Туареги подолгу с любопытством смотрели на его занятия. Особенно их изумлял и восхищал "бой с тенью", которым герой владел в совершенстве и занимался азартно и подолгу. Мужчины, женщины, дети, сгрудившись между пальмами вокруг поляны, где Ахилл обычно занимался, восхищенно смотрели, как могучий великан дерется с невидимым, но судя по его движениям, грозным противником. Возможно, они верили, что он и в самом деле сокрушает невидимых злобных духов?.. Кроме того, они просто вопили от восторга, когда он подкидывал и ловил огромные камни, которых не сдвинул бы с места взрослый мужчина, или метал гигантское копье, внушавшее им некий суеверный ужас.
Авлона тоже любила смотреть на занятия Ахилла. Иногда он полушутя становился с нею в пару, и они, вооружившись палками, упражнялись в сражении на мечах.
В хижинку, где они жили, редко кто-то заходил. Ахилл нравился туземцам, но все же они его побаивались. Вождь обычно сам приглашал его к себе, а остальные, хоть чуть-чуть говорившие по-египетски, (таких было в племени человек пятнадцать), предпочитали говорить с героем во время его прогулок по небольшому плато или после столь восхищавших их всех упражнений. Вечера они коротали вдвоем, в который раз обсуждая путь в Мемфис и без конца повторяя друг другу, что их родные живы.
Огонь в очажке доедал сухие пальмовые листья и кусочки коры, опадал и угасал, и никто не добавлял в него дров - ночи здесь были теплые, и очаг служил лишь для приготовления пищи. Было очень тихо. Только неподалеку в зарослях верещала древесная лягушка.
Вдруг где-то, как показалось Ахиллу и Авлоне, совсем близко, раздался глухой хриплый рев, перешедший в визг. Тут же он стал втрое, вчетверо, вдесятеро громче - ревело сразу несколько глоток, и в этом реве слышался невыразимый ужас.
Ахилл вскочил, и его рука сама рванулась к лежащему вдоль стены копью.
- Что это такое?
- Это верблюды орут, - ответила Авлона, тоже вскакивая на ноги. - Они чего-то испугались.
- Где это? - крикнул герой. - Где?
Девочка кинулась плашмя на землю и быстро приложила к ней ухо.
- На краю плато, вон в той стороне, - она махнула рукой вправо. - Они мечутся взад и вперед. И еще… Кто-то скачет огромными скачками… Кто-то очень-очень большой и тяжелый.
- Сатиры рогатые! - воскликнул Ахилл. - Да пусть у меня уши залезут на затылок, если это не здешнее пугало, этот их ящер, будь он проклят! Огня, Авлона! Быстро!
На всякий случай герой заготовил и держал хижине несколько примитивных факелов, использовав прямые пальмовые ветви, концы которых обмотал верблюжьей шерстью и пропитал шерсть жиром, вытопленным из тушек сусликов, пойманных маленькой амазонкой. Едва он крикнул "Огня!", девочка схватила два таких факела и мигом сунула их в очаг. Головки факелов запылали, и Ахилл, схватив один из них в левую руку, а правой сжав свой "пелионский ясень", ринулся вон из хижины. Авлона последовала за ним, хотя ей было и не догнать героя.
Миновав заросли колючих кустарников, они уже почти добежали до края плато, когда им навстречу с ревом вынеслись шесть или семь верблюдов. Хрипя от ужаса, могучие животные промчались мимо людей и скрылись в темноте.
Ахилл побежал еще быстрее и вдруг резко остановился.
Он был уже почти у самого края плато. И в свете факела и взошедшей в это время ущербленной луны увидал еще одного верблюда. Сперва ему показалось, что огромный зверь провалился в какую-то яму или трещину - видна была лишь голова с вытаращенными глазами и раскрытой пастью и скрюченные передние ноги. Но затем герой увидел громадное темное пятно на земле.
Он подошел ближе и увидел, что это был не целый верблюд, а лишь голова, шея и две передние ноги, соединенные с шеей клочьями шкуры. Все остальное было отделено, оторвано, или вернее откушено, и исчезло. Широкий кровавый след шел к краю плато, к почти неприступным в этом месте скалам.
- Вот скотина! - прошептал ошеломленный Ахилл, выше поднимая факел. - Ну и тварь!.. Где ты, Авлона?
- Я здесь! - девочка уже стояла возле него и смотрела на останки верблюда, стараясь не показать охватившей ее дрожи. - Чтобы так откусить, нужна пасть локтей в пятнадцать…
- Нет, - покачал головой Ахилл. - Он не перекусил верблюда, хотя сперва и я так подумал. Он разом перегрыз ему хребет возле самой шеи и одновременно, должно быть, располосовал бока когтями, а после рванул и отодрал тушу от головы и ног… Но пасть, действительно, немаленькая - локтей шесть будет, и какую же силищу надо иметь, чтобы в несколько рывков разорвать такое здоровенное тело! Но неужели он от меня ушел? Если он поскакал вниз, по скалам, его не догнать, ночью там скорее свернешь себе шею, чем спустишься. Впрочем, быть может, эта тварь вернется. Держись ближе ко мне, Авлона.
- Зачем ему возвращаться, если он ушел с добычей? - возразила девочка. - Смотри, вот его следы. Он прыгает на задних ногах, как лягушка. А вот здесь встал с опорой на передние. У-у-у - он очень большой! И не убирает когти.
Говоря так, маленькая амазонка все же невольно подошла почти вплотную к Ахиллу. Между тем, герой огляделся и прислушался. Издали доносился лишь утробный рев верблюдов. Ни звука человеческого голоса - люди, должно быть, обмерли от страха и затаились.
- Идем! - проговорил Ахилл, опуская копье, которое все это время держал поднятым для удара. - В любом случае, этот проглот сегодня уже не явится.
Глава 10
С этого времени два-три дня подряд Ахилл ходил заниматься своими упражнениями именно к тому самому краю плато, где они нашли останки верблюда. Передняя часть бедного горбача исчезла уже на другой день, но утащило ли ее загадочное чудовище из пустыни либо прибрали к рукам туареги, гости оазиса так и не поняли - Ахилл решил не спрашивать ни о чем Моа, коль скоро старый вождь испытывал такой ужас при одном упоминании о ящере. Разговаривать об этом с остальными было и вовсе бессмысленно: все эти дни жители оазиса прятались по своим хижинам, боясь даже днем удаляться от поселка, и, наверное, умерли бы со страху, если бы их стали расспрашивать.
Ближе к вечеру третьего дня верблюды вновь подняли необычный рев, и это насторожило Ахилла. Он вернулся в свою хижину и, проверив остроту наконечника копья, взял корзину сухих пальмовых листьев, коры и веток, заранее собранных Авлоной. Увидев это, девочка молча взяла глиняную лопатку и, сложив в небольшой горшок горячие уголья из очага, прикрыла их свежими листьями.
- Подняться на плато большой и тяжелый зверь может только в трех местах, - сказала она. - Я проверила все склоны. Могу показать.
- А то я не смотрел и не нашел эти места! - без обиды, лишь с легкой насмешкой ответил герой. - Я не такой следопыт, как ты, но уж сообразить, куда может влезть эта туша и куда не может, мне тоже под силу. Скажи прямо, что хочешь пойти со мной.
- Хочу, конечно. Тебе ведь может понадобиться помощь.
- Ох, Авлона! - поморщился он. - Иногда спокойнее бывает, когда рядом никого нет. Ладно, я тебя знаю - ведь все равно пойдешь…
- Я не стану мешать тебе! Я буду следить за костром и держать факелы. Я ведь всегда тебя слушаюсь… Ахилл!
- Но мне бы не хотелось еще и за тебя бояться. Понимаешь?
- Понимаю. А ты убей зверя сразу, вот и бояться будет не нужно.
Герой усмехнулся.
- Ну, хорошо. Но если ты сунешься к ящеру ближе, чем на сотню шагов, я возьму тебя за косу и закину в кусты. Прямо в колючки. Учти это!
Когда они вышли к знакомому краю плато, уже наступали сумерки. Все три расщелины, которые могли стать дорогой для грозного зверя, были именно с этой стороны, и, если бы ящер выбрал на этот раз иной путь, охотнику легко было бы его услышать. Однако опыт подсказывал Ахиллу, что хищник пойдет также, как шел в первый раз. Но неужели идиоты-туареги вновь позволят ящеру безнаказанно жрать своих драгоценных верблюдов?!
К удивлению героя и его спутницы, костер на площадке перед расщелиной уже горел. Небольшой очажок был сложен возле густых колючих зарослей, и тут же высился столб, который, впрочем, оказался пальмой с обрубленной верхушкой. Ахилл видел его и прежде, но не обратил особого внимания - мало ли зачем туареги срубили дерево? Однако на этот раз именно столб сразу приковал к себе глаза обоих: возле него, неестественно согнувшись, уткнувшись лбом в шершавую кору, стоял человек.
- Кто тут? - спросил герой, подойдя ближе. - Эй, что ты тут делаешь?
И тотчас понял. Руки стоявшего у столба туарега были спереди стянуты широкими сыромятными ремнями, и этими же ремнями он был привязан к столбу.
- Что это значит, сатиры рогатые?! - выдохнул герой. - Они… Они что же?!!
- Уходи отсюда, светлый великан! - привязанный поднял голову. - Здесь нельзя быть!
И тут герой узнал его.
- Эша?! Почему ты?!
- Потому третий сын. Совсем-совсем плохой!
По серым, как пепел, щекам юноши вдруг потекли слезы.
И тотчас Авлона проговорила:
- Слышу землю! Он идет!
- Стой ближе к деревьям! - приказал Ахилл. - И помни - чтоб близко я тебя не видел.
Уже почти не глядя на Эшу, Ахилл чиркнул по ремням краем наконечника, и мальчик, пошатнувшись, отвалился от столба.
- Вон! - выдохнул герой. - Вон, за кусты! Быстро!
- Он поднимается по скалам, - сообщила лазутчица. - Он сейчас выскочит на плато.
Ахилл и сам уже это понял, уловив донесенный ветром мерзкий запах, будто многократно усиленную вонь болотной гнили. Где-то, уже совсем близко, послышалось негромкое, но мощное сопение, потом короткий хриплый визг. И почти тотчас на краю плато возникло, освещенное костром, факелами и половинкой луны, чудище, противнее и кошмарнее которого трудно было вообразить. Это была действительно гигантская ящерица, стоявшая почти вертикально, на массивных, необычайно мощных задних лапах, при этом ее голова была на высоте примерно семи локтей над землей. Чудовищная, широко разверстая пасть сверкала верхним и нижним рядом одинаковых, в палец величиною, острых, как иглы зубов. Передние лапы были угрожающе приподняты, длинные когти растопырены. Свет отражался от зеленоватой чешуи, плотными щитками покрывающей тело ящера.
Он стоял, то ли вслушиваясь, то ли нюхая воздух, все заметнее пригибаясь и отставляя толстый зад с могучим хвостом, который определенно служил ему лишней опорой для толчка.
- Ну чего ты? - спросил Ахилл негромко. - Не нагулял аппетита? Давай, прыгай! Кузнечик!
И в то же мгновение чудовище, еще сильнее пригнувшись, резко оттолкнулось задними лапами и хвостом и взвилось в воздух.
Ящер прыгал, рассчитывая обрушиться на Ахилла сверху, и герой это прекрасно видел. Он успел бы уклониться от прыжка, но не стал делать этого, лишь поднял и выставил над собою копье. Миг, и наконечник "пелионского ясеня" ударил в твердую, как бронза, чешую, пробил ее, и копье на два локтя вошло в брюхо гигантской твари.
Струя густой крови хлынула в лицо Ахилла, страшная тяжесть забившейся на копье туши едва не лишила его равновесия, но он стоял, твердо расставив ноги, не выпуская из рук обитого железом могучего древка.
Ящер, пронзенный почти насквозь, был, однако, жив. Хрипя и визжа, он извивался в воздухе, силясь передними лапами и оскаленной мордой достать героя. Чем глубже входило в его тело копье, тем ближе к лицу троянца были растопыренные когти и клинообразные зубы твари.
Ящер, пронзенный почти насквозь, был, однако, жив. Хрипя и визжа, он извивался в воздухе
- До чего все гады живучи! - прошептал Ахилл.
Собрав все силы, он резким движением стряхнул тушу ящера с копья, и едва тот, извиваясь и визжа, коснулся земли, подскочил к нему сбоку. Второй удар пронзил шею твари возле самой головы, третий раздробил нижнюю челюсть. В этот миг гигантский бешено бьющийся хвост зацепил своим концом ноги героя, и тот отлетел на несколько шагов, отброшенный с неимоверной силой. Едва зажившая правая нога отозвалась резкой болью, Ахилл взревел от ярости и, мгновенно вскочив, нанес твари четвертый удар, затем пятый. Кровь лилась потоком, хрипение и визг перешли в пронзительный свист.
И вдруг все смолкло. Еще несколько конвульсивных движений, и безобразное тело, скрючившись, застыло на земле.
- И все? - с усилием переводя дыхание, проговорил Ахилл. - И этот головастик держал в ужасе и трепете целое племя? Тьфу!
Он обернулся. Авлона, размахивая факелом, отплясывала посреди площадки какой-то сумасшедший танец и пела, вернее, вопила во весь голос:
- Вот так!
И весь враг!
Ах! Ох!
И подох…
Зря хвалился,
Зря храбрился,
Зря своим богам молился!
Вот так -
Убит враг!
- Хватит, Авлона! - окликнул ее герой. - Лучше посмотри, где там Эша: надеюсь, он не умер со страху!
Мальчик оказался почти там же, где упал, лишь отполз на четвереньках к самым кустам. Однако теперь он поднялся и, покачиваясь, совершенно не понимая, что происходит, стоял и смотрел на бесформенную, уже застывшую на земле тушу чудовища.
- Ты его убил? Ты убил духа пустыни?!
- Кого?! - в свете костра и факела, залитый кровью, неестественно громадный, Ахилл казался юному туарегу едва ли не страшнее Великого Ящера. - Какого духа?! Эта вонючая уродина - ваш дух?! Ему ваши отважные вожди приносили в жертву людей?! Очнись, Эша! Это просто большая зубастая ящерица, которая жрала шакалов в пустыне, а когда их не хватало, приходила сюда - слопать верблюда и какого-нибудь из дураков, которые решили ее обожествить и кормить мальчиками! Ну что ты так дрожишь? Еще упади в обморок перед девчонкой! Лучше помоги мне снять шкуру с моей добычи. Что так смотришь? Вот нож - и делай, что я говорю! А то рассержусь!
Когда утром туареги целой толпой пришли к месту жертвоприношения, они увидели уже освежеванную тушу и блестящую чешуйчатую шкуру, развешанную на том самом столбе, возле которого вечером оставили обреченного на съедение юношу.
Чудовищный рев, который они слыхали ночью, уже подсказал многим, что на плато произошло нечто не совсем обычное, не то, что всегда происходило в таких случаях. Но увиденное вызвало у туземцев такое потрясение, что вначале никто не смог заговорить.
Чуть опомнившись, Моа выступил вперед:
- Ты убил Духа пустыни? Это, - он указал на окровавленную тушу, - действительно Великий Ящер?
- Вот его шкура, вот мое копье в его крови, вот груда мяса, которую вам предстоит разрубить на куски и съесть - не пропадать же ему! - спокойно протирая свой нож тряпицей, ответил Ахилл. - Кстати, вкусное мясо, хоть вид у вашего ящера был и не слишком аппетитный, не говоря о запахе. Мы возились с этой шкурой до самого утра, так что здесь и позавтракали. Если хочешь - немного жареных ребер еще осталось.
Старик посерел больше, чем Эша в миг появления зверя, и отшатнулся:
- Не может быть!!! Не может человек убить Духа пустыни! Кто ты?!
- Очевидно, здесь я - истребитель злобных духов. Перед тем, как прийти к вам, я наколол на это же копье такого же духа воды. Впрочем, это не единственное, что я умею.
Трудно сказать, кто из собравшихся понял слова героя. Но, услыхав их, туземцы вдруг, все как один, попадали на колени и, протянув вперед руки, дружно завопили.
- Ане хватит шума? - усмехнулся герой. - Я от рева этой дурной ящерицы и так уже почти оглох. Ну, у кого есть топор, нож? Солнце встало - мясо может протухнуть. Рубите и тащите в поселок. Некоторые народы считают, что, съев убитого врага, получаешь его силу и неустрашимость.
При всем потрясении, туареги не потеряли способности соображать и поняли, что бросать груду мяса, которое им дарят просто так, будет неразумно. Мертвый дух не страшен, а живой и грозный великан, пожалуй, еще обидится, если они отвергнут его щедрость…
Когда все уже занялись делом, какой-то мужчина в длинном балахоне потихоньку подошел к Ахиллу. Женщины принесли из деревни чан с водой, и "светлый великан" с наслаждением смывал с себя липкую засохшую кровь.
- Великий победитель ящера! - на неплохом египетском языке робко проговорил мужчина. - Я - Сура, отец Эши, которого старейшины присудили в жертву Ящеру. Скажи, куда делся мой сын? Дух пустыни съел его?
- Нет! - герой через плечо бросил на туарега такой яростный взгляд, что тот попятился. - Не успел он его съесть!
- Тогда, может быть, его съел ты?..
- Что-о-о?! - Ахилл развернулся так стремительно, что тяжелый чан с остатками воды опрокинулся ему на ноги. - Дурак! Мало того, что просто так отдал сына тупоголовой ящерице, так еще и… Тьфу, что за глупое племя!
Последние слова, впрочем, он произнес уже на родном языке…
Глава 11
Ахилл и Авлона собирались покинуть оазис спустя десять дней после битвы героя с ящером. Теперь Моа готов был дать отважному истребителю злобных духов даже трех верблюдов и трех проводников.
Вечером, за пару дней до намеченного отъезда, они с Авлоной сидели возле очажка в своей хижине. Ахилл неспешно поворачивал над слабо тлеющим меж камней огнем деревянный вертел с кусками аппетитно шипящего мяса.
Ящер был так велик, что окороком, который герой по справедливости взял себе, они с девочкой питались уже довольно долго.
- Когда мы придем в Мемфис, что ты станешь делать? - спросила Авлона, задумчиво глядя на сине-оранжевую бахрому огня, лениво колыхавшегося над черными струпьями углей, и одновременно ритмично чиркая лезвием ножа по шершавому кремню.
Она точила свой нож, наверное, целый час, и он был уже острее любой бритвы, но девочка не прекращала своей работы.
- Сначала давай доберемся до Мемфиса, а когда будем за день пути до него, станем решать, - ответил Ахилл и вновь повернул вертел.
- Послушай, - задумчиво произнесла девочка, вправляя нож в ножны на ремне сандалии и откладывая точильный камень. - Я так и не поняла про этого ящера. Моа тебе рассказал потом, после того, как ты убил зверя, что он приходил сюда раз в три-четыре года…
- Именно так, - кивнул герой. - Обычно они сперва слышали его рев внизу, возле плато, и успевали приготовить жертву. Он сжирал ее и через три дня, ни раньше, ни позже, как правило, приходил снова. Иногда и в третий раз, так что готовили ему "на закуску" обычно троих юношей, но чаще всего третьему везло. На этот раз первым не повезло верблюду - "Дух пустыни" не подал голос вовремя… А последним не повезло самому "Духу", чему теперь радуется все племя.
Авлона наморщила нос, потом с недоумением провела ладонью по лбу.
- Не понимаю. Как же ящер приходил так редко? Ведь не раз в три-четыре года ему хотелось есть? И где он жил?