По мнению Менедема, Соклей ответил слишком вкрадчиво, а оттого неубедительно. Но Клейтелий, который уже порядком выпил, не был склонен к критике. Он только кивнул, чтобы показать - да, родосец рассказывал именно так.
Соклей слегка улыбнулся загадочной улыбкой.
- Говорят, Гомер был слеп. Он никогда не видел того, о чем пел, но заставил видеть это всех остальных, и люди видят это до сих пор.
- За последнее время ты уже дважды удостаиваешь поэта похвалы, - сказал Менедем. - К чему бы это?
Соклей показал двоюродному брату язык, высунув его как можно дальше. При этом оба юноши засмеялись.
Засмеялся и Клейтелий, хотя и не понял, что имел в виду Менедем. Он выпил достаточно и доказал это, обратившись к Соклею:
- У тебя есть дар все объяснять. Ты ведь умеешь писать? Такой умный парень наверняка должен знать грамоту.
Соклей не отрицал своего умения, и родосский проксен продолжил:
- Ты должен записать то, что только что рассказал, чтобы сохранить для потомства.
- Может, однажды и запишу, - ответил Соклей. - Я уже думал об этом.
- И правильно делал. - Клейтелий отпил из чаши большой глоток. - Ну, чем займемся дальше?
- Если ты приготовил девушек, ожидающих нас в наших комнатах, я был бы не прочь прямо сейчас туда отправиться, - ответил Менедем.
- Приготовил, - засмеялся проксен. - Хорошо вам, ребята. Вы двое можете трахаться с ними до одурения, но если я возьму рабыню к себе в постель, жена будет до бесконечности меня этим попрекать. Пойдемте.
Он взял со стола лампу.
- Я отведу вас.
* * *
Войдя в комнату, Менедем кивнул рабыне, ожидающей его в постели.
- Радуйся, Эвноя.
- Радуйся, - ответила она. - Нам так и не дали заняться этим утром.
Она, без сомнения, подразумевала: "Тебе не дали заплатить мне утром".
Менедем кивнул, подумав, что, родись Эвноя мужчиной, она давно уже была бы на мысе Тенар. В ней было много качеств, присущих наемнику.
- Птолемей и впрямь хотел вас видеть? - спросила она.
- Да, - ответил Менедем.
Это, казалось, произвело впечатление на Эвною. Она приняла горделивый вид - будто, отдаваясь мужчине, встречавшемуся с великим человеком, и сама становилась более значительной персоной. Рабы часто грелись в отраженных лучах славы своих господ; в данном случае, похоже, происходило то же самое.
Менедем сорвал хитон и лег на кровать рядом с любовницей.
Как и прошлой ночью, Эвноя застенчиво возразила против того, чтобы он просто овладел ею.
- Я не хочу иметь ребенка, - повторила рабыня.
Менедем нахмурился. Считалось, что она здесь ради его удовольствия, а не наоборот. Но он ублажил ее, сев на край кровати и широко раскинув ноги. Эвноя помрачнела; это нравилось ей еще меньше, чем подставлять зад. Однако в конце концов рабыня присела на корточках между его ног и наклонилась к члену. Пальцы Менедема запутались в ее волосах, направляя и торопя любовницу.
Прошло немного времени, и она отодвинулась, слегка кашляя и давясь, нашла под кроватью горшок и сплюнула в него.
Пресытившийся и ленивый, Менедем дал ей полдрахмы. В борделе ему бы пришлось заплатить за подобное удовольствие куда больше.
Они вытянулись на кровати бок о бок. Менедем пробежал рукой по изгибу обнаженного тела женщины, потом задул лампу. Комната погрузилась во тьму, и он почти сразу уснул.
* * *
Когда Соклея разбудил резкий стук, юноше на мгновение показалось, что все случившееся прошлым утром ему просто приснилось. Как и вчера, он лежал в обнимку с рабыней Клейтелия, Фестилис, и, как и накануне, они вместе сонно и удивленно огляделись вокруг. Рассвет пробивался сквозь ставни.
Раздался еще один стук, в соседнюю дверь.
- Алипет снова здесь, - сказал Клейтелий, и Соклей убедился, что и впрямь не спит. - Птолемей хочет видеть вас обоих, немедленно.
- Но хочу ли я видеть Птолемея? - пробормотал Соклей.
Он раздраженно помотал головой. Какая разница, хочет он или нет? Даже свободный эллин понимал, что его свобода имеет свои пределы, когда имел дело с генералом Александра.
Соклей похлопал Фестилис со словами:
- Поспи еще, если можешь. Это не имеет к тебе никакого отношения.
Затем набросил хитон и вышел по двор. В тот же миг из смежной комнаты появился Менедем; он тоже не выглядел счастливым.
- Что теперь? - вопросил он Алипета.
Приближенный Птолемея только пожал плечами и сказал:
- Пойдемте со мной.
Ворча и зевая, Соклей и Менедем последовали за ним.
Как и вчера, они застали Птолемея за завтраком. В это утро, однако, он не предложил им поесть, а уставился на родосцев таким взглядом, который заставил их вспомнить все грехи и испугаться возможного наказания. Соклей очень старался сохранить бесстрастное выражение лица.
"Знает ли Птолемей об изумрудах?" - нервно гадал он.
Он бросил взгляд на Менедема. Его двоюродный брат, к счастью, был не таким человеком, чтобы выглядеть виноватым, даже если ощущал свою вину.
Птолемей выпятил крутой подбородок и прорычал:
- Почему вы не сказали мне, что, когда плыли на Книд, у вас на борту был офицер одноглазого ублюдка?
Он, без сомнения, собирался их запугать. Но, так как его прямой вопрос не имел никакого отношения к изумрудам, братья испытали скорее облегчение, чем страх.
- А почему мы должны были об этом говорить? - отозвался Соклей. - Родос свободен, независим и нейтрален. Мы можем перевозить любого, кто платит за проезд.
- Он заплатил десять драхм, господин, - добавил Менедем.
- Десять драхм за проезд от Родоса до Книда? Вы хорошо его ободрали, - сказал Птолемей.
Его гнев, казалось, испарился; возможно, он облачался в него, как человек облачается в гиматий прохладным утром - чтобы сбросить, когда солнце поднимется выше.
Птолемей смотрел на двух торговцев.
- Стало быть, вы свободные и нейтральные родосцы, вот как?
- Да, господин, - храбро сказал Соклей.
- Ну что ж, - проговорил Птолемей. - Если вы действительно послужили Антигону и заработали на этом, не послужите ли вы также и мне?
- Если мы заработаем на этом, - ответил Менедем.
- Заработаете, - заявил Птолемей тоном, не допускающим возражений. - Я заплачу талант серебра: двадцать мин - вперед, чтобы вы в пути не нуждались в деньгах, а остальные сорок будут ждать вас по возвращении на Кос.
- Талант? - прошептали Соклей и Менедем.
Шестьдесят мин, шесть тысяч драхм… Это были огромные деньги. Соклей медленно сказал:
- Ты бы не предложил нам столько серебра просто так, господин. Что у тебя на уме?
- Ты смышленый парень, верно? Я понял это еще раньше, глядя, как ты торгуешься, - сказал Птолемей. - Да, ты прав: я не заплатил бы так много за выполнение легкого поручения. Ты знаешь, что племянник Антигона Полемей в прошлом году порвал со своим дядей и перешел к Кассандру?
Менедем кивнул, в то время как Соклей ответил:
- Да, мы это знаем.
- Вот и хорошо, - быстро проговорил Птолемей. - Сейчас он отсиживается в городе Халкида на острове Эвбея. Он решил, что Кассандр ему нравится не больше, чем нравился родной дядя. Полемей ревнует к сыновьям Антигона. Понятия не имею, в чем суть его размолвки с Кассандром - я просто знаю, что она произошла. Думаю, Полемей пригодился бы мне в качестве союзника.
"Ты имеешь в виду - он пригодился бы тебе в качестве орудия", - подумал Соклей, гадая, насколько мудр правитель Египта. Если Полемей в течение года успел разругаться и с Антигоном, и с Кассандром, он вполне мог продаться любому, кто попытался бы его заполучить. Но какое их дело, пусть Птолемей сам об этом беспокоится.
- Ты хочешь, чтобы мы отправились в Халкиду?
- Верно. И доставили Полемея сюда, ко мне, - кивнул Птолемей. - Ему нужно ускользнуть с острова так, чтобы никто об этом не узнал - у Полемея нет флота, чтобы просто взять и уплыть.
- Да, у него нет судов, - согласился Соклей. - И по пути на юг ему бы пришлось пройти мимо берега Аттики. Афины уже не те, что были во времена Перикла, но все еще имеют солидный флот, а Деметрий Фалерский - ставленник Кассандра.
- Именно. Признаться, далеко не все мои офицеры соображают так быстро, - сказал Птолемей. - Воины Полемея смогут постепенно выбраться с острова на небольших судах, как только он покинет Эвбею. Кого-то он потеряет, но большинство присоединится к нему здесь. Сам Полемей - вот кто по-настоящему мне нужен. Что скажете, родосцы?
Соклею очень хотелось сказать "нет", ибо поручение Птолемея задержит их прибытие в Афины с черепом грифона. И эта отсрочка будет еще невыносимее оттого, что "Афродита" пройдет мимо берега Аттики по пути в Халкиду и обратно. Но Птолемей предоставил им с Менедемом вескую причину сказать "да" или, если посмотреть под другим углом, целых шесть тысяч маленьких причин.
Эта мысль вряд ли пришла Соклею в голову раньше, чем Менедему, который как капитан акатоса имел право решающего голоса. Он и воспользовался этим правом, ответив:
- Господин, мы согласны.
- Хорошо. Я так и думал, что вы согласитесь, как только убедился, что на самом деле вы не на стороне Антигона, - заявил Птолемей.
Он щелкнул пальцами и окликнул раба, который поспешил прочь и вернулся с хлебом, оливковым маслом и вином для Соклея и Менедема.
"Мало того что Птолемей пытался запугать нас, пока выяснял наше отношение к Эвксениду, так он еще и не хочет завтракать с нами", - понял Соклей.
- Господин, нельзя ли нам перед отплытием сделать новое рулевое весло? - спросил Менедем. - Сейчас у нас самодельное, из зеленого дерева. Мы добрались с ним досюда, но…
- Я пошлю на ваше судно плотника прямо сейчас, - ответил Птолемей и отправил с посланием еще одного раба. - Могу я еще что-нибудь для вас сделать? Я хочу, чтобы Полемей очутился здесь как можно быстрей. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?
- В деньгах, - сказал Соклей.
Птолемей улыбнулся.
- Ах да, деньги. Не беспокойтесь. Они будут на борту вашего судна до наступления вечера.
Соклей ему верил. Множество людей, даже те, что заключают крупные сделки, солгали бы, назначив такую сумму. Другие бы бесконечно торговались. Сам Птолемей ожесточенно торговался из-за тигровой шкуры. Однако шкуру он хотел заполучить, но это было вовсе не обязательно. Тогда как привезти племянника Антигона на Кос - это совсем другое дело.
Соклею пришло на ум еще кое-что:
- А как Полемей узнает, что мы работаем на тебя, господин? Как мы убедим его, что не состоим на жалованье у его дяди или у Кассандра?
- Я уже сказал, что ты смышленый парень, верно? - просиял Птолемей. - Я дам вам письмо, запечатанное моим орлом.
Он протянул правую руку, сжатую в кулак. На одном из толстых пальцев сверкало золотое кольцо с печаткой, выполненной в виде орла - наподобие тех орлов, что изображались на его монетах.
- Письмо доставят на борт вашего судна вместе с деньгами, которые я плачу вам вперед. Что-нибудь еще?
Взглянув на Менедема, Соклей покачал головой.
- Нет, господин. Думаю, все.
- Тогда хорошо. - Птолемей был сама деловитость. - Вы хотели бы еще что-нибудь съесть или выпить? Нет? Вам понадобится Алипет, чтобы проводить вас обратно в гавань? Нет? Очень хорошо, очень хорошо. Рад был с вами побеседовать.
И спустя несколько мгновений два родосца уже очутились на улице перед резиденцией Птолемея.
- Талант серебра! - выдохнул Менедем.
- Мы его честно заслужим, - ответил Соклей. - Ради таких денег мы пройдем сквозь строй.
- Мы справимся. - Его двоюродный брат говорил уверенным тоном; впрочем, он всегда так говорил. - Вот что нам надо сделать - зайти в дом Пиксодара по дороге в порт. Нужно убедиться, что шелк будет на борту раньше, чем люди Птолемея доставят нам обещанное.
- Верно, - ответил Соклей. - И лучше поторопиться, потому что вряд ли они будут медлить.
- Я тоже так думаю, - согласился Менедем.
Братья двинулись к гавани.
- А теперь скажи, - продолжал Менедем, - когда мы шли от моря, мы прошли две улицы вперед и три в сторону, или наоборот?
- Три вперед и две в сторону, - ответил Соклей. - Почему ты не запоминаешь таких вещей?
- Не знаю, дорогой. Но мне и не нужно их помнить, когда ты рядом.
То был своеобразный комплимент - насколько Соклей вообще удостаивался похвал от своего двоюродного брата.
Они зашагали к морю.
ГЛАВА 5
"Афродита" плыла на северо-запад, гребцы поочередно брались за весла, когда ветер слабел. Менедем ожидал беды, не сомневаясь, что она придет, причем, может быть, еще до истечения первого дня путешествия. И он оказался прав.
Вскоре после полудня Соклей поднялся на ют, вгляделся туда, где по правому борту виднелся остров Калимнос, потом посмотрел вперед, в сторону более далекого и маленького островка Лебинтос, мимо которого они должны были пройти ночью. И кашлянул пару раз.
- Я знаю, что ты собираешься сказать, - отозвался Менедем. - И отвечаю - нет.
Его двоюродный брат удивленно вздрогнул.
- Как ты догадался, о чем я хотел попросить?
- Потому что ты, почтеннейший, прозрачен, как воздух, - ответил Менедем. - Ты собирался сказать нечто вроде: "Мы можем по пути в Халкиду остановиться в Афинах. Это не займет много времени, и заодно мы избавимся от черепа грифона". Так?
Соклей сделался красным, как черепица.
- Ну и что, если даже я и собирался это сказать? - пробормотал он. И добавил уже более уверенно: - Это же правда.
- Конечно правда, - согласился Менедем. - Но на Косе нас ждут сорок мин. А сколько, как ты полагаешь, принесет твой драгоценный череп?
- Если повезет, где-то около шести мин, - ответил Соклей.
- Повезет? Это будет чудом, посланным богами, - сказал Менедем. - Неужели найдется безумец, согласный заплатить такие деньги за старую кость?
На что Соклей возмущенно заявил:
- Иногда ты переоцениваешь свою сметку. Дамонакс, сын Полидора, предложил мне на Родосе именно такую сумму.
Менедем уставился на двоюродного брата.
- И ты отказался?! Невероятно!
Соклей кивнул.
- Представь себе.
Не в силах прийти в себя от изумления, Менедем спросил:
- Но почему? Ты ведь не думаешь, что мы получим больше в Афинах!
- Не думаю, - признался Соклей. - Но я принес ему череп, чтобы показать, а не продавать. Я не хочу, чтобы череп грифона пылился в его андроне или чтобы эту диковинку демонстрировали на пьяных пирушках, как галку Клейтелия. Я хочу, чтобы его изучили люди, воистину любящие мудрость.
- Надо же, - проговорил Менедем, а потом добавил: - Я рад, что меня не укусил москит, переносящий тягу к философии.
Он взял-таки себя в руки.
- Но даже если бы мы получили за череп грифона десять мин, это все равно составило бы лишь одну четвертую часть от сорока. Мы можем взять Полемея, вернуться на Кос, а потом направиться в Афины. Я прав или нет?
Соклей тяжело вздохнул.
- О, я полагаю, прав. Но это еще не означает, что такое положение вещей должно мне нравиться.
Шаркая ногами, он спустился с юта и прошел на середину торговой галеры.
- Я правильно расслышал, шкипер? - негромко спросил Диоклей. - Шесть мин серебром за этот дурацкий череп - и он отказался продать? Кто более безумен - тот парень, что собирался столько заплатить, или твой братец, ответивший ему отказом?
- Пусть меня склюют вороны, если я знаю, - ответил Менедем - тоже тихо, и начальник гребцов засмеялся.
Но потом Менедем сказал:
- Соклей и вправду гоняется за знаниями так же, как я гоняюсь за девушками, верно?
Он понял, что восхищается Соклеем - как восхищался бы мальчиком, отклонившим дорогой подарок нелюбимого поклонника.
- Твое увлечение приносит тебе больше веселья, - проговорил Диоклей, заставив шкипера засмеяться.
- Что ж, думаю, ты прав, - сказал Менедем. - Но если Соклей думает по-другому, то кто я такой, чтобы указывать ему на ошибки?
Диоклей фыркнул.
- Я могу вспомнить много гетер, которые хотели бы, чтобы кавалер дал им полдюжины мин. Но я не могу припомнить ни одной настолько гордой, чтобы она не обрадовалась подобному подарку, вот в чем дело.
Менедем только пожал плечами.
Может, такой была знаменитая Таис, которая уговорила Александра Великого сжечь Персеполь. А может, и она такой не была.
"Афродита" приблизилась к острову Лебинтосу, когда солнце на западе опустилось к водам Эгейского моря. Менедем направил галеру к уютной маленькой гавани на южном берегу острова. Оба рулевых весла снова ощущались одинаковыми в его руках: в распоряжении плотников Птолемея имелось выдержанное дерево, и у них не ушло много времени, чтобы заменить самодельное весло, которое смастерил Эвксенид из Фазелиса. Но даже они высоко оценили его искусство, когда вынимали весло из паза.
- Аристид, иди на нос! - крикнул Менедем. - Если в той гавани притаились пираты, ты должен первым их заметить, пока они не заметили нас.
- Вряд ли там могут быть пираты, шкипер, - сказал Диоклей, когда Аристид ушел вперед. - На Лебинтосе почти нет пресной воды. Если окажется, что на нем живет больше одной семьи рыбаков, я очень удивлюсь.
- И я тоже, - ответил Менедем. - Но мне не нужны неприятные сюрпризы.
С этим келевст не мог поспорить - и не стал.
Однако маленькая, укрытая от ветра гавань оказалась пустой, если не считать береговых птиц, взмывших в белокрылые облака, когда "Афродита" очутилась на берегу. Берег выглядел таким пустынным, что Менедем подумал - а не откладывают ли и здесь яйца морские черепахи.
"Пошлю-ка я несколько человек, чтобы они потыкали палками в песок", - подумал он.
Подошел Соклей.
- Лебинтос, - сказал он, выговаривая название острова, как человек, который пробует языком, не застряли ли у него между зубов кусочки пищи. И тут же добавил: - Если не ошибаюсь, именно мимо этого острова пролетел Икар по пути на север после того, как покинул Крит? - Он был в своем репертуаре.
Менедем посмотрел на небо, где скоро должны были появиться звезды.
- Не знаю, - ответил он. - Если бы Икар пролетал мимо, он, вероятно, всего разок взглянул бы на остров - и помочился бы на него с высоты.
- Грубиян, - засмеялся Соклей.
Похоже, он забыл, что ему полагается сердиться на Менедема, а тот ему об этом не напоминал.
- Верно, - сказал Менедем. - Но в любом случае такое вполне могло случиться на самом деле. Может, именно поэтому остров унылый и бесплодный.
Его двоюродный брат снова засмеялся, но потом посерьезнел.
- Если на Лебинтосе и впрямь кто-то живет, здешние обитатели вполне могли бы превратить твою историю в миф, чтобы объяснить, почему тут не может жить много народу.
Это имело определенный смысл, но Менедему не слишком нравилось разводить философию.
- Ты только что назвал меня грубияном, - заметил он, - хотя я просто отпустил глупую шутку. Но ты сейчас, похоже, говорил всерьез.
- А тебе не кажется, что именно так и зарождается множество мифов? - спросил Соклей. - Я имею в виду - что мифы появляются в качестве объяснения существующего порядка вещей?