И сам образ Печорина, и его судьба с самого начала повествования являют собой загадку, которую внимательному читателю хочется разгадать. Думается, что неугасающее обаяние лермонтовского романа во многом и определяется тем, что каждый читающий и перечитывающий книгу разгадывает эту загадку по-своему, сообразно со своим возрастом, мировоззрением, представлениями о жизни. Один из таких внимательных читателей, уже упомянутый выше В.В. Набоков, размышляя о характере Печорина, не без язвительной иронии писал: "…о Печорине написано столько нелепостей людьми, смотрящими на литературу с позиций социологии, что уместно будет коротко предостеречь от возможных ошибок. (…) Соотнесенность Печорина с конкретным временем и конкретным местом придает, конечно, своеобразие плоду, взращённому на другой почве, однако сомнительно, чтобы рассуждения о притеснении свободомыслия со стороны тиранического режима Николая I помогли нам его распробовать.
В исследовании, посвященном "Герою нашего времени", нелишне было бы отметить: сколь бы огромный, подчас даже патологический интерес ни представляло это произведение для социолога, для историка литературы проблема "времени" куда менее важна, чем проблема "героя"".
Следуя совету Набокова и обращаясь к проблеме "героя", необходимо сказать, что многие исследователи справедливо указывают на романтическую генеалогию этого образа как в предшествующем творчестве самого Лермонтова, так и в русской и западноевропейской литературе. Тот же Набоков среди литературных предшественников Печорина называет "Сен-Пре, любовника Юлии д ’Этанж в романе Руссо "Юлия, или Новая Элоиза" (1761) и Вертера, воздыхателя Шарлотты С. в повести Гёте "Страдания молодого Вертера" (1774), в России того времени известна главным образом по французским переложениям, например, Севелинжа, (1804), через "Рене" Шатобриана (1802), "Адольфа" Констана (1815) и героев байроновских поэм, в особенности "Гяура" (1813) и "Корсара" (1814)…и кончая "Евгением Онегиным" Пушкина". При всем том лермонтовский герой, безусловно, не слепок с чужого оригинала, история его души своеобразна и неповторима и "едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа".
В романе "Герой нашего времени" перед глазами читателя проходит путь героя. Это и вполне реальные перемещения героя в пространстве. Печорин, как и многие лермонтовские персонажи, герой-странник, он все время путешествует, в каждой части романа перед нами – новое место действия, даже умирает он в дороге, "возвращаясь из Персии". Это и странствия его души, её блуждания, сомнения и обретения. Это и жизненный путь, судьба, испытывать которую Печорин давно взял за правило.
И поскольку личность главного героя вырисовывается из суммы встреч на этом пути, взаимоотношений, в которые он вступает с окружающими людьми, каждая такая встреча выявляет в характере Печорина все новые и новые грани. В "Бэле" это – Максим Максимыч и Бэла, в "Максиме Максимыче" – Максим Максимыч и рассказчик – странствующий офицер, в "Тамани" – "честные контрабандисты", в "Княжне Мери" – Грушницкий, Вернер, Мери, Вера, в "Фаталисте" – Вулич. Однако главная черта Печорина определяется сразу, с момента первого появления на страницах романа. Доминанта его образа – это, конечно, его противоречивость, которая отмечается на всех уровнях: внешнего облика, манеры поведения, характера, нравственного облика, строя мыслей и чувств, самого мировосприятия.
Именно своей необычностью, "странностью" выделяется герой уже в "Бэле". В рассказе Максима Максимыча переданы, однако, только внешние признаки этой противоречивости: "Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен. Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут, – а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха… Да-с, с большими был странностями…"
Умудренный житейским опытом, Максим Максимыч объясняет замеченные им странности в характере и поведении Печорина, на первый взгляд, незатейливо, а по существу очень верно: "Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!" Так входит в повествование мотив "судьбы", ведь определение "характер – это судьба" относится к лермонтовскому герою в полной мере.
Как и в драме "Маскарад", в "Герое нашего времени" мотиву "судьбы" сопутствует атмосфера тайны, загадки, рокового стечения обстоятельств. Не случайно столь важная роль в фабульном построении книги отведена "случайным" встречам, подслушиванию и подсматриванию. В "Бэле" такая игра случая имеет место трижды: Максим Максимыч слышит из-за забора, как Азамат уговаривает Казбича продать ему коня; затем он же становится тайным свидетелем двух решающих объяснений между Печориным и Бэлой. В "Тамани" сам Печорин, стоя за выступающей скалой, слышит разговор девушки и слепого, из которого герою становится ясно, что он имеет дело с "честными контрабандистами", а в финале рассказа Печорин становится свидетелем заключительного разговора Янко, ундины и слепого мальчика. Наконец, в "Княжне Мери" главный герой подслушивает или подглядывает уже восемь раз, что во многом и позволяет ему быть в курсе событий. Не случайно и то, что наречия "невольно", "вдруг", "уже", явно несущие в себе оттенок неожиданности, являются в романе наиболее частотными по употреблению, причем вне зависимости от того, какой из рассказчиков ведёт повествование.
Возвращаясь к первой повести, необходимо также отметить, что в "Бэле" характер Печорина раскрывается не только в отношениях с Максимом Максимычем, но и в отношениях с героиней, именем которой она и названа. И здесь уже герой выступает в роли, которую сам же позже определит как "роль топора в руках судьбы". Его страсть и последовавшее затем быстрое охлаждение приносят страдания и гибель Бэле, ради того лишь, чтобы Печорин мог констатировать: "…любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой…"
Герой пытается оправдать себя тем, что, принося несчастья другим, и сам не менее несчастен. Безусловно, Печорин искренен в своих порывах, в своей "бешеной погоне за жизнью". Ощущая безграничную внутреннюю пустоту и воспринимая отсутствие цели и смысла жизни как собственную неизбывную трагедию, сам герой считает, что ему "осталось одно средство: путешествовать".
Однако по мере развития действия романа от новеллы к новелле становится всё более очевидным, что никакое внешнее движение не может заменить развития внутреннего. Герой постепенно раскрывается перед читателем, но не развивается. "Бешено гоняется" Печорин, конечно, не столько за жизнью, сколько за смыслом жизни, понимая, что все его путешествия бессмысленны без ответа на главный вопрос: "…зачем я жил? Для какой цели я родился?"
Развернутый портрет Печорина в главе "Максим Максимыч", данный глазами рассказчика, не столько объясняет противоречия в характере героя, сколько еще больше выявляет их: белокурые волосы и темные усы, стройный прямой стан и ощущение нервической слабости в движениях, глаза, которые "не смеялись, когда он смеялся". Следующий за этой главой "Журнал Печорина" переводит все эти внешние противоречия на уровень внутренней жизни героя, когда герой сам последовательно анализирует собственные представления о любви, дружбе, судьбе, цели и смысле жизни.
Можно заметить, что каждая из трёх глав, составляющих дневник Печорина, – "Тамань", "Княжна Мери" и "Фаталист" – завершается вопросами главного героя, вопросами, которые терзают его душу, но на которые у него нет ответа. Характер этих вопросов, с одной стороны, определяет своеобразие каждой из повестей, но в то же время связывает в единое целое все главы романа мотивом "судьбы", к которой и обращает герой свои вопросы:
"Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошёл ко дну! (…) Что сталось с старухой и с бедным слепым – не знаю. Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!.." ("Тамань");
"И теперь, здесь, в этой скучной крепости, я часто, пробегая мыслию прошедшее, спрашиваю себя, отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?.. Нет, я бы не ужился с этой долею!" ("Княжна Мери");
"После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом? Но кто знает наверное, убеждён ли он в чём или нет?., и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!.." ("Фаталист"),
В каждой из этих трёх новелл главный герой, по существу, испытывает судьбу, причем самым отчаянным и решительным образом, всякий раз оказываясь на грани жизни и смерти: борьба в лодке с ундиной в "Тамани", дуэль с Грушницким в "Княжне Мери" и рискованная операция по обезоруживанию пьяного казака в "Фаталисте". Всякий раз герой, казалось бы, выходит победителем из очередного испытания, но с той же страстью занимается поисками следующего, не менее опасного. В главе "Фаталист", глядя на ночное звёздное небо, Печорин размышляет: "…были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!.. И что ж? эти лампады, зажжённые, по их мнению, только для того, чтоб освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонёк, зажжённый на краю леса беспечным странником! Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо с своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!.."
Искренняя вера предков представляется Печорину, с одной стороны, смешной и наивной, но, с другой стороны, вызывает восхищение и даже зависть, потому что именно такая вера и составляла смысл и цель земных человеческих деяний. Постоянно рефлексирующему, раздвоенному сознанию лермонтовского героя такая вера недоступна, но и обрести ей замену он, как ни старается, не может. В этом, наверное, и заключается трагедия Печорина, трагедия незаурядной личности, не угадавшей своего "назначения высокого" и в результате растратившего силы в "бешеной погоне за жизнью", в интригах против людей, которых внутренне презирает, в попытках добиться любви женщин, которых не способен по-настоящему оценить.
Впрочем, как всякое великое произведение мировой литературы, роман Лермонтова "Герой нашего времени" даже после многократных прочтений оставляет больше вопросов и сомнений, чем однозначных ответов. Загадка характера главного героя не перестает манить нас не столько обещанием лёгкой и быстрой разгадки, сколько возможностью поразмышлять и о собственной судьбе. И в этом смысле Григорий Александрович Печорин по-прежнему остается героем нашего времени.
Литература
Андроников ИЛ. Лермонтов. Исследования и находки. М., 1967.
Висковатов П.А. М.Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество. М., 1989.
Герштейн Э.Г. "Герой нашего времени" М.Ю. Лермонтова. М., 1997.
Гинзбург Л.Я. Творческий путь Лермонтова. Л., 1940.
Мережковский Д.С. М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества. СПб., 1909.
Фохт У.Р. Лермонтов. Логика творчества. М., 1975.
Щеголев П.Е. Лермонтов: воспоминания, письма, дневники. М., 1999.
В.Г. Белинский (1811–1848)
Виссарион Григорьевич Белинский вошёл в историю русской культуры как историк и теоретик литературы, создатель научной эстетики и критики, философ-материалист. В каждой из областей своей многосторонней деятельности он страстно боролся за свободу и справедливость. Об отношении к великому критику передовых русских людей хорошо сказал Н.А. Некрасов:
Белинский был особенно любим.
Молясь твоей многострадальной тени,
Учитель! Пред именем твоим
Позволь смиренно преклонить колени.
Жизненный и творческий путь. Белинский родился в июне 1811 г. в семье флотского врача. Его детство прошло в маленьком городке Чембар, учился он в пензенской гимназии. Здесь произошло событие, которое произвело на него большое впечатление. Товарища по учёбе исключили из гимназии только потому, что он был сыном крепостного крестьянина. Его судьбе посвятил впоследствии Белинский свою первую пьесу "Дмитрий Калинин" – смелый протест против крепостничества и произвола.
С 1829 г. Белинский – в Московском университете. Он принимает активное участие в студенческих кружках. Мысли студента показались опасными университетскому начальству. В 1832 г. будущий великий критик был исключён из университета "по слабости здоровья и по ограниченности способностей". Этот позорный документ появился после оценки цензурного комитета, данной пьесе "Дмитрий Калинин". Произведение студента было названо "безнравственным и позорящим университет".
Для Белинского начались трудные дни. Не было денег, жилья, работы. Здесь-то и проявились лучшие черты его характера: необычайная стойкость, мужество, вера в свои силы: "Я нигде и никогда не пропаду", – писал он домой. Случайные уроки и мелкая литературная работа не дали ему умереть с голоду.
В начале 1830-х гг. в Петербурге издавался журнал "Телескоп". В качестве еженедельного приложения к нему выходила газета "Молва".
Издатель "Телескопа" и "Молвы" Н.И. Надеждин обратил внимание на талантливого молодого автора мелких рецензий и переводчика, и с 1833 г. Белинский – постоянный сотрудник журнала. В десяти номерах "Молвы" за 1834 г. была опубликована его первая большая статья "Литературные мечтания". Это был очерк истории русской литературы XVIII и начала XIX в., написанный живо и оригинально.
Некоторые положения этой статьи отразили увлечение критика, как, впрочем, и значительной части русской интеллигенции 1830-х гг., немецкой идеалистической философией.
В 1835 г. Белинский печатает в журнале статью "О русской повести и повестях г. Гоголя", где развивает принципы реализма и народности, высказанные им еще в "Литературных мечтаниях". Уместно заметить, что термином "реализм" Белинский не пользовался. Критик называл автора "Вечеров на хуторе близ Диканьки" и "Миргорода" "главой литературы, главой поэтов".
А.С. Пушкин намеревался привлечь талантливого критика к сотрудничеству в своём журнале "Современник". До последних дней жизни Белинский считал это самой высокой оценкой своей деятельности.
В 1836 г. за опубликование "Философического письма" Чаадаева "Телескоп" был закрыт, Надеждин сослан. На квартире критика жандармы провели тщательный обыск. Но поскольку "в имуществе Белинского ничего сумнительного" обнаружено не было, из-под ареста его освободили.
И снова началось тяжелое время. Нет денег, изнурительной работой, голодом подорвано здоровье. Но Белинский пишет: "К черту жалобы, немощь, отчаяние, – надежда, смелость, твёрдость, сила – вот что я должен ощущать в себе". Друзья не оставили Белинского в беде. Они помогли ему издать учебник "Основания русской грамматики". Однако душа критика рвётся к журнальной деятельности.
С весны 1838 г. Белинский – сотрудник "Московского наблюдателя". В этом журнале была напечатана статья ""Гамлет" – драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета", а также статьи о сочинениях Фонвизина, Загоскина, Лажечникова. Здесь же, в отделе прозы была опубликована вторая и последняя драма Белинского "Пятидесятилетний дядюшка". Ни материального, ни духовного удовлетворения она критику не принесла.
Формирование мировоззрения Белинского шло трудным и сложным путём. Ещё во время пребывания в университете, в кружке Станкевича, он увлёкся учением немецкого философа-идеалиста Шеллинга. Идеализм Шеллинга, а затем Фихте и Гегеля в известной мере стал причиной заблуждений и ошибок Белинского. Некритически отнесясь к тезису Гегеля – "всё действительное разумно, и всё разумное действительно", Белинский в конце 1830-х гг. пишет: "Я гляжу на действительность, столь презираемую мной прежде, и трепещу таинственным восторгом, сознавая её разумность, видя, что из неё ничего нельзя выкинуть и в ней ничего нельзя похулить и отвергнуть". Эти взгляды критика отразились в статьях "Бородинская годовщина" и "Менцель, критик Гёте". С ними же связана и первая, ошибочная оценка комедии Грибоедова "Горе от ума". Считая разумной российскую действительность, Белинский осудил Грибоедова за сатирические выпады против неё. Всё это вызвало резкую критику друзей, в частности Герцена. Впоследствии Белинский пересмотрел свою точку зрения, назвав "Горе от ума" "благороднейшим, гуманистическим произведением" и выше всего поставив в комедии "энергический протест против чиновников, взяточников, бар-развратников".
В конце 1839 г. Белинский переезжает в Петербург и начинает сотрудничать в журнале "Отечественные записки". Социальные противоречия выступали в столице гораздо ярче, чем в Москве. Лицом к лицу критик столкнулся с действительностью, которую оправдывал, и ужаснулся. "Боже мой, – пишет он, – сколько отвратительных мерзостей сказал я печатно… Тяжело и больно вспомнить… А это насильственное примирение с гнусной расейской действительностью… где всё человеческое, сколько-нибудь умное, благородное, талантливое осуждено на угнетение, страдание, где цензура превратилась в военный устав о беглых рекрутах, где свобода мыслей истреблена… где Пушкин жил в нищете и погиб жертвою подлости, а Гречи и Булгарины заправляют всею литературою помощию доносов и живут припеваючи… Нет, да отсохнет язык, который заикнется оправдывать всё это".
Белинским овладевают идеи утопического социализма, он увлекается материалистической философией. Взгляды критика в этот период отличаются активным, наступательным характером.
Несмотря на цензуру, Белинский умел широко пропагандировать свои идеи. Он становится вождём русской демократии. Его деятельность вызывает озлобление в лагере реакции. Булгарин доносил правительству, что журналы, где участвует Белинский, пропагандируют идеи коммунизма и социализма, что их основная тенденция "клонится к тому, чтобы возбудить жажду к переворотам и революциям". Князь Вяземский публично заявлял, что
Белинский – "литературный бунтовщик, который за неимением у нас места бунтовать на площадях бунтовал в журнале".