– Герцог может оказаться прав, – Френсис дождался, когда за Бэкингемом закрылась дверь, и лишь затем вступил в разговор. – Лондон кишит слухами. Наследников Эдуарда IV ныне не называет бастардами только ленивый.
– Ричарду Львиное Сердце не суждено было править. Ричарда II также не ждало ничего хорошего.
– Ты все еще верен суевериям и предрассудкам? – Ловелл покачал головой. – Друг мой, тебе давно не двенадцать.
– Я верен себе, – вздохнул Ричард. – Я надену корону лишь в том случае, если выхода действительно не будет.
Ловелл прошел к окну. На некоторое время между ними распласталась тишина.
– Хотел тебя повеселить, а только и делаю, что вгоняю в тоску, – посетовал Френсис.
– О чем же ты принес мне вести? – Ричард встал и с наслаждением потянулся.
– О человеке божьем, – Ловелл рассмеялся. – Это произошло ночью. Когда тьма сковывает улицы Лондона и выгоняет из домов всякую ночную тварь, – начал он приглушенным голосом. – В самый глухой час, задолго до рассвета, двери Вестминстерского аббатства отворились и затворились вновь, явив светскому миру одинокого монаха. Свидетелем тому могло быть всего несколько кошек и мой человек.
– Вот как… – Дик усмехнулся. – Ее Величество?
– Вряд ли. Бежать во Францию без пары-тройки сундуков королеве не позволило бы то, что заменяет ей совесть и всяческий стыд. Нет, вовсе не она оказалась первой крысой, покинувшей тонувший корабль.
– Кто же оказался не столь алчным?
– Ее сын. Маркиз Дорсет раздел какого-то монаха и под прикрытием его одежд и ночи сбежал так споро, как только смог. Задержать его не успели.
– Людовик XI еще намучается с Вудвиллами, – предрек Ричард.
Но Френсис шутку не поддержал. Несмотря на видимое спокойствие, друг казался встревоженным чем-то.
– Дорсет стремится в Бретань под покровительство дяди-адмирала.
– Пусть.
– А дядюшка вот уже некоторое время прикармливает некоего Хенриха, зовущегося Тьюдором, – Ловелл нахмурился. – Молодой человек истово утверждает, будто имеет некоторое право на английский престол.
Ричард свел брови. Он ощутил смутное беспокойство, но решил не придавать ему значения:
– Он никто, бастард из бастардов.
– Важно не то, какая кровь течет в его жилах, а то, что находятся люди, готовые пойти за ним уже сейчас, – заметил виконт.
– Даже если этот Хенрих окажется достаточно прытким для убеждения Вудвиллов и присвоения себе украденной части казны. Даже если он всерьез займется набором наемнической армии. Это случится не скоро. Французский выскочка подождет. Англия и коронация много важнее.
Френсис кивнул и поклонился. От Ричарда не укрылась его неуверенность, но возражать друг не стал:
– Как скажешь.
Глава 12
22 июня брат мэра Лондона монах Ральф Шоу начал службу проповедью "Ветви бастардов не должны пускать корни". По завершении он объявил Ричарда, герцога Глостера, истинным наследником трона.
Придворные, и без того шушукавшиеся по углам, снова вспомнили о признании герцогини Йоркской, утверждавшей о рождении Эдуарда от неизвестного лучника.
Ричард постарался тут же пресечь эти слухи. Они задевали честь его семьи. К тому же регент теперь жил в Бейнардском замке – доме матери. Той и так приходилось нелегко. Увы, подобно лесному пожару, сплетни лишь сильнее завладевали умами людей.
Уже на следующий день после проповеди Ральфа Шоу с обличительной речью в адрес покойного монарха выступил Роберт Стилингтон. Член королевского совета, епископ Батский и Уэльский, являвшийся при Эдуарде IV лордом-канцлером и хранителем государственной печати, во всеуслышание объявил, что на момент женитьбы на Елизавете Вудвилл покойный король уже был женат.
Леди Элеонора Батлер, дочь Джона Талбота графа Шрусбери, родила королю двух дочерей. Сам факт этого делал брак Эдуарда с Елизаветой недействительным для церкви. Одновременно с этим открылся и другой побочный брак покойного короля – с некоей Елизаветой Уайт, леди Люси, родившей четырех детей.
Припомнили и о совершенно официальном, многократно утвержденном множеством свидетелей и посредников брачном договоре Эдуарда IV с принцессой Боной Савойской – свояченицей Людовика XI. Его скрепили и подписали, остальное же не имело значения.
– Я чувствую себя лисом, обложенным охотниками со всех сторон, – признавался Дик.
– Скорее уж вепрем, – отвечал Ловелл.
Френсису не нравилось происходящее. Насколько Ричард знал друга, тот весьма неуютно ощущал себя в ситуациях, на которые не удавалось повлиять. А в создавшемся положении получалось лишь ждать. Развязка наступила бы так или иначе.
Дик отчаянно не желал трона. А еще он чувствовал жгучий стыд.
– Герцог, – обратился к нему Эдвард однажды. – Коронация снова откладывается. И сэр Роберт отчего-то не может сказать насколько.
– Комендант Тауэра проявил невежливость? – поинтересовался Ричард.
– Что вы! Просто я… – Эдвард на некоторое время замолчал, а затем прямо взглянул Дику в глаза и спросил, словно в омут бросился: – Скажите, я ведь не буду королем?
Ричард не смел лгать, но и огорчать племянника тоже не осмелился:
– Мне это неизвестно.
– Ответьте же!.. Неужели вам нечего сказать мне?
– Я стану защищать вас, пока буду жив, Эдвард. Лишь вы и ваш брат остались у меня от Эдуарда, – взгляд хотелось отвести неимоверно, но это было бы неправильно. Дик продолжал смотреть на сына старшего брата, стараясь найти столь знакомые с детства черты. Эдвард слишком походил на Елизавету, но для Ричарда это не значило ничего.
– Поклянитесь!..
Сплетни не стихали. Как двор, так и простые горожане не переставали обсуждать жизнь почившего короля. Простолюдины с каким-то ликующим злорадством приняли известие о неравнородности брака Эдуарда и Вудвилл.
– Король женился на незаконнорожденной простолюдинке! – кричали одни.
– Да еще вдове! Матери двоих детей! – поддакивали другие.
– А ведь он, как и любой отпрыск королевского рода, был обязан жениться на девственнице, – утверждали третьи и авторитетно заявляли: – Чтобы законность прав престолонаследия его потомков впоследствии не подвергалась сомнению.
Ко всему прочему, брак короля и леди Вудвилл заключался не по правилам – в тайне, без свидетелей и при закрытых дверях. Официальное венчание, конечно, тоже состоялось, но уже после коронации и рождения первенца.
– Что ставит под сомнение его законнорожденность, – тотчас находились четвертые. – Попробуй кто узнай теперь, чей это был ребенок!
От всего этого Дику становилось тоскливо и больно на душе. Происходящее все сильнее напоминало изощренную ловушку, в которую он загнал сам себя.
Даже весть о закончившемся наконец расследовании в Памфретском замке прошла как-то мимо него. Следствие вел лорд Генри Перси – четвертый граф Нортумберленд. Он же являлся и председателем суда, на котором Энтони Вудвилла графа Риверса, сэра Томаса Вогена и лорда Ричарда Грея приговорили к смертной казни. Экзекуция состоялась по месту заключения, в тот же день.
Ловелл утверждал, будто Генри Перси тоже участвовал в заговоре. Оттого и поспешил разделаться с сообщниками как можно скорее. Однако весомыми доказательствами друг не располагал, а Дик и без того пребывал не в лучшем состоянии.
* * *
25 июня 1483 года, несмотря на строжайший запрет, герцог Бэкингем не без удовольствия упоминал откровения герцогини Йоркской о незаконнорожденности почившего короля Эдуарда. Генри выступал перед собранием палаты лордов и общин в Гилдхолле. Его прочувствованная речь и веские доводы не оставили равнодушными никого.
Собравшиеся в Вестминстере члены парламента немедленно составили Titulus Regius – петицию, в которой подробно перечислили все причины отстранения от престолонаследия детей Эдуарда IV. Завершалась она обращением к Ричарду Глостеру с просьбой занять трон.
"Кроме того, мы считаем: упомянутый король Эдуард в целях сохранения короны и королевского статуса составил парламентский акт, которым Джордж, герцог Кларенс, брат короля, несправедливо осуждался и лишался прав за государственную измену. Вина герцога намеренно преувеличена из опасения вызова, который тот мог бросить правящему монарху. Это явилось поводом для лишения его прав престолонаследия, полагающихся ему по древним законам и обычаям Англии…"
Titulus Regius вышла немаленькой. Чтец надрывался долго. Ричард же слушал внимательно и лишь немного хмурился.
"Принимая во внимание все вышеизложенное, мы призываем Вас, как несомненного сына и наследника Ричарда, покойного герцога Йоркского. Станьте полноправным королем Англии, наследником короны и статуса, в порядке наследования и по причине того, что в настоящее время нет другого живого человека, и только вы один по праву можете претендовать на корону. Своим умом и способностями Вы более других можете принести благополучие и процветание всем трем сословиям нашей страны. Вы являетесь единственным достойным потомком трех самых прославленных королевских домов в христианском мире, то есть Англии, Франции и Испании".
Дик позволил себе прикрыть глаза. Всего на мгновение, но это не укрылось от внимания присутствующих. По залу прошелестел шепот. Отчего-то многие из этих людей считали, будто регент откажется от предоставленной ему чести. Или, словно некий король из старых легенд будет ожидать, пока его призовут не менее трех раз. Однако сейчас свершалось нечто еще более удивительное, нежели чудеса древних сказаний. Впервые в истории королевства монарха избрали все три сословия одновременно.
"…Пусть Господь Бог наш, Царь Царей, по чьей бесконечной доброте и вечному Промыслу все устроено в этом мире, облегчит Вашу душу. И предоставит Вам делать все благоугодно".
Ричард дал ответ на следующий день, 26 июня. Естественно, положительный.
Глава 13
26 июня 1483 года Ричард Глостер прибыл в Вестминстер и начал управлять страной как король Ричард III.
Подготовка к новой коронации была завершена всего за десять ней. При этом нового налога никто не вводил, все оплачивалось из личных средств Глостера. Дик немедля послал за Анной. Супруга прибыла аккурат к торжествам. Сына она оставила в Миддлхейме, беспокоясь, как бы долгая дорога не подорвала его хрупкого здоровья.
Праздник намечался небывалый. Дик разослал огромное количество новых приглашений всем тем, кого хотел видеть на своей коронации. На этом торжестве он намеревался примирить Ланкастеров и Йорков, поэтому составил список приглашенных с таким расчетом, чтобы от каждой партии присутствовало равное число гостей. Также он оповестил правителей Европы. В числе прочих приглашение было отправлено и во Францию.
Он догадывался, каков будет ответ. В своем письме к Людовику XI герцог написал с легкой иронией:
"Я надеюсь, что с моим посланником, предъявившим гарантии моего благорасположения, Вы сообщите мне о Ваших истинных и конечных намерениях…"
Однако ответные слова превзошли самые смелые его ожидания. Король Франции Людовик XI обвинил короля Англии Ричарда III в убийстве сыновей Эдуарда IV и отказался приезжать на торжества к узурпатору.
Законно избранный король лишь пожал плечами на подобное заявление. С Эдвардом он говорил вчера, и юноша всем казался доволен.
Дик оставил послание Людовика без ответа. Вышел в коридор и направился к покоям королевы. Анна как раз примиряла коронационное платье. Наряд и драгоценности ослепляли. В них женщина казалась особенно хороша, хотя Ричард любил ее и в скромном платье, и даже в жутких обносках, в которые давным-давно обрядил ее герцог Кларенс.
– Анна, – он шагнул к ней, прикоснулся к бледной руке супруги и поднес ее к своим губам.
– Дикон, ты все же назначил на должность сопровождающей дамы Маргариту Бофорт? – будущая королева нахмурилась. Надменного вида худощавую пожилую женщину с циничной улыбочкой и холодными, злобными, как у змеи, колючими глазками Анна невзлюбила с первого взгляда. – Она будет поддерживать мой шлейф и сверлить взглядом спину.
Анна скривилась. Вышло это у нее настолько умилительно, что Ричард не сумел сдержать улыбки.
– Это будет единственным испытанием, через которое тебе придется пройти, – заверил он. – Обещаю.
Супруга улыбнулась:
– Если тебе угодно.
– Того требуют придворные отношения…
Анна покачала головой и, не удержавшись, зарылась пальцами в его волосы. По ее мнению, супруг совершенно не знал, о каких отношениях ведет речь. Урожденная Невилл чувствовала, на кого полагаться нельзя. Ей не нравился герцог Бэкингем, которого Ричард приблизил к себе и наделил полномочиями сверх всякой меры. Игрок и авантюрист, он казался ей ненадежным. Томас Стенли – слишком кроткий и тихий на вид – тоже не вызывал доверия. Не нравился ей и Генри Перси, граф Нортумберленд, – вечно отмалчивающийся и отводящий глаза в сторону.
Вот только герцогиня зареклась говорить о своих тревогах Ричарду. Стоило ей рассказать о своих подозрениях, касающихся Перси, муж тотчас оказал тому особое доверие. Лорду Томасу он поручил держать скипетр на коронации.
Постепенно Анна поняла: Ричард хочет доказать и себе, и другим, что демонстрацией доверия можно добиться исключительных результатов, – неблагонадежного человека усовестить, сделать честным, преданным, благонадежным… Отец, несомненно, посмеялся бы над подобным и назвал бы Дика наивным мальчишкой. Возможно, даже смог бы убедить отказаться от столь опасного поведения. Вот только граф Уорвик погиб, и уже давно.
Почти отчаявшись изменить что-либо, Анна рассказала обо всем Френсису Ловеллу, своему спасителю. Но услышала от него один-единственный ответ:
– Я буду защищать короля до последней капли крови.
– Вот только этого, боюсь, может оказаться недостаточно! – всплеснула руками Анна.
Тем не менее коронация прошла блестяще. О ней много говорили, многое писали. И самым блистательным на ней оказался молодой король. Когда Ричарда обнажили до пояса для обряда миропомазания, чтобы в соответствии с ритуалом окропить елеем его плечи, спину и грудь, вздох восхищения пронесся по залу. Многие дамы позавидовали тогда леди Анне. Молодой монарх был безупречно сложен и красив до безумия.
Эту небольшую заминку в церемонии не преминули зафиксировать придворные хронисты в своих трудах.