Можно ли, попадая в другие миры, не быть в них ни оккупантами, ни эмигрантами. Можно, если чувствовать и вести себя как гость. Издревле человек, встречаемый как гость, наделялся особым статусом. Гостеприимство рассматривается как важная добродетель практически у всех народов. Традиционно гостю отводится лучшее место, и отдается лучший кусок. У воинственных народов находящийся в гостях враг, пусть даже и смертельный, обладал неприкосновенностью и находился в полной безопасности до тех пор, пока не покидал стены принявшего его дома.
Отношения хозяев и гостей строятся на следующих неизменных постулатах:
– в гости мы приходим к тем, кого хотим видеть в качестве хозяев;
– находясь в гостях, мы руководствуемся теми правилами, по которым живут хозяева;
– уважение к гостю предполагает уважение к хозяину;
– в один дом нельзя приходить в гости слишком часто и оставаться в гостях слишком долго;
– гостевое общение не должно быть утомительным ни для гостя, ни для хозяина;
– мы с радостью идем в гости и с радостью принимаем гостей.
На мой взгляд, ничего особенно сложного и невыполнимого. Главное отличие "правильного" гостя и от оккупанта, и от эмигранта заключается прежде всего в кратковременности его пребывания на "сопредельной" хозяйской территории, о чем изначально известно и самому гостю, и хозяину. Мы идем в гости не для того, чтобы подчинить себе жизнь хозяев или войти в нее в качестве соучастников. Гостевое общение самоценно и рождает чувство взаимного приятия и уважения. Гость не стремится ни поменять хозяйский уклад, ни воспринять его в качестве своего. Находясь в гостях, мы подмечаем для себя хорошее и плохое, выделяем достижения и ошибки, перенимаем и передаем опыт. Мы получаем новые ощущения, не переставая оставаться самими собой, не подчиняя себе никого и никому не подчиняясь. Мы встречаем гостей словами: "Добро пожаловать". Закрывая дверь за уходящими, слышим: "Счастливо оставаться".
И вот сыграла труба, и капитан встал на мостик
Я русский человек. Точнее, бывший советский, а сейчас российский. Православным русским я стал в середине девяностных, когда решил "юридизировать" свои отношения с "высшей инстанцией". Кстати, отец мой, бывший коммунист и ответственный руководящий работник, отнесся к моей инициативе не то чтобы отрицательно, но и без какого бы то ни было воодушевления. Мол, хочешь, ну и хоти, в смысле, решил быть, будь. В принципе, все нормально. Дорога к храму и к Богу, который с этим храмом ассоциируется, у каждого своя. Хотя, если разобраться, точно так же, как за ребенка родители решают, гражданином какой страны он станет, какое имя и фамилию будет носить, какому Богу будет верить и поклоняться, вот так и с дорогой к храму. Идем мы по ней, конечно, своими ножками, но ведь кто-то нас на эту дорогу поставил и на избранный путь благословил. Кто они, наши наставники и руководители? Действительно ли хотят нам добра и света? Бескорыстны ли их дела и помыслы?
Интересная особенность, в русской языковой традиции слово "верить" оценивается как хорошее, а слово "поклоняться" как плохое, на ум сразу приходит идолопоклонство, используемое в критическом контексте. Так вот, о поклонении. На днях Патриарх Московский и всея Руси заклеймил "человекопоклонничество" и назвал его ересью. "Сегодня мы говорим о глобальной ереси человекопоклонничества, нового идолопоклонства, исторгающего Бога из человеческой жизни. Ничего подобного в глобальном масштабе никогда не было. Именно на преодоление этой ереси современности, последствия которой могут иметь апокалиптические события, Церковь должна направлять силу своей защиты, своего слова, своей мысли. Мы должны защищать православие". А ведь РПЦ – это не просто религиозная организация, равная по своему статусу другой, такой, к примеру, как "Свидетели Иеговы", "Адвентисты 7-го дня", "Буддисты" и т. п., это глас государственный, хотя, если верить закону, отстраненный от государства.
Руководители нашего государства по поводу столь знакового выступления верховного владыки российского православия ничего не возразили. Значит, что? Те самые права человека, кстати, закрепленные в действующей российской Конституции, которые признает и которым, в определенном смысле, поклоняется, весь мир – глобальная, см. вселенская, ересь? Вопрос, конечно, интересный. Если права человека и восприятие человека как основной ценности – ересь, то что тогда ценность? Получается, сам патриарх – как то самое божественное откровение, ну, а применительно к светскому российскому государству – его глава, т. е. светский президент. Других ценных вещей в сложившейся ситуации попросту не усматривается.
Грустно. Оказывается, что русские – это люди, молящиеся не православному Богу, а живым его избранникам – Патриарху и Президенту. Причем, и у одного, и у другого на запястьях одни и те же часы (ну, или, по крайней мере, сопоставимые по стоимости, шедевры от швейцарского производителя). И тот, и другой разъезжают на машинах одной и той же, отнюдь не отечественной, марки, и того, и другого охраняют одинаковые "вежливые люди" из ФСО. Что тут сказать. Неисповедимы пути твои, Господи.
Для меня остается без ответа вопрос: это люди, которые сегодня спасают и в конечном итоге спасут нашу многострадальную Россию? Заслонят ее собой от реальных вызовов и угроз современного мира? Не знаю, все может быть. Нет, я не оппозиционер и, уж тем более не революционер. В смысле, не собираюсь выходить на протестные марши и орать "Судью, то бишь чиновника, не важно, гражданского или духовного, на мыло". Во-первых, смысла нет в подобных призывах, поскольку себе дороже может оказаться. Во-вторых, без всякого сарказма, считаю нынешних руководителей по крайней мере не хуже предыдущих и вполне себе конкурентоспособных по сравнению с их иностранными коллегами. Да и в принципе, "нашенькие" для нас завсегда самые "лучшенькие". Соответственно, наш Президент, до тех пор, пока действующий Президент, для нас самый любимый, а наш Патриарх, пока Патриарх, безусловно, самый что ни на есть уважаемый. И тот, и другой в соответствии с собственными статусами, конечно, патриоты и праведники. Вот только опыт моей страны наглядно доказывает, что любимых и уважаемых властителей в ряде случаев неблагодарные соотечественники, кстати, тоже действующие от имени государства и народа, в одночасье сводили на нет, превращая в изгоев – врагов народа и подрасстрельную грязь. Хотя потом многих посмертно реабилитировали, а отдельных даже причислили к лику святых. Это к вопросу о том, что мы, русские, своих не бросаем и от собственной истории не отказываемся.
Интересно, какая перспектива в обозримом будущем ожидает нынешних владык государства российского. Посмотрим. Время покажет.
Нелюбимые Россией
(навеянное смертью Эрнста Неизвестного)
Я люблю тебя, Россия, дорогая наша Русь,
нерастраченная сила, неразгаданная грусть
Известно, "Любовь зла, полюбишь и козла". Почему именно козлы, а не, скажем, ослы удостоились сомнительной чести быть представленными в русской поговорке, связанной с пониманием этого паранормального чувства, загадка без ответа. Впрочем, ответ не столь важен. Важно, что в принципе в русской национальной традиции любить можно всех, в том числе и тех, кто любви не заслуживает. Это понятно, непонятно, почему в России очень часто не удается любить тех, кто любви достоин и ее в полной мере заслуживает.
Умер Эрнст Неизвестный, великий русский скульптор, солдат, честно воевавший на Великой войне и в прямом смысле слова восставший из мертвых, творец, мечтавший быть "русским Микеланджело", гражданин, никогда не бывший диссидентом, но тем не менее вынужденный уехать из России на Запад и на Западе получивший мировую известность.
В который раз Россия не просто теряет своих талантливых сыновей и дочерей, а выживает их из себя, бросает на произвол судьбы. Сколько их, не получивших ожидаемой и заслуженной толики любви и понимания от отечества, покинули его в поисках лучшей доли. На слуху Сикорский, Бунин, Бродский, Шагал и многие другие, те, кого мы сегодня постфактум зачисляем в золотой фонд выдающихся россиян и в отношении кого в свое время проявили равнодушие, переходящее в открытую враждебность.
Вот как описывает Э. Неизвестный отношение к нему на Родине: "Я никогда не был диссидентом, принципиально. Хотя неприятности у меня были вполне диссидентские. Мне не давали работы, не пускали на Запад. Против меня возбуждались уголовные дела, меня обвиняли в валютных махинациях, в шпионаже и прочем. Меня постоянно встречали на улице странные люди и избивали, ломали ребра, пальцы, нос. Кто это был? Наверное, Комитет. И в милицию меня забирали. Били там вусмерть – ни за что. Обидно было страшно и больно во всех смыслах: мальчишки бьют фронтовика, инвалида войны… А утром встанешь, отмоешь кровь – ив мастерскую; я ж скульптор, мне надо лепить. Нет, нет, я не был диссидентом – готов был служить даже советской власти. Я же монументалист, мне нужны большие заказы. Но их не было. А хотелось работать!".
Кому в СССР могли помешать скульптор Неизвестный, поэт Бродский, писатель Аксенов, физик Сахаров? Почему власть воспринимала этих талантливых, не стремящихся к разрушению социально-политических устоев соотечественников как врагов, по отношению к которым допустимы любые методы унижения и устрашения? Ответов на эти вопросы у меня нет. Страна, воспевающая свободу, не может относиться к свободным людям как к бесполезному мусору, а если такое отношение на практике наблюдается, то говорить о свободе как общезначимой ценности нельзя. О начальственной воле и раболепном подданстве можно, а о свободе – нет, потому что нет и не может быть свободы в системе отношений "Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак". И если в такой системе вдруг появляется свободный человек, то, независимо от его талантов, воспринимается он как тот самый козел, которого в принципе можно любить, хотя и не нормально. Нормально любить послушных и покладистых, готовых делать то, что надо, не задавать лишних вопросов и жить по установленным правилам, не задумываясь о том, насколько эти правила логичны и разумны. Не нами установлено, не нам и менять. Скажут сверху, что человек – сволочь, я ему рыло начищу, что герой, в ножки поклонюсь, причем и то, и другое совершенно искренне. А думать в России собственные думы и не нужно, и опасно, да и бесполезно, поскольку "Умом
Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить". Вот так живем, на своей российской Родине, любим и верим в нее, а то, что она не всегда отвечает взаимностью, так ведь злая штука – любовь, хотя вроде и не козлы мы. Про себя точно могу сказать: не козел.
Про "Бессмертный полк"
Как правило, плохое запоминается лучше, чем хорошее. Как правило, все изменения в жизни российского общества связываются с инициативой "государственных верхов". Как правило, мы не верим в то, что можем что-то изменить в глобальном мире, сделать этот мир лучше и добрее. Как правило, но не всегда.
Инициатива шествия "Бессмертного полка", получившая всенародное признание как в России, так и за ее пределами, носила сугубо народный характер и самим фактом своего появления если и была связана с государством, то только в том смысле, что Власти "Полк" не запретили, дали простым людям продемонстрировать не показной, а совершенно искренний патриотизм, выразить свою память и любовь к тем, кто своими жизнями заплатил за наши жизни, спас мир от коричневой чумы, "смертью смерть поправ". Зародившись в незримом и бесплотном и вместе с тем реально существующем бессмертном "русском духе", получивший поддержку и признание в сибирском городе Томске (2012 г.), "бессмертный полк" за короткий период в буквальном смысле слова овладел массами, а после того, как в его рядах прошел Президент Российской Федерации В.В. Путин, стал событием воистину всероссийского масштаба.
У всякой медали – две стороны. Любой бюрократ лавирует между Сциллой и Харибдой: благоразумной осторожностью, граничащей с трусостью в отношении принятия неправильного решения и опасением выпасть из процесса нахождения во властно-бюрократической системе, именуемой "пирамидой/вертикалью власти". С одной стороны, страшно разрешать новое и уж тем более, участвовать в нем. А ну, как признают вольнодумством или, того страшнее, либерализмом. Вот и слово в новорусском придумали – либерасты. Кто они – неизвестно, но то, что человеку с приличным должностным статусом с либерастами не по пути, ясно каждому. Поэтому первое, чего чиновник, он же бюрократ, боится, это не прослыть не то что либерастом, но и каким-никаким сочувствующим этому безобразию. Поэтому, приходя во властные кабинеты, мы в основном слышим от их обитателей: "не пущать и запрещать", поскольку отказывать и запрещать всегда безопаснее и проще, чем разрешать и уж тем более брать на себя какую-то ответственность. С другой стороны, живем мы в условиях пусть суверенной, но все же демократии. Постепенно граждане начинают себя воспринимать в качестве свободных людей, способных своей свободой в свободной стране распоряжаться. Для многих представителей власти такие перемены в тех, чьими "слугами" они себя называют, не то, что неприятны, но уж точно необычны. То, что люди способны думать и делать по собственной инициативе без указания "сверху" и без оглядки на "руководящие указания", вроде бы очевидно. Более того, действующая Конституция провозглашает многочисленные гражданские свободы, в том числе свободу мысли, собраний и шествий. Но ведь и во времена "Отца народов" конституция была очень даже демократичной, вот только в реальной жизни внимания на нее никто не обращал. Сегодня ситуация изменилась. Не кардинально, но существенно. В смысле, либерастия как ругательное обозначение свободомыслия используется, но личная и коллективная свобода, в принципе, допускается, хотя и с оговорками. Так вот, изначально "бессмертный полк" – это и есть проявление гражданской свободы тех, кто память о "героях былых времен" сохраняет не потому, что об этом говорят с экранов телевизоров и со страниц газет, а потому, что помнить своих родных и близких – естественная потребность нормальных людей.
К чему я все это говорю. В этом году прошел с "бессмертным полком" по улицам Праги. В одном строю шли русские, чехи, украинцы, казахи, шли с портретами своих родных и близких, прошедших страшными дорогами войны. И вот что интересно: в нашей родной России "бессмертный полк" уже стал "единицей бюрократической отчетности", когда рапортуют о численности принявших участие, а значит, и определяют "опережающие планы" на следующую годовщину, что, в свою очередь, скорее всего повлечет в будущем придание этому мероприятию добровольно-принудительного характера, по аналогии с недавним советским прошлым, когда участие в патриотических демонстрациях и шествиях являлось обязаловкой для трудящихся масс. А вот в Чехии, Австралии, Канаде, США, Израиле и др. странах, куда разбросало потомков героев-победителей, "бессмертные однополчане" формируют свои полковые порядки исключительно по призыву собственной совести и памяти. Кстати, в этих шествиях чиновники почему-то никакого участия не принимают. Может быть, потому что соответствующих указаний "оттуда" не получили, а принять самостоятельное решение и просто так встать в общую колонну с фотографией своего семейного героя по той или иной причине не смогли или не захотели. Да и Бог с ними. Вот у моей жены Галины отец – фронтовой радист, в Праге закончил свою войну, и для моей семьи участие в шествии "бессмертного полка" в этом городе имеет, наверное, большее значение, чем парадное прохождение в столице. А в прошлом году мы шли в нашем родном Питере, где мама и бабушка жены выживали в блокаду, и в этом тоже был особый смысл. Ведь, чтобы дети и внуки помнили подвиг, совершенный всем народом, они должны знать, какой боевой путь прошли их все без исключения геройские родственники. "Нет в России семьи такой, где не памятен был свой герой". Мы любим и помним тех, кто одержал великую Победу в великой войне. Бессмертный полк на марше. И не дай Бог ему превратиться традиционную первомайскую советскую демонстрацию.
Про Иванушку-дурачка и про райские яблочки
Я русский человек. Что с того? Не знаю. Великий русский писатель М. Горький величаво изрек: "Человек – это звучит гордо", сталинские песенники-былинники подтвердили: "Человек шагает как хозяин необъятной Родины своей". Чувствую ли я в себе гордость за собственную "великорусскую человечность", ощущаю ли себя Хозяином своей если не необъятной, то уж точно громадной по среднеевропейским масштабам "русско-российской Родины"? Ей-Богу, не знаю. С одной стороны, строчки из учебников о том, что Россия – это 1/6 мировой земной суши, вызывают чувство превосходства по отношению к тем народам, которые свои государства строят на гораздо меньших в пространственном отношении участках. С другой стороны, опыт показывает, что самые дорогие земельные наделы, кстати, не только у нас, продаются на кладбищах. При этом, наибольшим покупательским спросом пользуются объемы в 2 кубометра, что свидетельствует о том, что отдельно взятому человеку вожделенной землицы, а точнее, выделенного в земной тверди пространства, для обретения вечного покоя не так уж много и нужно. Ведь все абсолютно точно знаем, что жизнь конечна, и ничего с собой в иной мир взять не сможем, а вот поди ж ты, суетимся, копим на "черный день", откладываем "про запас". Богу молимся с надеждой продлить бренность земного бытия, чтобы в "отписанный жизненный срок" еще больше получить, присовокупить, припрятать, авось, ошибаются теоретики, и на практике что-нибудь из накопленного удастся из этого мира в тот протащить. А кто сказал, что невозможно? А кто там был и вернулся? Вот то-то и оно.