- Сомнительно, - возразил Рауль. - Возможно, стоило бы выехать как раз сегодня, чтобы не терять времени. Но, - Рауль посмотрел на нас своими большими блестящими глазами. - Уверены ли мы, что нам надо как можно скорее оказаться там? Возможно, чтобы оказаться сразу в нужном месте, мы проснулись бы уже в Париже. Но мы проснулись здесь. Для того чтобы поторопиться? Вряд ли. Вспомнив то, что мы вспомнили, мы вообще могли бы никуда не ехать. Но не уверен, что нам надо здесь и оставаться. Пожалуй, в самом деле, стоит выбрать компромисс и отправиться завтра, если до тех пор здесь не произойдет чего-то из ряда вон выходящего.
- Заумно, но что-то в этом есть, - признал Огюст. Рауль скромно пожал плечами.
- С этим можно согласиться, - решил отец. - Как говорили полководцы будущего, да и прошлого тоже - лучше скверный план, чем никакого. День выжидаем здесь, надеюсь, с пользой для себя, затем отправляемся.
- Не возражение, а предложение, - подал голос я. - Может быть, нам все-таки не стоит брать с собой дам?
Атмосфера мигом накалилась. Удивительно, как могут накалить атмосферу всего две возмутившихся дамы, даже если они еще не успели заговорить.
- А в каком безопасном месте ты их хочешь оставить? - снисходительно поинтересовался отец. - Ты знаешь такое?
- Признаться, нет…
- Значит, не получится. Что ж, вы все уже взрослые люди, успевшие повоевать… - отец сделал заминку, поглядев на девушек, - почти все. И уж точно, обо всех можно сказать, что мы прожили не совсем одну жизнь, надеюсь, мы будем не слишком склонны к необдуманным поступкам. Стало быть, как решено, мы выезжаем завтра. Нет никаких возражений?
Возражений не было.
- Прекрасно, - сказал отец, и позвонил в колокольчик. - Сколько можно сидеть с одними холодными закусками? - почти беззаботно спросил он.
Как будто кто-то вообще обращал внимание на эти закуски.
В конце концов, и на закуски и на то, что за ними последовало, было обращено какое-никакое внимание. После чего мы вознамерились совершить "дерзновенную вылазку" по окрестностям - с одной стороны маленькая разведка, с другой еще один предлог оказаться в одной компании, и без посторонних.
Менее получаса спустя, диковинной пестрой кавалькадой мы выехали за ворота. Ничего диковинного в ней не было ни для кого, кроме нас самих. Небо сияло пронзительной синевой, а воздух казался живым и густым, как поглощающее и убаюкивающее море. Так и сквозило сказочным рефреном для не всегда сказочных событий: "в один прекрасный день…". Как можно в такой день всерьез думать о чем-то?! Я оглядывался по сторонам, удивляясь тому, что все окружающее меня существует. Ведь всего этого могло давно уже не быть. А могло даже не быть никогда - как не было никогда тех столетий, пласт которых словно срезан острой бритвой, чтобы только этот мир остался на поверхности, заигравшей всеми бликами, как океанская гладь, под которой скрываются целые бесконечные эпохи мрака, холода, смерти. А ведь так хотелось принадлежать безраздельно этому яркому дню. Верить в то, что это - настоящее. Я снял перчатку и потрепал медно-рыжую гриву своего коня, ощущая жесткий, самый обычный конский волос. Волос, которому давно положено быть прахом, как и моей руке.
Над округой лился колокольный звон. Какое-то время я слушал его бездумно, потом неожиданно опомнился:
- Да сегодня воскресенье! - и почувствовал абсурдность сказанного. "День воскресения", как говорят греки - ну и название для дня…
На меня обратились вопросительные взгляды.
- Мы дружно пропустили мессу, - отметил я бесспорный факт.
- Черт с ней! - злобно проворчал Огюст.
- Это-то понятно. Но нам это обычно свойственно?
- Увольте! - пропыхтел Готье. - Ради этого я не вернусь. Сегодня я этого точно не вынесу. Все кончится каким-нибудь страшным богохульством.
- Логично, - одобрительно кивнул Рауль.
Ни Ив, и никто из слуг не намекнули нам ни словом, что мы делаем что-то не так. Возможно, подобная небрежность была нам действительно свойственна.
- Прямо подмосковный дачный поселок, - угрюмо проговорил Огюст - в упор созерцая деревню, расположившуюся за краем поля.
- Издалека, - буркнул Готье. - Хотя чем-то на Подмосковье похоже. Полно дубов и берез и клевера.
- Кашка, - задумчиво произнесла Изабелла. - Пучки маленьких белых цветков.
- А по-моему - белый клевер, - удивился Готье.
- Кашка, это просторечное название, - уточнил я, - и не только клевера. Просто пучки маленьких белых цветов. Но есть и красная кашка…
- Ну и ладно, - заключил Готье. - "Хоть розой назови ее, хоть нет".
Отец предупреждающе кашлянул.
- Господа, а ведь Шекспиру пока только восемь лет. Надо бы обращаться поосторожнее с цитатами, когда нас может слышать кто-то еще, особенно, когда цитаты столь узнаваемы даже в переводе.
- В переводе? - озадачился Готье. Цитату он высказал по-французски, ничуть не задумываясь, но она действительно была узнаваемой.
- Как вообще удается переводить цитаты на язык, на котором мы их прежде не читали и не слышали? - подивился я.
- По смыслу, - предположил Рауль. - Уж эта цитата была совсем не сложной.
Возможно. И узнаваемой, пожалуй, под любым соусом.
- Поэтому и надо быть осторожней, - подтвердил отец.
Мы ненадолго замолчали. Только причудливо и знакомо цокали копыта, позванивала сбруя, шумно дышали лошади.
Из любопытства я попытался вспомнить, как эта фраза звучала на том языке, на котором я читал ее не раз. Но вспомнить не смог… только сдавило невидимыми тисками виски и подступила неуправляемая паника. Я осторожно выдохнул, пытаясь выбросить все это из головы. Похоже, мы помним далеко не все. А это что бы еще значило?.. Или это временно - как мы умудрились сперва, едва проснувшись, забыть себя самих?
- Пристрелите меня, если это похоже на Подмосковье, - сказал наконец Рауль, кивнув на виноградники. - Скорее, Крым.
- Есть немного, - согласился отец.
И свернув, мы въехали под лесной шумящий шатер. Я запрокинул голову вверх, глядя, как сходятся и расходятся в вечном танце верхушки деревьев. Всегда любил лес - этот шум на ветру, то пронизанный страшной тоской о несбывшемся, то весело шепчущий и смеющийся, меняющий цвет и узор калейдоскоп листвы, причудливые изгибы стволов, зовущие в какой-то другой, сказочный мир, полный заклятий. В детстве, бывало, я пропадал тут целыми днями, втайне ожидая увидеть фей на единорогах, драконов или заколдованные замки. Но двери в другой мир не открылись. А когда открылись… Наверное, сказки, это всегда куда страшнее, чем мы думаем.
Дорога была поуже и похуже той, которую мы оставили, но вполне приличной.
- Ну что, - нетерпеливо предложил вскоре Огюст, видно, допеченный вконец реальностью и солнечным светом. - Может - наперегонки? - Его караковый конь гарцевал и грыз удила, да и не только его конь, возможно лошадям передавалось нервное состояние всадников, а может быть, в такой день им просто казалось грехом не пробежаться, тем более что животные все были молодые и сильные.
- Это, пожалуйста, без меня, - сказал отец, останавливаясь. - Мне еще дорог хребет моей лошади. - К тому же его серый в яблоках вел себя солидно и флегматично, как и кроткая вороная лошадка Изабеллы. Серая же в яблоках кобылка Дианы потряхивала заплетенной в косички гривой и картинно выгибала шею крутым калачиком, будто прихорашиваясь. Мой Танкред увлеченно помахивал хвостом и при остановке принялся не менее увлеченно скрести землю копытом.
- Не такая плохая идея, - одобрил Готье, похлопывая по шее своего гнедого, навострившего ушки.
- Мой Ворон с вами согласен, - выступил переводчиком собственной лошади Рауль. - Правда, он вообще никогда не говорит: "Nevermore".
- Зато "Йо-хо-хо!" он говорить умеет, дело нехитрое, - рассмеялся я. - Ну, что ж, поехали, на счет три: раз, два…
Не успел я сказать "три!", как Огюст сорвался с места в карьер, а за ним, с некоторым опозданием, бросились Готье и Рауль, я поскакал за ними. Хотя на спорт это уже не походило. Диана немного отстала. То ли у нее не было сегодня настроения толкаться на дорожке, то ли она хотела перекинуться парой слов с Изабеллой без нашего присутствия, но я был уверен, что она нас еще догонит.
Готье и Рауль, вслед за Огюстом, поскакали по дороге вокруг оврага, я срезал путь по склонам через бурьян и начал нагонять далеко оторвавшегося, сломя голову мчавшегося Огюста. Готье что-то возмущенно крикнул вслед. Но мне просто не понравилось, как гнал коня Огюст. Он явно хотел не выиграть, он хотел забыться, а может быть, даже, бессознательно хотел свернуть себе шею. Или вовсе не бессознательно. Оставлять его одного далеко впереди не стоило - даже если он не намеревался свести счеты с жизнью, он мог заблудиться - с этим лесом он знаком был плохо. Так я и думал - на развилке Огюст резко метнулся в сторону, на узкую тропинку, подальше - свернул снова, перескочил через поваленное дерево, во весь дух полетел вниз с холма, под цепляющими ветками, свернул снова, выскочив по случайности опять на дорогу пошире.
- Огюст, хватит! - крикнул я, едва его догоняя, но все-таки догоняя - продолжая срезать углы там, где считал это безопасным. Я почти с ним сровнялся, но Огюст снова резко дернул поводья, справедливо полагая, что я собираюсь перехватить их. С удил его коня клочьями полетела пена, и мы снова свернули, на всем скаку влетев в поворот.
Лошади дико заржали, вскидываясь на дыбы, раздались громкие проклятия, не только мои с Огюстом, - когда мы чудом не столкнулись лоб в лоб со встречной парой, несущейся так же сломя голову, как мы. Лес пронзил звонкий вскрик, и всадница в изумрудном платье скатилась с седла своей серой лошадки в густые придорожные заросли. Но нет худа без добра - теперь мы все опомнились и остановились, сдерживая разгоряченных лошадей.
- Спокойно, Танкред! - я похлопал коня по взмыленной шее, соскакивая на землю, чтобы помочь даме выбраться из кустов.
Впрочем, она сама выбралась из них довольно проворно. Слава богу, цела. И пожалуй, колючки малины были последней неприятностью из тех, что ее сейчас волновали. Она подняла голову, и из-под расшитой серебром шляпки выглянуло побледневшее личико с огромными, прозрачно-зелеными - будто светящимися изнутри, как этот пронизанный солнцем лес - глазами. Я узнал ее и, ахнув, остолбенел. Это была Жанна дю Ранталь, собственной персоной. Она тоже узнала меня и, испытала от этого огромное облегчение.
- Слава богу, - выдохнула она, - это вы!
- Слава богу? - хмыкнул кто-то - до безумия раздражающий, ненавидимый голос. - Да он чуть не свернул вам шею!
О причинах, вовлекших ее в безумную скачку, я мог не спрашивать. Когда я узнал ее, то знал уже и все остальное. Я перевел взгляд на человека, который за ней гнался, и меня захлестнула сумасшедшая ярость.
- Дизак, как вы смели?! - рявкнул я, не заметив, как, выпрямившись, оказался уже с обнаженной рапирой в руке. Впрочем, едва стало ясно, что произошло, стало так же ясно, что драки не избежать.
Дизак продолжал сидеть на лошади, небрежно опираясь локтем о переднюю луку, и презрительно улыбался, хотя одновременно на его лице ясно читалась досада, приправленная ненавистью.
- Шарди, малыш, рад встрече! Давно не виделись.
Не виделись мы с тех пор, как пару месяцев назад повстречались при обстоятельствах, после которых сами не заметили, как очнулись уже дома, оба еще живые, и очень об этом сожалеющие. Полученная именно в тот раз рана под ключицей, до сих пор еще давала о себе знать, как сейчас, после скачки. Эта неприятная пульсация не сделала меня ничуть дружелюбнее.
- К черту ваши радости! Слезайте на землю, и объясните, что тут происходит - ваша кровь будет достаточно красноречива!
Я действительно готов был убить его на месте. Особенно сейчас.
- О, нет, - тревожно воскликнула Жанна, судорожно вцепляясь в мой рукав. - Не нужно. Пусть он уедет!
Огюст, уже вполне образумившийся и тоже в первый же момент спешившийся, чтобы удостовериться, не пострадала ли дама, положил руку на эфес шпаги и чуть высвободил ее из ножен, внимательно поглядывая на нас всех.
- То есть, сбежит? - вопросил я намеренно оскорбительно.
Серые глаза Дизака полыхнули темным огнем, на губах под тонкой линией смоляных усов мелькнула странная веселая улыбка. Он ловко соскочил с седла, приземлившись упруго, как поджарая рысь.
- С удовольствием, идиот. Ты сам напросился. Только боюсь, что кровь будет твоя.
Идиот? Я усмехнулся. Может быть, а может, и нет. Может, он старше, сильнее, наглее и к нему успела пристать репутация закоренелого и удачливого бретера, но если я не убиваю людей при каждом удобном случае, это еще не значит, что я этого не умею. В прошлый раз мы отделали друг друга примерно в равной степени.
Дизак шагнул было вперед, положив руку на эфес длинной бретты, но вдруг замер и прислушался.
- Это еще что?
Поблизости послышался сильный хруст и стук копыт.
- Эй! - раздался звонкий баритон Рауля. - Огюст, Поль, где вы прячетесь?
- Это наши, - сказал Огюст. - Эй, мы тут!
- Какого дьявола?.. - с досадой прорычал Дизак. Миг - и он снова оказался в седле. - Я должен был догадаться, что вас тут - целая стая!
- Вернитесь, черт побери! - воскликнул я, собираясь броситься за ним, но Жанна очень ловко именно в этот момент повисла на моей руке всем своим весом. Я споткнулся.
- Чтобы меня прикончили ваши дружки? - насмешливо осведомился Дизак. - Увольте! Ну, вот, пожалуйста.
Он с мрачной усмешкой уставился поверх меня. Я оглянулся. На тропе за нами стояла живая конная статуя разгневанной Дианы, по обе стороны от нее возвышались Рауль и Готье, оба с ладонями на эфесах. В изящной тонкой руке богиня-охотница сжимала пистолет, твердо направленный в сторону Дизака.
Поединок с треском провалился.
- Прощайте, - сказал Дизак, и любезно коснувшись шляпы с зеленым пером, приколотым золотой пряжкой, чуть поклонился Диане. - Еще увидимся.
Он пришпорил своего буланого жеребца и вскоре исчез из виду.
- Зачем? - укоризненно спросил я Диану.
- Я не люблю, когда обижают моих подруг, - ответствовала Диана, уже спрятавшая пистолет в седельную кобуру. "Представь себе, я тоже", - подумал я. А впрочем, действительно, что еще им было делать - заблудиться на полчаса в лесу на ближайших тропках, не догадываясь, откуда доносится шум?
Я почувствовал, что Жанну, все еще крепко державшую меня за руку, бьет дрожь, и обернулся к ней.
- Простите, вы невредимы? - спросил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно ласковей.
Диана легко соскочила с седла, бросив поводья на луку. Ее лошадка, дружелюбно фыркая, ткнулась в морду серой арабской кобылки Жанны, которую на всякий случай взял под уздцы Огюст.
- Жанна, что стряслось? - ободряюще обняв подругу за плечи, спросила Диана.
Жанна перевела дух, переводя взгляд своих чудных глаз с меня на Диану.
- Ничего, все хорошо, я просто немножко испугалась.
- Мой брат был не очень груб? - поинтересовалась Диана, и я пораженно застыл. Я? Груб? Нет, конечно, мы столкнулись на полном ходу, но это была случайность… - Они всегда думают только о кровопролитиях! - обвиняющее заключила Диана и я окончательно потерял дар речи. "И ты, Диана?!.." А кто тут только что размахивал пистолетом?!
- Диана!.. - все-таки выдавил я протестующе.
Диана бросила на меня суровый взгляд. По-моему, она не шутила. И тут я наконец понял, что происходит. Это - ритуал. Нам положено не понимать друг друга, и мы не понимаем. Это так меня поразило, что я почти забыл об ускакавшем противнике и о том, какой неукротимый гнев душил меня всего минуту назад. Нет, я с ним, конечно, разберусь, но потом… Сейчас мне совсем не до него.
- Не надо винить его в этом, - мягко попросила Жанна, и я с благоговением посмотрел на нее, - он просто испугался за меня.
- Это правда, - сказал я искренне и губы Жанны тронула такая милая улыбка, что я был готов… О, господи, нет! Я с усилием задушил рвущийся вулкан мгновенно разгоревшихся чувств. Вот и ответ на недавний мой вопрос: осталось ли хоть что-то?! Жанна поняла, что со мной что-то происходит, и в ее глазах отразилась тревога. Но что теперь поделаешь, да и мало ли, о чем я подумал.
- Но как вы здесь оказались? - беспокойно спросил я. И почему она одна? - Где ваш брат?
- О, с ним все в порядке, надеюсь, - ответила Жанна. - Я отстала, нарочно - понимаете, когда рядом господин де Лигоньяж, совершенно невозможно ни о чем думать, - вспомнив добродушного, но неизменно шумного Лигоньяжа, я невольно улыбнулся - да, это совершенно верно. - Я свернула и отъехала в сторону, как мне показалось, совсем недалеко. И тут появился этот ужасный человек. У него такой злой язык, я просто не знала, как от него избавиться.
- Обещаю вам, однажды я избавлю вас от него навсегда, - сказал я, твердо уверенный, что так и будет, и будет это не так уж нескоро. - Огюст…
Огюст все схватил с полуслова.
- Быть твоим секундантом? Непременно. Все мы скоро будем в Париже и там…
- Нет, нет!.. - воскликнула Жанна, и в ее глазах снова появился отчаянный испуг.
- Я же говорила! - сердито проворчала Диана.
- Да, не будем об этом, - согласился я, взяв себя в руки. По крайней мере, не сейчас. - Думаю, в первую очередь нам стоит поискать Бертрана.
Я подсадил легкую как пушинку Жанну в седло, Огюст оказал ту же любезность Диане, после чего мы и сами опять уселись в седла.
- Похоже, мы не так уж далеко отъехали, - заметил я, обращаясь к Готье, также хорошему знатоку этой местности - мы были соседями.
- Да, - подтвердил Готье. - Просто двигались замысловатыми зигзагами… Кажется, я слышу голос Изабеллы!
И верно, значит, оставшаяся часть нашей компании была неподалеку.
- Эге-гей! - оглушительно выкрикнул Готье. - Мы здесь!
- Эгей! - послышался не менее громогласный клич неподалеку. - Жанна! Принцесса! Где вы?..
- Лигоньяж! - определил Рауль голос, который невозможно было не опознать. Славно, похоже, все понемногу собрались поблизости.
И перекликаясь, мы поехали навстречу друг другу.