* * *
Помпея, обдумывавшая благоприятное предсказание, сделанное прорицателем, очутилась в глухом переулке, не успев ничего понять. От узкой улицы, по которой они возвращались в публичный дом, ее отделяло шагов десять. Мало того, что могучий Веттий был вдвое больше, чем она, у него еще имелся богатый опыт вышвыривания богатых клиентов из борделя таким образом, чтобы не причинить им никакого вреда.
Сразу же стих грохот повозок, запряженных волами, и выкрики торговцев, стремившихся переорать друг друга. И без того неяркий свет сменился сумерками, в которых окружающее виделось не так уж ясно. Неровная дорожка была обильно усеяна черепками разбитой глиняной посуды, гниющими овощами, человеческими испражнениями, прелой соломой и головешками, вытряхнутыми из жаровень, - только они и служили жалкими источниками скудного тепла в убогом быту инсуле. Тощий бродячий пес, пытавшийся найти в этих отбросах что-нибудь съедобное, гавкнул пару раз и удрал, поджав хвост, напуганный вторжением людей.
Решив, что Веттий вдруг воспылал к ней желанием, Помпея сделалась кокетливой.
- Я и не знала, что ты по этим делам, здоровяк. - Она сверкнула отработанной годами улыбкой. - Но разве здесь подходящее место? Приходи лучше ко мне в комнату завтра утром, после работы. Клянусь, ты не пожалеешь.
Привратник промолчал. С ничего не выражающим лицом он подтолкнул рыжеволосую женщину дальше в переулок. На перевязи, перекинутой через его правое плечо, висел незаменимый в уличных столкновениях гладиус в ножнах.
- Не терпится? Все вы, мужчины, одинаковые. - Без дальнейших разговоров Помпея начала раздеваться. - Ну, иди сюда. Здесь, кажется, почище.
Что-то упало ей прямо под ноги.
Даже в полутьме можно было узнать змеиную голову. Помпея взвизгнула и, широко раскрыв рот от испуга, отскочила назад.
Одного взгляда на лицо бывшей подруги хватило Фабиоле, чтобы узнать все, что она хотела. Угрожающе подняв кинжал Веттия, она выступила из тени.
Помпея сделалась белой как мел. Оказалось, что речь шла вовсе не о том, чтобы ублаготворить охваченного похотью привратника. Она попятилась, неуверенно ступая по мусору и битым черепкам.
- Пожалуйста, - взмолилась она, - не убивай меня.
- Почему же? - повысив голос, резко бросила Фабиола. - Ты же пыталась убить меня. Уже три раза. А ведь я не сделала тебе ничего плохого.
На глаза Помпеи от жалости к себе навернулись крупные слезы.
- Ты переманила к себе всех лучших гостей, - захныкала она.
- Таких еще полно осталось, - прошипела Фабиола. - Я ведь делала это только ради моего брата.
- Его давно нет на свете, - злобно ответила Помпея. - Авгур это говорит наверняка. - Несмотря на опасное положение, в котором она оказалась, рыжая не могла скрыть ненависти к сопернице.
Фабиола знала, что эти слова вполне могут быть правдой, и ее охватил неудержимый гнев. Не долго думая, она взмахнула кинжалом и приставила его к горлу рыжей. С каким же удовольствием она увидела испуг в глазах Помпеи! И все Фабиола никак не могла решиться убить ее. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Не может быть, чтобы ей не удалось найти иного выхода.
Помпея почувствовала, что у нее есть шанс.
- Давай убей меня, если самой жить надоело, - резко проговорила она. - Знаешь ведь, как поступит Йовина.
Она не понимала, что этими словами провозгласила себе смертный приговор.
Все отлично знали, что сталось с проституткой, которая год назад попыталась убить госпожу. Сначала ее долго пытали каленым железом, потом ослепили. В конце концов несчастную распяли на Марсовом поле и всех обитателей Лупанария обоего пола отвели туда посмотреть на нее. Пример помогал держать рабов в страхе. Почти всех.
И Фабиола поняла, что иного выхода у нее нет. Помпея настолько потеряла голову от злобы, что ей совсем нельзя было верить. Нужно осуществить весь план с начала до конца. Чтобы укрепиться в решимости, она взглянула на валявшуюся под ногами размозженную змеиную голову. Нет, сегодня следовало забыть о милосердии.
- Дура, - очень спокойно произнесла Фабиола. - Йовина уверена, что я валяюсь в постели с расстроенным брюхом.
Рот Помпеи медленно открылся, а потом закрылся.
- А Веттий, когда на вас напали бандиты из коллегии, сделал все, что мог, но одному человеку не под силу справиться с восьмерыми.
Перепугавшись насмерть, рыжая взглянула на привратника.
Веттий извлек из ножен гладиус, выразительно пожал плечами и полоснул себя острием по левому запястью. Из длинного пореза брызнула кровь; великан улыбнулся, не желая подать виду, что ему больно.
- Госпоже потребуются доказательства того, что на нас напали, - мягким голосом пояснил он. - Чтобы уж наверняка, я по дороге еще бодну парочку-другую колонн.
Поняв, что ее участь решена, Помпея закричала. Наверняка она сама понимала, что это ничего не даст. Никто и не подумал бы прийти ей на помощь. Мало у кого из горожан хватило бы отваги вмешаться в стычку на многолюдной улице, не говоря уже об уединенном проулке. Она неуверенно сделала несколько шагов в одну сторону, потом в другую.
Деться ей было некуда.
Один выход из переулка загораживал Веттий, Фабиола стояла в другом. И во взглядах обоих не угадывалось никакой надежды на пощаду.
Рыжеволосая открыла рот, чтобы закричать снова. Это движение оказалось последним в ее жизни.
Метнувшись вперед, Фабиола кинжалом полоснула Помпею по горлу. И быстро отступила назад, прежде чем из раскрывшейся раны хлынула кровь. На бледном лице Помпеи отобразилось изумление. Она медленно осела в грязь, повернулась и ничком вытянулась между Фабиолой и богатырем привратником. Из-под тела потекла алая струйка.
- Мой брат жив. - Фабиола произнесла эти с лова вслух, чтобы утвердиться в своей уверенности, и плюнула на труп.
"Вот как Ромул должен был чувствовать себя на арене, - думала она. - Убивай, чтобы тебя не убили. Все очень просто и ясно".
Веттий взирал на нее с глубоким благоговением. Он всегда знал, что она прекрасна и очень умна, а теперь получил наглядное свидетельство ее безжалостности. Она вовсе не была обычной беспомощной женщиной, нуждающейся в его защите. Перед ним стоял человек, которому надо было подчиняться, за которым надо было следовать. Но тут голос Фабиолы вернул его к действительности.
- Позволь, я перевяжу тебя, чтобы ты не потерял слишком много крови. - Достав откуда-то кусок чистой материи, Фабиола крепко обмотала руку Веттия.
Потом она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. А он благодарно улыбнулся в ответ. Теперь между ними установилась незримая, но очень прочная связь.
- Подожди здесь немного. Мне понадобится время, чтобы незаметно вернуться обратно.
Веттий кивнул.
- Когда войдешь в дом, подними побольше шума, - наставляла его Фабиола. - Тогда я, несмотря на болезнь, выйду из комнаты и услышу, как ты будешь рассказывать Йовине о том, что случилось с бедняжкой Помпеей.
- Да, госпожа.
Лишь много позже Фабиола вспомнила, как обратился к ней привратник.
Теперь он подчинялся ей чуть ли не больше, чем Йовине.
* * *
Когда Веттий, перепачканный кровью, приплелся в публичный дом, даже Йовина нашла очень мало поводов для упреков. Рассказанная им история показалась госпоже очень убедительной, и, чтобы избежать дальнейших неприятностей, она сразу же запретила всем проституткам покидать здание вплоть до особого распоряжения.
Недолго Фабиола испытывала удовлетворение оттого, что смогла избавиться от постоянной опасности для жизни в лице Помпеи. Ядовитые слова рыжей о том, что Ромул уже мертв, засели глубже, чем поначалу предполагала Фабиола, и теперь тревога терзала ее день и ночь. Она чаще и горячее, чем обычно, молилась Юпитеру. До поры до времени с Востока поступали вполне обнадеживающие новости: в городе только и говорили что о мелких стычках и богатствах, взятых в городах, попавшихся на пути армии Красса. Опираясь на эти слухи, Фабиола пыталась успокоить свою тревогу о Ромуле. Раз нет больших сражений, значит, можно не опасаться, что погибнет много народу. Но все в Риме понимали, что Красс не остановится на взимании дани. Ему требовалось только одно: военный успех.
Любой римлянин знал, что его целью была Парфия.
Когда Фабиола думала об этом, ей становилось дурно.
Положение стало еще хуже, когда пришло известие о разгроме римского войска при Каррах. Лонгин увел восьмой легион за Евфрат и тем самым спас его; легат занимал достаточно высокое положение для того, чтобы его рассказу можно было доверять. Публий, а с ним двадцать тысяч солдат погибли, десять тысяч попали в плен, было утрачено семь орлов. В довершение унижения Красс оказался беспомощным пленником в Селевкии. Триумвират сократился до двух человек.
Эта весть могла обрадовать Помпея и Цезаря, но для Фабиолы она оказалась сокрушительным ударом. Ромул, несомненно, оказался в числе погибших. Даже если это и не так, она больше не увидит его - он затерялся на дикарском Востоке. Все время пребывания в Лупанарии она умело прятала свои чувства от окружающих, но последние новости и сопряженная с ними уверенность в худшем сломали что-то в душе Фабиолы.
Несколько недель ей удавалось прятать свое горе от всех, даже от Брута. Она улыбалась, смеялась и отработанными приемами развлекала гостей, тогда как на деле ее переполняла неизбывная печаль, которая со временем не ослабевала, а, напротив, усиливалась, превращаясь в глубокое, неодолимое горе. Мать давно умерла, сделавшись одной из бесчисленных безымянных жертв соляных шахт, а теперь за нею следом отправился и Ромул. Фабиоле все труднее и труднее становилось изображать безмятежность. Эта не по годам умная женщина быстро утрачивала волю к жизни.
"Какой смысл мне жить дальше? Я ничто. Никто. Проститутка, - потерянно думала она. - Рабыня, у которой на свете не осталось ни одного родственника, кроме того негодяя, от которого мать понесла нас".
Что же касается желания отомстить тому аристократу, который изнасиловал ее мать… когда она думала о нем, было ясно, что оно несбыточно. На этом пути ей удалось достичь очень малого: всего лишь единожды увидеть статую Цезаря в доме Максима. Но жажда мести в ней не угасла, и она продолжала изыскивать возможности для нее, подхлестываемая непрерывными мыслями о Ромуле. О том, как Гемелл уволок его, чтобы продать в лудус. О том, как близко он находился в ту ночь, когда возле Лупанария разгорелся скандал. О том, что она могла бы отыскать его вовремя, если бы раньше заполучила в клиенты Мемора. Печаль и вина терзали Фабиолу от рассвета до заката.
Когда в публичном доме появилась новая девушка из Иудеи, Фабиола решила, что теперь у нее есть неплохая возможность узнать о том, где же мог погибнуть Ромул. И хоть немного приглушить тоску. Но рассказы о пустынях Востока повергли ее в ужас: невыносимая жара, отсутствие воды, кочевники со смертоносными луками… В воображении Фабиолы то и дело возникали ужасные видения, одно страшнее другого. Она стала плохо спать, ее мучили кошмары. Вскоре ей пришлось прибегнуть к настойке мандрагоры, чтобы хоть немного вздремнуть.
* * *
Как-то раз, поздно утром, Фабиола все еще лежала в постели. Ей не хотелось никого видеть. Уже два месяца она пребывала в таком ужасном состоянии. Йовина предложила ей переселиться в комнату получше, но она решила остаться в той крохотной каморке, куда ее поселили сразу по прибытии в Лупанарий. Так ей было легче. На вбитых в стену железных крюках висели излюбленные одежды Фабиолы, на низком столике были расставлены краски для лица и духи. Один угол занимал алтарь, на котором располагалось изваяние Юпитера и несколько десятков жертвенных свечей. Все эти годы Фабиола подолгу простаивала на коленях перед всемогущим богом, молясь за своих родных. Не скупилась она и на щедрые подношения в огромный храм, расположенный на Капитолийском холме.
Все ее усилия оказались тщетными.
Ромул и мать погибли.
Фабиола была уверена, что до самого вечера к ней не придет никто из постоянных гостей. В этом было хоть какое-то утешение - нынче она не смогла толком поспать из-за привидевшегося ей кошмара, в котором Ромула нещадно рубили парфянские мечи. Даже сейчас она никак не могла изгнать это видение из головы.
- Ромул… - Фабиола уронила голову и почувствовала, как из ее глаза выкатилась слеза. Потом еще одна и еще. А затем плотину прорвало. Печаль сломила ее, волны страдания снова и снова вздымались из глубин ее существа, и она принялась громко всхлипывать. Она не плакала с того дня, как оказалась в борделе. Но сегодня не могла сдержаться.
Она оплакивала свою мать. Ромула. Свою давно утраченную невинность. Даже Юбу, который всегда хорошо относился к ней.
Деликатный стук в дверь заставил ее очнуться.
- Фабиола? - Это была Доцилоза.
Она сглотнула стоявший в горле ком и вытерла глаза уголком покрывала.
- В чем дело?
- Пришел Брут. Он хочет тебя видеть.
Она не рассчитывала увидеть самого верного из своих любовников по меньшей мере два дня. Нынче у нее не хватит сил прикидываться веселой и довольной.
- Сейчас?
Доцилоза заглянула внутрь и решительно вошла, бесшумно, но плотно закрыв за собой дверь.
За минувшие четыре года эта пожилая женщина много раз проявила себя как верный и надежный товарищ. Она выполняла разные поручения Фабиолы, покупала в городе всякие нужные вещи и снабжала ее сведениями о поступках и настроении Йовины. Фабиола доверяла Доцилозе куда больше, чем любой из проституток. После того как ее уличили в стремлении стать первой, полностью доверять нельзя было никому. А уж после истории с Помпеей тем более.
- Что случилось? - Доцилоза присела на кровать и взяла руки Фабиолы в свои.
Та зарыдала еще отчаяннее.
- Ну-ка, рассказывай. - Доцилоза произнесла эти слова ласково, но с непререкаемой твердостью.
И она рассказала все. До мельчайших подробностей. Начиная с того, как Вельвинну изнасиловали на улице, и кончая еженощными визитами Гемелла. О том, как Ромул стал заниматься с Юбой и его продали в лудус. И как она сама попала в Лупанарий.
Доцилоза слушала ее, не прерывая ни единым звуком. Когда же Фабиола умолкла, она наклонилась и нежно поцеловала ее в лоб. Этот поцелуй значил для молодой женщины едва ли не больше, чем все, что случилось с нею за недолгую жизнь.
- Бедное дитя. Сколько же ты перенесла. - Доцилоза вздохнула, ее глаза потемнели от печали. - Жизнь порой бывает очень тяжкой. Но она продолжается.
- А какой смысл так жить? - вяло спросила Фабиола.
Доцилоза обняла ее за плечи.
- Тот красавец аристократ, вот в чем смысл! Брут сделает для тебя все, что ты пожелаешь. - Она пригладила роскошные волосы Фабиолы. - Сама ведь знаешь, что это так.
Фабиола понимала, что Доцилоза права. Брут действительно был добрым, достойным человеком и очень нравился ей. Рисковать утратой наилучшего шанса на то, чтобы выбраться из Лупанария и начать новую жизнь, было бы непростительной глупостью.
- Вытри глаза и оденься, - строго сказала Доцилоза. - Не стоит заставлять его ждать слишком долго.
Фабиола, которой стало немного лучше, послушно кивнула. После того как она раскрыла сердце искренне сочувствовавшему ей человеку, у нее словно гора упала с плеч. Доцилоза помогла ей выбрать одежду - шелковую тунику с низким вырезом, - подкрасить щеки охрой и надушиться. К счастью, благодаря прекрасному цвету лица Фабиоле не требовалось пользоваться белилами.
- Спасибо тебе, - ласково сказала она.
Доцилоза кивнула:
- Моя дочка, наверно, была бы сейчас такой же, как и ты.
Фабиола почувствовала угрызения совести. Она ни разу не спросила Доцилозу о дочери.
- Что с нею случилось?
- Сабину отобрали у меня, когда ей было шесть лет, - с деланным спокойствием ответила Доцилоза. - Продали в храм в прислужницы.
- Ты видела ее после того?
Доцилоза покачала головой. На ее глазах выступили слезы.
Фабиола крепко обняла ее.
- Да благословят тебя боги, - прошептала она.
Доцилоза коротко улыбнулась. Она овладела собой за считанные мгновения.
- Иди, - бодрым тоном сказала она. - Он в вашей обычной комнате.
Фабиола быстро пошла по коридору.
Любовник ждал ее в той же комнате, где она впервые отдалась ему. Брут желал пользоваться только этим помещением, и Йовина с готовностью наделила его этой привилегией. Такие богатые и постоянные гости, как этот офицер, входивший в число приближенных одного из триумвиров, встречались нечасто.
- Какой сюрприз! - Фабиола проскользнула в комнату и приняла позу, позволявшую гостю любоваться ее полуобнаженной грудью.