Генерал Ермаков провел ладонями по гладкой поверхности стола, словно сметая со столешницы мелкий сор; привычно успокоительно темнел фигурный письменный прибор каслинского литья с чернильницей в виде подковы, слева - лампа под зеленым стеклянным абажуром, похожая на керосиновую, которая была в их доме, в Смоленске, где он провел детство. Именно поэтому Алексей Емельянович не разрешил хозяйственнику заменить ее на новую. Лампа казалась кусочком далекого, безвозвратного детства, привносила домашний уют в строгий кабинет.
В январе 1939 года министр иностранных дел Полыни полковник Юзеф Бек во время встречи в Мюнхене с министром иностранных дел Германии фон Риббентропом заявил: Польша желает жить в дружественных и добрососедских отношениях с Германией и готова сотрудничать с немцами в борьбе против Коминтерна.
Еще бы не готова! Господа, определявшие политическую линию буржуазной Польши, совсем недавно внимательно слушали выступления приезжавшего к ним главного нацистского полицейского Гиммлера, рассказывавшего о концлагерях для левых и коммунистов. После его визита построили страшный лагерь в Березе Картузской, куда дефензива отправляла инакомыслящих.
И это за несколько месяцев до войны! А ведь менее двух лет назад, в октябре 1938 года, посол буржуазной Польши в гитлеровской Германии Юзеф Липский доносил Беку, что на его вопрос германскому послу в Польше фон Мольтке: может ли Польша рассчитывать на доброжелательную позицию рейха в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом? - последовал весьма недвусмысленный ответ Геринга: в случае советско-польского конфликта польское правительство, несомненно, может рассчитывать на помощь Германии.
Алексей Емельянович подвинул ближе к себе пухлую папку с документами, раскрыл, полистал, быстро пробегая глазами по ровным машинописным строкам. Давно господа Бек и Липский связаны с немцами, ох как давно!
Еще до первой мировой войны тогда малоизвестный Юзеф Пилсудский, ставший после переворота 1926 года фактическим диктатором Польши, активно сотрудничал с австрийской военной разведкой "Хаупт-Кундшафтштелле", создав пресловутую "Первую бригаду", готовившую кадры разведчиков для работы против России. В их числе был и студент Львовского политехнического института, впоследствии министр иностранных дел буржуазной Польши Юзеф Бек, который на приеме у фюрера, состоявшемся накануне войны, подобострастно пожимал лицемерно поданную ему в знак "вечной дружбы" руку Гитлера.
Карьеру шпиона Бек начал в 1917 году, пробравшись на территорию молодой Советской республики, где возглавил киевскую группу военной немецкой разведки КНЗ. После революции в Германии и краха династии Гогенцоллернов, когда кайзер Вильгельм бежал за границу, Юзеф Бек, разоблаченный чекистами, сумел скрыться и тайком направился в Варшаву, куда в то время стремились под крыло Пилсудского, облеченного доверием крупной польской буржуазии, все его прихвостни из бывшей "Первой бригады" - Медзинский, Шатцель, Матушевский, Лис-Куля и другие агенты австрийской военной разведки и члены полуконспиративной "Польской организации военной" - ПОВ.
Осенью 1918 года Бек сумел добраться до Люблина, где был радушно встречен и обласкан местным военным начальником Эвардом Рыдз-Смиглы. Тогда-то и обнялись два иуды, погубившие Польшу в сентябре 1939 года, приготовившие народу страшную участь военной катастрофы и оккупации.
Позже, уже в Варшаве, Бека принял в Бельведере - правительственной резиденции - сам "комендант" и первый маршал Юзеф Пилсудский. Следует предложение - возглавить Второй отдел Генерального штаба, готовить разведчиков и диверсантов против СССР. Предложение было с благодарностью принято. Банды Булак-Балаховичей и генерала Перемыкина, поход белорусских националистов на Мозырь, попытки создания антисоветского подполья, поддержка Савинкова - вот чем начал заниматься серый кардинал польской разведки Юзеф Бек, который был известен Алексею Емельяновичу давно и очень хорошо. Можно ли теперь поверить одному из его бывших сотрудников?
Ермаков тяжело поднялся из-за стола, прошелся по красной ковровой дорожке, бросил взгляд на окна - темнело, скоро зажгутся фонари - не пора ли и ему зажечь лампу на столе? Нет, лучше пока посумерничать, как когда-то говаривала мать.
Несомненно, что быстрое поражение прогнившего буржуазного режима Польши в войне с немцами многим из офицеров польской армии в с т р я х н у л о мозги, заставило думать иначе, искать выход из создавшейся ситуации. Среди них много истинных патриотов, не собирающихся складывать оружия и прекрасно понимающих - помощь может прийти только с востока, от братского славянского народа, от Красной Армии. Не слепые, видят, куда нацелился Гитлер, жаждущий подмять всю Европу.
Но сомнения не оставляли, бродили за ним тенью по широкому кабинету. Прав ли он? Не лезет ли сам в сети, хитро расставленные врагом, рискуя чужими жизнями и проигрышем в оперативной инициативе, столь важным в невидимой, жестокой схватке разведок, которая уже началась. Нет, не в Испании, раньше! Началась с первых дней существования Советской власти, которую он, генерал Ермаков и его товарищи, должны беречь, чтобы всегда были сильны страна и ее армия.
Много говорят об опыте войны в Испании, Но, как считал Алексей Емельянович, испанский опыт здесь не годился - другие условия, иная война, да и противник стал действовать более изощренными методами и в то же время зачастую слишком нагло, топорно, явно второпях проводя многие операции. И, как ни странно, добивался успеха, особенно в странах Западной Европы.
Долгие ночные часы проводил генерал Ермаков за бумагами, скрупулезно разбирая те операции немецкой разведки, о которых имел достаточно полную информацию. Недооценивать противника не был склонен. Наоборот, лучше несколько переоценить, считать тоньше, умнее, чтобы выигрывать наверняка. К тому же при выполнении задуманного им и его товарищами придется столкнуться не только с немцами. Имелись сведения, что польскими вопросами очень интересуется и английская разведка.
Походив еще немного по кабинету, генерал все-таки зажег настольную лампу и, сняв трубку внутреннего телефона, набрал номер.
- Козлов? Зайди с материалами.
Через несколько минут в кабинет неслышной походкой вошел немолодой майор с темно-синей коленкоровой папкой под мышкой. Жестом предложив ему располагаться у стола, Ермаков отошел к окну, словно занимая позицию стороннего наблюдателя, и, прислонясь спиной к высокому подоконнику, предложил:
- Давай, Николай Демьянович, порассуждаем…
Майор молча склонил в знак согласия лысоватую голову и открыл папку, приготовившись к работе.
- Итак, первое: успешно проведенная немцами операция по захвату польских разведывательных центров вместе с документацией и не успевшими скрыться сотрудниками.
- Так точно… - тихо откликнулся майор. - Акция спланирована по личному приказанию адмирала Канариса, руководил капитан Фабиан. Усиленными мотомеханизированными группами командовали лейтенанты Шнейдер, Булан и Енш. Осуществление акции было начато с момента вторжения на территорию Польши. Поддержка "люфтваффе" обеспечивалась. Не исключена предварительная серьезная проработка операции Данцигским институтом.
Об этом институте Алексею Емельяновичу докладывали неоднократно. Незадолго до нападения на Польшу немцы широко развернули в Кенигсберге, Бреслау, Берлине и Данциге "научные учреждения востоковедения", являвшиеся прикрытием филиалов военной разведки, работавшей в первую очередь против СССР. "Славянский восток" не давал покоя фюреру - огромные пространства плодородной земли, залежи ископаемых, развитая промышленность… В частности, под крылом абвера функционировал Данцигский "Институт фюр Остеевропеише Виртшафт", сотрудники которого часто выезжали в Польшу. Якобы в научные командировки. Там же осел и ряд бывших работников фирмы Круппа "Друсаг", которая в двадцатые и начале тридцатых годов по заключенному контракту направляла из Германии в Советский Союз специалистов. Теперь некоторые из этих "спецов" работали на абвер. Хотя чему удивляться - Крупп всегда война - пушки, танки, броневые плиты для кораблей военно-морского флота.
- Николай Демьянович, кто из этого института был в составе делегации на переговорах по обмену галицейских немцев на украинцев? Или в числе четырехсот немецких представителей, приезжавших к нам в октябре тридцать девятого?
Козлов тихо зашелестел бумагами. Кожа на его лбу собралась в складки, брови сложились шалашиком. Сними с него коверкотовую гимнастерку с двумя шпалами в петлицах, одень в рубашку с галстуком и нарукавники - вот тебе самый натуральный бухгалтер какой-нибудь артели, настолько добродушное лицо майора не вязалось с его профессией военного разведчика. Ни "стального" взгляда, ни загадочности.
- Господин Бергер, - майор нашел нужный лист в деле, и складки на его лбу разгладились. - Штандартенфюрер СС. По нашим данным, осуществлял контроль за работой других сотрудников делегации, неоднократно бывал в Данцигском институте.
- О нем поговорим позже, - прервал его Ермаков. - Значит, немцы получили картотеки польской разведки. Лакомый кусок для Берлина. Однако не могут они в полной мере использовать имеющиеся у них материалы, не зная кодов и шифров, применявшихся восточной референтурой Второго отдела Генерального штаба. Таблицы кодов поляки успели уничтожить. Вроде все в кулаке, а в рот никак не сунешь, - усмехнулся генерал. - Дешифровка им пока не удалась, так?
- Совершенно верно… - Николай Демьянович быстро пробежал глазами лежащую перед ним сводку. - Абвером предприняты меры к розыску скрывающегося на оккупированной территории бывшего полковника Викентия Ксавериевича Марчевского, сорока семи лет, поляка, католического вероисповедания, имеющего высшее военное образование, ранее проживавшего в Варшаве. Марчевский участвовал в разработке системы кодов и шифров для картотек Второго отдела и теперь является как бы живым ключом к захваченным материалам. По нашим данным, его местонахождение немцами еще не установлено.
- Зато мы получили от него весточку… - генерал отошел от окна, заложив руки за спину, туго обтянутую тонким сукном кителя, начал расхаживать по кабинету. - Пойми правильно, Николай Демьянович! Мы с тобой много лет работаем вместе. Как говорится: ум хорошо, а два - лучше. Хочу еще раз пройти все, от начала до конца, перебрать каждый фактик, попробовать его на зуб - не фальшивый ли? Нам отвечать за операцию, нам и думать о ней денно и нощно. Потому и позвал: сомнения мучат. Полагаешь - генерал Ермаков сомнений не знает? Знает, еще как знает… Не мне тебе рассказывать, что значат эти картотеки и для нас, и для немцев, и даже для англичан, давших приют эмигрантскому польскому правительству. На эту приманку абвер может выманить кого угодно, а нам промахнуться нельзя! Люди, числящиеся в картотеках, могут получить нового хозяина - какие кадры подбирали себе господа, вроде Бека, ты знаешь. И начнет расползаться эта зараза, как чума, по нашей территории. Поэтому и волнуюсь. Что рассказал Лодзинский?
- Тадеуш Лодзинский перешел нашу границу три месяца назад. На первом же допросе в погранотряде потребовал доставить его к представителям советской военной разведки, обещая сообщить важные сведения. С ним работал Коноплев.
- Знаю Коноплева, - кивнул Ермаков. - Лодзинский - бывший член Компартии Польши?
- Так точно. Перед войной было принято решение о ее роспуске, но Лодзинский выбывшим из рядов коммунистов себя не считает. В показаниях отмечал, что для его народа было трагедией оказаться лицом к лицу с немцами без сильной компартии.
- Это точно, - вздохнул генерал, присаживаясь напротив Козлова. - Что он говорил о встрече с неизвестным, пославшим его к нам?
- Несколько месяцев назад к нему поздно вечером пришел человек, лет за сорок, приятной наружности, хорошо одетый, вызвал его из дома и предложил прогуляться. Лодзинский отказался, сославшись на полицейский час. Тогда незнакомец приказал ему следовать за ним под угрозой оружия. Пришлось подчиниться. Он завел Лодзинского в развалины и начал допрашивать о связях с коммунистами. Тадеуш мужчина серьезный, под два метра ростом и силенкой не обижен, работал в железнодорожном депо кузнецом, отнял у неизвестного пистолет. Но и тот оказался не промах: сумел скрутить кузнеца и вернуть оружие. Потом сказал, что ему известно о брате Лодзинского, проживающем на нашей территории, о коммунистическом прошлом Тадеуша, об арестах, заключении. Даже назвал номер части, в которой служил Лодзинский во время войны. Потом заявил, что он польский патриот, бывший офицер, скрывающийся от немцев, хочет оказать помощь делу борьбы за освобождение родины. По его словам, он много думал и понял, что враждебная политика по отношению к русским была одной из причин катастрофы, постигшей Польшу. На англичан надежды возлагать глупо - они потянут только к собственной выгоде. Французы - тем более. Те и другие уже предали поляков в начале войны с немцами. Остаются только русские, о которых Гитлер сломает зубы. Предложил Лодзинскому отправиться к нам через границу, - тем более что у того сохранились связи среди железнодорожников, - а попав на нашу территорию, просить встречи с представителем советской военной разведки и передать ему некоторые данные и условия связи.
- Так… Лодзинского проверяли?
- Очень тщательно, товарищ генерал. Коммунист, был в подполье, брат действительно живет у нас, недалеко от Минска, имеет семью, работает, на хорошем счету. Сам Лодзинский особых подозрений не вызывает. Он просил у незнакомца время подумать. Нелегальный переход границы в условиях оккупации Польши немецкими войсками не шутка! Смертельный риск. Неизвестный согласился ждать ответа два дня, но пригрозил, что найдет способ рассчитаться, если Тадеуш донесет немцам. На прощание указал время и место следующей встречи. Судя по тому, что рассказывает Лодзинский, место встречи выбирал человек опытный в нашем деле - хорошо просматриваются подходы и предусмотрены несколько вариантов отхода в случае неожиданных осложнений. На следующей встрече Тадеуш дал предварительное согласие, но спросил неизвестного о гарантиях. Тот их дал, назвав адрес и пароль одной из явок компартии, существовавшей в довоенное время. Немцы об этом знать не могут, Лодзинский ручается. Правда, неизвестный оговорился, что сам он не коммунист и никогда им не был, но как патриот должен бороться с врагом тем оружием, которое ему наиболее знакомо. Он назвал Тадеушу место и время встречи с нашим связным и дал пароль. На словах просил передать, что готов отдать сведения о картотеке Второго отдела.
- Но у него ее нет! - хлопнул ладонью по столу Ермаков. - Он знает принцип шифров и кодов, а сама картотека у немцев. Чтобы ее передать нам, ну, не саму картотеку, конечно, а содержащиеся в ней сведения, он должен пойти в услужение к фашистам, внедриться в абвер. Иного пути нет!.. Коноплев опытный работник, нет оснований ему не верить. Я читал материалы, работа проделана большая, и результаты обнадеживают. Лодзинский сразу узнал по фотографии Марчевского?
- Да… - Козлов, испросив разрешения, закурил. Полистал дело. - Вот протокол. Ему предъявили альбом с фотографиями офицеров бывшего Второго отдела. Не колеблясь, он опознал в полковнике Марчевском того неизвестного, что приходил к нему домой, а потом встречался с ним через два дня. Кстати, Марчевский говорил Тадеушу, что на него очень большое впечатление произвела краковская трагедия, заставила торопиться.
О страшной судьбе краковских интеллигентов Алексей Емельянович знал. Поздней осенью тридцать девятого года немцы обязали всех профессоров и преподавателей, живших в городе, прибыть на доклад в старинный Ягеллонский университет, где оберштурмбанфюрер CС Мюллер арестовал пришедших туда сто восемьдесят профессоров, доцентов и ассистентов. Все они были отправлены в концлагерь Заксенхаузен. Тринадцать известнейших в ученом мире профессоров умерли через три месяца, многие погибли под пытками…
- Допустим, Лодзинский говорит правду. Но вот сказали ли правду ему? Город, где назначена встреча Марчевского с нашим связным, - один из опорных пунктов немецких спецслужб на оккупированной территории. И сам Марчевский раньше имел контакты с немцами, не говоря уже о том, что работал с Беком. Вот в чем дело… И все же мы идем на риск. Установим связь с Марчевским, только не так, как он этого ждет, а иначе. Посмотрим, как станут разворачиваться события. Со стороны нашей границы послать человека на связь невозможно. Поэтому избран путь с запада, которого ни Марчевский, ни немцы, если они участвуют в игре, предусмотреть не могут. Человек уже пошел?
- Да… Для выполнения задания был подготовлен капитан Волков. Он должен убедиться в надежности Марчевского и дать ему несколько способов связи - бесконтактный, контактный и выход на радиста. Волкова страхуют товарищи из оперативной разведгруппы. С погранвойсками НКВД договоренность есть.
- Волков… - побарабанил пальцами по столу Ермаков. - Помню его. На разведфакультете академии имени Фрунзе учился?
- Совершенно верно… - согласно наклонил голову Козлов. - Имеет надежные документы, по легенде - русский эмигрант, проживавший в Польше. Свободно владеет немецким, польским, английским. Псевдоним - Хопров.
- Крепко ему надо держаться, Волкову. В его руках жизни многих людей из цепочки. Как его зовут?
- Антон Иванович. Очень способный работник. Указания о нашем санкционировании связи Марчевского с немцами ему даны. Не сомневайтесь, Алексей Емельянович, - совсем не по уставному вдруг обратился Козлов к генералу. - Сдюжит Волков! Он парень опытный, с головой. Прирожденный разведчик. И характер - кремень!
Алексей Емельянович настороженно стрельнул глазами в Козлова - что это он вдруг так расхваливает Волкова? Не похоже на всегда сдержанного, словно застегнутого на все пуговицы, майора.
- Дружили? - прямо спросил генерал.
- Так точно, - выпрямился на стуле Николай Демьянович, не отводя глаз под взглядом начальства. - Работали вместе.
- Тяжело будет твоему другу, - помягчел Ермаков. - Генрих Ругге там абверкомандой руководит. Такой волчина… Замок под городом для себя облюбовал, устроил в нем резиденцию. Серьезно обосновывается, надолго. Псевдоним для Марчевского?
- Гром. Сам себе выбрал, через Лодзинского передал.
- М-да… - генерал пригладил короткопалой рукой седеющие волосы, неожиданно спросил: - Сам-то ты, Николай Демьянович, Марчевскому веришь или нет? Не думаешь, что немцы нас на крючок взять хотят, а? Там ведь и англичане выходы на Грома станут искать. Им тоже картотеку заполучить охота!
- Кто знает… - уклончиво пожал плечами Козлов. - Волкову на месте виднее будет. Все меры предосторожности, какие только возможно, мы приняли. И чего уж теперь, когда Волков пошел на связь.
- Думать-то нам все равно надо. И за себя, и за них за всех: за немцев, за англичан, за Марчевского… Прикрыть кем Волкова есть?
- Подготовлено.
- Ну, вот и поговорили, - поднялся из-за стола Ермаков, подводя итог долгой беседе. - Знаешь, Николай Демьяныч, иногда кажется - лучше бы сам пошел, чем другого посылать! На душе легче было бы, понимаешь?
- Все же сомневаетесь, товарищ генерал? - уже от двери спросил майор.
- Сомневаюсь… - глухо ответил Алексей Емельянович.