись к переносице. - Вам следует помнить - я хотел бы приобрести эту шкуру, но это вовсе не обязательно. Так что, если вы станете слишком завышать цену, я скажу: "Рад был с вами познакомиться" - и отошлю вас прочь. А теперь давайте попробуем еще раз - сколько вы хотите за шкуру?
Соклей быстро подсчитал в уме.
Менедем купил шкуру тигра вместе с двумя львиными шкурами и черепом грифона. Поскольку череп был куплен для себя, а не на продажу, шкура будет стоить примерно… стало быть…
- Восемь мин, повелитель. Птолемей покачал головой.
- Рад был с вами познакомиться, - сказал он. - Поешьте еще хлеба, выпейте вина, и мой человек проводит вас до дома проксена.
Он окунул еще один кусок хлеба в оливковое масло, потом медленно и неторопливо съел. Только проглотив хлеб, Птолемей нехотя добавил:
- Я мог бы дать вам половину запрошенной цены.
- Очень рад был познакомиться с тобой, господин, - сказал Менедем. - Ты же понимаешь, мы должны получить какую-то прибыль.
Один из стражников прорычал в адрес Менедема нечто очень нелестное и потянулся к эфесу меча.
- Спокойно, Лисаний, - проговорил Птолемей на чистом эллинском. - Это всего лишь торг, а не битва.
- Еще один вопрос: о каких именно минах мы говорим? - уточнил Соклей.
Птолемей ткнул себя большим пальцем в грудь.
- О моих, само собой.
- Хорошо, - кивнул Соклей. - Всегда не мешает заблаговременно внести ясность.
Пятьсот драхм Птолемея - или, если разделить на сто, пять его мин - равнялись четырем аттическим, самым известным среди эллинов. Но родосская драхма была чуть легче драхмы Птолемея, поэтому Соклею было не на что пожаловаться.
Правителя Египта, казалось, не рассердил вопрос.
- Ты из тех парней, которые предпочитают держать все в полном порядке, расставив по алфавиту - альфа-бета-гамма, так? Это неплохое качество, особенно для молодого человека. Полагаю, я мог бы дать вам четыре мины пятьдесят драхм.
- Я уверен, что в другом месте мы бы выручили больше.
Соклей встал.
Так же поступил и Менедем.
Соклей повернулся к Алипету.
- Не будешь ли ты так добр проводить нас обратно к Клейтелию?
Они успели сделать пару шагов к выходу из андрона, но тут Птолемей окликнул их:
- Подождите.
Когда братья вернулись, он улыбался.
- Вам нравится ходить по лезвию ножа, так ведь?
Соклею это не нравилось, но он знал, что Менедем любит играть с огнем.
Однако его двоюродный брат очень уверенно ответил:
- Соклей прав. Мы выручим за шкуру больше в Афинах, господин.
Птолемей перестал улыбаться.
- Тогда ладно. Вы говорите, что хотите восемь мин, и думаете, что четырех с половиной недостаточно. Где-то между этими цифрами есть сумма, которая сделает вас счастливыми. Давайте выясним, что же это за сумма.
И он принялся выяснять.
Впоследствии, мысленно оглядываясь назад, Соклей сознавал, как это было забавно. Вот он сидит лицом к лицу с самым богатым человеком мира - и Птолемей торгуется, как бедная домохозяйка, пытающаяся сбить на пару халков цену мешка ячменя.
Птолемей нелепо жестикулировал. Он кричал и топал ногами. Его брови подергивались. Он ругался на эллинском, а потом, окончательно выйдя из себя - хотя не исключено, что это было лишь игрой, - на македонском. Он торговался так, будто доставал каждую лишнюю пару драхм из своего живота.
Соклей делал все, что мог, чтобы торговаться не хуже, а Менедем великолепно его прикрывал. Конечно, Птолемей правильно понял - Менедем и впрямь любил рисковать, и его, казалось, не беспокоило, что взбешенный правитель Египта мог оказаться куда опасней взбешенного мужа молоденькой красотки.
Торг продолжался все утро.
Наконец Соклей сказал:
- Что ж, почтеннейший, поделим разницу пополам?
Птолемей посчитал на пальцах. Он отлично считал. "Почти так же хорошо, как я", - без ложной скромности подумал Соклей.
- Стало быть, сойдемся на - сколько это будет? - шести минах и сорока пяти драхмах, верно?
- Да, повелитель, - кивнул Соклей.
- А теперь я скажу, что еще из этого следует, - проворчал Птолемей. - Из этого следует, что вы, мальчики, - два самых отпетых разбойника из тех, что еще не распяты на крестах.
Он приподнял мохнатую гусеницу брови.
- И между прочим, я мог бы исправить это упущение, знаете ли.
- О да, - ровным голосом проговорил Соклей. - Если ты хочешь, чтобы Родос склонился на сторону Антигона, нет лучшего способа добиться такого результата.
Птолемей фыркнул.
- Я просто пошутил.
Может, он и вправду шутил, а может, и нет.
- Мне было бы легче, если бы вы оба были дураками. Хорошо: шесть мин и тридцать пять драхм. Договорились?
- Договорились! - согласился Соклей.
Он протянул руку, то же самое сделал Менедем. Птолемей по очереди пожал им руки. Хватка его была твердой и теплой - то была хватка человека, который проводит много времени с оружием в руках.
- Я уверен, что сам могу вернуться в гавань, - сказал Соклей. - Если ты будешь так любезен послать со мной человека, чтобы он проводил меня обратно с тигровой шкурой…
- Хорошо. - Птолемей указал толстым пальцем с коротким ногтем на воина, явившегося в дом Клейтелия за Соклеем и Менедемом. - Алипет, присмотри за этим лично.
- Как прикажете, господин, - ответил Алипет и встал. - Скажи, когда будешь готов, почтеннейший, - обратился он к Соклею.
- Пошли прямо сейчас, - откликнулся тот.
Он бы предпочел, чтоб за шкурой отправился Менедем: Соклею очень хотелось еще посидеть и поболтать с Птолемеем.
"Однако ничего не поделаешь, - сказал он себе. - В конце концов, мы получили неплохую прибыль".
Но, шагая к гавани, он не мог избавиться от чувства сожаления. Шансы покупать и продавать подворачиваются каждый день, но когда еще он сможет поговорить с правителем Египта? Да и сможет ли вообще когда-нибудь? Соклей в этом сомневался.
Когда тойкарх появился на "Афродите", Диоклей с любопытством посмотрел на него.
- Этим утром многое случилось, верно, молодой хозяин? - спросил начальник гребцов.
- О, можно сказать и так. - Соклей очень старался говорить небрежно.
Судя по выражению лица Диоклея, его стараний оказалось недостаточно.
- Во-первых, пришел раб Клейтелия и объявил, что вас с Менедемом вызвал к себе Птолемей, - продолжал келевст. - Потом появился раб Пиксодара, сказав, что тот знает - ему придется отложить сделку с шелком из-за вашего визита к Птолемею. Похоже, Пиксодар хотел обидеться, но не осмелился.
- На это я и надеялся, - сказал Соклей: куда уж бывшему рабу против генерала Александра Великого. - Оказывается, Птолемей услышал о тигровой шкуре от офицера с военного судна, который заставил "Афродиту" лечь в дрейф, и захотел ее купить.
- А. Так вот что происходит. - Диоклей медленно кивнул. - А я-то, честно говоря, гадал, в чем дело. Но это хорошие новости, очень хорошие новости.
- Несомненно. А сейчас я собираюсь взять шкуру и пойти получить за нее плату. - Соклей поднялся на борт "Афродиты", нашел кожаный мешок со шкурой и спустился обратно на пирс.
Алипет ничего не сказал, но, судя по его виду, готов был лопнуть от любопытства. Сжалившись над ним - а также рассудив, что знакомство с этим человеком может оказаться полезным, - Соклей развязал сыромятные ремешки, стягивавшие мешок, и дал своему спутнику взглянуть на тигровую шкуру.
- Ну разве это не удивительно? - негромко сказал человек Птолемея. Он погладил мех. - И что, этот зверь такой же большой, как лев?
- У нас на борту есть две львиные шкуры, и эта больше любой из них, - ответил Соклей. - Но тигр, похоже, в отличие от льва не имеет гривы.
- Ну разве это не удивительно? - повторил Алипет.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
- Что ж, пошли обратно. Теперь я понимаю, почему Птолемей столько платит за шкуру, очень даже понимаю.
* * *
В андроне дома, который забрал себе правитель Египта, уже лежали на столе кожаные мешки, набитые серебром.
Двое слуг вытащили шкуру и расстелили ее, чтобы Птолемей мог хорошенько рассмотреть. Тот вздохнул.
- Тигровая шкура, без сомнений. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я видел одного из таких зверей, но я вряд ли когда-нибудь об этом забуду.
- Есть ли у вас весы, повелитель, чтобы я мог взвесить монеты? - спросил Соклей. - Так будет куда быстрее, чем если я буду их считать.
Менедем в ужасе уставился на него. Соклей чуть-чуть не угодил в беду с подобной просьбой прошлым летом в Сиракузах, а ведь тамошний правитель Агафокл не мог и мечтать сравниться в могуществе с Птолемеем.
Но генерал спросил по-прежнему мягким тоном:
- Ты мне не доверяешь, вот как?
- Я этого не говорил, повелитель, - ответил Соклей. - Кто угодно может ошибиться или иметь слуг, совершающих ошибки, а я во всем люблю точность.
- Да, я уже заметил, - сказал Птолемей. - Посмотрим, что тут можно сделать.
Его люди отыскали на кухне весы, но гири оказались нестандартными.
- Пересчитай драхмы в одном мешке, - предложил Птолемей. - А потом используй его как гирю для взвешивания остальных.
- Как скажете, господин, - согласился Соклей.
В мешке оказалась сотня драхм.
Судя по показаниям весов, в остальных было столько же - кроме одного, показавшегося Соклею странным; содержимое этого мешка он тоже пересчитал.
- Благодарю за терпение, господин. Все в порядке.
- Рад, что ты все одобрил, - сухо проговорил Птолемей. Но потом добавил: - Если бы мои люди так же ревностно относились к своим обязанностям, как ты к своим…
"У меня в услужении не так уж много людей, - подумал Соклей. - Мне приходится надеяться лишь на себя самого. Кто же еще это сделает, если не я?"
Но он ничего не сказал, даже такому добродушному правителю, каким оказался Птолемей.
* * *
Когда братья возвращались на "Афродиту", Менедем заметил:
- Я чуть не ударил тебя, когда ты решил пересчитать деньги.
- Мне и вправду нравится во всем точность, и теперь я знаю, что все и в самом деле в порядке, - ответил Соклей. - О чем говорил Птолемей, пока я ходил за шкурой?
- Так… О том о сем, - ответил Менедем, и теперь уже Соклею захотелось его стукнуть.
Менедем почувствовал это и очень постарался выразиться точнее:
- Немного рассказывал об охоте в Индии, а еще о том, как забавно там пахнет воздух.
- А. Это любопытно, но не слишком интересно с исторической точки зрения.
- А почему это должно быть интересно с исторической точки зрения? - спросил Менедем.
Вообще-то в этом был резон. Птолемей мог говорить обо всем, что ему в голову взбредет, в том числе и о тиграх и далекой Индии. Но…
- Да потому, что люди, наверное, будут помнить Птолемея даже через сто лет, как мы сейчас помним спартанца Лисандра.
- А кто это? - поинтересовался Менедем.
Сперва Соклей подумал, что его двоюродный брат шутит, и засмеялся. Потом понял, что вопрос был задан всерьез, и всю дорогу до торговой галеры помалкивал.
* * *
Утром Менедем вовсю расточал улыбки Клейтелию.
- Нет-нет, мой дорогой, - говорил он родосскому проксену за ужином (ячменный хлеб, сыр и мелкая жареная рыбешка - довольно хороший ситос, но не слишком роскошный опсон). - Просто Птолемей узнал, что у нас есть тигровая шкура, и захотел ее приобрести. Он и вправду купил ее по хорошей цене.
- Рад слышать, - ответил Клейтелий. - Считай, вам обоим повезло. У нас ведь тут бывали случаи, что люди исчезали. Когда вас потребовали привести к Птолемею, я, честно говоря, боялся худшего. Подумал, вдруг он застукал одного из вас в постели со своей женой… Эй, что с тобой, почтеннейший?
- Просто попало не в то горло, - ответил Соклей, который и впрямь подавился рыбой.
Менедем бросил на брата злобный взгляд. Соклей ответил невинной улыбкой - слишком невинной, чтобы Менедем почувствовал себя спокойно.
- Ваша сделка с Пиксодаром прошла удачно? - спросил Клейтелий.
- О да, - кивнул Менедем. - Жаль старого Ксенофана, наконец переправившегося через Стикс, но его дело, кажется, в надежных руках.
- Пиксодар - умный парень, - согласился Соклей.
- Без сомнения, но он чужеземец, - сказал Клейтелий. - Слишком много вольноотпущенников получают дела, которые раньше принадлежали гражданам полиса. Я рад, что у меня двое сыновей, и каждый день воскуряю фимиам, чтобы боги их хранили. - Он вздохнул. - С детьми может столько всего случиться, пока они растут, даже в мирное время. А уж когда разгорается война… - Клейтелий поморщился и снова вздохнул.
- Воскурение не повредит, - серьезно проговорил Соклей.
Менедем знал, что его двоюродный брат имеет в виду - оно, скорее всего, и не поможет, - но проксен этого не понял.
- Мы недавно выторговали в Книде бальзам у двух финикийцев, - продолжал Соклей. - Я был бы рад дать тебе завтра на драхму этого бальзама, чтобы отплатить за доброту.
- Спасибо большое, - ответил Клейтелий с широкой улыбкой. - Я жег мирру, но уверен, что богам полюбится новый запах, когда он коснется их ноздрей.
- Напомни мне завтра, почтеннейший, прежде чем мы вернемся на "Афродиту", и я позабочусь об этом, - сказал Соклей. - Боюсь, я слегка рассеян.
Так оно и было на самом деле, но лишь в вопросах, имевших отношение к истории, философии или там зоологии, но никогда это не касалось торговли.
Менедем кивнул с откровенным одобрением: с бальзамом хорошо придумано.
"И почему мне самому это не пришло в голову?"
Раб родосского проксена принес вино: сегодня Клейтелий заказал более крепкую смесь, чем прошлым вечером. Осушив пару чаш, он сильным, уверенным баритоном завел непристойную песню. То не был симпосий в точном смысле этого слова, но нечто вроде.
Клейтелий выжидательно взглянул на Менедема.
Мысль о Ксенофане, переправившемся через Стикс, дала толчок вдохновению Менедема, и он процитировал слова Харона, перевозчика душ умерших, из "Лягушек" Аристофана:
- Кому в места блаженного успокоения?
Кому в долину Леты, к Церберу,
В юдоль печалей, к воронам, на мыс Тенар?
Менедем и сам был на мысе Тенар в прошлом году. В нынешние времена из ничтожного места, о котором не стоило и говорить, мыс этот превратился в центр поселения наемников.
Менедем продолжал цитировать "Лягушек", нелепый спор Диониса с хором квакающих созданий.
Клейтелий от души рассмеялся.
- Это хорошая вещь, - сказал он, салютуя своей чашей Менедему, а может, и Дионису. - Ква-ква.
Проксен снова засмеялся, потом взглянул на Соклея.
- А ты что приготовил для нас, почтеннейший?
Менедем гадал, уж не прочтет ли его двоюродный брат лекцию, как частенько делал, - например, о некоем Лисандре из Спарты, который, очевидно, был важной персоной сто лет тому назад. Но у Соклея на уме было другое.
- Я? - переспросил он. - Я собираюсь рассказать о грифонах.
И он довольно подробно изложил все, что знал: о сторожащих золото грифонах севера и одноглазых аримаспах, которые, как считалось, расхищали их запасы; о том, как художники-эллины по заказу скифов изображали грифонов ("Он чаще прислушивался к россказням Телефа, чем я думал", - промелькнуло в голове Менедема), и о том, как же эти самые грифоны выглядели, если и впрямь были такими тварями ужасными, какими их описывают. Однако при всем том Соклей и словом не обмолвился, что на "Афродите" среди прочего имеется череп грифона.
Кое-что из этих рассказов Менедем слышал и раньше, но он никогда не слышал столько сведений о грифонах сразу - и это невольно впечатлило его. Когда Соклей толковал о том, что его интересовало, слушать его было весьма увлекательно.
Клейтелия он, несомненно, заинтересовал.
- Браво! - воскликнул родосский проксен. - Но вот интересно, как ты можешь рассказывать об этих зверях, словно только на днях видел одного из них, если они, по твоим же собственным словам, выдумка?
- Неужели я рассказывал именно так?