- Киссид с самого начала не очень-то хотел нас принимать, - прорычал он. - А теперь нарочно обращается с нами как последний скупердяй! Хорош проксен!
- Успокойся, - отозвался Соклей. - Будь Киссид и впрямь таким, как ты говоришь, он бы подал нам на ужин соленую рыбу, а не восхитительную маленькую акулу. Ты не можешь винить проксена, который сильно обеспокоен тем, что воины Антигона стоят в крепости над городом.
- Кто сказал, что не могу? - парировал Менедем. - Знаешь, пошли-ка лучше спать - или ты предпочитаешь сидеть в темноте в андроне, когда эта лампа догорит?
Он встал, и Соклей последовал его примеру. Братья едва успели покинуть андрон, когда кто-то постучал в переднюю дверь дома Киссида.
- Кто это, интересно, может быть? - негромко спросил Соклей. - Но, кто бы там ни был, держу пари, Киссид не обрадуется его приходу. Хорошие новости не являются ночью.
- Это не наши заботы, о чем я совершенно не жалею, - сказал Менедем и двинулся в темную спальню, которую делил с двоюродным братом.
Они только-только разделись и легли, когда горестный тревожный крик разорвал ночную тишину.
В очередной раз возблагодарив богов, что все это не его заботы, Менедем задул лампу, и в комнате воцарилась ночь.
Но темнота не продлилась долго: кто-то ринулся к их маленькой комнате, и в щель под дверью просочился свет факелов.
- Откройте, во имя богов! - стуча, выкрикнул Киссид.
Менедем выпрыгнул из постели, не потрудившись даже накинуть хитон.
- В конце концов, может, это и наши заботы тоже, - бросил он Соклею и, открыв дверь, уже спокойней спросил родосского проксена:
- Что случилось, во имя неба?
- Сейчас расскажу. - Киссид едва не подпрыгивал от волнения; факел дрожал в его руке. - Птолемей привел армию и флот в Фазелис, что в Восточной Ликии. Город сдался несколько дней назад, и Птолемей двинулся на запад… в нашу сторону.
- Боги! - Менедем присвистнул.
Ликия, как и большая часть Анатолии, принадлежала Антигону. Прошлым летом Леонид, генерал Птолемея, напал на генерала Одноглазого Старика в Ликии, дальше на восток по анатолийскому побережью. Сын Антигона Деметрий быстро прогнал этого полководца, но Птолемей, управлявший и Кипром, и Египтом, похоже, не собирался сдаваться без боя.
Однако Киссид не беспокоился о том, что война между полководцами разгорается все сильней; его тревоги касались более насущных и личных вопросов.
- Когда Гиппарх услышит об этом, он распнет меня на кресте, - простонал проксен. - Я благодарю Зевса за то, что первым, кто принес мне эти новости, был парень, годами покупающий мои оливки и масло!
- Если капитан Антигона в Кавне подозревает, что родосский проксен благоволит к Птолемею, он еще скорей заподозрит в этом неких двух родосцев, - подал голос Соклей из-за спины Менедема.
- Именно так я и подумал. - Киссид с готовностью кивнул. - Вы должны скрыться… Немедленно, если сможете. И возьмите с собой меня и мою семью.
Он неуклюже опустился на колени и обхватил ноги Менедема в знак мольбы.
- Встань, - сказал Менедем, лихорадочно соображая, что же делать.
Его двоюродный брат и торговец оливками были правы - еще как правы.
- Мы не можем бежать ночью, потому что половина моей команды сейчас кутит в здешних тавернах и борделях. Не бросать же их всех здесь. А этот твой покупатель - не боишься, что он шепнет словечко гарнизонному командиру, а?
- Нет, - помотал головой Киссид. - Он не любит Антигона.
- Тогда хорошо. Мы отплывем с первыми лучами солнца. Если ты и твои домашние будете к тому времени на борту, мы отвезем вас на Родос, - решил Менедем.
Проксен забормотал слова благодарности. Соклей одобрительно крякнул.
Менедем едва ли слышал их обоих. Кто бы только знал, как ему не хочется возвращаться в родной город.
ГЛАВА 2
Соклей стоял на крошечном баке "Афродиты", вглядываясь в том направлении, где лежал город Кавн.
- Где же Киссид? - проворчал Соклей.
Надвигался рассвет, бледнел серп убывающей Луны, рядом с которым виднелась блуждающая звезда Крона, а яркая блуждающая звезда Зевса висела теперь низко на западе.
- Понятия не имею, - ответил Менедем с юта; голос Соклея, должно быть, разносился дальше, чем тот думал. - Да мне, в общем-то, на это и плевать, - продолжал капитан "Афродиты". - Если он не появится здесь к тому времени, как солнце встанет над морем, мы все равно отплывем. Пусть меня заберут эринии, если я буду рисковать судном в этой глупой войне.
"Ты ведь рисковал в прошлом году в войне между Сиракузами и Карфагеном", - подумал Соклей. Тогда он счел Менедема совершенно безумным, но его двоюродному брату не только все сошло с рук, но он в придачу также получил большую прибыль. Не исключено, что с тех пор Менедем кое-чему научился. А может - скорее всего - он просто не видел возможности заработать деньги, оставаясь в Кавне.
Аристид выбросил вперед руку.
- Кто-то сюда идет!
- Внимание, приготовьтесь отдать швартовы! - хрипло выдохнул Диоклей. - Гребцы, приготовиться!
Если к торговой галере приближаются воины Гиппарха, а не Киссид и его спутники, "Афродита" сможет быстро уйти.
Как и Аристид и все остальные на борту акатоса, Соклей пытался разглядеть - кто же идет. Он не жаловался на зрение, но ему все-таки было далеко до остроглазого впередсмотрящего.
- Кто бы там ни был, с ними женщины, - сказал Аристид. - Видите длинные хитоны?
Спустя мгновение Соклей и сам их увидел.
- Если только Антигон не нанимает на службу амазонок, это, должно быть, проксен и его семья, - пошутил он.
Двое гребцов засмеялись.
Но не успел Соклей договорить про амазонок, как подумал: а может, такое и впрямь возможно? Теперь, когда среди груза "Афродиты" имелся череп грифона, то, что раньше казалось чистой воды мифом, внезапно приобрело совершенно другой оттенок.
Трое мужчин, три женщины, маленький мальчик, ребенок на руках одной из женщин - неясно, мальчик или девочка. Самый высокий и плотный мужчина в этой группе был, без сомнения, Киссидом. Одна из женщин могла быть его женой, вторая - дочерью. Третья почти наверняка была невесткой - очень редко в семье росли две дочери.
Свет стал ярче, женщины подошли ближе, и Соклей увидел, что лица их прикрыты покрывалами, защищающими от жадных взглядов чужих мужчин.
- Спасибо, что подождали нас, мои друзья и гости! - окликнул Киссид.
- Поднимайтесь на борт, да побыстрее, - сказал Менедем с кормы. - Мы не можем попусту терять время!
- Ты, вероятно, прав, - со вздохом согласился Киссид. - Скорее всего, один из наших рабов уже отправился на холм к Гиппарху.
Он и его спутники поспешили по причалу к судну.
Когда все поднялись на борт, торговец оливками представил мужчин:
- Мой сын Гипермений, мой внук Киссид, мой зять Ликомед, сын Ликофона.
Он всеми силами пытался сделать вид, что женщин тут нет вообще.
Менедем тоже, согласно обычаю, очень старался не смотреть на них так, будто пытался разглядеть что-то сквозь покрывала. Но Соклей видел, что его двоюродному брату подобное не по силам. Он просто не мог не смотреть - чем сильнее женщины прикрывались, тем сильнее Менедему хотелось знать, что же они прячут. Множество эллинов поступали точно так же, но капитан "Афродиты" мог перещеголять в этом большинство других мужчин.
- Почему бы вам всем не подняться на бак? - спросил Менедем. Как и Киссид, он не проронил ни слова насчет женщин. Самое большее, что он себе позволил, это короткое замечание: - Никто вас там не побеспокоит.
- Спасибо, - сказал Киссид.
Соклей торопливо спустился с бака и пробрался на ют, в то время как проксен Родоса в сопровождении своих близких направился на нос. По меньшей мере одна из женщин пользовалась духами; сладкий запах заставил Соклея быстро обернуться. Но он даже не был уверен, от какой именно женщины этот аромат исходит.
- Отдать швартовы! - крикнул Диоклей, и канаты, удерживавшие "Афродиту" у пирса, упали на дно акатоса.
Почти в тот же миг Аристид сказал:
- Вижу еще людей, идущих к гавани!
Соклей тоже их увидел.
Благодаря плюмажам из конского волоса, венчающим бронзовые шлемы, эти люди казались более грозными и высокими, чем были на самом деле.
- Они идут сюда не затем, чтобы пригласить нас на симпосий, - проговорил Менедем с достойным уважения спокойствием. - Уходим.
- Весла на воду! - скомандовал Диоклей и начал бить колотушкой в бронзовый квадрат, выкликая: - Риппапай! Риппапай! Давайте, лентяи! Напрягите спины!
Медленно, будто скользя по клею, "Афродита" начала отходить от пирса. Каждый новый гребок, казалось, заставлял ее двигаться чуть быстрей, чем предыдущий; ей понадобилось немного времени, чтобы набрать скорость.
Сын Киссида - а может, его зять - сказал взволнованный тенором:
- Они перешли на бег.
- Риппапай! Риппапай! - выкликал Диоклей.
- Эй, вы! - закричали с берега.
- Кто? Мы? - отозвался Соклей, в то время как "Афродита" отошла от пирса еще на несколько локтей.
- Да, вы! - заорал их преследователь, наверняка воин, ибо никто другой не смог бы вложить столько властности в свой голос. - Вы - грязные родосцы?
Другие воины добежали до конца пирса. Большинство из них держали копья, от которых сейчас не было толку, но некоторые прихватили луки, а торговая галера еще не ушла так далеко, чтобы до нее не могла долететь стрела.
- Родосцы? - изумился Соклей. - Ты что, слабоумный? Наше судно называется "Фетида", мы с Коса! Хочешь купить у нас шелк?
Это заставило громкоголосого парня помедлить, чтобы переговорить с одним из товарищей. Потом он завопил снова:
- Лжец! Мы знаем, что у тебя на борту проклятый богами Киссид! Верни его, или ты пожалеешь!
- Что? - Соклей выразительно приложил руку к уху. - Повтори! Я не расслышал!
Это представление принесло бы ему аплодисменты на комических подмостках, но не произвело впечатления на воинов Антигона. Теперь они не тратили времени на совещания. Одно слово донеслось очень ясно через расширяющуюся полосу воды между пирсом и судном:
- Стреляйте!
Несколько лучников на берегу натянули луки и показали, на что они способны. Соклей подумал, что "Афродита" уже отошла на безопасное расстояние, - и в самом деле, большинство стрел плюхнулись в море недалеко от акатоса. Но одна стрела - то ли ее выпустили, изо всех сил натянув лук, то ли ей помог порыв ветра - все-таки ударила в доски судна в нескольких локтях от Соклея.
"Она могла бы меня убить", - подумал он. Подложечной засосало, к горлу подступила тошнота, и Соклей не сразу понял, как он испугался.
Менедем потянул за рукоять одного из рулевых весел и толкнул рукоять другого, направляя "Афродиту" к северу.
- Гребите, как всегда! - скомандовал Диоклей, и гребцы перешли на ровную обычную греблю, действуя слаженно, как будто работали вместе годами.
Лучники продолжали стрелять, но теперь ни одна стрела не долетала до акатоса.
- Спустить парус! - выкрикнул Менедем, и моряки торопливо послушались.
Огромный льняной квадрат упал с рея, как только были отпущены удерживавшие его гитовы.
Парус не был сделан из одного-единственного куска ткани; для большей прочности его сшили из нескольких квадратов. Спереди парус пересекали светлые линии швов, перпендикулярные гитовам, что придавало ему некоторое сходство с вымощенной квадратной плиткой мостовой. Ветер дул с севера, как обычно в это время года. Когда парус наполнился бризом, швы загудели, а мачта скрипнула в гнезде, подавшись вперед под напором ветра.
Соклей спустился с юта.
Менедем ухмыльнулся ему и сказал:
- Ты хорошо разговаривал с теми воинами. Морочил им головы до тех пор, пока мы не оказались слишком далеко. - Он захихикал: - "Хотите купить у нас шелка?"
- Я вел себя довольно глупо. - Соклей никогда не был доволен своими поступками. - Надо было сказать, что мы с Галикарнаса или с Книда. Антигон держит в подчинении все материковые города, но Кос принадлежит Птолемею.
- Не беспокойся. Теперь это уже не важно, - ответил его двоюродный брат.
Соклею в голову пришла новая неприятная мысль.
- Ты ведь не думаешь, что они пошлют за нами триеру?
- Надеюсь, нет! - воскликнул Менедем и сплюнул в подол хитона, чтобы отвратить беду.
Соклей был современным человеком, гордящимся своим рационализмом, но сейчас поступил точно так же.
"Это не помешает", - подумал он слегка пристыжено.
- Я не видел в гавани никаких триер, - сказал начальник гребцов. Но не успел Соклей успокоиться, как келевст продолжил: - Правда, боюсь, это не имеет особого значения. Пентеконтор или гемолия с воинами на борту прекрасно могут с нами покончить. Все зависит от того, насколько сильно желает нас заполучить тот командир.
Соклей сразу понял - Диоклей прав. Судя по расстроенному лицу Менедема, тот тоже это понял. Уж кто-кто, а келевст разбирался в таких вещах.
Менедем окликнул проксена:
- Эй, Киссид!
- В чем дело? - отозвался торговец оливками.
- Как сильно Гиппарх желает твоей смерти? Как ты считаешь, погрузит ли он нескольких своих наемников на борт какого-нибудь судна, чтобы послать за нами погоню?
Этот прямой вопрос заставил женщин на баке разразиться причитаниями. Но Киссид покачал головой.
- Не думаю. Теперь, когда я убрался из Кавна, Гиппарх займется другими делами. Он подозревал меня из-за того, что я родосский проксен, а не из-за меня самого, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Помолчав, торговец выругался и воскликнул:
- Но готов поспорить, что этот шлюхин сын заграбастает все мои прессы для отжима оливкового масла!
- Если Птолемей и в самом деле идет на восток через Ликию, никто, держащий сторону Антигона, не будет слишком долго наслаждаться обладанием твоими прессами, - утешил его Соклей.
- Это верно, - приободрился Киссид. - Долго ли плыть до Родоса? - спросил он. - Вы знаете, я ни разу еще не бывал в вашем полисе, хотя и представляю его интересы в Кавне много лет. Я никогда не уходил дальше края своих оливковых рощ.
- Если ветер продержится, мы должны достичь гавани к полудню, - ответил Менедем. - Но даже если не продержится, к ночи доберемся. Я посажу людей на весла, чтобы позаботиться об этом - на тот случай, если ты ошибся и Гиппарх все-таки попытается послать за нами погоню.
Родосский проксен - нет, теперь изгнанник - поклонился.
- Из самых недр моей души благодарю тебя за то, что спас меня и мою семью.
- Это было для меня удовольствием, - ответил Менедем. В его глазах засветилось озорство. - От самой души моих недр - не за что!
Диоклей откровенно заржал.
Соклей фыркнул и кинул на двоюродного брата суровый взгляд.
- Ты и в самом деле слишком много читаешь Аристофана!
- Нельзя читать Аристофана слишком много, - парировал Менедем.
Прежде чем Соклей успел клюнуть на это замечание - а он бы попался наверняка, так тунец клюет на анчоуса, нанизанного на рыболовный крючок, - Киссид жалобно окликнул их с носа:
- Извините, господа, но это ваше судно всегда так дергается и качается?
Вслед за этим вопросом последовал звук судорожного сглатывания - настолько громкий, что его можно было явственно расслышать на корме.
- У этого парня нет никакой морской закалки, верно? - пробормотал Менедем.
- Верно, - ответил Соклей.
Иногда его самого начинало тошнить при качке, которую большинство моряков считали умеренной, но теперешняя, совсем легкая, ничуть его не беспокоила.
- Хорошо, что впереди всего один день плавания. Для страдающего морской болезнью это было, конечно, слабым утешением: такому человеку однодневное путешествие покажется вечностью.
Менедем, должно быть, подумал о том же, потому что торопливо сказал Киссиду:
- Если ты собираешься блевать, о почтеннейший, то, во имя богов, перегнись сперва через борт!
- Хорошо, что ветер попутный, - заметил Диоклей с кривой улыбкой. - В противном случае тебе пришлось бы объяснять ему разницу между подветренной и наветренной сторонами - если бы Киссид не выяснил это сам, после того как всю блевотину сдуло бы ему прямо в лицо.
Менедем рассмеялся бессердечным смехом человека, которого никогда не мутит.
- Один такой урок - и ты запомнишь разницу навсегда.
Задолго до полудня Киссид и одна из женщин перегнулись через борт.
Стоя на своем посту у рулевых весел, Менедем жадно глядел на нос.
- Пытаешься разглядеть, какая она без покрывала? - сухо поинтересовался Соклей.
- Ну, конечно, - ответил его двоюродный брат. - Разве часто выпадает случай увидеть уважаемую женщину без покрывала? Распакованной, так сказать?
- Да уж, так сказать, - проговорил Соклей, когда женщину сотряс еще один рвотный спазм. - Но признайся, дорогой, если бы она сейчас пришла сюда и захотела тебя поцеловать, как бы тебе это понравилось?
Менедем слегка смутился.
- Мм, я бы, пожалуй, попросил ее зайти чуть попозже.
Однако он упорно продолжал смотреть вперед. И спустя мгновение резко пожал плечами.
- Кроме того, она не такая уж и хорошенькая. За нее обязаны дать большое приданое.
Знакомые очертания Родоса появились на юге, прямо по курсу.
Соклей сказал:
- Мы будем там вскоре после полудня.
- Угу, - ответил Менедем без всякого энтузиазма.
Соклей посмотрел на него с любопытством.
- Разве ты не рад провести дома пару лишних дней?
- Нет, - честно признался Менедем.
"Боги, - подумал Соклей, когда его двоюродный брат с окаменевшим лицом направил акатос на юг, не добавив больше ни слова. - Да его отношения с отцом, должно быть, еще хуже, чем я думал".