- Эвдем наказал бы только одного Филагра! А Публий? - покачал головой Лад. - Нет, Эвбулид, тут силой не возьмешь, тут надо действовать со скифской хитростью…
Весь день Лад проработал в подручных у Эвбулида, и после заката попросил Кара открыть дверь, сказав, что ему нужно срочно видеть самого Эвдема.
Прослышавший о том, что господин собирается назначить скифа надсмотрщиком, Кар беспрепятственно выпустил его из кузницы.
Сколот быстрыми шагами прошел по дорожке, подкрался к баньке и, увидев сквозь щели свет, бесшумно отворил дверь.
В одном углу низкого помещения сидел пьяный Филагр. Голова его безвольно свешивалась на грудь.
В другом углу, белея юным телом, лежала рабыня, над которой стоял Публий.
Глаза его округлились. Публий увидел сколота.
-Ты что? Кто?! - попятился он, но споткнулся о тело рабыни и растянулся на полу.
-Я - твоя смерть! - тихо ответил Лад и, выхватив из–за пояса бесчувственного Филагра кинжал с ручкой в виде змеи, обвившей зайца, замахнулся на онемевшего от страха Публия…
… Вернувшись в кузницу, сколот разбудил крепко спящего Эвбулида.
- Зачем ты ходил к Эвдему? - спросил, потягиваясь, грек.
- Свершить правосудие, - коротко ответил Лад.
Сон мигом слетел с Эвбулида.
- Я убил Филагра его же оружием, - видя недоумение друга, усмехнулся Лад и объяснил: - Я прирезал Публия кинжалом управляющего и вложил его в руку пьяного Филагра. Теперь Эвдем решит, что управляющий убил его сына из ревности к рабыне, и мерзавец сам кончит свою жизнь у столба! И поделом ему - не будет рыть яму другому!
- Значит, бежим? - радостно вскочил Эвбулид.
-Да… Но сначала подождем, пока придет в себя Домиция.
-А если она проболеет слишком долго?
-Тогда, боюсь, нам снова придется искать твоего купца! Золотой на это дело у нас есть, попросим нового управляющего.
-Если только он согласится…
-Да кто же откажется получить в дар целый золотой! - усмехнулся Лад и вздрогнул от радостного крика Эвбулида:
-Вспомнил!
- Что?
- Имя моего купца! - пояснил Эвбулид. - Ну, не все имя, а его половину. Как только ты сказал о даре, я вспомнил, что он - подаренный!
- Подаренный? Кому? - удивился Лад.
- Афине, Гермесу, а может, Аполлону… - наморщил лоб Эвбулид и забормотал: - Афинодор…Аполлодор…Гермедор… Нет, только не Гермедор! Больше похоже на первые два…
- С них и начнем, - решил Лад. - А теперь давай спать!
- Но нас накажут завтра, если мы не сделаем эти проклятые наконечники!
- Завтра и без нас есть кого наказывать Эвдему! - широко улыбнулся Лад и, растянувшись на полу у двери, с чувством исполненного долга, через минуту громко захрапел.
Наутро в кузницу ворвался запыхавшийся Кар. Едва не налетев на Эвбулида, он робко тронул за плечо сколота и, когда тот открыл глаза, склонился перед ним в почтительном
поклоне:
- Господин…
- Это ты мне? - удивленно спросил Лад, приподнимаясь на локте.
- Да, господин, да! - угодливо закивал Кар. - Только что Эвдем назначил тебя управляющим усадьбой вместо казненного сегодня ночью негодяя Филагра, и срочно требует к себе!
- Ну вот, - неторопливо вставая, усмехнулся Лад ошеломленному Эвбулиду, - а ты сомневался, что новый управляющий не согласится выполнить нашу просьбу!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1. Снова в Пергам!
Оказавшись в главной комнате дома, Лад скользнул удивленными глазами по стенам, увешанным яркими коврами, бронзовым статуям и вазам в углах. Увидел стоящего у окна Эвдема и вполне искрение - в благодарность за скорое освобождение из рабства - склонил перед ним свою могучую шею.
- Я долго думал, Скиф, прежде, чем найти нового управляющего в этом имении, - барабаня пальцами по синему, в красных цветах ковру на стене, задумчиво произнес вельможа. - Должность эта почетна и желанна каждому рабу, но не каждый раб отвечает всем требованиям, необходимым для нее. Да, ты предан, старателен, как докладывал мне Филагр, - лицо его исказилось от ярости и душевной боли, - неплохо разбираешься в ведении сельского хозяйства. Ты на редкость силен, и перед твоей плетью будут дрожать даже самые наглые рабы. Но у тебя есть один недостаток. Ты - варвар!
Лад с тревогой вскинул свои большие, серые глаза на Эвдема. Тот перехватил его взгляд и успокаивающе заметил:
- Но это не так страшно по сравнению с коварством, лестью и пьянством моих управляющих - эллинов и пергамцев! К тому же, у тебя будет прекрасный друг и помощник - Протасий! - кивнул он на сидящего в дальнем углу евнуха, и тот, приветливо улыбаясь, часто закивал Ладу, буравя его хитрыми глазками. - Твое дело выжимать из рабов всё, как из винограда, не оставляя даже выжимок! А он будет помогать тебе в остальном. И еще - нам нужно изменить твое имя, Скиф. Мои гости в этом имении станут смеяться, узнав, что у меня в управляющих такой дремучий варвар. Скил! - оглядев Лада, решил Эвдем. - Так, кажется, звали вашего легендарного царя. Отныне ты будешь называться Скилом!
- Только при этом не забывай, что сам ты вовсе не царского рода! - хихикая, подсказал евнух чуть приметно сузившему глаза сколоту.
- Отныне ты будешь ходить без оков всюду, где только пожелаешь, питаться и жить - в этом доме, можешь жениться на подходящей рабыне - женатый раб вдвойне привязан к своему господину, - продолжал Эвдем, - А пойдут дети, так и втройне. С каждого хорошего урожая я буду давать тебе денег в твой пекулий. При хорошем поведении и воздержанности к вину лет через десять ты сможешь выкупиться и стать моим клиентом. А пока вот мое первое приказание: вчера ты спас от смерти Домицию… - Лад вздрогнул и невольно подался вперед, - Сегодня же я поручаю тебе заботу о ней. Положи ее в крытую повозку и отвези толковому лекарю в Пергам. Протасий покажет, где это, и даст денег на лечение. И - немедленно назад, пора выгонять рабов на жатву!
- Господин! - поклонился Лад, вспомнив об Эвбулиде. - Разреши мне взять с собой одного раба, чтобы он помог выносить из повозки Домицию.
- Хорошо, - кивнул Эвдем. - Возьми любого. Какие еще вопросы у моего управляющего Скила?
- Никаких, господин! - с несвойственной ему торопливостью ответил Лад, думая только об одном: что он наверняка видит Эвдема в последний раз.
- Ну что же, иди, - внимательно глядя на него, разрешил вельможа.
Когда Лад вышел, он негромко сказал Протасию:
- Не нравится мне его торопливость. Или он потерял голову от радости, или… Проследи за ним в дороге, - приказал он. - И дай горсть монет рабу, который поедет с ним, чтобы он доложил потом о каждом шаге этого Скила в Пергаме…
В сопровождении догнавшего его евнуха Лад пошел по коридорам господского дома.
Протасий обещал ему свою постоянную поддержку и заступничество перед господином взамен сущего пустяка - четырех пятых всего того, что будет давать ему после сбора урожаев Эвдем.
Сколот охотно кивал и думал о том, что лекарь, без сомнения, за золото Эвдема быстро поставит на ноги Домицию и они втроем сегодня же убегут из Пергама. Но главное, он сейчас увидит Домицию!
- Так, значит, договорились? - останавливаясь перед скромной дверью на первом этаже, спросил Протасий.
Сколот снова кивнул, и евнух, отворяя перед ним дверь, обрадовано воскликнул:
- Здесь эта римлянка! Забирай ее, а я пойду собираться в дорогу!
Лад, мгновение помедлив, шагнул в комнату, огляделся и увидел сидящую в углу римлянку.
- Домиция! - обрадовано воскликнул он, но рабыня даже не посмотрела в его сторону.
- Домиция,.. - обеспокоенно повторил сколот, подходя к ней. - Это же я - Лад!
Римлянка неохотно повернула голову и уперлась в Лада большими невидящими глазами.
- Скиф? - наконец, узнала она. - Зачем ты здесь?..
Лад с нежностью смотрел на сидящую в неудобной позе девушку, на ее тонкую шею, слабые руки, отвел глаза от покрытых ссадинами ног и, проглотив комок в горле, ободряюще сказал:
- Я пришел, чтобы отвезти тебя к лекарю, в Пергам! А потом, как только он вылечит тебя, мы убежим. Ты, я и Эвбулид!
- В твою далекую Скифию? - горько усмехнулась Домиция.
- Да! - воскликнул Лад и, спохватившись, с опаской покосился на дверь.
- Туда, где жены лишают себя жизни вслед за мужьями?
- Да…
Лад протянул руку Домиции, намереваясь подхватить на руки, но она отшатнулась и дикими глазами взглянула на сколота.
- Что с тобой, Домиция? - удивился Лад. - Это же я! Ты что, не узнаешь меня?!
Римлянка неожиданно успокоилась и откинулась назад, со стоном закрывая глаза.
Лад, затаив дыхание, следил за каждым ее движением.
-Лучше бы они убили меня! - наконец, со стоном сказала Домиция. - Зачем ты вырвал меня от них? Уйди. Я хочу умереть…
-Ты должна жить, Домиция! - меняясь в лице, выдавил сколот.
- Ради чего? Для кого?
- Ради меня! Я возьму тебя в жены и, как это принято среди людей моего племени, буду самым преданным мужем!
- Уходи! - глухо сказала Домиция. – Оставь меня. Навсегда.
- Но почему?! - воскликнул Лад, с трудом подавляя в себе желание протянуть руку к упавшей на ее лоб пряди.
Домиция не ответила.
- Неужели ты не поняла, что я не могу без тебя. Ты такая хрупкая. Я буду оберегать тебя до самой моей смерти. А когда умру - ты последуешь за мной. Ты ведь так сделаешь, Домиция?
- Нет… - прошептала римлянка.
- И ты не пойдешь со мной на войну, и не будешь рубиться с врагами на равных?..
- Нет!
- И не родишь от меня крепких воинов? - не отступал Лад.
- Нет! Никогда!! - иступлено закричала Домиция и тихо попросила: - Уходи, Скиф. И не смотри на меня так! Ты хороший, сильный, тебя любая девушка полюбит. А я… мое сердце любит другого.
- Того Афинея? - глухо уточнил сколот, и глаза его злобно блеснули.
- Да…
- Этого Феми–стокла? - с трудом выговорил греческое имя Лад.
- Да! - сквозь слезы улыбнулась Домиция.
- А если он умрет?
Римлянка недружелюбно взглянула на сколота, повела плечом, словно отгоняя подобные мысли, и покачала головой:
-Все равно тебе не на что надеяться. Потому, что тогда первой умру я.
-Ты?! - вскричал Лад. - Но я не дам тебе сделать этого!
-А я и не собираюсь у тебя спрашивать! - резко ответила Домиция. - Уходи. Или я позову управляющего.
-А он и так уже здесь! - усмехнулся Лад. - И знаешь, что он сейчас с тобой сделает?
-Что? - удивленно спросила Домиция и вскрикнула от неожиданности.
Лад легко поднял ее на руки и понес к выходу.
- Что ты делаешь? Пусти! - кричала девушка, и Лад даже сквозь полушерстяной хитон чувствовал, как горит ее тело. - Пусти…
- Ты мне сказала никогда, и я говорю – никогда! - решительно ответил Лад, вынося Домицию из дома, где у порога их уже ждала готовая к поездке повозка.
Бережно уложив римлянку на духмяное сено, сколот поправил над ней полог и уверенным голосом, словно всю жизнь проходил в управляющих, приказал пробегавшему мимо рабу:
- Сбегай на кузницу и приведи сюда Эвбулида.
- Какого еще Эвбулида? - не понял раб.
- Да, какого? - бросил подозрительный взгляд на нового управляющего евнух. - Из всех эллинов–рабов в этом имении я знаю лишь одного Афинея!
- Это он и есть, - поняв, что совершил оплошность, ответил Лад и пояснил не сводящему с него глаз Протасию: - В Афинах я был рабом у этого Афинея и до сих пор не могу избавиться от привычки называть его Эвбулидом… Ну, что стоишь? - набросился он на переминающегося с ноги на ногу раба. - Марш выполнять мой приказ!
- А кто же будет тогда работать на кузнице? - забеспокоился евнух, глядя вслед убегающему рабу.
- Это уже твоя забота! - грубо ответил Лад. - Если ты хочешь, чтобы мои четыре пятых были в золоте, а не в меди, то сегодня же пришли сюда приличного кузнеца, а не такого, который только делает вид, что работает, а на самом деле лишь портит заготовки и наносит ущерб нашему господину!
- Вот ты какой, Скил! - удивленно протянул Протасий, глядя на сколота и, не без удовольствия думая, что сэкономит сегодня горсть монет. Разве есть смысл следить за рабом, который с сегодняшнего дня стал господином своего бывшего хозяина?
2. Страх и совесть
Демарх проснулся задолго до рассвета в своем крошечном глинобитном домике на окраине Пергама.
Он долго лежал на сколоченном из грубых досок топчане, глядя невидящими глазами в дочерна закопченный потолок.
Вставать не хотелось. И не потому, что надо было принести из колодца воды и разбудить детей.
Эти два занятия, которые ложились на него каждый раз, когда жена ждала ребенка, всегда были ему в радость. Зачерпывая кувшином воду и неся домой, он с удовольствием глядел на просыпающийся город. А когда поднимал на руки сонных дочерей и сына и, смеясь, наблюдал за тем, как падают их головки ему на плечи, сразу забывались и нищета, и предстоящая на весь день тяжелая работа. Тогда он был вполне счастлив.
Не хотел же он вставать и нарочито медлил, потому что сегодня истекал срок, данный ему Эвдемом.
Слыша, как раздувает огонь в очаге жена, Демарх вздохнул и удобно закинул руки за голову.
Полон Пергам воров, убийц, беглых рабов, с досадой думал он, так нет - подавай Эвдему заговорщиков. Для Эвдема они преступники. А какие же они преступники - носильщик Кабир, купцы Анаксарх, Фархад, Артемидор, ремесленники, воины, да и сам Аристоник? Разве они украли что–нибудь или оскорбили непочтением богов? Да они сами готовы поделиться с другими, чтут богов и особенно Гелиоса, как вряд ли кто еще в Пергаме, а вся их вина в том, что они хотят, чтобы такие, как он, бедные и несчастные люди были счастливы и свободны. И еще - чтобы калиги римских легионеров не загрохотали по улицам Пергама и не топтали земли их вольного царства. Собраться бы с силами сегодня вечером и высказать все свои сомнения Эвдему.
Демарх покачал головой и даже застонал от досады: да разве станет Эвдем слушать об этом? Конечно, размышлял он, этот вельможа спас всю его семью от рабства, и он, Демарх, должен быть благодарен ему за это, и помнить, что поклялся богами слушаться его во всем и не предавать своего всемогущего господина. Но теперь он не мог предать и своих товарищей. Так что же делать? Где выход?..
Демарх знал, что, сломайся он в последнюю минуту, Пергам в эту же ночь лишится своих самых верных защитников. Нет, на это он не пойдет. Но что тогда будет с его несчастной семьей - женой и детьми? Ведь угрозы Эвдема - не пустые обещания.
Он сел, обхватил колени руками. Вспомнил, как вельможа однажды повел его в подвалы своего дворца.
Страх, который он испытал там, снова охватил его. Уже сами проходы подвала, хоть они и были украшены яркими коврами, вызывали желание броситься назад.
Редкие факелы, какие–то хрипы, стоны, словно из–под земли, с каждым шагом только усиливали тягостное ощущение. То и дело он натыкался на странные выступы, делающие проходы еще более узкими. Демарх внезапно налетел на один из них. Эвдем усмехнулся, постучал ладонью по выступу и сказал: "Все, умер. Видишь - ничего не слышно…"
Только тогда Демарх понял, что за стоны и хрипы слышались со всех сторон: каждый выступ, сложенный из массивных серых кирпичей замуровывал живого человека! Ноги его словно приросли к полу, с трудом делал он каждый шаг за идущим, как ни в чем не бывало, Эвдемом. А когда пламя факела высвечивало новый выступ, испуганно обходил его, почти прижимаясь спиной к осклизлой стене.
Ничего более мрачного и жуткого он не видел за всю свою жизнь. Но самое страшное ждало впереди.
Эвдем, отворив одну из железных дверей, прикрикнул на него, чтобы не мешкал, и, когда он остановился в проеме, пораженный тем, что увидел, буквально насильно втолкнул в небольшую комнату с низкими, полукруглыми каменными сводами.
Посередине комнаты, прикованный тяжелыми цепями к потолку, висел окровавленный человек.
Бородатый мужчина - палач, как сразу догадался Демарх, оглянувшись, увидел Эвдема и на немой вопрос вельможи отрицательно покачал головой.
"Жги!" - коротко приказал Эвдем, и Демарх внезапно поймал на себе его пристальный, испытующий взгляд.
Палач приоткрыл дверцу печи, вынул раскаленный докрасна прут и, обойдя мужчину, как бы прикидывая, где ему будет больнее, приложил его плашмя к спине несчастного.
Мужчина дернулся и безумными глазами уставился на своих мучителей. Запахло паленым мясом.
"Ну? - спокойно спросил у него Эвдем. - Тебе и теперь нечего мне сказать?"
"Господин, - завопил пленник. - Я сказал тебе все! Все! Все!"
"Жаль, - покачал головой Эвдем. - Я думал, ты будешь умнее… - И приказал, вопросительно взглянувшему на него палачу: - Поговори–ка теперь с его родственниками, может, хоть это на него подействует!"
Палач угодливо кивнул, сунул прут в печь, подождав немного, вынул его и, убедившись, что он снова стал малиновым, тяжелыми шагами направился к двери, которую Демарх сразу и не заметил.
"Ты не встречал этого человека в лавке Артемидора?" - вывел его из оцепенения Эвдем, кивая на обвисшего на цепях мужчину.
"Нет, - ответил он, стараясь не глядеть на несчастного: - А кто он?"
"Такой же агент, как и ты, только предавший меня и перекинувшийся на сторону заговорщиков!" - с угрозой ответил Эвдем, и Демарх вздрогнул, услышав дикие вопли из приоткрытой двери, за которой исчез палач. Без сомнения, кричали дети и женщина.
"А там мы пытаем его семью, чтобы он лучше понял свою вину передо мной и быстрее разговорился! - объяснил Демарху Эвдем. - Так, значит, ты не знаешь его? Жаль! Тогда пошли наверх, я ведь только для этого и привел тебя сюда!"
Нет, не для этого показал ему вельможа муки несчастного. Эвдем хотел запугать его, показать, что будет с ним и его семьей, если он предаст его или окажется таким же строптивым. И, кажется, добился своего. Тот ужас, который он испытал в том подвале, снова всякий раз охватывал его, едва он слышал голос Эвдема или видел его…
"Что же мне теперь делать?" - в отчаянии думал Демарх. Так ничего не придумав, он встал с постели и отправился за водой.
Проснувшийся город уже не радовал его, как прежде, утренним многоголосьем и пестротой улиц.
- Что с тобой, Демарх? - встревожено спросила жена, которую соседи называли Мелиттой, "пчелой", а он, переиначив ее имя, - Мелитиной, что на эллинском означало "медовая". - Уж не болен ли ты?
- Нет–нет, - поспешил успокоить ее Демарх и похолодел от мысли, что на эти плечи, спину, заметно уже выдававшийся живот может опуститься раскаленный прут палача…
- Может, мне самой разбудить детей?
- Ну что ты! - через силу улыбнулся Демарх. - Они уже такие большие, а тебе не следует больше поднимать тяжести!
Он вошел в отделенную пологом из разноцветных старых лоскутков детскую половину и склонился над широким топчаном. С краю, как всегда, спал его сын, семилетний Дасий1, которого он назвал так потому, что он родился с густыми и черными, на удивление соседей, волосами.
- Дасий… - легко поднимая его, шепнул Демарх, - Вставай!
- Ну, еще немножечко, отец… - пробормотал сын, не открывая глаз.
- Вставай, вставай! Все ребята уже во дворе, тебя дожидаются!