Ты думал: агнец мой послушный,
Как жадно я тебя желал!
Как хитро в деве простодушной
Я грёзы сердца возмущал!
Любви, невольной, бескорыстной,
Невинно предалась она…
Что ж грудь моя теперь полна
Тоской и скукой ненавистной?..
На жертву прихоти моей
Гляжу, упившись наслажденьем,
С неодолимым отвращеньем:
Так безрасчётный дуралей,
Вотще решась на злое дело,
Зарезав нищего в лесу,
Бранит ободранное тело.
Так на продажную красу,
Насытясь ею торопливо,
Разврат косИтся боязливо…
Потом из этого всего
Одно ты вывел заключенье…
СВЕТЛОВИДОВ:
Сокройся, адское творенье!
Беги от взора моего!..
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Изволь. Задай лишь мне задачу:
Без дела, знаешь, от тебя
Не смею отлучаться я -
Я даром времени не трачу.
Светловидов всматривается вглубь зрительного зала.
СВЕТЛОВИДОВ:
Что там белеет? Говори!
МЕФИСТОФЕЛЬ(смотрит):
Корабль испанский трехмачтОвый,
Пристать в Голландию готовый…
На нём мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколАта,
Да модная болезнь (она
Недавно вам подаренА).
СВЕТЛОВИДОВ:
Всё – утопить!
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Сейчас!
Мефистофель распростирает руки, словно готовясь взлететь. В это время гаснет свет. В темноте звучит оркестровая музыка, развивающая тему яростной бури. Потом она слегка микшируется, прожектор выхватывает из темноты фигуру Светловидова, который в ужасе смотрит на исполнение своего приказа и потом закрывает лицо руками, опустившись на пол. Музыка вовсе прекращается. Сцена медленно освещается снова. К сидящему в скорбной позе Светловидову приближается женщина в античной одежде.
ИОКАСТА:
Чем удручён ты, царь? Узнать я вправе…
СВЕТЛОВИДОВ:
Кому ж ещё открыться мне, жена,
В моей беде?.. Итак, узнай: отцом
Мне был Полиб, коринфский уроженец,
А мать – Меропа, родом из дорян.
И первым я в Коринфе слыл. Но случай
Произошёл, достойный удивленья…
На пире гость один, напившись пьяным,
Меня "поддельным сыном" обозвал.
И, оскорблённый, я с трудом сдержался
В тот день и лишь наутро сообщил
Родителям. И распалились оба
На дерзость оскорбившего меня.
Их гнев меня обрадовал, но всё же
Сомненья грызли: слухи поползли…
И, не сказавшись матери с отцом,
Пошёл я в Дельфы. Но не удостоил
Меня ответом Аполлон, лишь много
Предрёк мне бед, и ужаса, и горя:
Что суждено мне с матерью сойтись,
Родить детей, что будут мерзки людям,
И стать отца родимого убийцей…
Вещанью вняв, решил я: пусть Коринф
Мне будет дальше звёзд! И я бежал
Туда, где не пришлось бы мне увидеть,
Как совершится мой постыдный рок.
Отправился, и вот – пришёл в то место,
Где, по твоим словам, убит был царь.
Тебе, жена, я истину открою…
Когда пришёл я к встрече трёх дорог,
Глашатай и старик, как ты сказала,
В повозке, запряжённой лошадьми,
Мне встретились. Возница и старик
Меня сгонять с дороги стали силой.
Меня толкнул возница, и его
Ударил я в сердцах. Старик меж тем,
Как только поравнялся я с повозкой,
Меня стрекалом в темя поразил.
С лихвой им отплатил я. В тот же миг
Старик, моей дубиной поражённый,
Упал, свалившись наземь, из повозки.
И – всех я умертвил. И если есть
Родство меж ним и… Лаем… О, скажи:
Из смертных кто теперь меня несчастней?
Кто ненавистней в мире для богов?..
Я оскверняю ложе мертвеца
Кровавыми руками. Я ль не изверг?
Я ль не безбожник? Убежать бы мог…
Но мне нельзя к родителям вернуться,
В мой край родной: вступить придётся там
В брак с матерью и умертвить отца,
Полиба, кем рождён я и воспитан…
Нет, грозные и праведные боги,
Да не увижу дня того, да сгину
С лица земли бесследно! Лишь бы только
Таким пятном себя не осквернить!
Одно осталось для надежды мне -
Дождаться, чтоб сюда пришёл пастух.
Ведь рассказал он, что царя убили
Разбойники… Так если подтвердит,
Что было много их, – убил не я.
Не может ведь один равняться многим.
Входит вестник.
ВЕСТНИК:
Могу ль от вас узнать, о чужестранцы,
Где здесь царя Эдипа дом? А лучше
Скажите, где находится он сам.
СВЕТЛОВИДОВ(Иокасте):
Кто он такой? Что хочет мне сказать?
ИОКАСТА(пошептавшись с вестником):
Он – из Коринфа: с вестью, что Полиб,
Отец твой, умер. Нет его в живых.
СВЕТЛОВИДОВ:
Что говоришь ты, гость? Скажи мне сам.
ВЕСТНИК:
Коль должен я сказать сперва об этом,
Знай, что стезёю мёртвых он ушёл.
СВЕТЛОВИДОВ:
Убит он? Или умер от болезни?
ВЕСТНИК:
Чтоб умереть, немного старцу нужно.
СВЕТЛОВИДОВ:
Так от болезни умер он, несчастный?
ВЕСТНИК:
И оттого, что был преклонных лет.
СВЕТЛОВИДОВ:
Увы! К чему нам было чтить, жена,
Полёты птиц и жертвенник пифийский,
Провозгласившие, что суждено мне
Отца убить родного? Вот он – мёртвый
Лежит в земле, а я не прикасался
К мечу. Но, может быть, с тоски по сыну
Скончался он, – так я тому виной?..
ВЕСТНИК:
Утешься! Не в родстве с тобой Полиб.
СВЕТЛОВИДОВ:
Что ты сказал? Полиб – мне не отец?..
ВЕСТНИК:
Такой же он тебе отец, как я.
СВЕТЛОВИДОВ:
Но почему ж меня он сыном звал?
ВЕСТНИК:
Да потому, что сам он был бездетен.
Тебя – из рук моих он принял в дар.
СВЕТЛОВИДОВ(долго и внимательно смотрит на него):
А ты… купил меня или нашёл?
ВЕСТНИК:
Мне передал тебя другой пастух.
СВЕТЛОВИДОВ:
Ты был пастух?
ВЕСТНИК:
Да. Мы в горах окрестных
Пасли стада…
СВЕТЛОВИДОВ:
Кто ж он? Сказать ты сможешь?
ВЕСТНИК:
Он, помнится, слугою звался Лая.
СВЕТЛОВИДОВ:
Не прежнего ль фиванского царя?
ВЕСТНИК:
Да, у царя служил он пастухом.
СВЕТЛОВИДОВ:
Он жив ещё? Увидеть бы его…
Жена, гонцом помянутый пастух -
Не тот ли, за которым мы послали?
ИОКАСТА:
Не всё ль равно? О, полно, не тревожься
И слов пустых не слушай… позабудь…
СВЕТЛОВИДОВ:
Не может быть, чтоб, нить держа такую,
Я не раскрыл рожденья своего…
ИОКАСТА:
Коль жизнь тебе мила, молю богами:
Не спрашивай… Моей довольно муки!
СВЕТЛОВИДОВ:
Не убедишь меня. Я всё узнАю…
ИОКАСТА:
Тебе добра хочу… Совет – благой!..
СВЕТЛОВИДОВ:
Благие мне советы надоели…
ИОКАСТА:
Несчастный! О, не узнавай, кто ты!
СВЕТЛОВИДОВ:
Ступайте. Приведите пастуха!
Пусть знатностью своей одна кичится.
Иокаста убегает; входит Никита Иваныч.
Догадываюсь, старцы. – это он,
Которого мы заждались: старик
Глубокий, он в одних годах с гонцом…
На все вопросы отвечай, старик,
В глаза мне глядя: был рабом ты Лаю?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Был. Но – не купленным, я рос при доме.
СВЕТЛОВИДОВ:
Каким существовал ты ремеслом?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Я бОльшую часть жизни пас стада.
СВЕТЛОВИДОВ:
Ну, а в каких местах живал ты чаще?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
На Кифероне и в его округе.
СВЕТЛОВИДОВ(показывая на вестника):
Его ты знаешь? Ты его встречал?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Возможно. Только сразу не припомню.
ВЕСТНИК:
В том дива нет, владыка. Но заставлю
Забывшего всё в точности припомнить.
Поверь, он помнит, как бродили мы
По Киферону. Он два стада пас,
А я – одно. Поблизости… С весны
До холодов, три полугодья кряду.
Зимой же с гор я стадо угонял
В свой хлев. А он – на Лаев скотный двор.
Всё было так, как говорю, иль нет?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Всё правда… хоть прошло годов немало.
ВЕСТНИК:
Скажи, ты мальчика мне отдал -
помнишь? -
Чтоб я его, как сына, воспитал?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Так что же? Для чего такой вопрос?
ВЕСТНИК:
Вот, милый друг, кто был младенцем этим.
Показывает на Светловидова.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
О, будь ты проклят! Прикуси язык!..
СВЕТЛОВИДОВ:
Младенца ты передавал ему?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Передавал… Погибнуть бы в тот день!..
СВЕТЛОВИДОВ:
Где взял его? Он свой был иль чужой?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Не свой… Его я принял от другого…
СВЕТЛОВИДОВ:
А из какого дома? От кого?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Не спрашивай ты больше, ради бога!
СВЕТЛОВИДОВ:
Погибнешь, если повторю вопрос.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Узнай же: был он домочадцем Лая.
СВЕТЛОВИДОВ:
Рабом он был иль родственником
царским?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Увы, весь ужас высказать придётся…
СВЕТЛОВИДОВ:
А мне – услышать… Но я слушать должен!
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Ребёнком Лая почитался он…
Но лучше разъяснит твоя супруга.
СВЕТЛОВИДОВ:
Так отдала тебе его она?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Да, царь.
СВЕТЛОВИДОВ:
Зачем?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Велела умертвить.
СВЕТЛОВИДОВ:
Мать – сына?!
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Злых страшилась предсказаний.
СВЕТЛОВИДОВ:
Каких?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Был глас, что он убьёт отца.
СВЕТЛОВИДОВ:
Но как его посмел отдать ты старцу?!
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Да пожалел!.. Я думал, в край далёкий,
На родину, снесёт его… А он
Для бед великих спас дитя. И, если
Ты мальчик тот, знай: ты рождён на гОре!..
СВЕТЛОВИДОВ:
Увы мне!.. Очевидна катастрофа…
О свет! Тебя в последний раз я вижу!
В проклятии рождён я, в браке проклят,
И святотатственно я пролил кровь!..
Затемнение, музыка; потом вспыхивает луч света, в котором видны только двое: Светловидов и Никита Иваныч.
НИКИТА ИВАНЫЧ: На вас лица нет, Василь Васильич! Даже меня в страх вогнали…
СВЕТЛОВИДОВ: Для чего живёт человек?.. Неужели только для того, чтобы набить свою память воспоминаниями? Молодость гонится за впечатлениями, а в старости они приходят сами, сами обступают со всех сторон, теребят за рукав, разворачивают пред тобой длинные свитки отыгранных прежде ролей, шепчут на ухо старые, знакомые слова, которые когда-то отбарабанил без толку и смысла, а только сейчас начинаешь понимать всю их глубину… А роли-то – ушли вместе с годами, их не вернуть, не переиграть заново… А коли б можно было – о, как бы я теперь всё это сыграл! Как бы я это всё оживил нынешним моим знанием, нынешнею моею болью… Но – нет! Дудки!.. Если бы молодость знала, если бы старость могла… Не зря у Пушкина Скупой рыцарь лишь грезит в ночи над своими сокровищами, которые собирал он с молодых лет… Сделать-то уж с ними ему нечего! Если бы молодость знала, если бы старость могла…
НИКИТА ИВАНЫЧ: Пойдёмте домой, будьте великодушны!
СВЕТЛОВИДОВ: Прозрел я тогда…
НИКИТА ИВАНЫЧ: Когда? Когда?..
СВЕТЛОВИДОВ: Ну, тогда… Когда велела она мне "оставить сцену"…
НИКИТА ИВАНЫЧ: Ну?..
СВЕТЛОВИДОВ: Ну, прозрел я, прозрел, говорю…
НИКИТА ИВАНЫЧ: Ну, прозрел…
СВЕТЛОВИДОВ: И дорого мне стоило это прозрение, Никитушка! Стал я после той истории… стал я без толку шататься, жить зря, не глядя вперёд… Разыгрывал шутов, зубоскалов, паясничал, развращал умы… А ведь какой художник был, какой талант!.. Зарыл я талант, опошлил и изломал свой язык, потерял образ и подобие Божие… Сожрала, поглотила меня эта чёрная яма!.. Не чувствовал раньше, но – сегодня… когда проснулся, поглядел назад, а за мною – шестьдесят восемь лет!.. Только сейчас увидел старость…
В темноте раздается мощный удар грома, и сверкает молния.
Злись, ветер! Дуй, пока не лопнут щёки!..
Вы, хляби вод, нахлыньте с ураганом,
Залейте башни, флюгерА на башнях!..
Вы, серные и быстрые огни,
Предвестники громОвых тяжких стрел,
Дубов крушители, летите прямо
На голову мою седую!.. Гром,
Всё потрясающий, разбей, круши
Природы форму, шар земной – расплющи
И разбросай по ветру семена,
Родящие людей неблагодарных!..
(Никите Иванычу)
Скорее – слова шута!
Топочет ногами.
Ну! Из "Короля Лира"!.. Подавай скорее слова шута! Некогда мне!
Сверху на них обрушиваются реальные струи дождя.
НИКИТА ИВАНЫЧ: Что, куманёк?.. Под кровлей-то сидеть, окропляя себя святою водою, лучше, чем под таким вот дождевым кропилом? Право, дяденька, пойдём, помиримся с твоими дочерьми… В такую бурю и умнику, и дураку – равнО не сдобровать.
СВЕТЛОВИДОВ:
Греми вовсю!.. Сверкай, огонь!..
Лей, дождь!..
Чего щадить меня? Огонь, и ветер,
И гром, и дождь – не дочери мои!..
В жестокости я вас не укоряю:
Я царства вам не отдавал при жизни,
Детьми моими вас не называл…
Вы не подвластны мне… Ну, так бушуйте!..
Вот я – ваш раб, старик несчастный,
слабый…
И вы: угодливые слуги – в помощь
Злым дочерям – вы всей небесной мощью
Обрушились на голову мою,
Седую, старую!.. О, стыдно, стыдно!..
НИКИТА ИВАНЫЧ: У кого кровля над головой, у того и голова в порядке… Пойдём, пойдём, дяденька!..
Уводит его в ночь. В темноте следует удар грома, вспышка молнии, шум дождя; потом все звуки резко обрываются, и после паузы вступает музыка.
ГЕРМАНН(появляется в луче света и поет):
Что наша жизнь? Игра!
Добро и зло – одни мечты!
Труд, честность – сказки для бабья!..
Кто горд, кто честен здесь, друзья?
Сегодня – ты, а завтра – я!
Так бросьте же борьбу,
Ловите миг удачи!
Пусть неудачник плачет,
Пусть неудачник плачет,
Кляня… кляня свою судьбу!..
Исчезает; снова появляются бредущие по движущемуся театральному кругу Светловидов и суфлер.
СВЕТЛОВИДОВ (на ходу) Спета песня!
Рыдает.
Спета песня!..
НИКИТА ИВАНЫЧ: Василь Васильич! Батюшка мой, голубчик… Ну успокойтесь… Господи!
(Кричит)
Петрушка! Егорка!..
СВЕТЛОВИДОВ: А ведь какой талант, какая сила!.. Представить ты себе не можешь, какая дикция, сколько чувства и грации, сколько струн…
(Бьет себя в грудь)
…в этой груди!.. Задохнуться можно!..
(Оба уходят в темноту)
В луче света появляется женщина, которая разговаривает сама с собою, как сомнамбула.
ЖЕНЩИНА: Отчего люди не летают?.. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы?.. Мне иногда кажется, что я – птица…
СВЕТЛОВИДОВ(появляясь в луче света):
А птицей стать я не хотел бы,
Быть соловьём я не желаю…
Сама подумай, -
Прилетел бы,
На подоконник сел бы с краю,
И ты б сказала:
– Что за птица
На подоконнике томится,
Стучит в стекло летучим телом?А я в стремленье неумелом
Царапал перьями стекло бы…
К чему всё это привело бы?
Ты форточку бы приоткрыла,
Влетел бы я…
– Как это мило!..В твою ладонь упал бессильно…
Ты – к чёрту выгнала бы кошку,
Подумала,
Поймала мошку,
Схватила булочную крошку
И в клюв мне всунула насильно,
И дОсыта бы накормила,
И, повторив:
– Как это мило! -
Поцеловала бы губами…