- В таком состоянии любой бы наделал глупостей! - пожал плечами Одиссей. - Только вот никто другой не сдвинул бы проклятый камень и на одну десятую волоса. Его и сорок человек бы не сдвинули. Да-а-а… Значит, получается, что мы с вами находимся на острове, который вот-вот разлетится на куски, как треснутая глиняная чашка?
- Если извержение не прекратится, то это может произойти в любой момент, - сказал Гектор. - Но мне бы все же хотелось надеяться на лучшее.
- И нам тоже, - проговорила Пентесилея, вслушиваясь в непрерывный грохот. - И нам… Но… Гектор, а успеем ли мы убраться отсюда, если вдруг остров начнет разваливаться? Эти самые атлантисы, как ты говоришь, успели спастись далеко не все, да и те, кто успел, обязаны этим своим кораблям. Разве вплавь мы сможем двигаться так же быстро, как на веслах? Можете упрекать меня в трусости, но только я всей кожей ощущаю, что оставаться здесь - смерть!
Мужчины не знали, что возразить на это - было очевидно, что амазонка права. И вместе с тем все понимали: покинуть Эрею можно, только кинувшись в море и отдавшись на его милость. Без корабля и даже лодки. С единственной надеждой на возвращение Неоптолема. Но если его корабль уцелел, то когда он сумеет вновь добраться сюда?
- Надо все же дождаться рассвета, - сказал Ахилл после нескольких мгновений общего молчания. - Может быть, мы сумеем подняться на скалы, туда, где растут сосны. Они невысокие и корявые, однако что-то вроде плота из них можно сделать. У нас нет веревок, но сгодятся виноградные лозы и, в конце концов, лоскутья нашей одежды. Лучше уплыть отсюда нагишом, чем заживо сгореть или вместе с этим проклятым островом провалиться в Тартар!
Никто не возразил герою. Никто просто не успел ему возразить. Берег под ногами скитальцев вновь содрогнулся, и тут же раздался громовой удар такой чудовищной силы, что у людей явилось ощущение, будто раскалываются их головы. Камни под их ногами встали дыбом, и новый толчок подбросил всех четверых в воздух, точно горсть песка. И, взлетая, люди увидели, как с северной стороны острова взметнулся к небу гигантский столб пара. Озаренный огнем, изрыгаемым горой, этот пар казался красным, будто фонтан крови. Новый чудовищный грохот смешался с шипением и свистом, не менее громкими и пронзительными, и горы, плато, вся видимая часть суши вдруг стала рушиться, оседая, расползаясь, теряя зримую форму.
- В воду! - крикнул Гектор, не понимая, упал он или вновь летит вверх, чувствуя только, что его лицо разбито в кровь, не слыша себя и понимая, что его никто не слышит. - В воду! Скорее!!!
Каким-то образом все четверо скитальцев, упав на камни, не потеряли сознания. Более того - они продолжали видеть друг друга и, хотя никто уже ничего не слышал - все четверо на некоторое время совершенно оглохли - однако все разом поняли, что должны делать. Правда, казалось, что уже ничто им не поможет: крушение происходило со смертельной быстротой. И, тем не менее, люди бросились в воду с содрогающихся скал и, что есть силы, поплыли прочь от острова.
На расстоянии около стадия от берега их догнала и подхватила огромная волна, которая им помогла - она стремительно понесла беглецов в открытое море. Потом их догнал новый вал, еще выше и больше, потом еще один и еще один. В какой-то момент они оказались близко друг от друга и, преодолевая напор воды, постарались соединиться. Ахилл первым сумел схватить руку жены, затем гребень новой волны бросил их в глубокий провал, и Гектор в полном смысле упал на них сверху. Они вцепились друг в друга, теряя голову - не от страха, но от потрясения, которого, казалось, уже не могли выдержать их нервы. Одиссея все трое увидели в свете все того же кровавого зарева и подумали, что он мертв: волна вынесла на поверхность его неподвижное тело, безвольно перевернувшееся несколько раз и затем начавшее погружаться. Братья Приамиды успели с двух сторон подхватить тонущего и, вместе с Пентесилеей, заключили его в кольцо своих судорожно сплетенных рук. Гектор, к которому было обращено пожелтевшее лицо итакийца, заметил, как у того дернулись и покривились губы.
Они не пытались говорить друг с другом, потому что по-прежнему ничего не слышали, да и, даже имея слух, невозможно было бы что-либо различить среди грома, треска, свиста и рева.
Самая громадная волна, такая же, как та, что уничтожила их корабль, а возможно, еще более чудовищная, подхватила их, и они полетели вместе с ее увенчанным пеной гребнем прямо к рваным багровым тучам. И с этой грандиозной вершины те, что оставались в сознании, посмотрели вниз, одновременно, почти неосознанно оглянувшись в ту сторону, где был остров. И с высоты увидали то, чего уже не могло принять их сознание: окутанная пламенем и паром вершина и окружающие ее обломки скал вдруг разом рухнули в темную бездну и провалились. На том месте, где находились останки острова, возникла черная воронка гигантского водоворота, но только на миг - вслед за этим из бездны вздулся водяной горб и вздыбился бешено вертящийся смерч. Зарево погасло, едва провалилась гора, однако сами облака еще светились, будто горели.
А затем вершина волны-исполина ушла вниз, обращаясь в пропасть. И разом наступил полный, непроницаемый мрак.
Глава 10
- Что это? На чем это мы плаваем?
Гектор произнес эти слова и понял, что снова может слышать. Его странный полуобморок (ибо он не полностью потерял сознание, но как бы не до конца воспринимал происходящее) продолжался несколько часов - очнувшись, он увидел, что наступил рассвет, и шторм прекратился.
Море было невиданно спокойно. В его спокойствии, в его ровном, мерном дыхании виделось что-то противоестественное после того хаоса, который царствовал ночью. Грохот, огонь, смерть, водяные хребты и бездны, и вдруг - ровное бирюзовое мерцание, легкая, прозрачная тишина.
И ровный горизонт со всех сторон - ничего, что напоминало бы об острове.
Четверо людей были посреди этого синего круга горизонта. Они плавали, удерживаясь на поверхности. Но что их держало? Гектор понял, что его грудь пересекает какой-то ремень (уже потом он разглядел, что это - пояс его брата), и что этим ремнем он как бы пристегнут к плавающему вплотную предмету. Предмет, с первого взгляда, походил на небольшую тушу странного морского животного, почти совершенно круглого, без лап и плавников.
- Что за поплавок? - прохрипел царь Трои, пытаясь осмотреться и вида рядом мокрые плечи и лица своих спутников. - Слава Тебе, Великий Бог - этого не может быть, но мы все живы… Ахилл, что это за штука?
- А? - молодой человек повернул голову и сморщился. - Прости, Гектор, я еще наполовину глухой. Это… Да это всего лишь бурдюк из-под вина, который мы с тобой нашли на берегу. Я совершенно бессознательно прицепил его к поясу за несколько мгновений до того, как ЭТО началось, а когда шторм стал утихать, вспомнил о нем и надул его. Всех четверых он держит с трудом, поэтому почти весь под водой, но бурдюк большой, и это пока нас выручает.
- Тоже уроки Хирона? - спросил Гектор и выплюнул наполнявшую рот и горло горькую морскую воду.
- Нет, - Ахилл закашлялся. - Это я сам придумал. Лет десять назад, во время войны, нам надо было переправиться через Скамандр. Было сильное половодье, река вздулась и неслась, как бешеная, многие воины боялись ее переплывать. А еще оружие надо было переправить. Ну, и мне пришло в голову… Я в детстве надувал и пускал по воде бараньи пузыри. Иногда цеплял к ним лодочки из коры и сажал в них лягушат. Вот и подумал, что надутые бурдюки выдержат и воинов в доспехах, и наши копья.
- Помню, помню! - подал голос Одиссей, высовываясь с другой стороны "поплавка". - Я еще тогда подумал, что сам не выдумал бы ничего лучше.
Лоб итакийца пересекала глубокая, все еще слабо кровоточившая ссадина. Он разбил голову во время последнего, самого страшного толчка землетрясения и утонул бы, потеряв сознание, если бы не его спутники. Впрочем, сознание в ту ночь теряли все и, вероятно, по несколько раз. Ахилл продержался дольше других, и уже под утро, когда волны стали меньше и начало светать, сумел надуть "поплавок" и поясами, своим и своей жены, а также полосами от набедренных повязок привязал себя и других к этому крохотному плоту.
- Воды у нас, конечно же нет? - спросил Гектор, пытаясь облизать потрескавшиеся губы.
- Есть. Но очень мало. На, пей.
И Пентесилея протянула царю свою кожаную флягу, которую накануне успела наполнить водой в устье впадавшей в бухту речки.
- А остальные пили?
- По паре глотков. Там хватит воды, чтобы напиться еще раза два, - ответила амазонка. - Пей, не то опять потеряешь сознание, а это плохо: тело тяжелеет, поплавок тонет, и остальным приходится прилагать больше сил, чтобы удержаться.
Гектор глотнул два раза и, подавив отчаянное желание сделать третий глоток, вернул флягу женщине. Затем, запрокинув голову, поглядел на небо.
- Солнце уже высоко. Как-то странно сейчас говорить о времени, но, тем не менее, прошли сутки с небольшим с тех пор, как буря выбросила нас на берег Эреи. Остров не оказал нам должного гостеприимства, и мой великий брат стер его с морской карты.
- Если он на ней был! - без обиды, с той же иронией в голосе отозвался Ахилл. - Во всяком случае, Атлантиса на ней не было. Хотя, по правде сказать, я не видел в жизни ни одной морской карты, только слыхал об их существовании. По крайней мере, я избавил мореходов от лишней работы: теперь им не придется рисовать на своих картах остров Эрею.
- Ха! Кажется, ты окончательно стал философом, братец! - воскликнул Приамид-старший. - Но если без шуток, то надо признать, что мы сейчас в одном из самых прескверных положений. Хуже было разве что в пещере горных карликов… Давайте думать, что нам делать. Итак, много ли у нас надежды на то, что вскоре появится корабль Неоптолема?
Одиссей рассмеялся, но его смех прозвучал почти жалобно.
- И раньше-то мы лишь мечтали, чтобы корабль был цел, чтобы он быстро сумел вернуться в эти воды после шторма, надеялись, что кормчий легко найдет остров. Теперь острова нет. Если они и запомнили направление по звездам, которых в ночь шторма почти не было видно, то окажутся в самом нелепом положении: будут знать, что на горизонте должен быть берег, но не увидят его… Ну, а уж заметить нас, плавающих на этом пузыре; и вовсе немыслимо!
- Правильно, - согласился Гектор. - Эта надежда очень мала. Знаем ли мы вблизи какую-нибудь землю? Отвечу сам: не знаем. Во-первых шторм унес нас в сторону от пути, по которому мы плыли, и эта часть моря нам вообще неизвестна. Во-вторых, даже будь поблизости какой-нибудь остров, мы не сможем до него добраться. Наш поплавок - отличная штука, но он, к сожалению, не корабль! Воды у нас, самое большее, на сутки - ну еще сутки можно продержаться…
- Нельзя, - спокойно возразила Пентесилея. - Уже этой ночью, самое большее, на следующий день, мы должны погибнуть от холода.
- От холода? - удивился Одиссей. - И это говорит уроженка скифских степей, привычная к снегу и морозу? Да ведь вода теплая!
- И это говорит бывалый путешественник! - отбила удар амазонка. - А разве сейчас тебя не бьет озноб, а, Одиссей?
Итакиец вынужден был согласиться.
- Есть немного. Но ведь ночью был шторм. За день мы согреемся.
- Ничего подобного. За день мы совсем замерзнем. Вся беда в том, что даже очень теплое море холоднее человеческого тела, а раз так, то оно отнимает у нас наше тепло, и мы постепенно замерзаем. Ахилл это однажды хорошо почувствовал, когда мы с ним плыли на дельфинах.
- Дельфины! - прервал жену Ахилл. - Как же мы о них не подумали?! Раковина ведь при тебе, Пентесилея. Попробуй их позвать.
Из-за выпуклости поплавка герой не видел амазонки, но почувствовал, как та, по своему обыкновению, пожимает плечами.
- Думаешь, у меня не было этой мысли? Но во время землетрясения дельфины не подошли бы и близко к острову: они издали чувствуют любую катастрофу и никогда не станут рисковать. Сейчас уже можно было бы попробовать. Но только дельфины в этих морях дикие, не прирученные, не привыкшие носить на себе людей. На сигнал раковины они все равно отзовутся, но заставить их нас куда-то везти будет почти невозможно. Во всяком случае, даже мне сложно будет справиться с дельфином-дикарем, а остальные просто не смогут ими управлять. Это то же самое, что запрягать в повозку совершенно дикую лошадь, никогда не знавшую узды.
- И потом, куда бы мы на них поплыли? - воскликнул Гектор. - Мы же не знаем, в какой стороне ближайшая земля и куда направлять "морских коней". Фу, а ведь и в самом деле становится прохладно! Может, стоит по очереди отрываться от поплавка и плавать, прилагая усилия? Будет теплее.
- Резкие движения в воде могут привлечь акул, - заметила амазонка. - С одной-двумя мы легко справимся, а если их приплывет целая стая? У меня есть мысль получше. Ну-ка, держите поплавок с трех сторон, и слегка двигайте ногами. Плывите как бы навстречу друг другу.
С этими словами молодая женщина оперлась руками о поплавок и, подтянувшись, встала на него коленями, как становилась на круп коня. При этом бурдюк почти целиком ушел в воду, но оседлавшая его амазонка оказалась вся на поверхности, словно вынырнув из морской глубины.
- Вот! - она раскинула руки и рассмеялась. - Так я очень быстро высохну, и вскоре солнце меня согреет. Потом то же сделает один из вас, потом следующий, и так по очереди. В этом есть и еще одна польза: мне лучше видно горизонт, и я скорее замечу корабль, и с корабля скорее заметят меня.
- И еще! - Ахилл тоже усмехнулся. - Теперь ты - парус!
- Что?
- Парус. Ветер сейчас слабый, но он все же есть. И человеческое тело, подставленное этому ветру, становится парусом для нашего поплавка. Значит, мы, хотя бы немного, но плывем. Значит, у нас больше надежды приплыть к какому-то берегу, либо оказаться на пути корабля, либо… Словом, лучше уж все-таки плыть, чем торчать на месте!
С этим все согласились, и выдумка Пентесилеи в какой-то мере отвлекла скитальцев от тяжелых мыслей и даже, в конце концов, развеселила их. Когда амазонка высохла и согрелась, она соскользнула с поплавка в воду, и на ее место взобрался Одиссей. Однако он был больше и тяжелее женщины, к тому же не обладал такой невероятной ловкостью, и поплавок стал скользить под ним и выворачиваться, будто живой. Итакиец было утвердился на нем коленями, но потерял равновесие, бурдюк перевернулся, и Одиссей рухнул прямо на голову Ахиллу, от неожиданности выпустившему ремень поплавка и погрузившемуся с головой.
- Бегемот неуклюжий! - заорал он, выныривая и отчаянно отплевываясь. - Ты что, верхом никогда не ездил?!
- Всю жизнь езжу на мокрых винных бурдюках! - разозлился Одиссей, вновь атакуя поплавок и так же успешно с него сваливаясь.
Гектор и Пентесилея, наблюдая за ним, против воли стали смеяться, в душе понимая, как нелеп их смех, но не имея сил подавить его. Когда, в конце концов, Одиссею удалось оседлать поплавок, тот так раскачался, что завертелся в разные стороны, и ахейский герой, дабы удержаться, отчаянно замахал руками, бранясь самыми крепкими словами. Тут уже расхохотался и Ахилл. Наконец, продолжая ругаться, сам Одиссей тоже разразился смехом. Они хохотали, как сумасшедшие, давясь попадавшей в рот соленой водой, ногами вздымая фонтаны брызг и чувствуя, что могут досмеяться до обморока.
Одиссея сменил на поплавке Гектор, и бурдюк почти потонул, потому что троянец был куда крупнее итакийца. Ему, однако, удалось не упасть и кое-как утвердиться на скользком пузыре, но при этом у него была самая нелепая поза и самое дикое выражение лица, а потому трое его спутников вновь захохотали, и тут уж Одиссей дал себе волю, придумывая всяческие язвительные шутки и сравнения, на что царь Трои и не подумал обижаться - ему хотелось одного: не свалиться с крутящегося под ним бурдюка…
Так продолжалось несколько часов, и, в конце концов, все четверо изрядно устали. Прилагая массу усилий, они, по крайней мере, не замерзли, тем более что день был жаркий, и вода быстро прогрелась после шторма. Наконец, путешественники решили, что нужно какое-то время передохнуть и, чтобы поддержать силы, выпили еще по паре глотков воды из фляги амазонки. Всем четверым уже очень сильно хотелось есть, но никто об этом не заговаривал, понимая, что пищу взять неоткуда.
Ветер был очень слаб, и волны почти не выделялись на светло-зеленой, пропитанной солнцем поверхности моря. Небо было ярким и высоким, таким высоким, что казалось, будто оно притягивает и манит вверх. Люди хотели бы оторваться от поверхности воды и взлететь в теплую солнечную высоту, но летать они не умели.
Прошло какое-то время, и путешественникам вновь пришлось начать упражнения с поплавком, чтобы предотвратить озноб и не дать телу остыть. Всем троим мужчинам по-прежнему было нелегко сохранять равновесие на крошечной поверхности почти целиком погруженного в воду бурдюка, однако теперь они почти не смеялись - силы у всех кончались, и по мере того, как солнце опускалось к горизонту, предвещая наступление сумерек и ночи, скитальцам делалось все тревожнее. Они отлично понимали, как трудно им будет пережить эту ночь и насколько вероятно, что следующий день окажется для них последним.
- Если мы дотянем до утра, - сказал Ахилл жене, - то ты все же позови утром дельфинов. Ты ведь, скорее всего, сумеешь справиться с каким-нибудь из них и уплыть на нем. Есть ведь надежда, что он принесет тебя к земле. Попробуй…
Она покачала головой.
- Мы решили больше не расставаться, Ахилл. И мы не расстанемся. Раз Тот, кому мы молимся, спасал нас столько раз в самых безнадежных случаях, то Он может это сделать и сейчас. Ты молишься?
- Молюсь, - ответил герой. - Знаю, что и ты тоже. И Гектор. Ладно, пусть все будет по его воле.
- Как вовремя ты это сказал! - воскликнула Пентесилея, в это самое время сменившая на кожаном поплавке Одиссея. - Или я схожу с ума, или чудо, о котором мы просим, Бог нам уже послал… Все смотрите туда! Вон туда! Корабль! Корабль!!!