Она ехала дальше, не отвечая. Мы поднимались к очередному перевалу среди девственных, поросших густым лесом холмов. И вдруг до меня дошло.
- Это ведь перевал, идущий от Беттис-и-Коэд!
Она повернула голову:
- Ты это знаешь? Ты случаем не бывал в Уэльсе раньше?
- Не бывал. Так это тот перевал?
- Тот, - теперь настала ее очередь удивляться. - А как ты узнал?
Я и сам толком не знал, как, - просто как-то пришло в голову.
- Мне о нем рассказывали когда-то… давным-давно.
- И ты узнал его в темноте? - удивленно спросила она, ибо уже опустилась ночь.
- Мне рассказывали, как он выглядит в темноте и как… как его чувствуешь.
Она снова поглядела на меня, но теперь мы уже достигли самой высокой точки перевала, и внизу, на дальнем склоне, увидели какое-то белеющее в темноте пятнышко, а потом залаяла собака.
- Тот домик, - сказала она. - Думаю, мы там остановимся.
- Как пожелаешь. Все лучше, чем сырые горы и камни.
- Это валлийские горы, - сказала она сурово, - и валлийские камни.
Наши лошади ступали все более устало по мере того, как мы одолевали спуски и подъемы, но теперь, завидев тусклый свет из окна, нетерпеливо устремились вперед. У двери я соскочил на землю - а здоровенный пес злобно лаял, ощетинив шерсть и скаля зубы.
Лила резко прикрикнула на него по-валлийски, он съежился и попятился, хотя все еще продолжал ворчать. Мы услышали, как отодвигается засов, потом чей-то голос крикнул в щелку:
- Убирайтесь! Заведение закрыто!
Лила резко заговорила в ответ, щель в двери расширилась, оттуда высунулась голова какой-то девушки.
- Кто это тут так разговаривает? - недоверчиво спросила девушка по-английски, потом добавила какое-то валлийское слово.
- Мы приехали издалека и впереди у нас еще долгий путь, - спокойно и негромко сказал я. - Нас двое - я и женщина.
- Вы обвенчаны?
- Мы - нет. Она - подруга моей невесты.
- Ха! - Дверь раскрылась шире. - Тем более дура ваша невеста, что отпустила вас в горы Уэльса с другой женщиной. Черта с два я бы была такой щедрой!
Лила слезла с коня и нависла над девушкой.
- Мы тут поедим и поспим, - заявила она, - и чтоб лошади наши были накормлены!
Внутри оказалось довольно просторно - широкая комната с низким потолком и полом из камня-плитняка, вымытым до блеска, хоть ешь с него, - что встречалось нечасто.
Вокруг стояла хорошая мебель, в камине горел огонь, а рядом с камином сидел старик и курил трубку. В углу, у буфета с несколькими рядами тарелок, стояла маслобойка.
В помещении, при свете, стало видно, что девушка темноволосая и хорошенькая, с быстрыми черными глазами и очаровательными губами.
- Проходите, - сказала она, - садитесь и отдыхайте. За лошадьми присмотрит мой брат.
Она снова посмотрела на Лилу:
- Ты похожа на валлийку.
- Я с Англси, - ответила Лила.
Они смерили одна другую оценивающими взглядами, вежливыми, но настороженными.
- Он назвал меня подругой, - сказала Лила. - На самом деле я в услужении у той леди, которая будет его женой. Она сейчас плывет в Америку. А мы едем к ней.
Девушка посмотрела на меня, упершись руками в бедра. Потом сказала:
- Мы уже поужинали, но есть хлеб и сыр, и я погляжу, что еще найдется.
Старик задумчиво разглядывал меня.
- Ты тоже валлиец?
- Англичанин.
- Да ну? А я бы сказал, что валлиец.
Лила повернулась и посмотрела мне в лицо:
- А кто была твоя мать?
- Я о ней мало знаю, только что она была характером мягкая, очень красивая, и что мой отец спас ее от каких-то пиратов на западных островах, а она ему сказала, что не боялась, ибо знала, что он придет за ней.
- Она знала? - Лила быстро взглянула на старика, а девушка, которая как раз входила в комнату, остановилась и прислушалась.
- Ну да. - Я любил эту часть семейной истории. - Отец говорил, она была очень спокойна и сказала одному из пиратов, который уже тянулся к ней руками, что он умрет в ближайший час, - и тот остановился, и все они замерли в испуге.
И тогда еще один спросил ее, насмехаясь: "А я?" Он был человек молодой и сильный и, по молодости, очень смелый и дерзкий. "А ты проживешь во зле долго, но однажды мой сын убьет тебя".
"Твой сын? Где он? Я убью его сейчас и буду жить спокойно, в уверенности, что твои слова - ложь".
"У меня нет сына. И мужа пока нет, но он сейчас приближается сюда, - она глянула на первого пирата. - Это его меч выпустит твою кровь".
"Кто ты? - спросил тот, первый. - Ведьма?"
"Во мне - кровь Нила", - ответила она.
"Если ты боишься, - сказал молодой тому, первому, - так я возьму ее себе. Она смазливая бабенка, и ведьма она или не ведьма, а я ее возьму".
И в этот момент там оказался мой отец, и его люди вместе с ним. Он ворвался в комнату со шпагой в руке. Первый пират умер, а молодой сбежал с раной от шпаги, и моя мать крикнула ему вслед: "Не забудь, что тебе предназначено! Ты умрешь от меча в пламени горящего города!"
- Вот отличная история, - сказал старик, - замечательная история! И что, ты, ее сын, убил этого человека?
- Да, я - сын, но пока мне не довелось никого убить в пламени горящего города, и, вероятно, уже не доведется. Вскорости я уеду туда, где городов вообще нет, одни лишь леса, луга и горы. Боюсь, пророчество так и не исполнится.
- Не будь так уверен, - заметила Лила. А потом повернулась к старику и девушке: - Слышали, что он сказал? Что в жилах его матери текла кровь Нила.
- Я слышала, - сказала девушка. - И верю этому.
- Это у него в лице видно было, как только он в комнату вошел, - добавил старик. - Я знаю, как выглядят те, у кого есть дар, - он глянул на Лилу. - Вот у тебя есть.
- О каком это вы даре говорите?
- Это - дар второго зрения, дар видеть вперед или назад. Нил был "спеман", один из тех, кто предсказывают события. История это давняя, тянется из Исландии, а мать Нила была дочерью Ара Молчаливого, хозяина больших земель в Норвегии. А сам Нил был одаренный человек, большой оратор и защитник людей.
Я устал, да и время было позднее.
- Нам пора спать, - сказал я, - потому что утром мы должны пересечь Менай.
Старик выколотил трубку.
- Положи их на сеновале, - сказал он. - Пусть спят в тепле.
- Я останусь у огня, - сказал я, - не хочу заснуть слишком крепко.
Старик повернул голову, посмотрел:
- Выходит, за вами гонятся?
- Возможно. И если так, не хотелось бы, чтоб стало известно, что нас здесь видели. Мы - хорошие люди, - добавил я.
- Спи спокойно и отдохни как следует, - сказал он. - Мы не допустим, чтоб причинили вред человеку, в жилах которого течет кровь Нила.
Он ушел спать, а я подбросил хвороста в огонь и, завернувшись в плащ, улегся на полу возле камина. Ночь будет холодная, но домик этот уютный и теплый.
Под самым краем плаща рядом с собой я положил два пистолета и обнаженный клинок. Ножны лежали с другой стороны. Была надежда, что ночь пройдет спокойно, но я не из тех, кто привык полагаться на счастливый случай, и ощущение эфеса шпаги под рукой меня успокаивало. Стоит оставить шпагу на другом конце комнаты, куда не дотянешься рукой, - так и знай, что смерть к тебе окажется ближе…
Я лежал с закрытыми глазами, слушая, как дождь шуршит в тростниковой крыше и постукивает по стенам. Капли попадали в дымоход, огонь потрескивал и плевался. Ветер закручивался вокруг крыши, стонал, изливая свое одиночество, а я в полусне слушал ветер и дождь.
Где, о где сейчас Абигейл? Как далеко в море? Хорошо ли она спит этой ночью? Не слишком ли качает корабль? Все ли хорошо на борту?
Снаружи стукнул камень, и моя рука крепче сжалась на рукоятке шпаги.
Глава девятая
Мы перебрались через горы и приехали в Бангор утром, когда в долине еще лежали тени, а море уже озарял солнечный свет. Туман поднимался с деревьев, с тоской цепляясь за листья, как будто не хотел разлучаться с ними, - словно дым древних друидских костров, горевших когда-то в этих местах.
Мы перебрались через горы, которые я хорошо знал по рассказам моей матери о Тальесине, великом валлийском барде. Деревушка раскинулась на холмах, где когда-то собирался высший круг друидов, и глядела на пролив Менай, отделяющий Уэльс от острова Англси, что когда-то звался Моной, а до того другими именами.
Бангор был у друидов ритуальным местом - только давным-давно. И все же, когда я увидел открывшийся отсюда вид, что-то во мне шевельнулось. Не была ли это какая-то древняя родовая память? Что-то, глубоко упрятанное в моей плоти и костях?
В деревню мы с Лилой въехали рядом. Глаза мои настороженно бегали по сторонам, выискивая опасность. Наш дальнейший путь отсюда был ясен: с северного побережья на корабле в Ирландию; а потом - затеряться на этом изорванном войной острове, где маршировали армии лорда Маунтджоя.
Когда мы слезали с лошадей, люди оглядывались на нас - мы тут были чужаки, а Лила, ко всему, не уступала ростом любому здешнему мужчине, да и шириною плеч тоже. Она походила на женщину из рода викингов, чьи предки когда-то грабили эти берега, а потом осели здесь и на другой стороне моря тоже. Они основали Дублин. Что означало его название первоначально? Темный Пруд, если я вспомнил правильно.
Вспомнил? А откуда мне помнить? Но ведь действительно вспомнил… несомненно, что-то читал, что-то слышал, что-то неясно запомнилось из других времен.
И все же мне казалось, что я уже проезжал этим путем раньше. Слишком много странных воспоминаний приходило ко мне сейчас, слишком много таких, источника которых я не мог назвать.
Мы слезли с лошадей у придорожной гостиницы, где останавливались рыбаки, моряки либо путники вроде нас. Вошли внутрь, сели за стол, и нам, не задавая вопросов, подали рыбу, хлеб и эль.
Люди вокруг были все валлийцы. Но среди них могли оказаться шпионы, хоть я и надеялся, что мои преследователи сейчас где-то далеко, ищут в Бристоле, Фальмуте или Корнуолле.
То, что я путешествую с женщиной, пожалуй, помогло бы одурачить их, уж такого они никак не могли заподозрить - как и того, что я направлюсь в Уэльс. Но я всегда был осторожен по натуре.
Рядом с нами сидел человек незаурядной наружности с задумчивым, хоть и суровым лицом. С первого взгляда видно было, что это человек Церкви.
- Далеко ли путешествуете?
- Надеюсь, что да, - отозвался я с улыбкой.
- Сюда мало кто приезжает, - сообщил он. - Я выбрался ради здоровья. Морской воздух, запах океана…
- Это место для поэтов, - сказал я, - или для воинов.
- А разве это не одно и то же зачастую? - Он перевел взгляд с Лилы на меня. - У вас странный выговор, - заметил он, - но ваша спутница, я бы сказал, - с Англси.
- И оказались бы правы, - подтвердил я. - Она жила здесь когда-то.
О себе я ничего не упомянул. Этот человек был любопытен, и все же он мне понравился. С таким я бы с удовольствием провел несколько часов, беседуя за элем, глядя на корабли и ощущая морской ветер на волосах.
- Я - Эдмунд Прайс из Мерионетшира, - представился он.
- О, вы тот поэт, о котором говорят в Лондоне и Кембридже!
- Так далеко? Я не догадывался, что мой жалкий талант приобрел известность.
- Язык Уэльса музыкален, а вы пишете на нем хорошо.
- Благодарю вас. Хорошо сказано. Вы тоже поэт?
Я пожал плечами:
- Я - никто. Наверное, просто человек шпаги. Человек, которому еще надо найти свой путь, - я посмотрел на него почтительно. - А вы, говорят, человек широко образованный, знакомый со многими языками.
Теперь он пожал плечами:
- Чем больше учишься, тем яснее осознаешь свое невежество. Я просто невежественный человек, пытающийся уменьшить свое невежество.
- Я говорил о путешествии, - сменил я тему, - и не впустую. Я еду в Землю Рэли.
- А-а, да-да… Рэли. Ну что ж, за последние несколько лет он сделал себе имя, не так ли? Люди говорят об этих новых землях. А я думаю, действительно ли они новые.
- Кто знает? Куда человек может добраться, там он побывал. Говорят, ирландцы плавали за море в давние времена, и валлийцы тоже, под командой Мадока.
- Ну, по крайней мере ирландцы, - отвечал он. - Знаете ли вы рассказ о Гудлифе Гудлаугсоне, который в 1029 году отплыл от западного берега Ирландии с северо-восточным ветром и был отнесен далеко на юго-запад? В конце концов он нашел укрытие на уединенном берегу и обнаружил там Бьорна Асхбраудсона, который покинул Ирландию за тридцать лет до него. Среди нас это известная история, и других таких немало.
Были когда-то датчане, осевшие в Ирландии, которые слышали старые ирландские рассказы, и многие годы среди них земля, которую нынче называют Америкой, звалась Большой Ирландией, ходили еще рассказы о том, что ирландцы бывали в дальних западных землях точно так же, как и в Исландии.
- Я этих историй не знаю. Знаю только, как уже сказал, что куда люди могут добраться, они обязательно доберутся, и так уж разве трудно пересечь море? По-настоящему опасно плавать вдоль берегов, а люди плавали из Египта на Крит и даже к западным, океанским берегам Испании еще во времена Соломона, а это куда большее расстояние, чем от Исландии до Америки.
Мы толковали о многом, и разговор был приятный. Но время шло, и наконец Лила толкнула меня ногой под столом.
- А теперь мы отправляемся, - сказал я.
- Отправляйтесь, и да пребудет с вами Всеблагий Господь, - сказал Эдмунд Прайс.
- Благодарю вас.
Я повернулся к двери, где уже стояла Лила, и полез за кошельком. Эдмунд Прайс, подняв руку, остановил меня:
- Пожалуйста, позвольте мне заплатить, Барнабас Сэкетт.
Уже сидя в седле и выезжая из городка, я сообразил, что он назвал меня моим именем и фамилией!
* * *
Остров Англси был низменный, плоский и залитый солнцем. Мы торопливо проехали по берегу к тому месту, откуда должны были продолжить путешествие по воде, и явных преследователей за собой не заметили.
Где сейчас Абигейл? Где наш корабль? Далеко ли ушел в море? Кто стоит на руле? Кто старается удержать фок-мачту на далекой звезде?
Мы ехали через муры - вересковые пустоши, мимо тихих ферм, между каменными стенами, защищающими поля справа и слева. Наконец мы выбрались к бухте Трертур-Бэй и наши там небольшой домик, выстроенный из плавника и оштукатуренный, уютную и теплую хижинку под низкорослыми деревьями, увитую со всех сторон виноградом и окруженную цветами; одной стороной она смотрела на бухту, другой - на гору, поднимающуюся на севере.
У двери мы остановили лошадей. Лила позвала, открылась низенькая дверь, и оттуда появился высокий человек - очень высокий; когда он выпрямился, вынырнув из-под притолоки, он оказался выше, чем Лила; лицо его украшала рыжая борода, а на плечах под ветхой рубашкой перекатывались мускулы.
- Эге! - он глянул на Лилу. - Ты никак вернулась домой, а? А кто этот молодец?
- Его будущее отдано моей хозяйке. Нам нужна лодка, Оуэйн.
- Лодка? И куда ж ты поплывешь, сестренка?
- В Ирландию, чтоб найти там корабль в Америку.
- В Америку, говоришь? Ты что, собралась туда?
- Это - моя судьба.
- Ну что ж, поищи там нашу родню. Были среди наших такие, что уплыли с Мадоком, давно, давным-давно. Потом другие - те отправились позже искать их. А как-то я толковал с датчанином, который плавал туда на ирландском корабле. Он был старик уже, очень старый, но говорил о диковинных делах - о пальмах, как в Африке, о высоких каменных строениях, о людях, которые носят перья. Ты собралась в дикую страну, но приехала как раз вовремя - у нас тут стоит со стороны моря корабль, уходящий в Ирландию, так что если ты поспеешь его поймать… Маленький, но крепкий и мореходный. Капитан на нем из Исландии. Но как добраться туда? Не представляю, как это сделать.
- Это далеко?
Он шевельнул тяжелым плечом:
- Хочешь знать - спроси у ветра. - И перевел взгляд на меня. - Это вы из-за своей девушки торопитесь? Или вас кто-то ищет?
Я улыбнулся:
- И то, и другое понемножку. Девушка - само собой, конечно, ибо я ее очень люблю и хочу быть с ней. А что до тех, кто меня ищет, - если меня поймают, мне туго придется, а потому не думаю, что я дам им себя схватить. Море слишком близко, а шпага у меня слишком острая. Будет драка, думаю.
Он хохотнул - где-то там, глубоко в могучей груди.
- Вот это слова мужчины. Заходите, - он сделал жест рукой к двери. - Мама на тебя поглядит, Лила. И покорми его. Похоже, сила ему может сейчас понадобиться, а если он поплывет с исландцем, так она ему понадобится вдвойне. Идите. А я пока поищу лодку, и если появятся чужаки, так сообщу вовремя. Ешьте, отдыхайте… Поговори с мамой, Лила, пусть послушает твой голос, чтоб в будущие годы могла вспоминать..
Мы, пригнув головы, вошли в дверь - правда, пригибаться нам пришлось не так сильно, как ему, когда он выходил.
Внутри было прохладно и тихо. Вокруг - горшки и котелки, добрый запах стряпни. Нас встретила женщина - высокая, худая, с седыми волосами; годы не тронули ее лица морщинами, но глаза у нее были старыми, как камни снаружи, - но не холодными.
- Это ты, Лила? Давно тебя не было, девочка.
- Я проездом.
- Я слышала, что ты говорила. Значит, ты приехала - и тут же уезжаешь. Да, в далекую землю ты собралась, но с нами всегда так было. Так много наших уехало, так мало вернулось. Либо море забрало их, либо дальние берега… Не знаю.
Она, легко двигаясь, ставила на стол пищу.
- Вот это - баранина с муров над морем. Овцы едят соленую траву, и мясо у них - самое лучшее, какое быть может. Ешь, парень, и не торопись. Еда останется с тобой и память о ней - там, куда ты собрался. Моя мама говорила, что всегда надо везти с собой груз воспоминаний, независимо, везешь ли что еще, ибо когда все потеряешь, память все же останется.
Она перевела взгляд на Лилу:
- Девочка, а твоя хозяйка - добрая женщина?
- Что да, то да. А вот это - хороший мужчина, хоть сперва я в нем сомневалась. Я не думала, что для нее достаточно хорош хоть какой мужчина. А теперь я не боюсь с ним плыть. Только исландцу придется держать ухо востро, а то вот этот вмиг завладеет его кораблем.
- У тебя есть дар, девочка. Что ты видишь?
Лила подняла глаза.
- Про это я не буду говорить, мама.
- Да брось! Или все так плохо?
- Нет, - она заколебалась, разглаживая сильными белыми руками юбку. - Только темные времена ждут нас впереди, темные, темные времена. Я там выйду замуж, мама, и умру там тоже, оставив после себя сына.
- А вот этот?
- Четыре сына у него выживут. Другие помрут, и она умрет в Англии, и он… один… он умрет один, с оружием в руках, а вокруг будет огонь и воющее безумие среди пламени. Не такое хорошее дело, чтоб о нем разговаривать.
Я хмуро взглянул на нее.
- А что, Лила, я умру молодым или старым?