- Скоты! - рявкнул я взбешенно. - Безмозглые скоты!..
- Но-но, полегче… - выпалил кто-то, когда я взмахнул пистолетом. Пиетет перед аристократией у них явно здорово упал после боя, да еще над трупом поверженного принца. Но они просто шарахнулись, от греха подальше, и успокоились, когда я указал дулом в сторону мертвого тела.
- Возьмите его и отнесите герцогу! - отчеканил я, чтобы им все было предельно ясно. - И приведите его в порядок! Если его не узнают, потом только и разговоров будет, что о его "чудесном спасении". Да и вознаграждения вам тогда не видать!
- Голова… - выдохнул кто-то со сдержанным, но искренним восхищением, будто его только сейчас осенило.
- Сволочь… - сказал обезоруженный протестант. Хотя, полагаю, не в его интересах было, чтобы труп принца продолжал лежать в грязи.
- А этого еретика… - проговорил я уже привычно презрительно, ткнув в него пистолетом, - я отведу сам…
- Полегче, - предупредил старик Арра с искренним беспокойством, - он какой-то того - бешеный…
- Будет бешеный, будет мертвый, - я небрежно пожал плечами.
Старик отчего-то расплылся в довольной улыбке и чуть мне не подмигнул.
- Ты и впрямь скотина… - повторил кальвинист. В его глазах плескалось настоящее отвращение. Бешеный? Да, есть немного, всегда был таким… - Следовало ожидать от паписта…
- Лучше тебе не сопротивляться, - сказал я, глядя в его отчаянно-яростные глаза. - Или эти милые люди разорвут тебя прямо здесь.
Солдаты засмеялись, уставившись на нас с горячим любопытством. Кальвинист покачнулся, посмотрел на меня еще немного ненавидящим взглядом, и все-таки, пошел вперед. Я надеялся, что именно это он и сделает, хотя бы, чтобы сказать мне наедине все, что он обо мне думает. И еще надеялся на то, что он все-таки сомневается, и в глубине души понимает, что происходит, хотя и не хочет признаваться в этом себе самому.
Когда мы немного отошли в сторону, он застыл посреди поля как вкопанный.
- Ну а теперь можешь стрелять, - с вызовом бросил он сквозь зубы. - Никуда я с тобой не пойду!
- Стрелять я не буду, - сказал я негромко. - Я просто пытаюсь тебя спасти.
- Что??? - он резко развернулся, будто готовый на меня кинуться. - От себя самого, что ли? Сто раз слышал! Все вы одинаковые!..
На этот раз я улыбнулся по-настоящему.
- Ты совершенно не изменился, Огюст! Не меняйся и дальше, ради бога.
Огюст озадаченно нахмурился.
- То есть?..
- То, что ты и подумал. Дорога долгая, те, кто видит нас сейчас, не должны видеть потом, нам надо идти вперед. Хорошо, что туман и еще не развеялся дым.
Трудно сказать, поверил ли он, но больше не возражал, и даже прибавил шагу. Вскоре я сам остановил его, оглянулся, сошел с коня, сбросил плащ и накинул его Огюсту на плечи, заодно сняв с него его слишком яркую перевязь, по которой в нем могли узнать чужака, и отдав ему обратно его шпагу.
- Что ты все-таки делаешь? - пробормотал он недоверчиво.
- Догадайся, - предложил я.
- Поль… сейчас не время для шуток. Я не расположен к этим издевкам!
- И чертовски устал, - продолжил я. - Прямо сейчас отпускать тебя опасно. Но именно затем я и разыграл эту комедию. Раз они решили, что мы враги, им не будет никакого дела до того, куда ты вдруг исчез. Но если ты слишком устал и не хочешь скрываться, я просто возьму тебя в плен и прослежу, чтобы все было по правилам, тебя никто не тронет, слово дворянина все еще стоит не так мало.
Огюст посмотрел на меня волком, сжимая эфес своей шпаги, но кидаться в бой все-таки не спешил.
- Сейчас мы отправимся в мою палатку и подождем, пока не стемнеет, - я посмотрел на небо. - Это уже скоро. Ты не ранен?
- Не знаю.
- Мишель посмотрит.
- Мишель?..
- Не беспокойся, он мне верен. Найдем тебе лошадь, и когда стемнеет, я провожу тебя через посты. - Так будет спокойнее.
- Я могу тебя убить, - хмуро сказал он.
- Может, и можешь, - я пожал плечами. - Это война - тут то и дело убивают. Пойдем, тут слишком сыро.
- Почему ты это делаешь? - спросил Огюст немного погодя.
- Потому, что бой уже кончился, - ответил я.
- Война - не кончилась.
- Они никогда не кончаются.
- Ну, а если бы бой не кончился? - не унимался он.
- Не знаю, в бою не очень-то многое делаешь так как хочешь, больше так, как приходится.
- А я бы… - Огюст замолчал.
- Что?
- Я бы, наверное, все-таки убил…
- Может, и я бы. Но все мы все время думаем одно, а когда доходит до дела, делаем другое. Так что, зачем загадывать? Мы пришли. Мишель!
Огюст снова слегка дернулся, Мишель радостно кинулся навстречу.
- Вы живы! Слава богу, ваша милость. Почему так долго?
- Искал одно, нашел другое, - ответил я. - Отличный денек, чтобы прогуляться, ты не находишь?
Мишель перехватил поводья, лишь мельком взглянув на Огюста, которого принял за кого-то из моих же шеволежеров.
- Не задерживайся, - сказал я ему. Мишель кивнул, уводя коня. Я откинул сырой снаружи полог, пропустил внутрь Огюста и вошел сам. Стало немного легче. Как будто и тише, и черт с ним, с тем миром, что за этими плотными тонкими стенками. Внутри горел огонь в жаровенках и все казалось не таким уж мерзким. Несколько минут здесь, и может быть, я стану совсем другим человеком… Я махнул Огюсту: "Садись, где хочешь".
Он сбросил мой плащ и оглянулся на меня, колеблясь.
- На твоем месте, я бы избавился от этого панциря. Неплохо было бы тебя еще и просушить, но это уж как пожелаешь. Уверен, у меня отыщется что-нибудь сухое.
Огюст покачал головой.
- На мне высохнет быстрее, - ответил он вполне резонно, но панцирь все-таки отстегнул и нервно стер грязь с лица.
- Не беспокойся, - сказал я. - Не думаю, что в отличие от меня тут найдется много знающих тебя в лицо.
Я отыскал подготовленный заботливым Мишелем кувшин с чистой водой и таз, и поставил на видном месте, но прежде чем что-то делать, извлек початую бутылку хереса и налил вино в небольшие медные стаканчики. Может, подогретое вино было бы лучше, но с этим пришлось бы повозиться, а немного вернуться к жизни хотелось сразу же. Огюст принял до краев наполненный стакан и выпил залпом. Я налил ему снова. Он молча посмотрел на стакан, нахохлившись, но пока к нему не притронулся. Он все еще боялся мне верить, и даже если верил - здесь, среди врагов, он не мог чувствовать себя спокойно. Я тоже прикончил свой херес и горечь немного отступила, отступила и сырость.
- Подожди меня здесь. Не выходи и не делай глупостей. Я постараюсь отсутствовать недолго.
Я снова вышел в пропахший дымом туман. Ржали и похрустывали кормом лошади, кто-то перекликался. Я нашел Мишеля, устраивавшего и чистившего Ганелона, уже хрумкающего овсом, и объяснил, что мне нужно. Мишель посмотрел на меня недоверчиво большими глазами и выразил решительное неудовольствие тем, что я не сменил отсыревшую одежду. Я оставил его и направился на поиски капитана, но в его палатке его не оказалось, поспрашивав, я выяснил, что, похоже, он отправился искать меня, и быстро вернулся к себе, опасаясь, как бы он не вошел внутрь. Я увидел его уже у самого входа и поспешно окликнул.
- Капитан!
Он обернулся, и дружески кивнув, пошел мне навстречу.
- Вы нашли его, Шарди?
- Да, - ответил я. - Там, где его сбили с коня. Он мертв. Его уже должны были доставить. Я немного задержался, возвращаясь.
- Да, должно быть, уже… - предположил он. - Я отлучался. - Он вдруг беспокойно провел рукой по стоявшим по такой сырости дыбом волосам. - Жаль, мы потеряли еще одного корнета, - он переступил на месте и пристально посмотрел на меня. - Вы сказали, что задержались. Тут принесли тело Конде… Вы его видели? Ну да, разумеется, вы его видели… Ведь это вы велели немедленно его доставить. Я знаю, знаю… мне сказали, - Он глубоко, будто с трудом, вздохнул, замолчал, и замолчал надолго.
- Я понимаю, что вы чувствуете, - сказал я негромко, через некоторое время. - Или думаю, что понимаю.
- Мы расстались врагами, - сказал он отрывисто и снова замолк.
- С мертвыми нам уже не нужно воевать, - сказал я мягко.
Он медленно кивнул и затрудненно перевел дух.
- Я еще что-то слышал про какого-то адъютанта, - заметил он довольно небрежно.
Вот оно. Нервы против воли натянулись звенящей тетивой.
- Прошу прощенья, мне очень неловко, он был очень несговорчив, - я знал, что мой голос не выражает ничего, даже смущения. Ведь так оно и должно было быть, будь все всерьез.
Капитан посмотрел на меня, прищурившись.
- Вы убили его?
- У меня не было другого выхода.
- Он напал на вас?
- Попытался.
Не думал, что он будет смотреть так пронизывающе.
- Что ж, - проговорил он наконец. - Ведь с мертвыми нам уже не нужно воевать…
- Да… - Я вдруг почувствовал себя неловко, будто и впрямь сделал то, о чем говорил.
- Шарди?
Я обернулся.
- Я понимаю ваши чувства, - сказал он негромко. - Или думаю, что понимаю. - Он посмотрел так, будто мы были заговорщиками. - Представить не могу, чтобы вы с кем-то враждовали настолько, чтобы желали убить исподтишка. Но темным людям это даже понравится. Пусть думают, что хотят. Но будьте осторожны.
Он едва заметно улыбнулся, вздернул голову, и удалился легким шагом.
Я перевел дух и немного постоял на месте, не в силах сразу сдвинуться. Он не должен был догадаться. Но догадался. Хорошо еще, что он на моей стороне. Или, потому он и догадался - что был на моей стороне? Что ж, ладно… Придя в себя, я отправился проверить лагерь и, покончив со всеми делами, вернулся в палатку. Мишель поил Огюста горячим вином с пряностями. Осталось кое-что и на мою долю.
- Все готово? - спросил я Мишеля и тот кивнул, в его глазах, чуть заметный, горел огонек азарта как у тихого чертенка.
- Выедем, как только лагерь слегка успокоится, - сказал я Огюсту. Тот промолчал, лишь как-то печально на меня посмотрев.
- Мне кажется, - сказал он вдруг, - будто мы снова во что-то играем.
- Не самое плохое было время, - я слегка улыбнулся.
- Но оно прошло. Как ты можешь быть здесь? Среди этих людей? Ваша фарисейская вера ложна, - голос Огюста не становился громче, но становился все напряженней.
- Вера? Какая разница - многие из нас вовсе ни во что не верят, ни на одной стороне, ни на другой.
- Может, у нас бы ты обрел веру?
Я только фыркнул.
- Вот это уже и есть игра, Огюст. Я всего лишь на своем месте и не хочу ничего менять. Как и ты, верно? А если задуматься… но лучше не стоит. Вера - личное дело каждого, но есть и многое другое - мир, благополучие, процветание, разве мы все сражаемся за что-то другое? - Может, я покривил душой? Были ведь еще мысли - о славе, доблести. Но их и так уже хватало "с лихвой" - со всем прочим, что к этому можно приложить, даже если не очень хотелось прикладывать.
- За правду, - сказал Огюст.
- И за то, чтобы закончить спор.
- И неважно, в чью пользу?
- В пользу здравого смысла, страны, обычных людей. Это выше всех измышлений.
- Ты кривишь душой. Может, тебе больше нравится оставаться на стороне, которая побеждает? Это будет честнее.
Я отпил почти остывшего вина и, прищурившись, посмотрел на Огюста. Может, он полагал, что этим облегчит мне жизнь и совесть, если я его все-таки выдам.
- Не дождешься, Огюст. Не дождешься.
Я подал знак Мишелю, он тихо вышел и вскоре вернулся, мы обменялись кивками.
- Пора, - сказал я Огюсту. Мы набросили на него мой длинный зимний плащ, хотя и так - кому тут догадываться, кто это? Но просто - на всякий случай, да и ночь обещала быть на редкость стылой. Мишель подвел Ганелона и одного из коней, потерявшего сегодня своего всадника, в его седельных кобурах покоились заряженные пистолеты, и мы двинулись к огонькам, обозначавшим посты, оставляя лагерь, в котором мало кто спал - одни праздновали победу, другие оплакивали погибших друзей, третьи стенали в походном лазарете. По полю бродили с факелами похоронные команды. Мы проехали там, где солдаты в караулах настолько хорошо меня знали, что даже не спросили, зачем я выезжаю - мало ли, с каким я еду поручением, бывало всякое, мы спокойно проехали мимо и углубились во тьму.
- Ты знаешь, куда дальше? - спросил я, мне показалось, что прошел уже час, как мы отъехали, но должно быть, меньше. Холод наползал собачий. Если я вскоре не разверну коня, то чего доброго, заблужусь и попаду совсем не к своим.
- Не пропаду, - сказал Огюст. - Ты действительно это сделал.
- Это что же, так странно?
- Это было опасно.
- Берегись, приятель, это уже оскорбление!
Огюст тихо усмехнулся в темноте, в ответ на насмешку в моем голосе.
- Прощай, - сказал он. - Удачного тебе возвращения.
- И тебе.
Легкий цокот подков унес его куда-то во тьму. Я постоял немного, прислушиваясь, и наконец повернул волнующегося коня - ночь была полна звуков, от которых холодела кровь, но я чувствовал себя выше этой ночи. Хотелось лишь думать, что все было не зря и Огюст доберется благополучно. Наверное, это тоже была война, но другая, победы в которой все-таки что-то значили перед небесами. Ночь была беззвездной, но мне казалось, я чувствовал пробивающуюся сквозь облака сияющую паутину, точно знал, что она там была.
* * *
- А как звали твоего капитана? - вдруг спросил Огюст.
- Антуан де Мержи, - ответил я не задумываясь, но поперхнулся первым же глотком вина и закашлялся. Вот ведь черт… разве он не должен быть вымышленным персонажем, вышедшим из-под пера Мериме? Отдышавшись, я вспомнил, что вымышленного персонажа звали Жорж, а не Антуан. Но я точно помнил, что нашего капитана звали Антуаном - в честь Антуана де Бурбона. А почему? Да потому что, как и книжный персонаж, он был выходцем из протестантов. Ну, это уже просто никуда не годится…Судя по кислым минам, которые скорчили Готье и Рауль - они разделяли мое мнение на этот счет.
Но Пуаре ничего не понял, решив, что поперхнулся я в этот момент лишь по случайной неосторожности.
- Так вот, значит, как все началось, - проговорил он с добродушным лукавством. - Долго же ты молчал.
Не так уж и долго. Рауль и Готье слышали эту историю и раньше. Но вот Пуаре тогда с нами не было.
- Да разве это начало? - отмахнулся я. - Просто один из случаев.
- Жизнь - вообще дело случая, - покивал Пуаре. - Ну а потом, ведь второй случай произошел лишь спустя три месяца. Ох, и попали мы тогда - как говорят солдаты, как "кур в ощип"!.. Или "кур во щи"?.. Кстати, как они говорят? - затруднился вдруг Пуаре.
- Как хотят, так и говорят, - хмыкнул Готье. - Будут они еще разбираться.
- И верно…
- Интересно, что же он вам нарассказывал? - обронил Огюст.
- Полагаю, то же, что и тебе, - немного удивился я. - Кроме того, что ты и сам знаешь.
- Расскажите! - подхватил Пуаре. - Раз уж вы оба здесь.
- Ну ладно, - сказал я. - Хотя начало - ты и сам прекрасно помнишь…
X. Помянем старое еще раз
Aut vincere, aut mori! Победить или умереть! На этот раз мы не побеждали. Слишком увлеченные последними удачами, мы сами загнали себя в ловушку, пойдя на новое столкновение с противником, вместо того чтобы отойти для соединения со своими свежими силами. Противник этой ошибки не совершил. Сгоряча завязав бой у кромки леса, мы слишком поздно увидели выходящие оттуда новые отряды.
Наш безрассудный авангард буквально разбили в лепешку. Атака захлебнулась в первые же минуты, после нескольких удачных залпов со стороны противника. Потом невесть откуда налетевшие рейтары вмяли нашу легкую кавалерию в гущу жандармов, которые немного сдержали отступление. Теперь мы просто отбивались, без всяких тактических хитростей. Перестроиться не было никакой возможности. Все смешалось. Я оказался бок о бок с Пуаре. Чуть впереди колыхался штандарт, отчаянно мотающийся из стороны в сторону. Вокруг знамени всегда начинается давка - одним хочется его заполучить, другим - ни за что не хочется отдавать. Вот и мы с Пуаре ломились туда же - слишком быстро таяла группа защитников, окружающая этот тяжелый и неловкий символ нашей боевой славы. Единственное, что оставалось, это отступить - но с неизбежными страшными потерями, которые только усилятся из-за паники - если знамя падет и окажется в руках противника.
Знамя резко ухнуло вниз, потом снова устало поднялось. Я от души выругался - только что древко было в руках какого-то мальчишки лет пятнадцати, который мгновение назад упал под копыта беснующихся лошадей с простреленной головой, как и еще несколько человек до него. Его заменил Старик Арра, самый старый солдат в нашем отряде, которому когда-то очень по вкусу пришлось открытие, что и я бываю мстителен и неразборчив в средствах.
Пуаре тоже ругался сквозь забрало шлема.
- Дьявольщина! Рога им в печенку! Нас отрезают, Шарди, мы потеряли знамя, чтоб им пусто было!..
- К черту!.. - ответил я без особой фантазии, на лету перехватывая разряженный пистолет за дуло, чтобы влепить тяжелой шаровидной рукояткой в скулу ближайшего рейтара, еще не успевшего вытащить тяжелой шпаги из убитого им католика. Рейтар мешком канул вниз.
Мы пришпорили изнемогающих лошадей и сумели проломить себе дорогу меж смыкающимися клещами неприятеля, оказавшись возле Старика. Но прикрыть его нам не удалось. Дважды пронзенный тяжелым немецким палашом, он уже выронил знамя. Его убийца тут же погиб сам, от удара, нанесенного ему сзади швейцарским спадоном. Штандарт мотнулся и упал мне в руки.
- Поздно, - отчаянно прокричал кто-то. - Клещи смыкаются! Спасайтесь, лейтенант! Вас убьют!
Видимо, кто-то из своих, раз он так меня назвал и раз беспокоился. Но голоса я так и не узнал. Ни тогда, ни потом.
Я быстро огляделся. Клещи действительно смыкались. Новая волна рейтар опять отбросила наших. Пуаре отчаянно старался удержать свою позицию, но его теснили. Задыхаясь, он поднял забрало и послал мне совершенно несчастный взгляд. Расстояние между нами все еще было мало, но уже почти непреодолимо, и так чертовски мешала целая гора мертвецов на земле… Следовало что-то немедленно сделать или просто присоединиться к ним. Несколько наших солдат из разных отрядов еще бились рядом с безумной отвагой, но это была уже отвага обреченных. Как только я оказался тут в такой компании?..
Проклятье, ведь жандармы еще совсем близко! Только вместе со знаменем нам к ним никак не пробиться. Не бросать же его!.. Хотя, почему нет?! Только бросить надо в верном направлении! Я взял древко обеими руками и резко крутанул, сматывая штандарт в ненадежное подобие кокона. А теперь, пока он не развился…
- Пуаре, держи! - крикнул я сквозь весь чертов шум, зная, что он услышит, так как упорно смотрел в эту сторону.
Я снова ударил коня шпорами, не заботясь о том, что ему тут не пройти, привстал на стременах и, пользуясь мгновенным толчком, швырнул штандарт как копье.