Купец с плеском опустился в воду. Похоже, ему хотелось выпить, и отказывался он только для виду. Они еще какое-то время болтали о пустяках, но Фабиола быстро поняла, что Габиний выуживает из собеседника информацию. Манциний, видимо, был хорошо осведомлен о делах Красса, аристократу же зачем-то нужно было о них узнать. Фабиола прекрасно понимала, что происходит в бассейне.
За минувший год она научилась выпытывать у своих клиентов все, что угодно, причем они даже не замечали этого; трудно даже поверить, какие тайны способен разболтать мужчина, когда желание затуманит ему голову. Помпея давала ей поистине замечательные советы, во многом благодаря им Фабиола сделалась чуть ли не самой желанной среди женщин Лупанария.
- Правда, что Красс, став проконсулом Сирии, хочет отправиться туда с армией?
- Да, это же всем известно! - Манциний отхлебнул вина и продолжил, понизив голос: - Он хочет захватить Иерусалим, пока Помпей тут сидит.
- Да что ты?
- И на этом не остановится.
Фабиола услышала, как Габиний пошевелился и подлил Манцинию вина.
- Селевкия! - провозгласил купец. - Он обратил взор на Селевкию.
Габиний аж поперхнулся.
- Неужто хочет вторгнуться в Парфию?
- Она несметно богата. Через нее же проходит вся торговля с Востоком.
- Но ведь у Рима с парфянами мир.
- Как был и у тысяч галлов, которых истребил Цезарь! Но ведь это его не остановило.
- Это точно?
- Говорят, что храмы парфян украшены чеканным золотом. Будь я помоложе, сам отправился бы с Крассом!
- Да он же минимум на десять лет старше тебя, - ехидно заметил Габиний.
- Не все рождены для того, чтобы быть солдатами, огрызнулся Манциний.
- Ну-ну, я вовсе не хотел тебя обидеть, - поспешно сказал Габиний, поняв, что слегка зарвался. - Давай лучше еще по капельке.
Фабиола беззвучно рассмеялась - настолько грубо действовал Габиний. Оскорбленный купец наотрез отказался продолжать разговор, и девушка решила, что больше подслушивать нечего. Она быстро прошла по коридору, ее одежды развевал теплый летний ветерок, гулявший по дому.
В кухне она застала Бенигна, Германилла суетливо накладывала ему овощи и резала хлеб.
При виде Фабиолы грубое лицо привратника расплылось в широкой улыбке.
Фабиола подвинула табурет и села рядом с могучим рабом.
- Трудная выдалась ночь?
- Не слишком. Пришлось вышвыривать только одного. - Бенигн откусил большой кусок хлеба и принялся шумно жевать. - Безмозглый балбес побил новую девушку, Сеновару.
- Надеюсь, не слишком сильно? - встревожено осведомилась Фабиола.
- Синяки, перепугалась конечно. Но все будет хорошо.
- И кто же такое натворил?
- Можно сказать, никто. Один из солдат Цезаря, решил сразу прогулять всю добычу, захваченную в Галлии. - Бенигн ухмыльнулся. - Ну, а теперь на остатки денег будет лечить сломанную руку.
- Так ему и надо. - Фабиола подмигнула Германилле.
Кухарка вышла из-за деревянной стойки и положила на тарелку Бенигна большой кусок говядины.
- Это мне? - Глаза привратника, который редко наедался досыта, сверкнули. - От тебя?
Фабиола кивнула, тряхнув челкой.
- Ты уж и впредь не позволяй обижать нас, девушек.
Бенигн заулыбался во весь рот, обнажив гниющие обломки зубов.
- Мы с Веттием убьем любого, кто попытается тебя тронуть, - заявил он, стиснув костлявым кулачищем рукоять кинжала.
Фабиола молча смотрела, как бритоголовый богатырь жадно пожирает мясо. С ней пока еще не случалось такого, как с Сеноварой минувшей ночью, чтобы приходилось звать на помощь. Но она знала, что, если она позовет, оба примчатся быстрее ветра. Завоевать дружбу привратников оказалось просто. В отличие от многих других, Фабиола не предлагала им свое тело, а следила за тем, чтобы у них почаще была хорошая пища, а в случае травм, неизбежных при их должности, чтобы их лечил хороший лекарь, владеющий искусством хирургии.
Эта красивая юная женщина спала только с теми мужчинами, от которых рассчитывала получить деньги, полезные сведения или шанс обрести свободу.
Глава XIV
РУФ ЦЕЛИЙ
Рим, конец лета 55 г. до н. э.
Тарквиний изменил позу и подложил вместо подушки свой плащ. Он сидел, прислонившись спиной к стене, напротив одного из домов на узкой улочке неподалеку от Форума. По обе стороны от него вдоль той же стены расположились нищие и разносчики съестного, непрерывно пристававшие к прохожим. Ближайший из соседей, однорукий ветеран средних лет, все еще носил буро-коричневую тунику легионера. Он то и дело окидывал Тарквиния любопытным взглядом. Сначала он был очень недоволен - пришелец устроился менее чем в двух футах от него. Но полученные десять сестерциев, которые он крепко зажал в кулаке (вряд ли ему удалось бы выпросить столько за день), тут же изменили его настроение. Кому какое дело, почему этот белокурый незнакомец решил усесться тут? К тому же он пообещал давать столько же каждое утро. Калека заметил, что Тарквиний перехватил его взгляд, и поспешно опустил глаза, решив не раздражать своего нового благодетеля.
Наискосок от выбранного ими места находился большой арочный портал, по обе стороны которого из стены торчали два огромных напряженных пениса, искусно вырезанные из камня. Вдобавок они были выкрашены яркой краской, чтобы привлекать внимание, и эта уловка, похоже, действовала. Многие из мужчин, проходивших по улице, останавливались возле раскрытых дверей и заглядывали внутрь. А вот заходили туда редко, по большей части любопытные ощупывали свои тощие кошели и мечтательно смотрели в пространство.
Однорукий легионер заметил, куда смотрел Тарквиний.
- Туда заходят только богачи. - Он громко харкнул и сплюнул далеко перед собой. - Это чуть ли не самый дорогой из римских публичных домов. Девки из Лупанария способны выжать мужчину досуха!
- Сам-то пробовал?
- Только во сне, - с невеселым смехом ответил калека.
- Кому он принадлежит?
- Одной старой сквалыге, звать Йовина. Богатая, как не знаю кто. И умная очень. У нее недовольных посетителей не бывает.
Этруск кивнул, предлагая продолжить рассказ.
Довольный, что наконец-то нашелся человек, желающий его выслушать, ветеран рассказал Тарквинию чуть ли не обо всех, кто входил в Лупанарий и выходил оттуда. Вскоре гаруспик узнал, кто из видных сенаторов и аристократов регулярно бывает здесь, каким образом привратники вышвыривают буйных клиентов, а также и то, что некоторые проститутки время от времени выходят из своего обиталища наружу.
- Как тебя зовут, солдат? - спросил Тарквиний через некоторое время.
Было видно, что калека и удивился, и обрадовался. Его именем давно уже никто не интересовался.
- Секунд, - ответил он. - Гай Секунд. А тебя?
- Марк Перегрин. - Секунд производил впечатление честного человека, но все же после несчастной встречи с Галло несколько месяцев назад Тарквинию и в голову не пришло бы назвать свое настоящее имя.
- Ты тоже служил в легионах?
- Нет, - с улыбкой ответил Тарквиний. - Я торговец.
Объяснение было вполне удовлетворительным. Некоторое время они опять сидели молча, но уже чувствуя приязнь друг к другу.
Время шло, и, естественно, мужчины начали понемногу делиться воспоминаниями. Секунд рассказывал о том, как был с легионами в Поте и Греции, Тарквиний - о своих путешествиях в Малую Азию, Северную Африку и Испанию. Их негромкие голоса то и дело заглушал грохот телег, запряженных волами, и разговоры прохожих. Как и на всех центральных улицах Рима, здесь было очень многолюдно.
Через некоторое время Секунд показал этруску свою правую руку. Она заканчивалась ярко-красным обрубком, испещренным мелкими рубцами, оставшимися от умелых стежков. С первого взгляда было ясно, что хирург, производивший ампутацию, был мастером своего дела.
- Где же ты ее потерял?
Секунд нахмурился, потер культю и лишь после этого ответил:
- Под Тигранокертом.
- Ты служил у Лукулла?
Собеседник ответил гордым кивком.
- Я слышал об этой битве. Одна из величайших побед, какие знала республика.
Гаруспик мог в мельчайших подробностях описать сражение, происходившее под стенами величественной столицы царя Тиграна. Басовитый, устрашающий звук барабанов армянского войска. Яркое солнце, низвергающее невыносимый жар на стоявших в боевых порядках легионеров. Неисчислимое царское войско. Близ места, которое избрал для своего командного пункта Лукулл, то и дело ревели букцины; офицеры - если слышали и понимали их сигналы - тут же выкрикивали громкие команды своим подчиненным. Войско мерным шагом двигалось навстречу врагу, рукояти мечей крепко сжаты в кулаках, пот стекает из-под шлемов. На армянскую пехоту градом сыплются метко брошенные копья, буквально выкашивая вражеских воинов. Паника охватывает их, как ветер рощу. Тарквиний улыбнулся.
- И ведь их, говорят, было намного больше, чем наших.
- Двадцать на одного! Все равно мы быстренько разделались с этими дикарями, - воскликнул Секунд. - И вот, когда дело уже шло к самому концу, рядом со мною через стену щитов прорвался огромный армянин. Зарубил четверых в мгновение ока. - Лицо ветерана исказилось от неизжитой ярости. - Я изловчился и подрезал гаду подколенную жилу, но он, падая, ухитрился извернуться и рубануть меня. Так сильно рассек кость, что лекарю пришлось отрезать руку начисто.
Тарквиний сочувственно прищелкнул языком.
- И на этом, значит, твоя военная служба закончилась…
- Нельзя же держать гладиус левой рукой. - Секунд тяжело вздохнул. - А мне ведь оставалось служить всего три года.
- Боги порой избирают странные пути.
- Если они вообще обращают на нас хоть какое-то внимание!
- Обращают, - твердо ответил Тарквиний.
- Значит, обо мне они просто позабыли. - Секунд со скептической ухмылкой указал на свою одежду, которой больше подошло бы название "тряпье", и ветхое одеяло, служившее ему единственным укрытием от непогоды. - Но я все же продолжаю приносить жертвы Марсу. - Ветеран поспешно огляделся - не подслушивает ли кто - и добавил полушепотом: - И Митре.
Тарквиний насторожился. Ему нравилась эта древняя тайная религия воинов, которую принесли в Рим легионеры, вернувшиеся с Востока. В подземные храмы Митры допускались только посвященные, но за время службы в Малой Азии он немало узнал об этом культе. Митре приносили в жертву быков. Следили за движением избранных созвездий. При переходе на более высокую ступень нужно выдержать испытания жаром, болью и голодом. Главными качествами для верующих считаются правдивость, отвага и честь. Если повезет, от Секунда можно будет узнать что-нибудь еще.
- Не спеши отрекаться от богов, - сказал он, пристально вглядываясь в узкую полоску неба, ограниченную крышами домов. - Они не позабыли о тебе.
Секунд хмыкнул:
- Не поверю, пока сам не почувствую этого.
Глаза Тарквиния сверкнули.
Дверь публичного дома на противоположной стороне улицы приоткрылась, оттуда высунулась наголо обритая голова силача-раба. Окинув взглядом улицу и убедившись, что там ничего не происходит, он открыл створку пошире и вышел. В руке у него была окованная металлом дубинка. Еще раз осмотрелся.
- Фабиола! Все спокойно.
Секунд резко подтолкнул Тарквиния локтем:
- Если это та, о которой я подумал, мы сейчас увидим нечто прекрасное.
Гаруспик бросил пристальный взгляд на черноволосую, совсем еще молодую женщину, которая вышла следом за привратником. В руках она держала аккуратный узелок. Девушка была очень красива, даже под длинными одеждами отчетливо угадывались стройная фигурка и полная грудь.
- Давай поторопимся, - обратился к ней сопровождающий. - Ты же знаешь Йовину.
- Перестань дрожать, Бенигн, - с улыбкой отозвалась проститутка. - Ты же не дряхлая старуха. Пока что.
Бенигн сверху вниз окинул ее исполненным искреннего обожания взглядом, широко улыбнулся, и пара двинулась в сторону Форума. Все мужчины обращали внимание на прекрасную девушку, провожали ее взглядами и даже восхищенно присвистывали.
Фабиола тоже смотрела на людей вокруг, впрочем, ни на ком не задерживая взгляда. Взор ее синих глаз скользнул и по Тарквинию; тот поспешно уставился на куски вулканического туфа, которыми была вымощена улица, чтобы не привлекать к себе ее внимания. Впрочем, этого мимолетного взгляда гаруспику хватило, чтобы понять, что девушку снедает глубокая печаль. Еще он угадал в ней чувство утраты. И страстное желание отомстить.
- Что, хороша? Прям Венера во плоти, - чуть слышно выдохнул Секунд. - Чего бы я только не отдал за один час с нею.
- Часто ей позволяют выходить?
- Где-то раз в месяц. И каждый раз что-то несет. - Секунд потер подбородок, заросший мощной седоватой щетиной. - И всегда ее провожает один из привратников.
- Наверно, просто относит деньги банкирам на Форум.
- Просто, да не просто, - возразил ветеран. - Когда нужно доставить деньги, Йовина нанимает полдюжины отставных солдат. - Его глаза вдруг вспыхнули. - Выносят наружу тяжеленный сундук, обитый железом, ставят его на носилки. Один из вышибал садится на сундук и не слезает, пока не доберутся до банка.
- Значит, ее собственные сбережения, - предположил Тарквиний. - Она, должно быть, не из рядовых проституток.
- Это уж точно, - с тоской в голосе отозвался Секунд.
- А что, жены у тебя нет? - спросил этруск.
Секунд помотал головой:
- Померла от поноса пять лет назад. С тех пор я один-одинешенек. - Он с горестным видом махнул обрубком руки.
- Пойдем-ка со мной! - воскликнул Тарквиний и хлопнул калеку по спине. - Глоток-другой вина поднимет тебе настроение.
Ветерана не пришлось уговаривать, и Тарквиний увел его, восторженно рассказывая на ходу о замечательной таверне, Которую он обнаружил только накануне. Так уж получилось, что они направились той же самой дорогой, что и проститутка с ее стражем. Тарквиний знал, что облюбованная им харчевня находится неподалеку от той части базилики, где располагались ростовщики. Любые сведения об этой юной красавице могли оказаться полезными для него.
Что-то подсказывало гаруспику, что это важно.
Причем не только для него самого, но и для будущего всего Рима.
* * *
Явление Фабиолы оказалось самым интересным событием этого дня. И всей недели. Тарквиний терпеливо сидел на одном и том же месте от восхода до заката, разговаривал с Секундом и лишь изредка отлучался справить нужду в какой-нибудь из узких переулков, ответвлявшихся от улицы. Все это время он не отрывал взгляда от арочного портала дома напротив. Дверь то и дело открывалась, чтобы впустить или выпустить посетителя или раба, спешившего купить еды. Время от времени на улице показывалась Йовина, направлявшаяся по каким-нибудь своим личных делам. Тарквиний исподтишка разглядывал госпожу и, конечно, не оставил без внимания ни ее блестящих, как две бусины, глаз, ни огромного количества драгоценностей на ее руках от плеч до пальцев. В Риме, где власть полностью принадлежала мужчинам, эта женщина, несомненно, пользовалась большим влиянием. Утвердиться в этом впечатлении ему помогли несколько вопросов, ловко заданных в окрестных гостиницах. Благодаря высокому положению посетителей и своему умению устроить так, чтобы все их прихоти полностью удовлетворялись, Йовина пользовалась всеобщим уважением. И, судя по всему, немалым влиянием в различных кругах. "Так ведь Лупанарий посещает половина сенаторов! - сказал, смеясь, содержатель одной из гостиниц. - Девочки там несравненные. Очень советую попробовать при случае". Тарквиний с подобающими извинениями удалился; то, что он узнал, требовалось как следует обдумать.
Ничто, если не считать избранного круга посетителей, не объясняло, почему гадания вновь и вновь указывали на Лупанарий как ключевое место. Каждые несколько дней Тарквиний жертвовал курицу Юпитеру Капитолийскому. И каждый раз приметы говорили одно и то же: этот публичный дом неразрывно связан с его прошлым. И с его будущим. Этруск определенно видел, что Руф Целий, его бывший господин, тоже был как-то связан с этим местом. Из этого можно было сделать логический вывод, что рыжий толстяк рано или поздно объявится в Лупанарий. Однако Тарквиний не мог понять, каким образом этот дорогой бордель повлияет на его будущее после того, как Целия настигнет месть.
Разве что это было как-то связано с Фабиолой…
- Женщины среди твоих клиентов имеются?
Ростовщик зачем-то потрогал пальцем пухлые губы и испытующе посмотрел на Тарквиния.
- Возможно, - коротко ответил он. Низкорослого толстого надменного грека вопрос, похоже, позабавил. - И кто же именно тебя интересует?
- Девушка по имени Фабиола, - сказал гаруспик. - Черноволосая. Стройная. Очень красивая.
Грек снова ухмыльнулся и скосил глаза на своих телохранителей: двое могучих мужчин, бывших гладиаторов, стояли у него за спиной совсем рядом.
- Вы, случайно, не видели кого-нибудь в этом роде?
- Кого-нибудь в этом роде я бы обязательно запомнил, - сказал один, сделав непристойный жест.
Второй захихикал.
Тарквиний был готов к этому.
- Сведения могут стоить неплохих денег, - спокойно заметил он.
Грек сразу же прищурился и вновь посмотрел на гаруспика, пытаясь определить причину его интереса. А также толщину кошелька.
В огромном крытом рынке на Форуме гомонил народ. Шел обычный день. На Тарквиния мало кто обращал внимание, да и с какой стати замечать одного из бесчисленных граждан Рима, впавшего в бедность и пришедшего просить в долг.
Этруск ожидал. Молчание порой может оказаться сильным оружием.
Ростовщик сделал тот самый ход, какой от него ожидался.
- Сотня сестерциев могла бы взбодрить мою память. Тарквиний громко рассмеялся и отвернулся.
- Погоди! - Ростовщик понял, что перегнул палку. - Пятьдесят.
На стоявший перед ним низенький столик со звоном упало двенадцать денариев. Это было на два сестерция меньше, чем просил грек, но он решил не торговаться.
Серебряные монеты сразу же исчезли.
- Она шлюха, - презрительно бросил он. - Принадлежит той старой лахудре, которая заправляет в Лупанарий. Это тебе известно?
Тарквиний кивнул:
- Продолжай.
- Приходит раз в месяц, чтобы пустить в рост деньги, которые ей дарят. Всегда с безмозглым болваном наподобие вот этих. - Он дернул головой, указывая на стоявших позади телохранителей.
Оба возмущенно передернули плечами и переступили с ноги на ногу, но выразить недовольство вслух не осмелились. Им хорошо платили, и, лишившись места, они вряд ли смогли бы найти подобное.
- Она говорила что-нибудь о своей семье? - спросил гаруспик. - О друзьях?
Грек брезгливо скривился:
- Это же жалкая рабыня. До нее никому дела нет.
Тарквиний немного наклонился и взглянул в глаза толстяку.
- Мне есть.
Ростовщик почувствовал, что у него вдруг вспотели ладони.
- Ну?