Менедем только фыркнул. Или хозяин пытался сыграть на сочувствии, или не знал, какие помои он подает. Ни та ни другая возможность не впечатлила Менедема, и он жестом предложил двоюродному брату уйти. Соклей кивнул, и они покинули таверну.
По дороге к гавани Соклей спросил:
- Ты ведь не поделился там деньгами так же, как мы поделились мясом?
- Нет, клянусь богами. - И Менедем поднял кожаный мешочек, который дал ему Диомедон. - Не открыт, не взрезан, все еще девствен.
- Очень хорошо.
Соклей сделал вид, что аплодирует, потом жестом велел брату убрать деньги с глаз долой.
Когда Менедем снова повесил мешочек на бок, Соклей продолжал:
- Хотел бы я знать, почему Полемей принес жертву.
- Интересный вопрос, верно? Жаль, что он нам не рассказал.
Менедем немного подумал и предположил:
- В благодарность за то, что невредимым добрался до Коса?
- Нет. Вряд ли бы он скрывал, будь это что-то столь простое, - быстро и уверенно ответил Соклей. - И ведь мы же видели его на борту судна и видели, как он встретился с Птолемеем. Он бы не пожертвовал вола только за то, что убежал с Эвбеи. К тому же заметь - он сделал это потому, что так захотели другие. А Полемей такой человек, который хочет сам делать что-то с другими.
- Ну… Ты, наверное, прав. И это подводит нас к другому вопросу: что и с кем он хочет сделать?
- Само собой, - согласился Соклей. - Но я скажу тебе одну вещь.
- Только одну? - язвительно поинтересовался Менедем.
Не обратив на него внимания, двоюродный брат продолжил:
- Что и с кем Полемей хочет сделать - этот вопрос куда больше интересует Птолемея, чем нас.
И, педантичный как всегда, поправился:
- Нет, не то чтобы больше интересует, просто этот вопрос для него важней, чем для нас.
- Ты прав, - согласился Менедем, и они вместе пошли к "Афродите".
* * *
Соклей высосал мякоть из хвоста жареной креветки и бросил шкурку на пол андрона Клейтелия.
- Еще один вкусный опсон, - сказал он родосскому проксену.
Менедем, возлежавший рядом с двоюродным братом, кивнул.
- Твое гостеприимство почти компенсирует то, что мы сели тут на мель.
- Вы очень добры, друзья мои, - сказал торговец оливками.
Его дрессированная галка прыгала в клетке вверх и вниз по лесенке, держа в клюве игрушечный щит.
- Мы и сами чувствуем себя здесь, как в клетке, - указав на сероглазую птицу, заметил Соклей. - Ты - житель Коса. У тебя есть связи, которых нет у нас. Не мог бы ты найти корабельного плотника? Ему хорошо заплатят за работу, поверь.
- Я тебе очень даже верю, - ответил проксен. - Но не думаю, что это можно устроить, пока Птолемей не возьмет Галикарнас.
- Так ты считаешь, что город падет? - спросил Соклей.
Клейтелий кивнул.
- А ты так не считаешь? Антигон даже не пытается снять осаду. Судя по тому, что я слышал, большая часть его армии далеко, на востоке, сражается с… как его там… В общем, с человеком, который прошлым летом воцарился в Вавилоне. Вы, наверное, в курсе.
- С Селевком, - сказал Соклей.
- Да, именно с ним, - согласился Клейтелий.
- Можешь не сомневаться, Соклей помнит такие подробности, - заметил Менедем.
Соклей не понял, хотел ли двоюродный брат сделать ему комплимент или, наоборот, поглумиться над ним. От таких людей всего можно ожидать.
- Хорошо, что хоть кто-то способен отвлечь этих генералов, - продолжал Клейтелий. - Говорят, Антигон послал своего сына Деметрия сражаться с… э-э… с Селевком. Держу пари, он жалеет, что Полемей больше не на его стороне.
- Не знаю, - проговорил Соклей. - Ты ведь не знаком с Полемеем, верно?
Он подождал, пока проксен покачает головой, и добавил:
- Вряд ли Полемей способен быть на чьей-либо стороне, кроме своей собственной.
- Мы с Соклеем часто спорим, но тут я с ним полностью согласен, - проговорил Менедем. - Если Полемею вдруг покажется, что ты стоишь на его пути, он мигом даст тебе самый мощный пинок в живот, который ты когда-либо получал.
- Но ведь Птолемей хотел, чтобы этого человека сюда привезли, причем хотел так сильно, что послал вас за ним, - возразил Клейтелий. - И с Эвбеи все время продолжают прибывать люди Полемея: сегодня пришли еще два судна. А Птолемей обычно знает, что делает.
- Обычно - да, - согласился Соклей. - Но если он не будет присматривать за тем, что затевает его новый союзник, то, значит, правитель Египта не такой смышленый, как все о нем говорят. Он…
Соклей замолчал, потому что вошли двое рабов, чтобы убрать блюда после ужина и подмести пол. А ведь рабы вполне могли оказаться шпионами.
Приход рабов вспугнул и галку; щит выпал из ее клюва и звякнул о лестницу в клетке.
- Чак! - крикнула она, расправляя крылья. - Чака-ча-ка-чак!
- Все в порядке, глупая птица, - сказал Клейтелий.
Галка успокоилась, стоило рабам уйти, но завопила снова, когда они вернулись с вином, водой, чашей для смешивания и чашами для питья.
Соклей представил себе Полемея в образе птицы в клетке, только не галки. Уже скорее ястреб - острые когти, клюв и сверкающие глаза. И если бы его попытались выпустить на свободу, он наверняка первым делом вцепился бы прямо в лицо сокольничему.
Клейтелий зачерпнул для своих гостей немного неразбавленного вина, и Соклей, совершив возлияние в честь Диониса, почти машинально выпил.
Когда чашу с разбавленным, не слишком крепким вином пустили по кругу, Соклей постарался вернуться мыслями в андрон. Он не знал, что происходит сейчас в резиденции Птолемея и какой дом занял племянник Антигона. Не знал, но очень хотел бы знать.
Внезапно Соклей заметил, что родосский проксен внимательно смотрит на него.
- В последний раз, когда мы пили вместе, ты рассказывал о грифонах так, будто на днях видел одного из них, - сказал Клейтелий. - О каких еще загадочных вещах ты можешь нам поведать?
Менедем потихоньку захихикал.
- Вот, ты сам напросился.
- К воронам тебя, милый братец, - заявил Соклей, после чего его милый братец засмеялся уже в открытую.
Соклей подумал немного и сказал:
- Геродот пишет, что персидский царь послал нескольких финикийцев, чтобы те проплыли вокруг берегов Африки. Он пишет, что они заплыли так далеко на юг, что, когда обогнули Африку и повернули на восток, солнце светило им по левую руку.
- Это невозможно! - воскликнул проксен.
- Я тоже так считаю, - сказал Менедем, сделав глоток вина.
Он с обвиняющим видом указал пальцем на Соклея.
- Но держу пари, что ты в это веришь.
- Не знаю. Если это и в самом деле было, то случилось очень давно. А мы все знаем, как моряки любят придумывать всякие истории. Но выдумать такую странную вещь… Тут поневоле начнешь гадать - было это или нет.
- Стоит ли ломать голову над такой ерундой, - заметил Менедем.
- Это невозможно, - повторил Клейтелий. - Как подобное может быть?
- Если земля - шарообразная, а не плоская, как считает большинство людей… - Соклей попытался представить себе такое. Это удалось бы ему лучше, если бы он не пил вино в конце хлопотливого дня. Пожав плечами, юноша сдался. - Я не знаю.
Менедем опустошил чашу, поставил ее перед собой на стол и зевнул.
- Может, это из-за того, что мы ели мясо, - проговорил он. - Я уже осоловел.
- Я велел своим рабыням отправляться в ваши спальни, - сказал Клейтелий. - Если вы слишком хотите спать, чтобы наслаждаться их обществом, их всегда можно отослать обратно в женские комнаты.
- Мой дорогой! - воскликнул Менедем. - Я же не сказал, что мы уже мертвецы.
Он повернулся к Соклею.
- Верно?
Соклею хотелось только одного - спать. Но если бы он в этом признался, то выглядел бы менее мужественным, чем Менедем, а он не хотел, чтобы Клейтелий так о нем подумал.
И, что еще важнее, Соклей не хотел, чтобы о нем так подумал двоюродный брат - тогда его насмешкам не было бы конца.
- Надо надеяться, что мы не мертвецы! - сказал Соклей - сам он в глубине души надеялся лишь на то, что его голос звучит достаточно искренне, чтобы убедить собеседников.
Должно быть, ему это удалось, потому что родосский проксен снисходительно засмеялся и проговорил:
- Веселитесь, мальчики. Когда мне было столько же лет, сколько и вам, я тоже был сам не свой до женщин.
Он вздохнул; на него подействовало вино, хоть и хорошо разбавленное.
- К сожалению, теперь у меня уже не встает так часто, как раньше.
- Употребляй лук, - посоветовал Менедем. - И яйца.
- Мидий и мясо краба, - добавил Соклей.
- Я уже все перепробовал. - Клейтелий пожал плечами, чтобы показать, что все эти средства излечения его "господина" не дали никакого эффекта.
- Перец и крапивное семя, - предложил Соклей.
Проксен призадумался.
- Это стоит попробовать. Ведь эти средства согревают рот и живот, так почему бы им не согреть и моего шалуна? - Он назвал член общеизвестным прозвищем.
Посмотрев на Соклея и Менедема, Клейтелий сказал:
- Крапивное семя легко достать, но вот перец привозят издалека. Нет ли его на борту вашего акатоса, а?
- Хотел бы я, чтобы он у нас был. - Соклей взглянул на Менедема. - Перец, бальзам и прочие редкости привозят с Востока. Мы должны об этом подумать. Конечно, не в нынешний навигационный сезон, - поспешно добавил он, - а в следующий.
Его двоюродный брат засмеялся.
- Значит, ты не хочешь отплыть в Сидон или Библ завтра утром? Даже представить себе не могу - почему.
- Мы отправимся в Афины, - твердо проговорил Соклей. - Если, конечно, когда-нибудь найдем плотника.
Он встал и заявил:
- А сейчас я отправляюсь в постель.
Клейтелий проводил Менедема и Соклея до гостевых комнат.
- Спокойной ночи, - сказал он и загасил факелы, горевшие во дворе у фонтана, а один унес с собой.
Сразу стало темно, и Соклею пришлось нащупывать задвижку.
К его облегчению, в комнате горела лампа. Рабыня проксена в ожидании лежала на кровати.
- Радуйся, - сказала она, зевая. - Ты так долго был в андроне, что я чуть не уснула.
Соклею не хотелось извиняться перед рабыней, но не хотелось и ссориться с ней.
Пытаясь избежать того и другого, он спросил:
- Как настроение, Фестилис?
- Я уже сказала - мне хочется спать, - ответила та, но добавила: - Приятно, что ты вспомнил мое имя. - И улыбнулась.
Улыбка эта, вероятно, была всего лишь торгашеским ходом, однако все равно это было приятней хмурого лица.
- Вряд ли я тебя забуду, - сказал он.
Он помнил всех женщин, с которыми делил постель. Соклей вообще помнил много всякого-разного, но Фестилис необязательно было об этом знать.
Ее улыбка стала мягче.
- Как ты мило разговариваешь. Никто никогда не говорил мне раньше таких вещей. Большинство мужчин говорят лишь: "Разденься и нагнись", и никто из них никогда не спрашивает, как меня зовут, не говоря уж о том, чтобы запомнить мое имя.
При свете лампы на ее глазах внезапно сверкнули слезы.
- Не плачь, - сказал Соклей.
- Я даже не думала, что может быть так больно от чьей-то доброты, - пробормотала она и зарылась лицом в покрывало на постели.
Соклей услышал приглушенный всхлип и повторил:
- Не плачь.
Он опустился на кровать рядом с рабыней и неуклюже погладил ее по волосам. И все-таки продолжал гадать - не были ли ее слезы умышленными, чтобы выманить у него один-два лишних обола. Любой, имевший дело с рабами, гадал бы об этом. А еще Соклей очень хорошо знал, как рабы относятся к свободным людям.
Фестилис снова всхлипнула и сделала вид, что отталкивает юношу.
- Вот видишь, до чего ты меня довел, - сказала рабыня, будто это он был виноват в том, что она расплакалась. Хотя, может, в какой-то степени он и впрямь был виноват.
- Если хочешь вернуться в женские комнаты - ничего страшного, - проговорил Соклей.
Хоть бы она и правда ушла! Он устал, а рабыня все равно будет здесь и завтра. И Соклей тоже никуда не денется, потому что неизвестно, когда корабельный плотник сможет заняться "Афродитой". Или когда Менедем настолько пресытится сидением на берегу, что заставит нескольких моряков самих залатать торговую галеру, чтобы она смогла хотя бы дотянуть до другого, не столь переполненного полиса.
Фестилис резко повернулась. Теперь Соклей мог видеть ее лицо, и выражение этого лица его встревожило.
Рабыня покачала головой.
- Я не смею, - сказала она. - Кто знает, что Клейтелий со мной сделает?
По ее лицу вновь заструились слезы, прочерчивая в свете лампы блестящие дорожки.
Соклей наклонился и поцеловал ее. Если бы женщина его оттолкнула, он бы просто лег рядом и уснул. Но рабыня обхватила его руками, и тогда он сжал ее грудь сквозь длинный шерстяной хитон. Фестилис вздохнула, издав гортанный звук, и обняла его крепче. И снова Соклей подумал - а в самом ли деле она этого хочет. Но поскольку в нем поднималось возбуждение, теперь это его не очень-то заботило. Он залез рукой под ее одежду, рука скользнула вверх по гладкому бедру, к заветному месту между ее ногами. Там тоже все было гладким: рабыня спалила волосы лампой.
Прошло немного времени, и ее хитон лег на пол рядом с одеждой Соклея. Он стал целовать груди Фестилис, и женщина снова вздохнула, когда ее соски набухли, откликаясь на ласку. Соклей и сам почувствовал, как его тело отвечает на возбуждение, и, взяв ее руку, положил на свой член. Фестилис погладила его, опуская обратно.
- Давай, - сказал Соклей, - правь мной, как скаковой лошадью.
- Хорошо. - И она оседлала его.
Он сдерживал эрекцию до тех пор, пока женщина сама не наделась на его член. И когда Фестилис начала двигаться, юноша сжал ее груди и подался вверх, чтобы дразнить ее соски языком.
- Ах, - негромко сказала она и задвигалась быстрее.
В самом конце Фестилис запрокинула голову и издала негромкий мяукающий звук. Судя по тому, как она сжала его внутри себя, Соклей решил, что ее удовольствие было непритворным. Его руки стиснули мясистый зад рабыни, когда он выбросил в нее семя.
Она упала на него, теплая, мягкая, потная, и сам Соклей тоже был весь в поту.
Но потом, хотя он мог бы начать все по второму разу, рабыня слезла с кровати, взяла ночной горшок и присела над ним, широко расставив ноги. Послышался мокрый плюхающий звук, и она пробормотала:
- Ну вот, большое дело сделано, - пояснив Соклею, чем именно занималась.
- Я дам тебе полдрахмы, - проговорил он. - И вовсе не обязательно говорить Клейтелию, что ты их от меня получила.
- Спасибо, господин, - сказала Фестилис, потянувшись за одеждой. - Ты так добр. Для некоторых я просто кусок мяса, и их не заботит, что я чувствую.
Этой жалобе на обращение мужчин с женщинами было далеко до тех, которые Еврипид вложил в уста своих героинь, но все равно она прозвучала искренне.
- Не убирай ночной горшок, - попросил Соклей.
Воспользовавшись им, он тоже надел хитон.
Утром Фестилис будет лежать с ним рядом, если он захочет все повторить. А сейчас… А сейчас он зевнул и лег. Теплой летней ночью не требовалось заворачиваться в гиматий.
- Задуй лампу.
Она так и сделала и улеглась в постель в темноте.
Соклей похлопал ее, снова зевнул и заснул.
* * *
Менедем скорчился под палубой юта "Афродиты", печально глядя на воду, сочащуюся сквозь доски, на затыкающую течь парусину, на сломанные шипы и на пазы, которые превратились в настоящие проломы в обшивке. Он проклинал крутобокий корабль, в дождливую погоду врезавшийся в акатос. Он проклинал и Птолемея, затеявшего осаду Галикарнаса, а заодно и всех плотников на Косе.
Вылезая из-под палубы, Менедем не пригнулся достаточно низко и уже не в первый раз стукнулся головой. Он вновь разразился проклятиями.
- Я и сам уже так ударялся, - с легким сочувствием сказал Соклей.
"Еще бы ты не ударялся, - кисло подумал Менедем. - Ты ведь выше меня и намного более неуклюжий".
Он потер голову и только потом заговорил. Пауза явно пошла юноше на пользу, ибо он ответил всего лишь:
- Знаю.
- Что скажешь? - спросил Соклей. - Не передумал?
- Хотел бы я передумать, - проговорил Менедем. - Там слишком серьезные повреждения, чтобы рисковать судном, уходя далеко в море; слишком серьезные, чтобы мы могли починить это сами. Хитроумный Одиссей смастерил судно, не имея ничего, кроме бревен, но мы не можем ему подражать.
Он погладил подбородок.
- Может, нам придется отправиться на Миндос…
Соклей покачал головой.
- Я сомневаюсь, что это нам поможет. Галикарнас все еще держится, но люди Птолемея только что взяли Миндос.
- Значит, тамошние плотники будут так же заняты работой на Птолемея, как и здешние. - Менедем снова потер затылок. Голова у него болела не только из-за шишки, которую он набил.
- Верно, - сказал Соклей.
- Когда ты услышал насчет Миндоса? - спросил Менедем. - Для меня это новость.
- Вообще-то только что. - Соклей показал на двух местных, идущих по пристани. - Об этом говорили вон те парни. Если бы ты не сидел под палубой, ты бы тоже их слышал.
Менедем со вздохом сказал:
- Что ж, давай возьмем наши благовония и другие товары и двинемся на рыночную площадь. Может, мы и заработаем достаточно, чтобы покрыть расходы.
- Может быть. - Но в голосе Соклея не было убежденности.
Вообще-то и сам Менедем в это не верил. Двоюродный брат попытался утешить его:
- Чем больше мы продадим, тем меньше окажутся убытки, даже если не возместим расходы.
К удивлению Менедема, они быстро продали четыре амфоры благовоний парню с забинтованной рукой на перевязи. У него были шрамы на голенях, и еще шрам пересекал его подбородок, доходя до самой мочки левого уха.
- Я должен любой ценой вернуть благосклонность своей гетеры, - сказал воин. - Женщинам следует делать подарки, или они полностью о тебе забывают, а как мне, спрашивается, делать подарки, если я торчу в палатке перед Галикарнасом?
- Ты же не все время в палатке. - Менедем показал на забинтованную руку покупателя.
- Не все время, и я почти не жалею, что ранен. Ты понимаешь, о чем я? - спросил парень.
Менедем кивнул, но подумал: "Сознаешь ты это или нет, но твоя гетера крепко держит тебя на крючке". Он по опыту распознал симптомы.
- Теперь, когда я сюда вернулся, - продолжал воин, - она, по крайней мере, уже не забудет, что я жив.
Соклей тоже показал на его руку.
- Как это случилось?
- Обычное дело, - пожал плечами раненый. - Мы пытались взобраться по лестницам на стены. Я лез по одной из них, когда меня подстрелили. Может, оно и к лучшему, потому что потом я слышал, что эту лестницу опрокинули вместе со всеми, кто на ней был. Окажись я в этот момент ближе к верху… - Он поморщился. - Мне пришлось бы долго падать.
- Как ты думаешь, сколько еще продлится осада? - спросил Менедем.