НИКИТА ИВАНЫЧ(сквозь слезы): Публика вас любит. Василь Васильич!
СВЕТЛОВИДОВ: Публика ушлА, спит и забыла про своего шута! Где он теперь? А… где-то там, где занавес закрылся… Нет, никому я не нужен, никто меня не любит по жизни, Никитушка… Ни жены у меня, ни детей…
СВЕТЛОВИДОВ: А ведь я – человек, ведь я живой, у меня в жилах кровь течёт, а не вода… какая-нибудь… Я – дворянин, Никитушка! Хорошего рода… Пока вот в эту яму не попал, на военной служил… Да! В артиллерии… Какой я молодец был, красавец, какой честный, смелый, горячий!.. Боже, куда же это всё девалось?! Никитушка, а – потом… Каким я актёром был, а?..
Поднявшись, опирается на руку суфлера.
Куда всё это девалось?.. Где оно? Где – то время?.. Боже мой! Поглядел нынче в эту яму – и всё вспомнил, всё!.. Яма-то эта съела у меня сорок пять лет жизни… И – какой жизни, Никитушка!.. Гляжу… гляжу вот в эту яму сейчас и вижу всё до последней чёрточки, как твоё лицо. Восторги молодости, вера, пыл, любовь женщин!.. Женщины, Никитушка!..
Задумывается и начинает тихонько дирижировать, и вдруг – неизвестно откуда – начинает звучать песня под гитару, да еще сопровождаемая непредсказуемой цветомузыкой.
Песня
На темени горном,
на темени голом -
часовня…
В жемчужные воды
столетние никнут
маслИны…
Расходятся люди
в плащах,
а на башне
вращается флюгер…
Вращается дЕнно,
вращается нощно,
вращается вечно!..О, где ты,
затерянное селенье?
О, где ты?
О, где ты
в моей Андалузии слёзной?..
Ах, слёзной!..
Появляется танцевальная группа: песня переходит в танец
У реки,
у реки
пляшут вместе
тополькИ…
А один,
а один,
хоть на нём
лишь всего три листочка,
хоть всего-ничего -
три листочка,
но,
однако ж,
он -
гляди -
пляшет, пляшет
впереди!..
Эй, Ирэна!
Выходи!..Эй, Ирэна!
Выходи!..
Скоро выпадут дожди…
Так скорей,
так скорей
попляши в саду зелёном!
Попляши
в саду зелёном!
Подыграю
струнным звоном…
Подыграю
струнным звоном…Ах,
как несётся речка!
Ах,
ты моё сердечко!..
Ах,
ты моё сердечко…
У реки,
у реки
пляшут вместе
тополькИ…
А один,
а один,
хоть на нём
лишь всего три листочка:
хоть всего-ничего -
три листочка,
но,
однако ж,
он -
гляди! -
пляшет, пляшет впереди…
Выходи!..
Видение растворяется в темноте.
СВЕТЛОВИДОВ(преобразившись):
Дождёмся ночи здесь. Ах, наконец
Достигли мы ворот Мадрита! Скоро
Я полечу по улицам знакомым,
Усы плащом закрыв, а брови – шляпой…
Как думаешь, узнать меня нельзя?
НИКИТА ИВАНЫЧ(подыгрывает):
Да! Дон Туана мудренО признать!
Таких, как он, такая бездна!
СВЕТЛОВИДОВ:
Шутишь?
Да кто ж меня узнает?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Первый сторож,
Гитана или пьяный музыкант…
Иль свой же брат, нахальный кавалер
Со шпагою под мышкой и в плаще.
СВЕТЛОВИДОВ:
Что за беда, хоть и узнают? Только б
Не встретился мне сам король.
А впрочем -
Я никого в Мадрите не боюсь.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
А завтра же до короля дойдёт,
Что Дон Гуан из ссылки самовольно
В Мадрит явился. Что тогда, скажите,
Он с вами сделает?
СВЕТЛОВИДОВ:
Пошлёт назад…
Уж, верно, головы мне не отрубят,
Ведь я не государственный преступник.
Меня он удалил, меня ж любя:
Чтобы меня оставила в покое
Семья убитого…
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Ну то-то же!
Прислушивается.
Кто к нам идёт?
Входит молодой монах.
МОНАХ(сам с собой):
Сейчас она приедет
Сюда!..
Замечает их.
Кто здесь? Не люди ль Донны Анны?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Нет, сами по себе мы господа…
Мы здесь гуляем.
СВЕТЛОВИДОВ:
А кого вы ждёте?
МОНАХ:
Сейчас должна приехать Донна Анна
На мужнину гробницу.
СВЕТЛОВИДОВ:
Донна Анна
Де Сольва? Как?., супруга командора,
Убитого… не помню, кем…
МОНАХ:
Развратным,
Бессовестным, безбожным Дон Туаном.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Ого! Вот как!.. Молва о Дон Туане
И в мирный монастырь проникла даже,
Отшельники хвалы ему поют…
МОНАХ(оглядывая их):
Он вам знаком, быть может?
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Нам? Нимало.
А где-то он теперь?
МОНАХ:
Его здесь нет,
Он – в ссылке, далеко.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
И слава Богу!
Чем далее, тем лучше. Всех бы их,
Развратников, в один мешок да в море.
СВЕТЛОВИДОВ:
Что? Что ты врёшь?!
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Молчите: я нарочно!..
СВЕТЛОВИДОВ(монаху):
Так здесь похоронили командора?
МОНАХ:
Здесь. Памятник жена ему воздвигла
И приезжает каждый день сюда
За упокой души его молиться
И плакать…
СВЕТЛОВИДОВ:
Что за странная вдова!
И – не дурна?
МОНАХ:
Мы красотою женской,
Отшельники, прельщаться не должны,
Но лгать – грешнО: не может и угодник
В её красе чудесной не сознаться.
СВЕТЛОВИДОВ(разглядывая монаха):
Недаром же покойник был ревнив.
Он Донну Анну взаперти держал,
Никто из нас не видывал её…
Оглядевшись.
Я с нею бы хотел поговорить!
МОНАХ:
О, Донна Анна никогда с мужчиной
Не говорит.
СВЕТЛОВИДОВ(быстро):
А с вами, мой отец?
МОНАХ:
Со мной – иное дело: я – монах.
Да вот она…
Входит Донна Анна.
АННА(монаху):
Отец мой, отоприте!
МОНАХ:
Сейчас, сеньора… Я вас ожидал.
Он хочет приблизиться к Донне Анне, но Светловидов опережает его и, опустившись перед ней на колено, целует край ее платья; Донна Анна вырывается и уходит с монахом.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Что? Какова?..
СВЕТЛОВИДОВ(продолжая стоять на колене):
Её совсем не видно
Под этим вдовьим чёрным покрывалом,
Чуть узенькую пятку я заметил…
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Довольно с вас. У вас воображенье
В минуту дорисует остальное.
Оно у вас проворней живописца.
Вам – всё равно, с чего бы ни начать:
С бровей ли, с ног ли…
СВЕТЛОВИДОВ(вставая):
Слушай, Лепорелло,
Я с нею познакомлюсь!
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Вот ещё!
Куда как нужно! Мужа повалил
Да хочет поглядеть на вдовьи слёзы…
Вступает похоронная музыка, из глубины сцены появляется процессия: впереди несут гроб; возвращаются Донна Анна с монахом, но теперь они уже из другой пьесы.
АННА(носильщикам):
Эй! Опустите благородный груз,
Коль может называться благородным
Костяк, который саван спеленал
И катафалк везёт… А я немного
ПоголошУ, несчастная, над ним,
Оплачу вновь нежданную кончину
ЛанкАстера достойного… Как жалок
Остывший лик святого короля!..
Вот побелел уже и пепел дома
Ланкастеров!.. И ты уже бескровный
Потомок крови королевской, той…
И я по праву призываю дух,
Чтоб он услышал стон несчастной Анны,
Жены ЭдвАрда, сына твоего,
Зарезанного тою же рукою,
Что и вот эти раны нанесла…
И – через двери, в кои вышла жизнь
Твоя наружу, – я бальзам бесцельный
Из глаз моих вливаю в пустоту…
Будь проклята рука, что их пробила,
И дух, которому хватило духа
Такое сотворить!.. И – с ними – кровь,
Что выпустила эту кровь отсюда…
Да поразит ещё ужасней участь
Проклятого злодея, что всех нас
В несчастье окунул твоею смертью.
Ужасней, чем могу я пожелать
Гадюкам, змеям, паукам и жабам
Или другой ползучей гиблой твари,
Которая, однако же, – жива!..
О, если б привелось ему иметь
Дитя, пускай окажется уродом,
Ублюдком, раньше времени на свет
Явившимся, пусть испугает видом
Он мать свою, и пусть вовек пребудет
Наследником проклятья моего!
А если будет он иметь жену,
То пусть она была б ещё несчастней
От его смерти, чем несчастна я,
Лишившаяся молодого мужа
И свёкора!..
(Носильщикам)
Идёмте снова к Чертей!
Ну!.. Поднимите этот груз святой,
Чтобы похоронить то, что отпето
В приделе роковом Святого Павла.
Носильщики поднимают гроб.
Помедленней, достойней волоките,
Как будто б были вы утомлены
На самом деле тяжестью: пока я
Над телом вою, отдохнёте вы…
СВЕТЛОВИДОВ(выступая вперед):
Остановитесь, кто несёте тело,
И опустите нА землю его.
Носильщики останавливаются.
АННА:
Что за волшебник злобный вызвал дух
Исчадья ада этого и палку
В колёса церемонии воткнул?!
СВЕТЛОВИДОВ:
Подонки! Опустите наземь труп.
Или – клянусь его отпевшим Павлом -
Я превращу из вас любого в труп.
НИКИТА ИВАНЫЧ:
Милорд! Я заклинаю – отойдите
С пути и с миром пропустите гроб.
СВЕТЛОВИДОВ:
Невежа-пёс!.. Остановись, колья
Приказываю. Выше алебарду,
Не сметь касаться до моей груди!
Или – клянусь всё тем же вашим
Павлом -
Я вытру ноги об тебя и так
За твою дерзость, дрянь, тебя унижу!
Они отпрянули, носильщики опустили гроб.
АННА:
Что с вами? Вы трепещете пред ним?
Боитесь вы?.. Увы! Я не виню вас.
Ведь смертны вы, а смертным не под силу
Пред дьявола напором устоять…
Поворачивается к нему.
Прочь! Прочь с пути, посланец
преисподней!
Хоть ты вот эту плоть уж одолел,
Но пред душою этой ты бессилен.
Поднимает крест.
Итак, уйди!
СВЕТЛОВИДОВ(опускаясь перед нею на колени):
Сладчайшая святая!
Во имя благочестия, хотя бы,
Не извергай проклятья…
АННА:
Смрадный дьявол!
Прочь, Бога именем! Не трожь меня…
Ты эту землю обустроил адом,
Исполненным стенанья и проклятья.
Коль тебе радость доставляет вид
Твоих деяний гнусных, можешь этот
Кровавых упражнений атрибут
Забрать себе!
Сдергивает покрывало с трупа.
О люди, люди, люди!..
Смотрите!
Показывает на труп.
Раны мёртвого раскрыли
Свои края и вновь кровоточАт!
Смотрит на Светловидова.
Красней, красней, клок смрадного
уродства!
Ведь это же присутствие твоё
Вот эту кровь из хладных, полых вен,
Где нету крови, выжало. Твой подвиг,
Бесчеловечный и необъяснимый,
Открыл опять ужасный кровоток…
О Боже! Ты, Кто дал вот эту кровь,
За эту смерть злодею отомсти!
Земля! Ты эти капли вобрала,
Так за убийство это отомсти!..
Вы, небеса, сразите наповал
Убийцу яркой молнией своей!
А ты, земля, разверзнись широко
Под ним и поглоти его немедля,
Как кровь сей жертвы поглотила ты!..
Светловидов, стоя на коленях, смеется.
Как… кровь сей жертвы поглотила ты…
Вот этого святого короля,
Что был зарезан этою рукою,
Которою водил сам ад!..
СВЕТЛОВИДОВ(смеется):
О леди!
Не знаете вы правил благочестья,
Что воздавать велят добром за зло,
Благословеньем за проклятье.
АННА:
Сволочь!
Нет для тебя ни Божьего закона,
Ни человеческого… Зверь – и тот
Не так свиреп, ему знакома тень
Сочувствия…
СВЕТЛОВИДОВ (вставая с колен):
А мне она совсем
Не ведома, поскольку я не зверь.
АННА:
О диво: дьявол правду говорит!
СВЕТЛОВИДОВ:
Гораздо удивительнее, леди,
Что ангелы – столь злобны… Соизволь,
О ты, божественнейшая из женщин,
Дать разрешенье мне все те грехи,
Что тут тебе пригрезились, сличив
С действительностью, от себя отместь!
АННА:
О, соизволь, из всех мужчин гнуснейший,
Дать разрешенье мне вот эти все…
Все несомненные твои злодейства
Сличить с действительностью и тебя,
Проклятого, проклясть бесповоротно!
СВЕТЛОВИДОВ:
Твой облик справедливей, чем язык…
Ну, дай же мне целебную отсрочку,
Чтобы себя когда-нибудь простить!
АННА:
Мерзей, чем твоё сердце, мысль твоя.
Ты б должен не простить себя стремиться,
А подыскать верёвку для крюка!
СВЕТЛОВИДОВ:
Так ведь таким отчаянным порывом
Я бы уж точно подтвердил вину.
АННА:
Отчаяньем бы ты себя обмыл,
Поскольку совершил бы месть себе же,
Так подло убивавшему других.
СВЕТЛОВИДОВ:
Произнеси, что я – не убивал их!
АННА:
О, если б мог ты словом воскресить
Убитых!.. Но они – увы! – мертвЫ,
Раб Сатаны, и то – твоя работа.
СВЕТЛОВИДОВ:
Я мужа твоего – не убивал!
АННА:
А? Так он жив?
СВЕТЛОВИДОВ:
Он мёртв, но он убит
Рукой ЭдвАрда.
АННА:
Изрыгаешь ложь!
Да королева видела МаргО
Твой меч в его кровИ, твой меч,
тот самый,
Что ты однажды ей направил в грудь,
И только братья вовремя отбили Вбок остриё…
СВЕТЛОВИДОВ:
Тогда я раздражён
Был языком её несправедливым,
Что мне вменил мне чуждые винЫ.
АННА:
Ты раздражён твоим кровавым нравом,
Что грезит лишь убийством. Значит, ты
Не убивал и короля?
СВЕТЛОВИДОВ:
Ну что же…
Тебе – всё позволяю я!..
АННА:
Ехидна!
Ты позволяешь мне? Тогда и Бог
Мне позволяет проклинать тебя
За преступления твои.
Показывает на гроб.
Он был
Так мужествен, и мягок, и достоен…
СВЕТЛОВИДОВ:
Ну, ангел прямо! Вот небесный царь
И взял его к себе.
АННА:
На небесах -
Да-да! – он – там, где ты, увы, не будешь.
СВЕТЛОВИДОВ:
Так пусть он будет благодарен мне,
Что я помог послать его туда.
Ведь для небес он более подходит,
Чем для земли.
АННА:
А ты – ни для каких
Не годен мест, несчастный, кроме ада.
СВЕТЛОВИДОВ:
Да… И ещё для места одного,
Которое сама ты назови мне…
АННА:
Темница в подземелье!
СВЕТЛОВИДОВ:
Твоя спальня…
АННА:
Отравой пропитаешь угол тот,
Где ляжешь ты…
СВЕТЛОВИДОВ:
Коль мы с тобою ляжем,
Насквозь он пропитается, поверь!..
АННА:
Пожалуй…
СВЕТЛОВИДОВ: