Продавец не заметил его запинки. Лайлз напоминал большую волну на Миссисипи в сезон наводнений. Он был просто в бешенстве: - Или этот мулат Уэстли, или негр Андерсон - почти две тысячи за одного и две тысячи семьсот за другого, Боже праведный! Я бывал и на других аукционах также - и там было то же самое. Как быть человеку, которому необходим негр в услужении, когда он не может позволить себе купить его? Они стоят так дорого, что дешевле обойтись без них. А эти ривингтонцы так повышали цены, потому что им просто наплевать, сколько они тратят. Что честный человек должен делать?
- Продолжать работать, как раньше, что еще можно сделать? - сказал Коделл. Лайлз не был таким богатым человеком, как Джордж Льюис, но он был далеко не бедным. Коделлу были неинтересны его проблемы и жалобы, в то время, когда его собственной главной проблемой было, как растянуть свои летние деньги, чтобы он мог заплатить вдове Биссетт за свою комнату и съесть что-нибудь лучше, чем кукурузный хлеб и бобы. Но Лайлз посмотрел на него поверх своих очков.
- Молодежь нынче не имеет никакого уважения к старшим.
Коделл посмотрел ему прямо в глаза. В тридцать четыре года он вряд ли нуждался, чтобы его оттаскали за уши. И Рэфорд Лайлз, с его магазином, полным хороших товаров, и получающих теперь новые каждый день, потому что война и блокада больше не препятствовали ему, возможно, должен говорить немного вежливее с тем, кто сражался - в том числе и за его бизнес в магазине. Эллисон Хай был прав, с окончанием войны им всем будет чего-то такого не хватать. Он подумал, как там теперь жизнь у Эллисона в округе Уилсон, и понял виновато, что он не вспоминал о нем в течение нескольких недель. Да и те воспоминания были краткими.
Он сказал: - Ничего, мистер Лайлз - мы все должны надеяться на лучшее на нашем жизненном пути, я думаю.
Не дожидаясь ответа, он вышел под палящее солнце на главную площадь города. Колокол над входной дверью звякнул, когда дверь закрылась.
Он медленно пошел обратно к дому вдовы Биссетт; в такую жару идти нужно было именно медленно, во избежание теплового удара. Он снял свою черную фетровую шляпу и стал обмахивать себя. Движение воздуха немного охладило пот, стекающий по его лицу прямо в бороду, но солнце сразу стало припекать его макушку. Он поспешно вновь надел шляпу.
На открытом воздухе было натуральное пекло, но и внутри он почувствовал себя вареным яйцом, когда поднялся в комнату на втором этаже. Он не стал задерживаться там и даже открывать письмо Молли. Схватив отрезок лески и несколько крючков, он направился к ручью Стони-Крик, к северу от города. Сидя на берегу под деревом, сняв обувь и опустив ноги в воду - что может быть лучше, чтобы избежать жары летнего дня. Может, даже удастся поймать рыбу себе на ужин, что позволит сэкономить немного денег.
Он использовал свой складной нож, чтобы накопать червей из мягкого грунта, наживил крючки и забросил леску с ними в воду. Потом закурил сигару, выпустил рваное кольцо дыма, и, уже почти довольный такой погодой, вытащил из кармана письмо и снова пустил в ход нож, на этот раз, чтобы аккуратно разрезать конверт.
Письмо Молли состояло из двух больших страниц. После почти года переписки с ним, ее почерк стал лучше, чем у некоторых двенадцатилеток, которые у него учились. Стиль письма остался таким же беспорядочным, наряду с ошибками, но и у большинство этих двенадцатилеток была та же проблема, несмотря на старый добрый учебник. Большая часть письма состояла из болтовни о ее повседневной жизни: платье, которое она сшила, торте, который она испекла с одной из своих подруг, жалобам на высокие цены на обувь.
Улыбаясь, он подумал, что она и Рэфорд Лайлз нашли бы общий язык. Как обычно, она немного упомянула о том, как она проводила ночи. Она понимала, что он знает, чем она занимается, и, несомненно, не хотела напоминать ему об этом излишне. Жизнь в Ривингтоне, даже ее повседневная жизнь, была чем-то из ряда вон выходящим.
Один абзац на странице привлек внимание Коделла: - В прошлая неделя я получила диарея хуже чем была в армии. Бенни Ланг пришел навестить ко мне и как он видил, как я болен он шел и возвращался немного пилюли, я взять их выпить и следующий день я порядок. Сичас жаль что тогда на война у нас их не был, скока хороших ребят, которые диарея сгубил, был бы сохранен.
Коделл кивнул, как если бы Молли видела его. Диарея сгубила столько же людей Севера и Юга, сколько и пули. Теснота, плохая пища и вода, близко расположенные уборные, или мужчины, которые вместо того, чтобы посещать их, отправляют свои надобности где попало - разве могло быть иначе? Врачи иногда могли замедлить болезнь, но они и не мечтали о волшебных таблетках, способных вылечить за ночь - нет, такое могло быть только в Ривингтоне. Даже упоминание о Бенни Ланг, чье имя довольно часто мелькало в письмах Молли, на этот раз не раздражало Коделла, как это обычно было.
Интересно, что он по-прежнему отказывался признаться себе в ревности. Тем не менее его ревность выросла, когда в конце письма Молли он прочитал: - Одно событие возможно мне не следовало сказать тебе, что когда я пошла в дом мужчин Ривингтона, с один из которых ходить в леса на прошлой неделе, там было так холодно, как весной как мы расстались. А снаружи жарко, как и твой Нэшвил ты писал. Вот в их дом есть такой большой вещь, работает от элексити как сказали мужчины Ривингтона. Вещь делает холодный воздух выходит из ящик на стене с помощью такой же ручка, как те, которые делает включать свет. Я хотела бы такой в свой комната здорово прохладный воздух. Разве ты не захотеть тоже жить в Ривингтон? Всегда твой настоящий друг, М. Бин, 47NC.
Коделл пожелал всем сердцем и своим потным телом оказаться в Ривингтоне, в этом доме. Если бы хоть в одной строчке Молли дала бы ему малейший намек, что в городе достаточно детей, чтобы иметь свою школу, он отправился бы туда без колебаний. Ривингтон был, по-видимому, самым развивающимся городом в штате, опережающим даже Уилмингтон и Рэйли. Железная дорога, телеграф, и фотографический аппарат - все это появилось в Северной Каролине во времена его детства. Теперь в Ривингтоне были эти замечательные электрические огни и прохладный воздух летом. Обе эти вещи интересовали его не меньше, чем фотография. Он задавался вопросом, когда они могут появиться за пределами Ривингтона и почему о них нет упоминаний в газетах. Железная дорога рекламировалась в течение многих лет, прежде чем она, наконец, появилась.
Вдруг он ощутил рывок лески. Он отбросил письмо Молли и свои размышления, и вытащил из ручья сомика. Рыба плюхнулась на берег; ему пришлось схватить ее, чтобы она не ускакала обратно в мутную воду. Червя она проглотила. Он выкопал еще одного, насадил его на крючок и забросил леску снова, в надежде поймать еще.
Он терпеливо ждал, когда наживку схватит еще одна рыба или жирная черепаха. Судя по солнцу, до заката остался час или около того. Может быть, подумал он, развести небольшой костер прямо здесь, приготовить ужин и лечь спать на траве. Комары, конечно, замучают его, но это может быть лучше, чем ворочаться в потной постели. Он исчесал всю бороду в сомнениях. Если он ничего больше, кроме маленького сомика, не поймает, тогда оставаться смысла не было. Это будет не такой уж шикарный ужин.
Заросли жасмина зашевелились на противоположной стороне ручья. Он взглянул и увидел через листья что-то коричневое. Олень, подумал он, а затем, с оттенком тревоги - или, может быть, пума? Он сидел очень тихо. Большие кошки редко атаковали человека, если их не спровоцировать. С его единственным оружием, складным ножом, дергаться по-любому не стоило.
Кусты расступились. Он испуганно выдохнул. Смотревшее на него из них прекрасное лицо, испугавшее его, принадлежало мулатке Жозефине. Прежде чем один из них успел сказать что-нибудь, прежде чем девушка успела развернуться и убежать в лес, со стороны города послышался приближающийся лай собак. Глаза Жозефины, и без того широкие, еще более увеличили белую кайму вокруг радужной оболочки. Ее губы шевельнулись, открыв прелестные зубки.
- Спрячь меня! - прошипела она Коделлу. - Я сделаю все, что ты захочешь, масса, все - я не хотеть вернуться к тому парню, что купил меня. Он настоящий дьявол. Спрячь меня!
Коделл видел ее на аукционе голой и много чего еще другого заманчивого. Мысль о том, что она сделает все, что он захочет, подняла мутную волну волнения в нем. Но укрывать беглого раба было против всех законов Конфедерации, да и где он мог скрыть ее, так или иначе? Более опасной, чем просто нарушение закона, представляла и месть Пиита Харди, если он попытается помочь ей и не сможет.
Собаки загавкали снова, уже громче и ближе. Жозефина застонала. Она рванула в сторону сквозь кусты, оставляя Коделла в одиночестве - и это было так хорошо и приятно, что он не должен был ответить ей: да или нет. Он быстро встал, вытащил леску, взял пойманного сомика и направился обратно в город. Он не собирался рассказывать ривингтонцу ни о чем. Он подумал о том, что парень вытворял с Жозефиной, чтобы заставить ее так бежать, потом покачал головой. Лучше не знать…
Когда собаки снова подняли сплошной лай, они были в нескольких сотнях ярдов от него, и было ясно, что они взяли след. Коделл слышал, как Пиит Харди кричал на тех, кто управлялся с собаками: - Держите их на привязи. Если они покусают ее, ей-богу, я заплачу вам бумажками вместо золота!
Барбара Биссетт зажарила свежего сомика до золотисто-коричневого цвета снаружи, внутри же он был белым и нежным. Это было именно так, как любил Коделл, а с горячим кукурузным хлебом он превратился в прекрасный ужин. Но аппетит куда-то пропал…
* * *
Поезд, мчавшийся по железной дороге штата Джорджия, завизжал по рельсам, готовясь к остановке. Проводник зашел в вагон, в котором ехал Ли.
- Августа! - заорал он. И тут же поспешил вперед, в следующий вагон. Уже слабее, через две двери, Ли услышал, как он снова объявил остановку.
Он поднялся на ноги.
- Майор, вы можете отправить меня в сумасшедший дом, если, когда я вернусь в Ричмонд, я добровольно сяду в поезд снова в течение ближайших десяти лет, - сказал он Чарльзу Маршаллу. - Мне до смерти надоело путешествовать, как Иона в чреве кита. - Он выразительно обвел руками вокруг, показывая, что он имел в виду пассажирский вагон. - Мне уже надоело быть почтовой бандеролью.
- Для блага страны, сэр, я буду вынужден действовать так, как будто я не слышал вас, - ответил его помощник. - Я прошу вас, однако, не рассматривать это, как означающее, что я не сочувствую вашей точке зрения.
Сойдя с поезда, Ли осмотрелся.
- Город больше, чем я себе представлял.
- Около пятнадцати тысяч жителей, насколько я помню, - сказал Маршалл. Он тоже поглядел вокруг. - Кажется, достаточно приятное место.
Среди людей, собравшихся для встречи вновь прибывших и провожающих своих близких, был довольно тучный мужчина средних лет в серой форме Конфедерации с тремя звездами полковника на воротнике. Он продрался сквозь толпу навстречу Ли, которому происходившее напоминало фокус с магнитом, притягивающем железные опилки. После приветствия, полковник сказал: - Джордж Рэйнс, сэр, к вашим услугам.
Ли ответил на приветствие и протянул руку. - Рад видеть вас, полковник. Позвольте мне представить вам моего помощника, майора Маршалла.
Когда формальности были завершены, Рэйнс сказал: - У меня здесь экипаж. Могу ли я отвезти вас в отель? Я забронировал номера для вас и майора Маршалла в "Плантерс", лучшем отеле города. Даже путешественники-англичане, изрядно поколесившие по миру, хорошо отзываются о "Плантерс" - за исключением, пожалуй, подаваемого там чая, который, как жаловался один из них, был так слабо заварен, что не было видно, как он лился из носика чайника.
- Я не нахожу в этом определенные трудности, полковник, поскольку я предпочитаю кофе, - сказал Ли. - Уверен, что вы сделали все необходимое для нашего комфорта. Ваше образцовое управление пороховыми заводами здесь, в ходе войны, заставляет меня быть уверенным и в таких мелочах.
Раб с обнаженным торсом, приписанный к железнодорожной станции, оттащил сумки приезжих к экипажу. Ли дал ему десять центов; вернувшись из Кентукки, у него еще оставалась небольшая сумма денег США. Раб усмехнулся, показывая неровные желтые зубы. Полковник Рэйнс взметнул бровью, но ничего не сказал. Он щелкнул вожжами, и экипаж двинулся.
- В ваших магазинах оживленно сейчас, - заметил Чарльз Маршалл. - В них было оживленно и во время войны, - ответил Рэйнс. - Большая часть товаров, которым через Чарльстон и Уилмингтон удалось преодолеть блокаду, продавались здесь на аукционе, и в дальнейшем по всей Джорджии и Южной Каролине.
- Это книжный магазин? - спросил Ли, указывая на лавку. - Наверное, нужно купить какой-нибудь роман, в память моего пребывания здесь. Прошло довольно много лет с тех пор, как у меня было свободное время, чтобы насладиться чтением романов, но могу же я теперь доставить себе такое удовольствие?
- Они просто незаменимы во время поездок на поезде, - сказал Рэйнс.
- Как я уже говорил майору Маршаллу, полковник, я чувствую в данный момент некоторое предубеждение в отношении поездов, - сказал Ли. - На всякий случай, однако, если мне придется ездить на них чаще, чем мне хотелось бы, просто необходимо исследовать этот магазин. Упустить такой шанс было бы непростительным.
Ли просто наслаждался невозмутимостью лица Рэйнса. Интересно, сколько тысяч миль, тот провел в поездках по этим грохочущим железным рельсам, пока не достиг своего нынешнего положения. Они подъехали и остановились прямо напротив отеля "Плантерс". Тут же подскочили рабы и занялись багажом Ли. Он и Маршалл вышли из кареты.
- Оставляю вас здесь, джентльмены, чтобы вы отдохнули от вашего изнурительного путешествия, - сказал Рэйнс. - Если вам угодно, я вернусь сюда завтра утром, чтобы сопроводить вас на пороховой завод.
- Вы очень добры, полковник, - сказал Ли. - Это нас устроит. Буду рад видеть вас завтра в восемь часов утра, если это не слишком рано для вас.
- Хорошо, буду в восемь часов. - Рэйнс снова отдал честь. - Доброго дня вам, сэр, доброго дня, майор.
Карета унеслась прочь. Ли и Маршалл направились в отель. Подгоняемые криками белого управляющего, обслуживающий персонал разместил их по своим комнатам. Тем не менее, эти понукания были скорее привычно добродушными, и Ли не сомневался, что обычный простой постоялец был бы обслужен не хуже. Он подумал, что отель заслуживает своей репутации.
Ужин не разочаровал его, как и кофе с цикорием на следующее утро. Подъехавшему Рэйнсу он сказал: - Ваш отель вполне можно сравнить с тем, в котором я жил в Луисвилле, полковник. Чуть поскромнее, конечно, но тоже очень хорош.
- Я слышал о том отеле, хотя никогда и не останавливался в нем. Я думаю, что, сэр, если бы вы сказали об этом мистеру Дженкинсу за стойкой, вам пришлось бы быстро отойти, чтобы не попасть под отлетевшие пуговицы жилета, когда он распухнет от гордости.
Ли улыбнулся.
- Пуговицы это лучше, чем многое другое, что часто летело в воздухе в мою сторону. - Он допил чашку и поднялся на ноги. - Возможно, этим вечером, когда мы вернемся, я рискну с жилетом мистера Дженкинса. Риск - дело благородное.
Пороховой завод в Августе размещался рядом с каналом, в четверти мили к западу от реки Саванна. Дорога шла мимо подземных пороховых бункеров, разделенных друг от друга толстыми кирпичными заграждениями.
- На крышах хранилищ обшивка из жести? - спросил Ли.
- Из цинка, - ответил Рэйнс. - Его легче оказалось найти в то время. Не дожидаясь появления олова, я строил из того, что имел. И таким же образом я поступал всю войну, если хотел чего-то добиться. Фараон заставил израильтян делать кирпичи без соломы. Оглядываясь на все мои ухищрения здесь, я иногда думаю, что мог бы сделать кирпичи без глины.
Охрана хранилищ состояла из молодых солдат. Более усиленно охранялось большое деревянное здание, где находился пороховой завод. Когда часовые увидели, Роберта Ли, вся их военная дисциплина улетела прочь. Полковник Рэйнс сухо кашлянул.
- Все они мечтают быть такими же смелыми в бою, как вы, генерал. Жизнь солдата вдали от рева пушек лишена военной романтики.
Ли, разумеется, понял, что Рэйнс говорил не только о своих людей, но и о себе самом. Возвысив голос, чтобы молодые парни из Джорджии могли слышать его вместе с их командиром, он сказал: - Без вашего труда, полковник, и без вашего гарнизона, рев пушек на поле боя никогда бы не прозвучал.
И уже тише, спросил: - Сколько пороха вы производите для Конфедерации здесь, в Августе?
- Чуть более двух миллионов фунтов, - ответил Рэйнс. - Из этого числа около трех четвертей было отправлено на север, в Ричмонд, для армии Северной Вирджинии. Остальное досталось большим пушкам в укреплениях вокруг Чарльстона, Уилмингтона, и Мобайла. Так много ушло на север, потому что ваша пехота и кавалерия не сразу перешли на эти новомодные АК-47.
- Вот-вот, - сказал Ли. - Это перевооружение, и его последствия - главная причина, по которой я прибыл в Августу.
- Да-да, вы намекнули об этом в вашей телеграмме из Луисвилля.
Всадник в военной форме подскакал рысью к пороховому заводу.
- А, хорошо, - сказал Рэйнс. - Вот и капитан Боб Финни, начальник арсенала, расположенного в паре миль за городом. Он отвечает за производство боеприпасов для стрелкового оружия, капсюлей, и другой такой военной продукции. Теперь мы уже вдвоем вывалим на вас ошеломляющее количество нашего невежества.
Финни прибыл вовремя, чтобы услышать это последнее замечание. Это был веселый, красивый, круглолицый человек, лет двадцати пяти с густой рыжеватой бородой, как у федерального генерала Шермана.
- Да, действительно, генерал Ли, если вам нужно невежество, то вы пришли в нужное место, - весело подхватил он, спешившись.
- Мы накопили его больше, чем боеприпасов в эти дни, на самом деле. - Рэйнс улыбнулся, подхватывая тон капитана. - Если вы, джентльмены, пройдете в мой кабинет, - он показал на маленький домик рядом с пороховой мельницей - то мы воочию увидим, как много невежества мы сможем произвести сегодня.
Один из стульев в ветхом кабинете отличался от трех других, и Ли догадался, что Рэйнс взял его откуда-то специально для этой встречи. Чарльз Маршалл сказал: - Полковник, разве работать рядом с местом, где производится так много пороха, не тревожит вашу мысль?
- Нисколько, майор, - сразу ответил Рэйнс. - За пятнадцать часов в день мы можем изготовить около десяти тысяч фунтов. Если вдруг по какой-то причине все это взлетит на воздух, то я окажусь на небе прежде, чем успею заметить взрыв. Поэтому, что тут беспокоиться?
- Ставя вопрос таким образом, действительно, нечего, я полагаю, - признал Маршалл. Тем не менее, он кинул выразительный взгляд из окна в сторону порохового завода.
- Давайте перейдем к делу, - сказал Рэйнс. - Генерал, как я понял из вашей телеграммы и из переписки, которую я имею с полковником Горгасом в Ричмонде, вы знаете, что вещество, которое выбрасывает пулю из патрона у АК-47, собственно говоря, не обычный порох вообще.