На эти детали у Геракла ушли секунды. Чуть дольше он задержался взглядом на рукояти шпаги: золотой массивный эфес был украшен множеством мелких бриллиантов; на рукояти, переходя в навершие, сверкала голова льва, держащая в широко раскрытой пасти большой алый рубин. Его-то, желательно без хлопот и шума, и нужно было Гераклу изъять. "Последний подвиг Геракла, – подумал Иконников. – Вечером позвоню Егору…"
…Когда их небольшая группа стала подниматься по винтовой лестнице наверх для лицезрения главного экспоната музея – живописной панорамы "Бородинская битва", Геракл чуть приотстал и незаметно присоединился к группе, которая, закончив экскурсию, спускалась в подвальное помещение музея, в гардероб.
Собственно, до гардероба дошли всего трое, включая Иконникова. Стояла теплая погода, и только у двух экскурсантов оказались вещи, сданные в гардероб: старик лет ста забрал замысловатую зонт-клюку, да пожилая дама попросила выдать ей соломенную шляпу.
Геракл, сделав вид, что ошибся направлением, незаметно юркнул в боковой коридорчик. Из него было две двери – одна, опечатанная, вела в хранилище. Он не постеснялся бы снять печать, если бы шпага Мюрата с рубином была там. Увы, последний подвиг Геракла был еще далек от завершения.
Отмычкой он без труда открыл дверь напротив. Там, как он заранее убедился, готовясь к выполнению этого заказа, была комната отдыха научных сотрудников – правда, для отдыха мало оборудованная. Он тихо притворил за собой дверь, не зажигая света. Даже узкая полоска света под дверью, замеченная дежурным, могла загубить весь замысел.
Он без труда разглядел четыре скромных пластиковых стола, шесть стульев, титан для горячей воды. Прошел в угол, разместился за титаном, закрыл глаза и дал себе команду подремать.
Когда он проснулся, на его "командирских" со светящимся циферблатом было девять. Тот факт, что на улице уже стемнело, на данном этапе операции его мало волновал. Манипуляции с электронной защитой витрины с оружием ему предстояло выполнять в зале, не имевшем окон.
Открыть дверь зала, в котором прелестная экскурсоводочка знакомила их сегодня с оружием наполеоновской эпохи, также не составило труда… Но это только в романах и фильмах все всегда проходит гладко, и то лишь у наших разведчиков. А он в этом эпизоде исполнял, увы, роль "чужого".
Вот ему и не повезло.
Когда рубин с рукояти шпаги был уже за пазухой и Гераклу оставалось только закрыть витрину и вновь включить сигнализацию, в зале неожиданно зажегся свет.
Геракл успел присесть, спрятавшись за куб кругового обзора. В семьдесят девять лет приседания, особенно резкие, – не самое приятное развлечение. Дико разболелось колено. Он с трудом выдерживал эту нелепую позу.
В конце концов, раздался сиплый старческий голос:
– Кто здесь?
Возглас был коротким, но с выраженным хохлацким "Х".
Геракл был готов поклясться, что когда-то уже слышал этот голос.
Он чуть выглянул из-за куба.
На пути к спасительной двери из зала стоял коренастый, сутуловатый человек преклонного возраста.
"Постарше меня, а все еще работает", – машинально отметил Геракл.
Вступать в смертельное сражение с ветераном он не планировал, его задача была предельно проста – миновать ночного дежурного и покинуть здание музея.
Но сделать это незаметно, увы, оказалось невозможным.
– Ты хто? – спросил старик.
– Конь в пальто…
Ответ, конечно, дурацкий, но каков вопрос – таков и ответ.
– Ты, старик, что здесь делаешь?
– От старика слышу. Не видишь, что ли – заблудился я. Покажи, где выход, меня семья ждет, горячий чай и мазь от радикулита.
Старик перевел настороженный взгляд на витрину с оружием.
Видно, глаз у него был наметан. По каким-то незаметным стороннему взгляду деталям он понял, что система безопасности не включена. Дальше последовала незамысловатая цепь умозаключений ветерана то ли армии, то ли милиции и однозначная реакция:
– Руки вверх!
– Ты чего, с дуба рухнул? – огорошил Геракл дежурного молодежным сленгом – Я что тебе, фашист какой?
– Вы, ворье, хуже фашистов! Всю страну, сволочи, растащили… А ну, выверни карманы!
– А ордер у тебя есть?
– Должность у меня есть. А там, наверху, еще один дежурный есть, – громче, чем надо бы, словно пытаясь привлечь внимание коллеги, пригрозил ветеран.
– Врешь, старик, ты в музее один, – доброжелательно ответил Геракл.
– Ну ничего, я с жуликом и один справлюсь. Тем более – старым.
– He всякий старый человек – старый жулик!
Сдаваться на милость победителя совсем не хотелось. Даже если учтут его правительственные награды, даже если поверят в красивую легенду – дескать, всю жизнь мечтал подержать в руке шпагу маршала Мюрата – все равно, любой срок для него будет пожизненным приговором.
Он приоткрыл незапертую еще на "секретку" витрину, взял шпагу маршала.
"Надо же, как руки у нас с французом схожи, – подумал Иконников, – точно в руку шпага легла".
Он чуть согнул ноги (при этом опять неприятно хрустнуло правое колено), поднял левую руку вверх, чуть отвел ее назад… Встал в классическую позу фехтовальщика.
– Пропусти меня, дед, я уйду и с тобой ничего не случится.
– И не надейся – уперся ночной дежурный. Он окинул взглядом зал с оружием. Сделал два быстрых шага, снял со стены кремневое ружье с примкнутым штыком и сделал выпад, которому позавидовал бы фельдфебель времен Первой мировой войны.
Геракл резким движением шпаги отбил нацеленный на него граненый клинок. Правое колено при этом заломило, но ему все же удалось парировать атаку дежурного. Тот чуть отступил и вдруг сделал еще один выпад, но не в грудь, а увел его обманным движением ниже. Штык чуть коснулся правого колена, не нанеся полковнику ощутимого вреда, но напомнив о недавней травме. Геракл отвел длинный ствол ружья французского солдата и резко опустил руку со шпагой, попав в старомодный до зеркального блеска начищенный ботинок ночного "портье".
Тот с трудом сдержал крик боли – шпага пробила кожу ботинка и, вероятно, нанесла сопернику ощутимый урон. Казалось, лихо сразившийся с ним боец потерял на минуту сознание от болевого шока.
Этого времени Гераклу было достаточно, чтобы рассмотреть крупные черты лица, короткие рыжие бакенбарды, крупную родинку на щеке, рядом с носом.
Когда тот открыл глаза, Геракл вежливо задал вопрос:
– Вы случайно в Киевском государственном университете не обучались?
– Обучались, – дал "признательные показания" поверженный.
– Не на юрфаке ли? – спросил Геракл.
Тот, морщась от боли, покорно кивнул головой.
– И в 1952 году окончили?
– Точно так: в смысле – так точно.
– Ну что? Узнал?
– Неужто Геракл? То-то я смотрю – кто бы еще смог отбить мой удар штыком?..
– Вспомнил? Секция фехтования КРУ, первые послевоенные годы. В самой моде фехтование на штыках, примкнутых к карабинам.
– Должен, однако, заметить, Гера, что штыки у нас были не граненые, как этот, а эластичные. Задача была – обозначить укол, а не пронзить соперника насквозь.
– Болит?
– Сомневаешься?
– Ты мне тоже своим штыком круто заехал по больному колену.
– А мне одно утешение – сражен шпагой маршала Мюрата.
Разговор у них затянулся. Многое пришлось рассказать друг другу, пока не был достигнут "консенсус":
1. Геракл уходит, сдает рубин "Структуре", после чего сдается сам – Егору из Генпрокуратуры.
2. Остап Сокуренко, выпускник КРУ 1952 года, подполковник КГБ в отставке, вызывает "скорую", милицию и сливает им информацию, которая, по их расчетам, не могла бы повредить Гераклу.
3. Когда все кончится, Осина получит по заслугам. "Структуру" прикроют, Остап обоснует необходимость наличия двух дежурных, учитывая рост интереса криминального элемента к экспозиции музея, а Геракл, освободившись от смертельно опасного контракта со "Структурой" придет в музей дежурным, работать в паре с Остапом.
– Вот тогда у нас будет немало времени, чтобы вспомнить все, что нас объединяет.
– А я продолжу изучение собрания оружия наполеоновской эпохи, – улыбнулся Геракл. – Коллекция очень красивая. Особенно эти карие глаза…
Оба облегченно рассмеялись…
– Жаль, рубин ты обязан забрать. Не потеряй. Он гордость музея. Моего музея.
– Теперь уже нашего…
Глава двадцать третья
Линия Генерального
Встречи соратников в Фонде "Правовая справедливость" давно стали традиционными. При всей разнице в возрасте и чинах дружба их была крепко проверена временем. Месяц после назначения Кожина вице-президентом по силовому блоку они не встречались, договорившись, что их еженедельные "семинары" по современной юриспруденции станут теперь ежемесячными. Официально вице-президент страны ездил на конфиденциальные встречи с Генеральным прокурором.
На этих ежемесячных "посиделках" всегда присутствовали пятеро классных юристов, в прошлом – прокуроры. И Кадышев, и Кожин ценили мнения своих "независимых экспертов".
– Первое, – начал вице-президент, – как ведут себя олигархи в ситуации "кавказского кризиса"?
– С одной стороны, выступают с патриотическими речами, с другой – продают акции российских компаний, переводят капиталы в доллары. Доллар растет в цене, а значит, растет и инфляция.
– Капиталы хранят в России или перегоняют в оффшоры?
– И то, и другое.
– Массовая скупка драгоценных камней с этим как-то связана?
– Нет. Преступления, связанные с рубинами, зафиксированы пока лишь в Москве, и одно в Элисте…
– Интересно, что в Калмыкии?
– Убит старый большевик, похищены исторические рубины.
– Откуда у большевика исторические рубины?
– В юности, будучи мобилизованным в Красную армию, будущий большевик выполнял вместе с товарищами особо важное задание… В Екатеринбурге.
– Участвовал в расстреле царской семьи?
– По его скупым рассказам, за каждым бойцом был закреплен один из узников, приведенных в ту ночь в подвал Ипатьевского дома. Юному калмыку досталась одна из дочерей бывшего императора.
– Егор Федорович, скажи: возможно, чтобы участники расстрельной команды не сдали все ценности императорской семьи на нужды революции?
– Возможно. Я занимаюсь этим. Когда проясню ситуацию, доложу вам и Борису Михалычу отдельно.
– Хорошо, не будем отвлекаться. Мои помощники докладывают, что международная ситуация для нас вполне благоприятная. Это так?
– Увы, нет, Илья Юрьич. Совершенно убежден, что в ближайшее время в международных судах начнутся разбирательства по искам грузин за разрушенный порт Поти и другой ущерб, нанесенный нашей армией. Придется платить. Нужно быть к этому готовыми.
– Думаю, глобальные разборки не выгодны ни нам, ни Западу. На будущей неделе я лечу в Брюссель с официальным визитом. Попробую нащупать точки соприкосновения.
– Что по части законодательных инициатив?
– Илья Юрьич, я и раньше говорил, и сейчас повторю: закон от 8 декабря 2003 года о внесении дополнений в Уголовный кодекс – крайне вредный закон, продвинутый коррумпированными депутатами. В результате сегодня снижены меры наказания за многие преступления…
– А главное – современное законодательство явно потворствует олигархам. Вот сколько мы добивались, чтобы швейцарцы арестовали Адамова? Но лишь после прихода на Большую Дмитровку Бориса Михалыча добились экстрадиции бывшего главы Минатома. Ему инкриминируется хищение 30 миллионов долларов. Под стражей он провел год. Получил срок – пять лет. Выходит, по году за каждые шесть миллионов.
– Вы и сами помните, Илья Юрьевич, у нас в разработке все олигархи были, а кого посадить удалось? Почти никого…
– Точно. С Арановичем даже побеседовать на нейтральной площадке не удалось, не то что вызвать в Генпрокуратуру. Он, конечно, человек талантливый, но как-то не верится, что за два года человек с незаконченным высшим образованием мог честным трудом заработать 17 миллиардов долларов.
– Образование тут ни при чем. Вот Осина, например, был специалистом по руководству художественной самодеятельностью. А оказался финансовым гением. Мне один подследственный рассказывал, что один из советников первого президента, когда намечался крупный контракт, намекнул, чтобы тот обратился к Осине.
– Ну – и?
– Тот обратился. И действительно, наш теоретик художественной самодеятельности выдал ему гениальные схемы увода денег из-под налогов. Причем сохраняя при этом репутацию честного налогоплательщика…
– Да уж, вечная история… Какова динамика роста коррупции последних лет, кто знает? Петр Евгеньевич?
– В 2001 году – 37, в 2004-м – 310, в 2008-м – 520 миллиардов долларов.
– У нас в 90-е годы существовало много ограничений на активные действия по конкретным кандидатурам. А вот Служба безопасности президента была посвободнее. Мне Саша Коржавин рассказывал, у них были сведения по всем олигархам и высшим чиновникам – с номерами счетов в иностранных банках, суммами вкладов, истинными фамилиями вкладчиков, даже шифрами и кодами сейфов…
– Хорошая наводка…
– Саша не по этой части. Так вот – никого не сдала "семья". Даже ради приличия… Казнокрады…
– У разбойников всегда есть предводитель, признанный всеми или сам себя назначивший. Кто?
– Осинский. Это он первый придумал – давать не мелкие взятки многим, а очень крупные, но на самом верху. Есть мнение, что все, кто в премьерах, вице-премьерах при первом президенте послужил, все были задействованы в схемах Осины.
– Если он такой умный, то что это за странная история с рубинами? Зачем они ему в таком количестве?
– А разве не странно, что он выделил, по разным данным, от 1 до 5 миллионов фунтов стерлингов на разгадку катренов Мишеля Нострадамуса, в которых упоминаются ключевые слова: "рубин" и "время"?
– Какие еще странности можно отметить в поведении Осины?
– Он продает через подставных лиц собственность в России. Практически за бесценок. При этом заметна тенденция к ускорению процесса.
– Не пойму, почему он так суетится. Кому он перешел дорогу? Проверьте, Егор Федрович. А вы, Юрий Федорович, узнайте, не уголовники ли приговорили Осину? Прокуратуры он, похоже, не боится…
Глава двадцать четвертая
Тайна розовых рубинов
Они встречались несколько раз, и во Франции, и в Италии, и каждый раз никто не взялся бы определить, кому был более выгоден их обмен философскими наблюдениями.
Мишель Нострадамус рассказывал старому мальтийцу, по каким параметрам он строит свои предсказания будущего – войны, смену династий, раннюю смерть великих властителей и полководцев.
Мальтийский же рыцарь предсказывал заговоры.
Нострадамус прятал свои предсказания в зашифрованных катренах.
Жюль де Шоймер, свободно владевший почти всеми европейскими языками, наследник нескольких титулов, отдавший все богатства в пользу ордена Иоанна Иерусалимского, записывал свои предсказания на небольших кусках пергамента и прятал эти листочки в старинные книги крупнейших университетских библиотек Европы.
Они понимали друг друга с полуслова.
В 1550 году их очередная встреча состоялась в мастерской великого Микеланджело. Мастер как раз закончил свой очередной шедевр, протер мягкой тряпкой мраморное бедро скульптуры обнаженной женщины, погрузившейся в глубокий сон, и тут же, обернувшись к именитым гостям, предложил экспромт:
– О, в этот век позорный и постыдный,
Не жить, не чувствовать – удел завидный,
Прошу тебя, не смей меня будить.
– Не бывает плохих эпох, – усмехнулся Нострадамус. – Поверьте, Мастер: во все будущие эпохи, как и во все предыдущие, будут творить гении, и будут твориться позорные дела.
– И в будущем, как и в прошлом, – печально улыбнулся рыцарь ордена госпитальеров, – будут жить люди разные, и бездарные будут завидовать талантливым, бездельники – ненавидеть тружеников, менее знатные – более родовитых… А раз вечно будет жить зависть – вечно будут интриги, подкупы, заговоры… Вот почему наши предсказания иногда совпадают.
– Но проверить свои предсказания вы не сможете. Ибо смертны, – скривил в усмешке обезображенное шрамом лицо великий скульптор – Утешает то, что ваши сентенции нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить.
– Я так думаю, – пригубил бокал молодого красного вина Мишель, – что, зная будущее, мы не можем его изменить, но…
– Можем приостановить его наступление?
– Удивительные вы люди, ученые, особенно алхимики и астрологи. Не всегда и поймешь, когда вы шутите, а когда говорите серьезно. Добрые католики не могут соперничать с Господом, – примирительно пробормотал Микеланджело.
Он был человеком весьма вспыльчивого нрава, но перед этими двумя людьми немного робел.
– В противном случае святая инквизиция нас не поймет…
– А нас долго еще не поймут, – прошептал де Шоймер.
– И слава богу, – также шепотом подтвердил Мишель.
Даже у стен мастерской гениального скульптора могут быть уши…
Кроме них двоих, никто в мире из астрологов не углублялся в своих пророчествах так далеко в глубь веков.
Мишель Нострадамус скрывал свои предсказания в катренах, и шифры к их разгадке не могли отыскать столетия. Барон де Шоймер со своими предсказаниями заговоров поступал еще более изощренно: две строчки четверостишия хранились в библиотеке флорентийского университета, в одном из томов с золотым тиснением по коричневой коже, а другие две строчки, тщательно выписанные на куске пергамента, – в третьем томе "Истории Святой церкви в Испании" в университете города Толедо.
Предосторожность? Или причуды гения?
Один из ключевых катренов Нострадамуса в 2008 году переведет и разгадает профессор университета Сорбонны, барон де Шоймер (случайное совпадение?) и продаст этот секрет некоему русскому олигарху, чем поможет ему совершить невозможное – остановить время.
Однако вся жизнь этого русского олигарха – история заговоров, интриг и провокаций.
Не удивительно, что и этот его заговор против родного отечества был предсказан рыцарем чести ордена Святого Иоанна Иерусалимского, бароном де Шоймером в 1585 году. Четверостишие, содержащее ключ к раскрытию заговора, будет разделено мальтийцем на две полоски пергамента и вложено в папки гравюр великого немецкого графика Альбрехта Дюрера, выпущенные в Мюнхене и Дюссельдорфе. Две строчки – между гравюрой, изображающей Эразма Роттердамского, и гравированным портретом Ульриха Варнбюллера, а еще две строчки – между двумя автопортретами самого художника. И лежать бы этим кусочкам пергамента еще столетия в тесных шкафах университетских библиотек, если бы не удивительное стечение обстоятельств.
В 1945 году наши войска взяли старинный германский город Дрезден, ранее почти полностью разрушенный англо-американской авиацией. Неподалеку от города, в заброшенных штольнях, были найдены деревянные ящики. В них оказались наиболее ценные книги из нескольких университетских библиотек. В порядке репарации ящики вывезли как трофеи.
Книги вначале перевезли в Москву, где несколько лет они сырели в реквизированном у православной церкви храме в Замоскворечье. Потом их по разнарядке, с указанием, что книги имеют "исключительно научный интерес", были разосланы в несколько университетских библиотек – в Вологду, Куйбышев, Свердловск и Петрозаводск.