Пентесилея ждала, что скакун опрокинется на спину, как это обычно делают дикие лошади, исчерпав все другие способы скинуть седока. Но у зебр не было такой повадки. И, поняв в конце концов, что стряхнуть наездницу невозможно, полосатый что есть силы помчался по саванне. Остальные зебры ускакали, едва произошло загадочное нападение непонятного существа на их вожака, и тот несся среди желтых зарослей один, распугивая прятавшихся в траве птиц и мелких антилоп.
Амазонка в это время свободной рукой сняла с головы полосатый египетский платок, который жгутом был намотан на черный узел ее волос, чтобы те плотнее держались. Одним движением она развернула этот жгут и затем, ухватив два конца платка и сделав из него как бы широкую петлю, ловко набросила ее на глаза зебры.
Измотанный, перепуганный, вконец растерянный, а теперь еще и ослепленный, жеребец резко встал. И пока он стоял, нагнув морду вниз, Пентесилея смотала с руки свой пояс и преспокойно продела его в страшную зубастую пасть, превратив полосу окованной бляшками кожи в узду.
Через некоторое время полосатый вновь поскакал, однако застрявший во рту ремень дергал его голову то вправо, то влево и заставлял менять направление. Как всякая объезженная лошадь, он понимал, что повинуется принуждению седока, но не имел сил противиться. Правда, ни у дикого коня, ни, конечно же, и у этого жеребца такая покорность не означала окончательного подчинения - ему нужно было только опомниться, чтобы снова попробовать вернуть себе свободу. Но амазонка знала, что теперь уже справиться с ним будет легко. Впрочем, она, разумеется, не собиралась ехать на зебре в лагерь - ей хотелось только вернуться туда, откуда началась скачка, а потом отпустить полосатого на волю. Ведь в пути он едва ли мог пригодиться, да и норов у него был слишком отличен от лошадиного - вряд ли такой станет другом… А раб, да еще злобный, не помощник в тяжкой дороге.
Они как раз проезжали негустые заросли, полусухие и почти не дающие тени, когда среди них послышался громкий треск. Полосатый, все еще ослепленный надетым ему на морду платком, взвизгнул и шарахнулся, но почему-то как раз в ту сторону, откуда раздался напугавший его звук. Он ни на что не наткнулся и никого не задел, однако одно уже его вторжение в колеблемый ветром кустарник показалось тому, кто там находился, то ли нападением, то ли оскорблением…
В следующее мгновение желтый куст распался пополам, и прямо перед Пентесилеей явилась образина, страшнее и гнуснее которой она до сих пор не видывала. Выросшее из куста гигантское, почти как у слона, туловище, такое же серое и массивное, несло бесформенную голову, изогнутую посередине и завершенную губастым рылом со свинячьими глазками. Над этим рылом, как раз посередине, вздымался чудовищный, локтя в четыре, черный рог, слегка вытянутый вперед. Позади него торчал еще один, но куда меньше…
- Носорогий! - воскликнула потрясенная до глубины души амазонка.
Впервые в жизни она видела так близко от себя сказочное чудовище, в существование которого с трудом верила. Легенды о единороге жили среди ее племени и передавались из поколения в поколение. Затем, уже живя в Египте, она слыхала от Альды и Хауфры рассказы о том, как охотники Черной земли привозили и недешево продавали в Мемфисе и других городах черепа носорогих зверей. Причем, они не убивали их - все жители этих мест, как проклятия, боялись носорога… То были черепа старых, издохших животных, найденные в саванне и в лесах. Увидеть такой череп амазонке так ни разу и не удалось. Во время странствия, за год пути, троянцы раз пять или шесть видели издали этих чудищ, похожих на слонов. Но на расстоянии трудно было разглядеть, один ли у них рог на носу, а именно в это им и не верилось. Гектор много слышал и много читал о единорогах Черной земли, но и он признался, что плохо в них верит… Только Ахилл уверял, что старик Хирон описывал ему носорогих, виденных им вблизи, - их нравы и повадки были ему хорошо известны. Но Пентесилее думалось, что старик просто рассказывал мальчику сказки и предания… Ну как может жить на земле зверь с одним рогом посреди морды?!
И вот теперь нелепое и страшное чудище было от нее в двадцати локтях. И рогов у него все-таки оказалось два - только они, будто издеваясь над обычаями живого мира, росли не поперек морды, а вдоль, нелепые и ужасные!
Носорог издал звук, более всего напоминающий визг свиньи, и кинулся на жеребца зебры. Пентесилея могла поклясться, что они не задели животное, и все же оно напало, да так стремительно, что успеть что-либо сделать уже нельзя было… Амазонка соскочила, вернее, слетела со спины полосатого и метнулась в сторону в тот миг, когда тупая морда нагнулась к самой земле, и чудовищный рог до основания вошел в бок зебры.
С жеребцом было покончено в одно мгновение, и тотчас носорогий, в которого, казалось, вселился кровожадный демон, вновь пригнул голову с окровавленным рогом и помчался на Пентесилею. Она резко отпрянула в сторону, и гигант пронесся вплотную к ней, но отбежав на пятьдесят-шестьдесят локтей, развернулся с быстротой и легкостью, совершенно невероятными для такого массивного и тяжелого зверя. Снова бросок, и снова молодая женщина ушла в сторону, на этот раз почти под самым носом чудовища. Это подарило ей несколько лишних мгновений: мощь удара, который носорог нанес в пустоту, заставила его пробежать вдвое дальше, чем в первый раз. И пока он вновь разворачивался, амазонка припустила бежать изо всех сил.
Охотничий лук был за ее спиной, и у пояса, как обычно, висела боевая секира, однако она великолепно понимала, что стрела просто отскочит от твердой, как железо, шкуры зверя, а удар секиры может только разозлить его еще больше, если возможно было допустить в живом существе еще большую злость.
Пентесилея не знала, как быстро может бежать носорог, но уже через несколько мгновений поняла, что, пожалуй, немногим медленнее лошади - он догонял царицу амазонок, догонял неотвратимо.
"Как скверно я бегаю! - эта мысль ее насмешила, хотя смеяться не стоило. - Как же скверно я бегаю! Ахилл убежал бы от него без труда. Только он, возможно, не стал бы убегать! Чушь… С этой грудой злобы и мощи никому не справиться!"
Подумав так, она вновь резко свернула, и серая махина с сопением и топотом пролетела мимо. Амазонка поняла, что носорогий, скорее всего, видит только то, что находится прямо перед его носом, а его уродливая башка не способна поворачиваться в стороны, потому он и тратит столько времени на эти развороты, не умея сразу, сходу сворачивать следом за убегающей жертвой.
Пентесилея резко свернула в сторону, и чудовище пронеслось мимо
При каждом новом развороте Пентесилея пыталась определить, куда именно ей нужно постараться добежать, где можно найти убежище от зверя. Однако кругом была только саванна и редкие рощицы, в которых невозможно было укрыться. Крупные деревья росли вдоль берега реки, и на одном из них, возможно, она могла бы спастись - мощные буки и баньяны были не по силам даже исполинской мощи носорогого. Но туда не добежать - вот так, шарахаясь в стороны, петляя, точно заяц, она вряд ли сможет одолеть этот путь…
Еще рывок, еще… Носорог и не думал прекращать гонку, и хотя его сопение и фырканье становились все громче и все яростнее, усталости он не проявлял ни малейшей, его силы были, казалось, неистощимы. Между тем Пентесилея, при всей своей выносливости, начала уставать, у нее срывалось дыхание. Еще немного, и она сбавит быстроту движений, и тогда все будет кончено…
Принять бой? Как? Удар секиры, даже точно направленный, не только не убьет гиганта, но не сможет и нанести ему серьезной раны, а ударить еще раз носорогий не даст. О стрелах и говорить нечего! Оставалось одно, самое отчаянное решение, и решаться надо было немедленно, или она потеряет силы, и уже ничего не сможет сделать.
Амазонка еще раз резко свернула, дождалась, пока чудище, прогрохотав мимо, развернулось и, пригнув башку к земле, понеслось на нее и, в то мгновение, когда страшный рог был от нее в десятке локтей, взлетела в воздух. Она перевернулась, как сделала, прыгая на жеребца зебры, и в следующий миг села верхом прямо на гнусную носорожью морду, как раз между меньшим рогом и большим, в который вцепилась обеими руками, ногами что есть силы сжав складчатые щеки гиганта и издала при этом пронзительный боевой клич амазонок.
Носорогий завизжал и завертелся на месте. Он сразу потерял из вида жертву, однако ее присутствие на своей башке ощущал отлично. Его шея двигалась плохо, но он закрутил и затряс всей передней частью массивного туловища, подскакивая и резко вздергиваясь вверх, и делал это с такой силой, что, при всей своей цепкости, амазонка поняла: долго ей таким образом не усидеть. Надо было освободить одну руку, снять с пояса секиру и попытаться ослепить чудовище, причем сделать это двумя точными ударами. Стиснув зубы, Пентесилея всем телом прижалась к гигантскому рогу, отняла правую руку, перехватила рукоять секиры… В этот самый миг носорогий вскинул башку и мотнул ею что есть силы. Толчок был слишком силен - скользкий рог вырвался из объятий амазонки, и она вновь взлетела над головой чудовища, на сей раз не по своей воле.
Носорогий поддел бы ее рогом, однако она успела опять перевернуться в воздухе и упала шагах в пятнадцати от разъяренного зверя. Удар о землю оглушил ее на долю мгновения, однако она успела, уже почти без единой мысли, уклониться от атаки врага. На сей раз тот проскочил всего локтей на двадцать и повернулся мгновенно. Амазонка стояла, выпрямившись, с поднятой секирой. Она знала, что носорог убьет ее, но хотя бы один удар он получит, и пускай это будет хороший удар!
В это мгновение она вдруг увидела расширенные золотистые глаза Ахилла и пухлые ножки сына, увязшие в песке.
Носорог ринулся вперед. До удара оставалось два или три мгновения. Но в эти мгновения… Резкий, короткий крик, похожий на рык взбешенного льва, что-то острое и стремительное, как пустынная змея, обрушилось на серого гиганта. Громадное железное жало пробило броню его шкуры и вошло в бок.
Зверь дико завизжал, но не остановился. Его жертва опять успела шарахнуться в сторону, носорог повернулся и тут увидел нового врага, именно того, который сумел так страшно его ужалить. Этот враг, метнув копье с расстояния чуть не в сотню локтей, что есть силы бежал навстречу чудовищу.
- Ахилл, берегись! - крикнула Пентесилея, бросаясь вслед за носорогом. - Берегись!
- Прочь! - зарычал герой. - Не лезь…
Он был безоружен - "пелионский ясень" торчал из серой туши, и от него змеились, расползаясь по боку чудовища, затекая на брюхо, струи густой темной крови. Чтобы вновь завладеть копьем, нужно было оказаться вплотную к носорогу, который, возможно, был ранен смертельно, но пока не думал издыхать, а исступленно мчался на троянца.
Ахилл уклонился от удара довольно легко: скорость бега носорога заметно уменьшилась, он терял силы. Но убегать от него герой не стал. Покуда серое чудовище разворачивалось, он подскочил к нему вплотную и одним движением вырвал копье из раны. Пока он вновь замахивался, носорог успел повернуться, пригнуть голову и нацелить рог. Тут же пущенная с двадцати шагов секира Пентесилеи вонзилась ему в самое рыло, между ноздрей. Он лишь на миг вскинул свою башку, издав короткий визг, но этого мига оказалось достаточно - Ахилл обеими руками, вложив в удар всю свою силу, вонзил копье в левый глаз чудовища. Послышался треск - череп гиганта не выдержал и проломился под натиском железа. Еще одно мгновение - и огромная туша рухнула на бок. Дернувшись пару раз, носорог замер.
Глава 5
- Ты ранен? Он тебя задел?
Пентесилея, шатаясь от изнеможения, подошла к мужу, протягивая подрагивающую руку к его правому колену, потемневшему и залитому кровью.
- Он до меня даже не дотронулся! - хрипло произнес Ахилл, не без труда извлекая засевшее в черепе носорога копье. - Это я упал, когда летел сюда, как безумный, и расшиб колено о камень. Теперь больно, а сразу и не заметил… Послушай, жена, ты не думаешь, что это уже слишком, а?
- Что слишком?
Он вздохнул.
- Я вчера во время охоты видел неподалеку от реки стадо зебр, и когда ты сегодня одна пошла охотиться, сразу подумал, что, если они тебе попадутся, ты не устоишь и какую-нибудь, да оседлаешь… Я не прав?
Она опустила голову.
- Прав. Но я…
- Очень хорошо! Что за твари эти зебры, мы давно видели, поэтому я не смог усидеть и пошел за тобой. Мне было тревожно. По следам увидел, что так оно и вышло: ты оседлала полосатого. Понимаю - тебе это было нужно. Но какие сатиры лесные внушили тебе мысль сесть на носорога?!
Амазонка вспыхнула:
- Ты не видел, чем закончилась моя гонка на зебре?
- Нет. Я услышал твой боевой клич, побежал напролом через заросли и увидал тебя верхом на этой твари, к которой и подойти-то страшно…
Пентесилея расхохоталась. Она хохотала все громче, вся дрожа от смеха, пока этот смех не перешел почти что в рыдание. Тогда молодая женщина поняла, что с нею творится, и с трудом подавила истерику.
Ахилл молча смотрел на нее.
- Здорово! - воскликнула она. - Ты, значит, подумал, будто я взяла и пересела с зебры на носорога, как с лошади на лошадь! Ты прав: я, наверное, безумная, раз затеяла эти скачки. Но к носорогу я бы не подошла. Просто… просто так получилось. Потом расскажу. Если бы не мой боевой клич, то ты сейчас был бы как раз возле трупа зебры, а уже потом нашел бы мой…
- Зебры вполне достаточно. В твоей поясной сумке есть бинт, а? Если есть, перевяжи мне колено.
Герой медленно опустился на вытянутую по земле носорожью морду.
- У, вот образина! - проговорил он, сморщившись, когда Пентесилея тронула его рану, но продолжая разглядывать убитого зверя. - Теперь ты веришь, что у него один рог? Хотя, пожалуй два: второй, маленький, позади первого. Вот хоть тащи это чудище на стоянку! Гектор ведь тоже не верил, все говорил: "легенда, легенда"! Нет, далеко я его не протащу - он весит как три-четыре здоровенных быка! Впрочем, есть выход. Дайка секиру!
Они вернулись к месту стоянки уже заполдень. Подходя, оба услыхали нестройный гул голосов.
- Похоже, говорят негры! - произнес Ахилл и нахмурился. - Но если бы они напали, шум сражения мы услыхали бы издали…
- Они не нападали, - Пентесилея тоже было встревожилась, но тут же облегченно перевела дыхание. - Я слышу голос Авлоны и ее смех. Должно быть, твой вчерашний приятель Муабба явился со своей родней благодарить вас с Гектором за спасение от слонов.
Так оно и оказалось, и, выйдя к озерцу, они увидели там человек сорок чернокожих, расположившихся полукругом, и стоящего по центру высокого человека, наряженного, как и Муабба, в накидку и юбку из меха черной обезьяны, в меховом головном уборе, расшитом перьями попугая. С его шеи чуть не до пояса свешивалось ожерелье из когтей разной величины и формы, но все это были когти крупных хищников, что само по себе говорило о немалой славе воина. Он что-то говорил, добавляя к своей речи многочисленные жесты, и ему вторили стоявший за его спиною Муабба и почти все остальные негры. У ног почти каждого из них стояла корзина, и во всех корзинах были разноцветные плоды, рыба, коренья.
Гектор, к которому обращался высокий человек, стоял напротив и слушал с самым внимательным видом, при этом выражение лица у него было просто страдальческое - он не понимал ни слова, но прервать обращенную к нему речь вождя, а высокий, очевидно, был вождем племени, считал неучтивым… Авлона, наблюдая за ним, едва сдерживала смех. В конце концов, она рассмеялась, но по другой причине: один из негров держал на плече небольшую серую обезьяну, и эта обезьяна строила рожи маленькому Патроклу, который подошел ближе и с интересом на нее смотрел. Малыш попробовал передразнить зверюгу, в свою очередь, оскалив зубы, и тогда мартышка повернулась к нему спиной, выставив свой противный красный зад. Мальчика это глубоко обидело. Не раздумывая долго, он подскочил к негру, державшему обезьяну, и, ухватив свесившийся вниз длинный серый хвост, дернул. Обезьяна заверещала, свалилась, отчаянно дрыгая лапами, и пустилась наутек. Авлона, не удержавшись, расхохоталась, и некоторые из негров тоже… Вождь, однако, сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал говорить. Когда он умолк, вперед выступил Муабба и, улыбаясь, что-то спросил. На этот раз Гектор разобрал имя своего брата и понял, что негр спрашивает, где его спаситель. Троянец сделал движение, будто натягивал тетиву лука, и указал на заросли, окружавшие их стоянку. И тут же ахнул от изумления, тогда как несколько негров испуганно вскрикнули. Из этих самых зарослей высунулась чудовищная и безобразная морда носорога.
- Это еще что?! - ахнул Гектор и метнулся к своему оружию.
- Это то, во что ты не верил! - прозвучал голос Ахилла. - Рога-то у него на носу, и большой впереди маленького… Убедился? Хирон их именно так и описывал.
Герой вышел на открытое пространство, неся на острие копья носорожью башку. Пораженные туземцы завопили и даже запрыгали, будто спятив. Пентесилея вышла следом за мужем и подхватила на руки подбежавшего к ней Патрокла.
- Ну, ты поверил в носорогов, Гектор? - наступал на брата Ахилл. - Пентесилея оседлала это страшилище и собиралась пригнать прямо сюда, но оно что-то уж очень буйствовало, пришлось его оставить и захватить одну голову. Веришь теперь, а?
- Как говорят древние мудрецы: "Увидевший не усомнится!" воскликнул молодой царь. - Тем более, что этот зверь, кажется, забодал тебя в коленку… Прошу прощения, братец: ты был прав, а твой учитель Хирон, видимо, знает все на свете. Но сейчас важнее другое: ты умеешь немного говорить на ужасном языке здешних туземцев, а потому отложи пока голову единорога и помоги мне объясниться с этим красавцем, или я от его красноречия сойду с ума!
Ахилл рассмеялся, но тут же принял серьезный вид и, поклонившись вождю племени, заговорил с ним.
- Вождя зовут Туакунга, - сообщил он вскоре Гектору. - Муабба - охотник его племени. Хороший охотник. Дальше - длинная речь о том, какие у них великие предки, и какие могучие духи их защищают. Ну, это у всех одинаково… Нас они считают такими же великими духами, потому что люди не умеют бросать деревья (это про мое копье, наверное…) и ими убивать слонов и носорогов! (Возможно второе слово и не означает "носорог", но показывал он на башку этой твари). Он говорит, что они рады принести нам свои подарки - много пищи и… дальше какие-то непонятные слова… Потом он спросил, куда мы идем.
- Скажи, что нам нужно перейти горы и дойти до моря, чтобы поплыть в свою страну, - проговорил Гектор.
- С удовольствием сказал бы, если бы знал, как на их языке будет "море". Думаю, у них нет такого слова, потому что ни они, ни их предки никогда моря не видели. Ладно, попробую сказать "большая вода".