Эта губа всегда доставляла мучения. Помнится, в детстве его даже дразнили губошлепом. Уж чего он только с ней, с губой-то этой, не делал - и спал вниз лицом, и веревочкой привязывал. А уж прикусыванье и по сию пору осталось вредной привычкой. Как-то раз подпоил коновала, которого отец нанимал холостить кабанчика, чтобы тот сделал два надреза по краям рта. Пьяный "медикус" уже начал резать, но тут пришла мать и устроила такое…
Что такое "писаный красавчик", произнесенное по-русски, девушка не поняла. А вот услышав по-немецки про губы, только усмехнулась и поцеловала Тимофея в эту самую губу. Потом Кристина вдруг загрустила:
- Только у нас живописца хорошего нет. Ни в Стокгольме, ни в Осло. Ну разве что в Копенгагене поискать. Нет, - ответила она сама себе. - Там тоже нет. Если только в Париже. Если сегодня отправить письмо, то во Франции оно будет дня через два. Ну, пока живописца ищут да пока нанимают. Недели две нужно, а то и все три. Хотя, - опять заспорила девушка сама с собой, - лучшие живописцы все равно в Италии! Как считаешь, из Италии он долго будет ехать?
- Ну, - протянул Тимофей, прикидывая расстояние. - Месяц. Это в лучшем случае. А скорее всего - два.
- Ну, тогда не очень долго, - легкомысленно сказала Кристина. - Сегодня же и распоряжусь.
- Еще неизвестно, захочет ли ехать, - изрек Акундинов. - Живописцы да богомазы - народ балованный. То им не так, это не нравится. Пока найдут, то да се… А он возьмет да и откажется.
- Не откажется! - усмехнулась девушка. - Ты же знаешь, что любой художник, хоть и самый талантливый, хочет кушать. И не только луковую похлебку, но и курочку. Да еще желательно с вином. Если ему хорошо заплатить, то сам прибежит.
- Слушай, - вдруг спросил Тимофей. - Если ты говоришь, что Шекспир вычитал о Гамлете у этого Грамматика, то не лучше ли летопись и читать?
- Саксон Грамматик, как бы тебе сказать… - задумалась девушка. - Он писал очень скучно. Ну, жил такой принц, у которого отняли трон. И, чтобы его не убили, стал он тогда кричать петухом и спать со свиньями. А когда все решили, что принц сумасшедший, то он взял да и перебил всех своих недругов.
- Вот молодец! - одобрил Тимофей. - Знал, что делать… И чего это я, дурак, не догадался? Пошел бы в юродивые. Ну, - стал он объяснять, - это такие сумасшедшие, что блаженными считаются.
Поняв, что и сам запутался, пытаясь объяснить по-немецки, кто же такие юродивые, попытался выкрутиться:
- В общем, такие святые, которые с придурью. Бродил бы себе по дорогам. А потом бы раз - и перебил всех…
- Ты шутишь? - удивилась девушка. - Как бы ты мог перебить всю охрану, а потом всю армию царя Алексея?
- Конечно, шучу, - успокоил Тимофей подругу, которая, как и все особы с немецкой кровью (пусть и шведы), не отличалась особым чувством юмора. Пожалуй, это было единственное, чего не хватало ему в девушке.
- Жаль, что у меня нет Шекспира на английском языке, - вздохнула Кристина.
- Была бы она на английском, так я и не понял бы ничего. Еще хорошо, что немецкий немного знаю. Да и какая разница?
- Ну, - вытянула губки Кристина. - Разве переводчик сможет правильно передать всю красоту языка? Да ты и сам знаешь, что переводчики всегда ошибаются. Напишет поэт: "Стрела вонзилась в круп оленя!", а получится что-нибудь…
- Попала пуля в зад козлу! - договорил за нее Тимофей, немедленно получив сначала легкий тычок в бок, а потом - поцелуй.
- Вот послушай, - сказала Кристина и принялась читать:
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними?
Закончив, девушка перевела взгляд на любовника и спросила:
- Если я не знаю языка подлинника, то откуда же я буду знать - хорошо это звучит или плохо?
- Традитторе - традутторе! - произнес Акундинов, оторвавшись от губ девушки, и перевел на немецкий: - Переводчики - предатели!
- Хочу выучить итальянский! - уже не в первый раз заявила Кристина. - Почему ты не хочешь меня учить?
- Ну куда ж тебе, солнышко мое, еще и итальянский-то знать? - попытался усмирить девушку Тимофей. - Ты же и так вон сколько языков-то знаешь…
- Не так уж и много. Знаю, - стала загибать пальчики Кристина, - само собой - шведский и немецкий да еще датский, норвежский, английский, голландский, испанский и французский. Ну, разумеется, древнегреческий и латынь. Да, могу сказать несколько слов по-русски.
- Правда? - удивился Тимоха.
- Знаю па-руски немношка, нескалька слоф, - медленно, с запинкой проговорила девушка. - Как старовье его царскага величества? Как пошиваете, каспадин пасол? Тавольны ли препыванием в Свейском каралефстве?
- Ух ты, умница моя! - восхитился Тимоха, обнимая Кристину, но та, отстранившись, вновь спросила:
- Ты мне так и не ответил! Почему ты не учишь меня итальянскому?
- Не хочу, потому что учить тебя должен не русский, который плохо знает итальянский и еще хуже - немецкий, - уже в который раз объяснял Тимофей.
- Я бы не сказала, что ты плохо знаешь немецкий. Правда, твой чудовищный русский акцент…
- Вот-вот, - поддакнул Акундинов. - И еще то, что думаю-то я на русском языке. Если я буду учить тебя итальянскому, мне понадобится вначале вспоминать, как это слово звучит на русском. Потом переводить на немецкий… В общем, - заключил он, - ничего хорошего.
- Странно, что ты такой способный к языкам, - сказала вдруг девушка, проведя рукою по спине Тимофея. - Помнится, когда тебя привезли из Нарвы, ты знал лишь с десяток слов.
При воспоминании о Нарве Тимофея передернуло.
- Н-ну, чего не сделаешь, если очень надо, - промямлил он. - Нужда заставит калачи есть.
Последнюю фразу он сказал по-русски, не сумев найти подходящей к этому случаю немецкой.
- Мне говорили, что ты пишешь стихи? - лукаво спросила Кристина. - Это так?
- Н-ну, - скривился Тимофей. - Не такие, что дамам нравятся…
- Это ты напрасно, - сказала девушка, и, как показалось Тимохе, - искренне. - Я читала одно:
И я, как юноша Давид, шел по своей юдоли,
Нес камни для пращи в пастушеском тоболе…
- Интересное сравнение, - заметила Кристина. - Ты называешь царя Алексея Голиафом, а себя - Давидом… Думаешь, тебе удастся сразить своего соперника?
В переводе с русского на немецкий получилось немного по-другому. Но суть Кристина уловила.
- С Божией помощью, - кротко ответил Тимофей и собрался уж было поговорить и о другой помощи, но девушка вдруг перевела разговор:
- Я попросила дядюшку назначить в Нарву другого коменданта.
- А он? - заинтересовался Акундинов.
- Сказал, что целиком согласен со мной. Во-первых, - принялась перечислять она, - не стоит потакать какому-то русскому дьяку, пусть он и имеет на руках письмо царя…
- В котором царь требует моей выдачи… - грустно улыбнулся Тимофей.
- Не перебивай! - неожиданно жестко сказала девушка, но спохватилась и, принимаясь целовать Акундинова, попросила: - Ой, прости меня…
- Ладно, - примирительно улыбнулся тот. - А что во-вторых?
- Во-вторых, ты прибыл в Швецию, имея письмо от герцога Рокоци, властителя Трансильвании. И, как на посланника одной августейшей особы к другой, на тебя распространяется дипломатический иммунитет.
- Эх, какая же ты умная! - в который раз восхитился Тимофей, принимаясь целовать девушку и одновременно начиная ласкать ее плечи и грудь…
Она попыталась сделать вид, что отбивается, но вышло как-то неуверенно.
- Мне уже пора… Скоро горничные придут…
- Ничего, подождут! - уверенно сказал Тимофей, снимая с нее тонкую сорочку из французского батиста, расшитую нежнейшими фламандскими кружевами…
- Какой ты неистовый, - сладко вздохнула Кристина через полчаса, уютно устроившись на его плече. - Среди твоих предков не было викингов?
- А Рюрик? - слегка удивился Акундинов. - Ведь он же родоначальник наш.
- Точно, - хлопнула девушка себя по лбу. - Как же я забыла? Ну, с тобой еще не то забудешь…
Взгляд девушки упал на высокие часы, стоявшие в ногах кровати, и она прямо-таки подскочила на месте, спрыгнула и принялась одеваться, лихорадочно собирая разбросанную по полу одежду.
Через несколько минут раздался стук в дверь и без разрешения на пороге появились две горничные. Они сделали вид, что не заметили лежавшего в постели мужчину, а сразу же стали помогать Кристине - подтягивать чулки, шнуровать платье, поправлять сбившуюся прическу и накладывать стертые белила и румяна.
Тимофей, наблюдая за туалетом, только удивлялся. Даже не верилось, что еще несколько минут назад она лежала под ним и стонала, изгибаясь дугой, перемежая нежные шведские и немецкие слова с такими, которые нельзя повторять даже в мужском обществе. Кристина теперь выглядела не на свои двадцать пять лет, а значительно старше. Сразу же стала как-то величественней, значительней и… недоступней, прямо как статуя языческой Минервы, виденной им в Италии. Впрочем, а как же еще должна выглядеть Христиана-Августа - королева Швеции?
Глядя на нее, уже и не скажешь, что несколько минут назад ты был с ней в постели, а королева делала все то же самое, что и любая деревенская девка на сеновале!
- Я - скоро, - кивнула королева с порога и, не потрудившись объяснить своему любовнику - куда она пошла и зачем, вышла.
Оставшись один, Тимофей полежал еще немного, размышляя о насущном. Разумеется, быть фаворитом королевы - замечательно. Только надолго ли? И то, что Швеция не даст ему ни одного солдата, было высказано не самой королевой, но ее правой (а также левой) рукой - так называемым дядюшкой…
…Аксель Оксенштерна, граф Седермере, принял Йоханна Синельсона (Шуйский - на шведский лад!) в рабочем кабинете. Канцлер сидел рядом с огромным камином, в который можно было бы запихать не меньше воза дров. Видимо, в последнее время старая кровь плохо грела старика.
Соратник короля Густава и бывший регент при малолетней королеве чем-то напоминал царского воспитателя Морозова. Редкая борода (покороче, правда, нежели у русского боярина), высокий, с залысинами, лоб и тяжелый взгляд… Взгляд мудрого, пожившего на свете человека, привыкшего к почти безграничной власти.
- Господин Синельсон, - говорил Оксенштерна. - Швеция недавно закончила две самые тяжелые войны, которые она когда-либо переживала. И, к счастью, они оказались удачными. Но сейчас мы стоим на пороге новой войны с Речью Посполитой. Единственное препятствие к этому - королева, которая не желает войны, и риксдаг, который не хочет дать для этого денег. Но события могут пойти так, что деньги им давать придется. Теперь, что касается лично вас, - посмотрел старик на Тимофея. - Как я знаю, пока ваше содержание еще не стало проблемой для нашей казны. Но если попытаться возвести вас на русский трон… Это равносильно тому, чтобы развязать новую войну. Естественно, что члены риксдага зададут мне вопрос: "Зачем нам это нужно? Чего ради тратить деньги?"
- Сколько мне помнится, - попытался уговорить Тимофей канцлера, - во время Смуты Швеция выбила русских с Балтийского побережья и едва не создала в России собственное королевство! Почему бы с Божией и с моей (скромно потупился он) помощью снова не попытаться это сделать? Ведь в случае моего воцарения на престол я могу отдать Швеции и Новгород, и Псков. Думаю, что прибыток от такого гешефта будет выгодным для Швеции.
- Все, что вы говорите, разумеется, очень заманчиво. Но! - внушительно сказал канцлер. - Ваша коронация достаточно проблематична. Сейчас мы более чем заинтересованы в хороших отношениях с Россией. Швеция нуждается в древесине для кораблей, парусине и канатах. Нам гораздо выгоднее торговать, нежели воевать. Ну, и потом, - с неким сожалением добавил Оксенштерна, - в Стокгольме уже два месяца сидит русский посланник Алмаз Иванов, который имеет при себе письмо от царя Алексея с требованием выдать вас русскому правительству. Царь пишет, что вы - беглый вор и самозванец. Кстати, этот посланник уполномочен заключить договор на размещение в России заказа на канаты для королевского флота. И, кроме того, сей господин дьяк имеет право подписать соглашение о поставке крупной партии железа для русской армии.
- А он ничего подписывать не хочет, пока ему не выдадут мою голову, - загрустил Тимофей.
- Нет, - совершенно серьезно сказал Оксенштерна. - Одной головы ему мало. Он требует вас целиком. И хотя у меня есть рычаги давления на парламент, многие из членов риксдага не желают терять прибыль. Им гораздо проще согласиться с доводами русского царя о том, что вы самозванец, нежели слушать мои речи о том, что в случае вашей коронации Швеция сумеет что-нибудь приобрести. Да и доводы русского посланника вкупе с письмом царя кажутся парламенту более весомыми, нежели ваша сомнительная авантюра. Поэтому я даже не буду и пытаться заговаривать с членами парламента о новом русском царе. Мне и так приходится тратить огромные усилия и все свое влияние, чтобы риксдаг не принял решение о вашей выдаче. Разумеется, ее величество проигнорирует это решение, но, - развел старик руками, - парламент может урезать цивильный лист, а доходы с личных владений королевы не так уж велики. Пока мне удалось убедить наших бюргеров в том, что вы - личный гость ее величества.
- Почему? - мрачно поинтересовался Акундинов. - Вам-то какой резон стараться?
- Прежде всего, из-за королевы. Когда-то она прочитала жизнеописание английской королевы Елизаветы, и оно произвело настолько сильное впечатление, что она решила остаться королевой-девственницей. ("Как же!" - злорадно подумал Тимофей, знавший, что у королевы было несколько любовников). Увы, доброе отношение ее величества к некоторым персонам изрядно повредило ее доброму имени. Тем не менее королева не желает сочетаться законным браком, что означает отсутствие у шведской короны наследника. По крайней мере, законного… - выделил канцлер, глядя прямо в глаза Тимофея. - Таким образом, если с королевой, не дай бог, что-то случится, на шведский престол может претендовать племянник королевы, польский король Ян Казимир. Как следствие этого, внутри страны наступит гражданская война.
- Ну а при чем же тут я? - спросил Тимофей, немного запутавшийся в политических расчетах старика. - Уж за меня-то точно она замуж не пойдет!
- Действительно, - кивнул Оксенштерна. - Можно было бы рассмотреть вашу кандидатуру как принца-консорта, если бы ваше положение не было таким… спорным. Но даже если и допустить, что вы законный наследник русского престола или родственник царя Алексея, свадьба русского принца с королевой Швеции…
Канцлер замолк. Потом, взяв с решетки железный прут, стал неспешно шевелить пылающие поленья. Тимофей терпеливо ждал. Наконец старик отложил прут в сторону:
- Видите ли, господин Синельсон, ее величество искренне желает отречься от престола…
"Вот ведь стерва! - ругнул про себя королеву Тимоха. - Все бы ей любовь-морковь! А про главное-то не говорит".
- Удивлены? - усмехнулся канцлер. - О, а как же будет удивлен и риксдаг, и Государственный совет, и дворянство! Думаю, что и вся Европа. Не так уж часто августейшие особы добровольно отрекаются от престола…
- И, что, я должен уговорить королеву остаться?
- Думаю, этот вопрос ее величество решит без вашего участия, - мягко поставил его на место Оксенштерна. - Мне бы хотелось, чтобы вы помогли в другом…
- В чем же тогда? - грустно спросил Тимофей. - Поясните, граф.
- Остаться с королевой еще хотя бы на три-четыре месяца. А лучше - на полгода. В свое время я допустил ошибку, когда выступил против брака ее величества с ее кузеном Карлом-Густавом Пфальцским. Королева, отказавшись от замужества, добилась того, чтобы объявить его наследником престола, так что здесь я был бессилен. Но все же есть еще ряд вопросов, которые нужно решить сейчас. Например, нужно добиться, чтобы королева после отречения получала не менее двухсот тысяч талеров ежегодного дохода. Я хочу, чтобы ей шли доходы с Готланда, Эланда, Эзеля и Померании. Христиана-Августа требует, чтобы в отведенных землях ее по-прежнему считали королевой.
- А разве такое возможно?
- Почему нет? Но ей будет запрещено отчуждать эти области, а население вместе с самой королевой будет обязано присягнуть на верность Карлу-Густаву. Но потребуется согласие сословий - бюргеров, духовенства и крестьянства. В случае если все это удастся, я буду спокоен за будущее девочки и за судьбу королевства.
- А когда все закончится, то вы, граф, выдадите меня царю? - спросил Тимофей.
- Ну зачем же мне это нужно? - искренне удивился канцлер. - Вы считаете меня настолько неблагодарным?
Тимофей промолчал. Ну, не говорить же канцлеру, что именно так он и считает? Вот, доведись ему быть на месте канцлера, он бы так и сделал. Как там в Кристинкиной книжице-то написано: "Мавр сделал свое дело…"
Оксенштерна, между тем, продолжал удивлять Акундинова:
- Ее величество еще не делилось планами относительно вашей судьбы? - поинтересовался канцлер.
- У нее есть какие-то планы? - удивился Тимофей.
- Королева вправе возвести вас в ранг дворянина и даже выделить имение, где-нибудь в Финляндском герцогстве. Или - в Эстляндии.
- Поближе к России…
- Ну а где же нам взять сейчас другие земли? Христиана-Августа охотно одаривает дворян землей, возводит в дворянство чиновников. Но свободной земли во владениях короны нет. Хотя… - задумался вдруг старик, - уже несколько лет мы обдумываем решение о ревизии всех помещичьих владений.
- То есть? - не понял самозванец.
- Проверить - имеются ли у дворянства, владеющего поместьями, надлежащие документы.
- А что, разве может быть по-другому? - с удивлением спросил Тимофей, вспоминая, что в России каждый помещик-вотчинник, там где надо и не надо, кичился количеством жалованных грамот. А уж если из таких грамот склеивался свиток-столбец - так получался цельный столбовой дворянин! А уж не будет грамот, то поди докажи потом соседям, что это земля твоя!
- Еще как! - усмехнулся канцлер. - Большинство наших прибалтийских владетелей утеряло документы либо во время Ливонской войны, либо во времена Смуты. Но, - с сожалением вздохнул старик, - ее величество слишком хорошо относится к дворянству, чтобы заставить его доказывать свое происхождение. Хотя я и считаю, что рано или поздно такая ревизия произойдет.
- Особенно если придет новый король, которому будут нужны верные люди. А любая верность хороша, когда за нее платят, - завершил Акундинов мысль канцлера.
- А знаете, господин Синельсон, - хмыкнул старик, рассматривая Тимоху так, будто бы впервые его увидел, - вот сейчас я думаю, а может, вы действительно сын царя? Ведь мыслите-то вы по-государственному…
Тимофею, конечно, была приятна похвала всесильного канцлера, но больше интересовало другое:
- Если королева возведет меня в дворянство, то я должен буду служить шведской короне, - забеспокоился он. - В России дворянин обязан нести за жалованную землю ратную службу. И сам должен в походы ходить, и людей выводить.
- О, тут вы не должны волноваться, - успокоил его канцлер. - Благодаря реформам покойного короля в Швеции уже не собирается ополчение. Армию мы набираем из волонтеров и рекрутов. Деньги на их содержание отпускает казна. А дворянин волен служить или не служить. Однако, - сделал Оксенштерна паузу, - став шведским дворянином, вы уже не сможете претендовать на русский престол.