- Его преподобие сказал, что он снова дал объявление в газету, - признался он наконец. - Он говорит, что новый доктор вскоре приедет в Колорадо-Спрингс.
Отец Джонсон вместе с несколькими помощницами работал в саду перед церковью. Микаэла направила туда лошадь и остановилась перед ним.
- Что это за объявление вы дали? - с вызовом спросила она, сидя на лошади.
Джонсону пришлось поднять глаза вверх и прищуриться, потому что солнце слепило его. Но в этот момент взгляд Микаэлы был не менее колючим, чем лучи солнца.
- Но, мисс Куин… - начал он и несколько смущенно улыбнулся.
- Доктор Куин, - решительно перебила его Микаэла.
Улыбка на его устах замерла.
- Только тот, у кого есть пациенты, мог бы назвать себя врачом, - ответил он резко.
- Но у меня как раз есть пациенты, - возразила Микаэла. - Эмили Донован, например, Роберт - кузнец, Джейк Сликер… - начала она.
- Доктор Майк! - донесся в этот момент до них детский голос.
Микаэла и его преподобие повернули головы в сторону, откуда доносились громкие крики.
Брайен Купер мчался во весь дух, как только ему позволяли маленькие неуклюжие ножки, к Микаэле.
- Пойдемте скорее, - плакал он, задыхаясь, - маму укусила гремучая змея.
Позабыв немедленно о своем споре со священником, Микаэла повернула лошадь и поскакала галопом. Какое, собственно, значение имел для нее этот нелепый спор о титулах и должностях? Она уже понимала, как серьезно то, что сказал сейчас Брайен.
Брайен уже давно исчез между домами, и священник тоже бежал во всю прыть к дому Шарлотты, путаясь в длинной одежде.
Когда Микаэла подоспела к ложу Шарлотты, она увидела, что все уже решилось.
Шарлотта Купер лежала на кровати бледная, без сознания. Лоб ее был покрыт каплями пота. Время от времени судорога сотрясала все ее тело. Странно согнутую правую руку она откинула в сторону. Чуть пониже локтя на руке виднелось красное пятно величиной с гусиное яйцо. Сам укус был едва заметен, но от огромного отека вздулась вся рука, от кисти до предплечья.
Больная не отреагировала на приход Микаэлы. Только когда та приложила трубку к ее груди, Шарлотта как будто очнулась.
- Доктор Майк, - проговорила она с трудом. - Что вы тут делаете?
Микаэла положила руку на покрытый потом лоб.
- Вас укусила гремучая змея…
Лицо Шарлотты дернулось. У нее было достаточно жизненного опыта, и она тотчас поняла, что это означает.
- … Но вам скоро станет лучше, - продолжала Микаэла, хотя голос ее дрожал.
Старший сын Шарлотты Мэтью принес в комнату несколько подушек, за которыми его посылала Микаэла.
За ним следовал отец Джонсон, красный и вспотевший от быстрого бега. Увидев, в каком состоянии Шарлотта, он остановился. Потом подошел поближе. Он подтянул одеяло до подбородка Шарлотты, как бы желая этим жестом скрыть свою беспомощность. Они обменялись с Микаэлой короткими взглядами: и священник понимал, чем грозил ближайший час. Никакое человеческое искусство уже не могло бы тут помочь.
Больная отказалась выпить воду с порошком, которую ей протянула ее дочь Колин. Вместо этого она вдруг с неожиданной решимостью повернула лицо к докторше. Та в этот момент готовила инструменты и все необходимое для отчаянной попытки сразиться со смертельным ядом.
- Микаэла, - начала Шарлотта тихим голосом, убедившись, что дети не слышат ее. - Вы должны обещать мне: позаботьтесь о моих детях!
Мэтью, Брайен и Колин стояли у изножья кровати, и перед лицом этой неведомой силы, с которой они столкнулись впервые в жизни, боязливо обнявшись.
Микаэла посмотрела на обреченную женщину и незаметно покачала головой.
- Это… этого я не могу. - Она увидела, как потемнели глаза больной. - Я хочу сказать, я ведь просто не знаю, как обращаться с детьми, как их воспитывать.
Этому ведь не учат в университете, - продолжала она неуверенным тоном.
- Предоставьте это голосу вашего сердца, - прошептала Шарлотта. - Я знаю, оно не обманет.
Брайен между тем высвободился из объятий брата и сестры. Он подсел к матери и тихо гладил ее руку. Ничего не понимая, он чувствовал, что происходит что-то ужасное, и взглядом взывал о помощи к доктору Майк.
Микаэла с отчаянием посмотрела в глаза умирающей. Она не могла дать уйти Шарлотте, не освободив ее от мучающей тревоги за детей. Правда, она знала, что последнее желание подруги она сумеет исполнить лишь очень неумело и, может быть, даже в ущерб детям. И вдруг она ощутила в душе какой-то толчок.
- Да, - сказала она едва слышно и постаралась скрыть слезы. - Я обещаю.
Морщины на лбу Шарлотты разгладились, и на ее лице даже появилась такая спокойная улыбка, какой Микаэла никогда не видела у этой всегда жизнерадостной женщины. Казалось, она шла навстречу небесному счастью.
- Мама! - Колин бросилась к матери и, безудержно плача, припала к ее груди.
Но Шарлотта уже не слышала ее. Она вступила в более утешительный мир, чем тот, в котором она жила здесь.
На своей проповеди при погребении Шарлотты отец Джонсон обещал оставшимся утешение в религии. Но как ни хотелось Микаэле верить в это, она понимала, что потерю Шарлотты религия могла возместить лишь в очень малой степени.
Шарлотта ушла, и только тут все почувствовали, как не хватает им этого человека. Конечно, это касалось в первую очередь воспитания детей. Очень скоро после смерти энергичной вдовы выяснилось, что в наследство она оставила только троих сирот, дом без хозяина и изрядную пачку неоплаченных счетов.
Так что намерение его преподобия оставить детей под родным кровом и опекать их с помощью какой-нибудь дамы, нанятой в качестве экономки и воспитательницы, не осуществилось. Потому что и дом, и небольшой земельный участок, и вообще все, что было ценного в наследстве, пришлось продать с аукциона, так что детям осталось очень мало. Поэтому община решила, что дети Купер со всем оставшимся им имуществом должны переселиться в дом своей опекунши, доктора Куин. Тот факт, что наряду с Микаэлой существовал еще один человек, имевший полное право стать воспитателем детей, а именно их родной отец, как-то совсем не присутствовал в сознании жителей Колорадо-Спрингс, да и никакого толку от этого отца не было все равно. Итэн Купер уже много лет не показывался в городке.
Был уже поздний вечер, когда Мэтью направил тяжело нагруженную тележку к дому Микаэлы. В свои пятнадцать лет он уже вполне был в состоянии самостоятельно о себе позаботиться. Во всяком случае, ему уже не требовалось ежедневное материнское внимание, скорее он нуждался в человеке, которому мог бы довериться. Что же касалось будничной жизни, с невзгодами которой им теперь предстояло бороться, то тут он безусловно превосходил Микаэлу.
Иначе обстояло дело с двенадцатилетней Колин. Она ведь была еще почти ребенком, хотя и ее тоже мать многому научила в домашнем хозяйстве, и потому для своего возраста она казалась очень рассудительной.
Для Брайена смерть матери стала самой тяжелой потерей. На чьих коленях семилетний мальчуган мог бы теперь укрыться от невзгод и кому мог он поверить свои заботы и тревоги? Взрослым ведь они часто кажутся такими ничтожными, а малышу его возраста все виделось по-другому.
Когда они подъехали к дому Микаэлы, Мэтью спрыгнул с облучка.
- Тележка, и все, что на ней лежит, и лошади принадлежат нам. Мы все это заберем, когда будем уходить из дома, - приветствовал он Микаэлу.
- Но вы ведь еще только прибыли, - ответила Микаэла и попыталась улыбнуться.
- А я не хочу здесь оставаться! - закричал Брайен, сидевший на повозке.
- Не кричи, - остановила его сестра, - его преподобие так решил.
Мэтью упер руки в боки и осмотрелся.
- Здесь так неуютно, - сказал он пренебрежительно. - Вы, похоже, не любите следить за домом.
- Мэтью, я врач, - начала Микаэла, - и я не умею делать такую работу…
- А в детях вы разбираетесь? - Он посмотрел с вызовом на Микаэлу. - Вы не сумеете заменить нам мать!
- Я этого никогда и не говорила, - ответила Микаэла. - Наша совместная жизнь потребует от каждого уступчивости и доброжелательства, - продолжала она, - от меня не меньше, чем от вас. Но я надеюсь, что мы сумеем приспособиться, поучиться друг у друга и тем облегчим нашу жизнь.
Спокойные слова докторши явно произвели впечатление на Мэтью. Пристыженный, он помолчал минуту.
- Ну, давайте слезайте! - крикнул он затем брату и сестре и стал распрягать лошадь.
- Я не хочу! Я лучше отправлюсь к шайонам! - Едва спустившись на землю, Брайен повернулся и побежал прочь. Мэтью тотчас бросился вслед за ним.
- Брайен, остановись, мы ведь не можем вернуться домой! - кричал он, стараясь догнать мальчика. А тот улепетывал, словно строптивый жеребенок.
Тут Колин с Микаэлой подбежали к Мэтью, который уже поймал Брайена и боролся с ним.
- Ну успокойся же! - увещевал он младшего, изо всех сил вырывавшегося у него из рук.
- Нет! - закричал тот и отступил назад, в слепом исступлении натолкнувшись на Микаэлу. Брайен споткнулся и упал прямо на нее, обхватив ее руками за талию. Слезы катились градом у него из глаз, а он цеплялся за Микаэлу и одновременно отталкивал ее.
Мэтью и Колин стояли, точно безучастные зрители, и наблюдали за этой сценой.
Неуверенными дрожащими руками, как перед своей первой операцией, Микаэла погладила по спине всхлипывающего ребенка. Потом взяла мальчика на руки, приклонила его голову себе на плечо и медленно понесла в дом.
Глава 4 ПОТЕРЯВШИЙСЯ СЫН
Когда Микаэла жила в Бостоне, мать не раз заводила разговор о том, что Микаэле как молодой женщине необходимо подумать о семье и посвятить себя не только медицинской профессии, но также и воспитанию детей. Микаэла упорно отказывалась - ведь она видела цель жизни в служении профессии, а не в том, чтобы стать домашней хозяйкой.
Никогда Микаэла и подумать не могла, что обстоятельства заставят ее обратиться к матери за советом в делах воспитания. Поэтому ей нелегко было написать в Бостон про все последние события. И все же она очень нуждалась в материнском совете именно сейчас, когда оказалась в такой непростой ситуации, чреватой неожиданными сложностями в отношениях с детьми.
Первые признаки этих трудностей не заставили себя ждать. Мэтью был достаточно благоразумен, чтобы не проявлять открыто свое недоверие к Микаэле как приемной матери. Он всячески старался избегать возможных трений в новых семейных отношениях. Обычно он часами один возился на участке возле дома, где его и можно было застать.
И с Колин пока что не было особых проблем. Во всяком случае, девочка от природы была слишком робка, чтобы открыто выражать недовольство. И Микаэла понимала: то, что до поры до времени дремлет в глубине ее характера, может обладать куда большей взрывной силой, чем-то, что проявляется сразу.
Но больше всего заботили Микаэлу отношения, которые складывались у нее с младшим, Брайеном. Она надеялась, что как раз с младшим будет меньше всего проблем, что именно он найдет в ней опору и утешение. Но вместо этого именно Брайен все чаще отвечал на ее заботу открытой агрессивностью.
Однажды Микаэла отправилась с детьми в город за покупками. Мэтью пошел по своим делам, а Брайена и Колин Микаэла взяла с собой в лавку Лорена Брея.
Торговец всегда проявлял в отношении нового доктора некоторое недоверие. Вначале потому, что он не желал признать женщину в качестве врача, потом ее симпатии к индейцам тоже казались ему подозрительными.
В лавке Брея было все, что требовалось жителям Колорадо-Спрингс: продукты, мыльные порошки, горшки и сковородки, игрушки и, конечно, сладости. Вазы с конфетами стояли на одном из самых высоких шкафов, и их яркое сладкое содержимое будто озаряло все помещение.
Когда мистер Брей насыпал Микаэле в бумажные пакеты соль и муку, вдруг раздался оглушительный шум и звон. Микаэла тотчас подбежала к углу, где, как она думала, находились ее приемные дети.
Там стоял на стуле, точно застыв, Брайен, все еще держа высоко руку, протянутую к шкафу. На полу перед ним валялось множество осколков вазочки с конфетами.
Прежде чем Микаэла успела вымолвить слово, появился Лорен Брей, бледный и фыркающий от злости.
- Ты, невоспитанный мальчишка! - набросился он на мальчика. - Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты ничего не трогал!
Первым импульсом Микаэлы было призвать Брайена к ответу, но тут она перебила торговца:
- Но он ведь не нарочно сделал это.
- Я только хотел посмотреть на конфеты, - всхлипнул Брайен, защищаясь.
- Ваза стоит доллар, и конфеты в ней - еще один доллар, - сосчитал Брей.
- Лорен, - вмешалась откуда-то сзади миссис Брей, - вазочка была наполнена только наполовину.
Она подошла к ним и посмотрела умоляюще на мужа.
- Что ты там болтаешь, Мод! - резко ответил ей муж. Но потом овладел собой. - Ну хорошо - значит, доллар и пятьдесят центов.
Микаэла тоже заставила себя успокоиться.
- Пожалуйста, внесите это в счет. А Брайен поможет собрать осколки.
- Вот уж нет! - запротестовал мальчик и скрестил руки.
- Брайен, всему в жизни надо научиться, в том числе и уборке, - спокойно уговаривала его приемная мать.
Лицо мальчика помрачнело. Потом у него вырвалось:
- Я ненавижу тебя! - И он решительно посмотрел на Микаэлу. В глазах его не было и тени раскаяния. Микаэла вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной.
Но тут нашлась Мод Брей:
- Послушай-ка, Брайен, ты можешь забрать себе все конфеты, которые соберешь. Дома можно сполоснуть их, а потом снова высушить. Разве тебе не хочется?
Брайен взялся за работу, все еще против воли, несмотря на заманчивую перспективу, а Микаэла вместе с миссис Брей отошла обратно к кассе.
- Спасибо вам, - прошептала неопытная приемная мать старшей и более опытной.
- Не за что, - ответила миссис Брей слабым голосом, - Дети ведь всегда упрямятся. - Но тут она вдруг прижала руку к левой стороне груди. - Вот оно опять, это ужасное сердцебиение, - прошептала она. - Это бывает один-два раза в неделю. Но муж всегда говорит: пройдет.
Микаэла быстро открыла свою сумку. Она вынула маленький пакетик и протянула его женщине.
- Если повторится, примите этот порошок. Это дигиталис, он регулирует сердечный ритм. У меня только один этот пакетик, но я закажу лекарство в Чикаго. И еще одно, миссис Брей: вы не должны так тяжело работать, - внушала она больной.
Жена торговца посмотрела на врача с благодарностью.
- Я постараюсь, - ответила она, а потом взвалила на себя мешок с мукой, стоявший рядом, и потащила его в заднюю комнату.
Микаэла направилась к почте, чтобы тотчас послать в Чикаго заказ на лекарства. Ей пришлось довольно долго втолковывать Хоресу, что ей нужно. Потому что, хотя почтовый служащий был еще относительно молод, он слышал в последнее время все хуже и хуже. Это становилось ясно каждому, кто хотел купить у него хотя бы только марки и вынужден был необыкновенно долго объяснять это. Можно себе представить, как трудно было договориться с ним о более сложных вещах, не говоря уж о срочных телеграммах.
Микаэле потребовалось проявить изрядную ловкость, чтобы уговорить Хореса показать ей свои уши, которые она уже секунду спустя, к великому изумлению пациента, освободила от забивших их пробок.
Хотя в Бостоне Микаэла привыкла за свою помощь выписывать пациентам счет, она очень быстро приспособилась к обычаям Запада.
- Отправьте эту телеграмму в Чикаго, и мы квиты, - ответила она, смеясь, на вопрос пациента о том, сколько он ей должен.
И она ушла с почты, чтобы сделать еще кое-какие дела, до того как встретиться с детьми на площади, в условленном месте.
Но ей не удалось уйти далеко. Как раз когда она проходила мимо веранды салуна, ее тихо окликнули:
- Алло, док!
Микаэла огляделась и заметила открытое окно в одной из задних комнат салуна. Одна из девушек выглянула наружу.
Микаэла подошла поближе. Она услышала, как в глубине комнаты Хэнк, владелец салуна, спорит с другой девушкой.
- Мне нужна ваша помощь, док! - Девушка умоляюще посмотрела на нее.
Микаэла помедлила минуту, неуверенно осмотрелась вокруг. Потом сказала:
- Иду, - и решительно подошла к двери этого заведения с сомнительной славой.
Внутри салуна царил полумрак. Скрипач пиликал на своем инструменте, а за столами сидели мужчины того сорта, с которыми порядочная женщина предпочтет не встречаться на пустынной дороге.
В коридоре, который вел из гостиной, девушка поджидала Микаэлу.
Но когда докторша хотела миновать помещение со стойкой, хозяин задержал ее.
- Я должен просить вас уйти, мисс, - сказал он с угрозой в голосе. - Дамам сюда вход воспрещен.
Микаэла оглядела с ног до головы мужчину с длинными неухоженными волосами, в рубашке с расстегнутым воротом, которая когда-то, наверное, была белой.
- Тогда нам обоим повезло, - ответила она как можно спокойнее. - Я ведь пришла сюда не как дама, а как врач. - И с этими словами она прошла дальше, не ожидая ответа. Она слышала, как мужчины в гостиной за ее спиной засмеялись, но почему, ей было в тот момент неясно.
Девушка, ожидавшая Микаэлу, быстро отвела ее в свою комнату. Темная коморка была обставлена более чем скромно и выглядела довольно грязной, особенно на взгляд врача. Микаэла не сразу решилась сесть рядом с девушкой на запятнанное покрывало. Возможно, от дамы в ней было все-таки больше, чем она хотела в том признаться.
- Спасибо, что вы пришли. - Девушка робко попыталась начать беседу, теребя жалкие кружева своего платья.
- Но это мой долг врача, - ответила Микаэла. - Как тебя зовут и что у тебя случилось?
- Меня зовут Майра, и… ну, вот… Знаете ли, дело в том… - И девушка снова умолкла.
- Я думаю, Майра, лучше всего будет, если я тебя осмотрю, - помогла Микаэла девушке.
Майра кивнула, и доктор Куин встала, чтобы помыть руки водой из кувшина, стоявшего возле постели. Она очень надеялась, что вода там посвежее, чем постельное белье.
Мужчины в гостиной, казалось, с нетерпением ожидали возвращения доктора Куин. Когда Микаэла наконец появилась, они внимательно посмотрели на нее, и во взгляде их сквозила смесь любопытства и пренебрежения.
Микаэла подошла к стойке, за которой скучал Хэнк. Она набрала воздуху, потом заговорила с ним:
- Майра не сможет работать месяц. Я это ей строжайшим образом запретила.
Глаза Хэнка сузились в две щелки.
- Что это вы говорите? - начал он медленно. - Насколько мне известно, Майра работает на меня, а не на вас. Если кто и может ей что-то запретить, так это я.
- Может быть, леди сама заменила бы Майру на это время? - предложил один из гостей издевательским тоном.
Микаэла сделала вид, что не слышала дерзости.
- Между прочим, это моя обязанность как врача - предостеречь вас всех, что посещение Майры в течение месяца строжайшим образом запрещается, - продолжала она.
Громкий смех раздался ей в ответ.
- До сих пор мы как-то обходились без ваших добрых советов, - проговорил Хэнк сквозь зубы, - и мы намерены и в будущем не слушать их. Убирайтесь-ка вы к черту!