- Друзья, я чрезвычайно благодарен вам за доверие, - сказал Дедли-Ган, - но никому не известно, как все повернется в будущем. Я отсчитаю вам то, что я вам должен; мне все равно останется более чем достаточно. Если в будущем мне понадобятся дополнительные средства, надеюсь, я смогу получить их у вас, хотя мне и не слишком хочется брать вас с собой в море.
- Хочется вам этого или не хочется, это все равно, Полковник. Я иду с вами.
- И я тоже, - добавил Холберс.
- И я! - воскликнул маленький Бен.
- Это мы уточним позже, - охладил пыл своих верных людей Дедли-Ган, - сейчас нам надо определиться!
Прямо в конторе каждый получил то, что ему полагалось; после чего, покинув банк, они сели на лошадей и поскакали в гавань.
Кроме стоящих на якоре торговых парусников там можно было увидеть лишь несколько неуклюжих каботажных пароходов. Все остальные оснащенные машинами быстроходные суда покинули гавань, чтобы принять посильное участие в устроенной военными кораблями охоте на угнанный "Оррибль". Из этих последних на рейде остался лишь броненосец, командир которого, все еще в бессознательном состоянии, находился на берегу.
Расторопной полиции уже удалось пролить некоторый свет на темные ночные события. Один из обитателей первого этажа того дома, где жила мадам де Булетр, случайно находился в саду, когда мимо прошли трое мужчин с чемоданом. Найден был также кучер, везший этих троих из города. Хозяин крайней рыбацкой хижины добровольно явился в полицию и дал показания, что в предыдущую ночь около его дома причалило множество лодок. Он тайно наблюдал за ними и видел, что в лодки сели около сорока человек, предводитель которых, сопровождаемый еще двумя мужчинами, несшими чемодан, на вопрос выставленного дозора: "Кто идет?" - ответил: "Капитан Кайман".
Эти данные, а также общее убеждение, что шкипером у капитана Каймана была женщина, и, наконец, найденные в жилище мадам де Булетр оставленные ею разного рода бумаги и предметы позволяли обрести твердый взгляд на эти, казалось, столь невероятные события. Все это охотники узнали на набережной, стоя в толпе, приведенной в состояние крайнего волнения известием о том, что ужасный морской разбойник сумел, обманув команду, украсть из надежной и весьма оживленной гавани мощное военное судно.
Штурман изучающе посмотрел на корабли.
- Ну что? - нетерпеливо спросил Полковник.
- Ничего подходящего; одни сельдяные бочки, едва способные покрыть расстояние в две мили за десять месяцев. И там, в море…
Он не договорил. Он хотел сказать, что дальше, в море, также не видно подходящего судна, но его острые глаза увидели нечто такое, что заставило его замолчать.
- Там, в море… что там? - спросил Полковник.
- Хм, не будь я Петер Польтер, если на горизонте не видна маленькая белая точка, которая не может быть ничем иным, как только парусом.
- Значит, ни одно из судов, стоящих здесь, в гавани, нам не подходит?
- Ни одно. Эти деревянные корыта ползают как улитки, их не стоит брать даже с доплатой. К тому же они под разгрузкой, а это надолго.
- А тот парус, что на горизонте?
- Надо подождать. Может быть, он идет мимо, а может, и в гавань. Особенно не надейтесь! На один военный корабль приходится тридцать торговых, а эти увальни ни черта не годятся для того, чтобы бегать по морям за капером. Судно, которое пустит его ко дну, найти трудно, оно должно отвечать многим требованиям и, конечно, стоит больших денег.
- Тем не менее надо попробовать, это единственное, что нам остается. Через какое время этот корабль окажется здесь?
- Через час, может быть, через два или три, в зависимости от того, как он построен и кто им командует.
- Выходит, у нас есть время. Если мы найдем корабль, то выйдем в море, если нет - тогда нам придется спокойно ждать результатов преследования, прежде чем мы решим, что нам делать дальше. Не опоздай мы на десять минут, негодяи оказались бы в наших руках. Сейчас нам прежде всего следует позаботиться о наших лошадях и поискать магазин, где мы могли бы поменять наши обноски на приличное платье!
Они поехали в гостиницу, где смогли разместить и накормить лошадей и утолить собственные жажду и голод, после чего отправились в близлежащий магазин и нашли там все необходимое.
За всеми этими делами прошло некоторое время, и они решили вернуться в гавань и посмотреть на заинтересовавший их парусник.
Штурман шел впереди. Достигнув места, с которого хорошо были видны гавань и рейд, он, испустив радостный вопль, вдруг остановился.
- Силы небесные, что за корабль! Он влетает в гавань как… mille tonnere, sacre bleu, святые угодники, клипер с такелажем шхуны. Это "Своллоу", "Своллоу", ура, о-го-го!
От переполнившей его радости он ударил в ладоши так, что хлопок прозвучал подобно выстрелу из мортиры, и, схватив одной рукой в охапку толстого Хаммердала, другой - тощего Пита Холберса, закружил их в танце. На них обратили внимание окружающие, вокруг охотников собралась толпа любопытных.
- О-го-го или нет, это все равно, - заметил недовольный вынужденным танцем Хаммердал. - Отпусти же меня наконец, бестолковое морское чудище. Что нам за дело до твоего "Своллоу"?
- Как - что за дело? Это решает все, скажу я вам, - пояснил Петер Польтер, аккуратно поставив на землю невольных танцоров. - "Своллоу" - это военный корабль, к тому же он легче на ходу, чем "Оррибль". И кто его капитан? Лейтенант Уолпол, которого я отлично знаю. Повторяю - теперь оба негодяя никуда не денутся, они, можно сказать, уже почти в наших руках.
Радость штурмана передалась остальным. Ошибки быть не могло, - под бушпритом приближавшегося прекрасного корабля распростерла свои вырезанные из дерева тонкие золоченые крылья синяя ласточка. Лейтенант Уолпол был, видимо, храбрым и умелым моряком и вполне мог положиться на каждого члена своей вышколенной команды, - находясь уже у границы гавани, он все еще не взял ни одного рифа. Круто накренив узкий корпус, увенчанное тяжелой белой громадой парусов судно неслось вперед словно под действием паровой тяги. На его юте появилось белое облачко, над морем раскатился грохот пушечного салюта; гавань ответила тем же. Потом стал слышен ясный, звонкий голос командира:
- Эй, на руле, увалиться от ветра!
Корабль уверенно описал неширокую дугу.
- Трави шкоты, ребята!
Паруса, отпустив ветер на свободу, с шумом упали на мачты. Корабль задрал кверху бушприт, потом корму и, выпрямив корпус, гордо застыл на месте, слегка раскачиваясь на волнах, отраженных от мощных плит набережной.
- Ура, "Своллоу", ура! - кричали тысячи людей на набережной.
Все знали или по крайней мере слышали об этом прекрасном паруснике, и никто не сомневался в том, что он примет участие в той охоте, на которую было сейчас направлено внимание всего Сан-Франциско.
Сквозь толпу пробирались двое моряков. Они были чем-то увлечены и крайне взволнованы. Один из них одет в форму лейтенанта военно-морского флота, на другом можно было заметить штурманские знаки различия.
Ни у кого не спрашивая разрешения, они прыгнули в одну из пустых лодок и, отвязав ее от причала, налегли на весла, направляясь в сторону "Своллоу". Стоя у релинга, его командир смотрел на приближающуюся лодку.
- О, лейтенант Дженнер, так это вы? А где "Оррибль"? - спросил он.
- Быстрее, подайте какой-нибудь конец или трап, сэр! - ответил тот. - Мне необходимо быть у вас на борту!
Веревочный трап был опущен; двое мужчин быстро поднялись по нему наверх.
- Перкинс, мой штурман, - представил Дженнер своего спутника. И вне себя от волнения, добавил: - Сэр, вы немедленно должны отдать мне свой корабль!
- Отдать мой корабль? Что это значит?.. Почему?..
- Я должен догнать "Оррибль".
- Вы должны… я вас не понимаю.
- У меня его украли.
Уолпол посмотрел на него, как обычно смотрят на сумасшедших.
- У вас странные шутки, господин лейтенант!
- Шутки? Какие тут, к черту, шутки! Мне не до веселья. Сначала меня отравили мошенники, потом измучили врачи, потом полиция, и в конце концов мне еще досталось от портовых властей. Так что у меня и в мыслях нет шутить.
- Вы говорите загадками.
- Позвольте, я вам все расскажу! - Дрожа от гнева, он кратко описал случившееся, в заключение повторив то, с чего начал: - Как я уже сказал, вы должны отдать мне свой корабль!
- Это невозможно, сэр!
- Что значит - невозможно? - воскликнул Дженнер, сверкая глазами. - Почему?
- "Своллоу" доверен мне, лейтенанту Уолполу, я могу передать его другому лицу лишь на основании приказа командования.
- Это позор, трусость, это…
- Господин лейтенант…
Дженнер осекся. Сделав усилие, он с трудом овладел своими чувствами. Уолпол же продолжал успокаивающим тоном:
- Будем считать, что оскорбления не было; гнев не отдает себе отчета в словах. Законы и должностные инструкции вам известны не хуже, чем мне, поэтому вы должны хорошо понимать, что я не могу передать командование моим кораблем другому лицу по собственной воле. Но хочу вас успокоить. С максимально возможной в данном случае быстротой я намерен предпринять преследование "Оррибля". Хотите присоединиться?
- Хочу ли я? Я должен это сделать, даже если мне придется спуститься в ад!
- Отлично! Каков был запас провианта на "Оррибле"?
- На неделю, не больше.
- Значит, им не остается ничего иного, кроме как следовать в Акапулько; уже Гуаякиль или Лима для них недоступны.
- Значит, мы их скоро достанем. Я уже имел возможность убедиться, что "Своллоу" превосходит "Оррибль" в скорости. Поднимайте якорь, сэр; скорее, вперед, вперед!
- Не спешите так, лейтенант! Во многих случаях спешка вреднее, чем промедление. У меня имеются здесь некоторые дела.
- Дела? Боже мой, как можно в подобных обстоятельствах думать о каких-то других делах? Мы должны немедленно выйти в море!
- Нет, сначала я должен сойти на берег, чтобы привести в соответствие мои инструкции и то дело, которым нам предстоит заняться. Затем, у меня недостаточно провианта; почти нет питьевой воды и практически полностью отсутствует боезапас. Требуется также позаботиться о буксирном пароходе, который вытащил бы меня из гавани против течения, и… Кстати, сколько пушек на "Оррибле"?
- По восемь с каждой стороны, две на корме и одна на вращающемся лафете спереди.
- Значит, он превосходит меня вооружением. Форстер!
- Здесь, сэр! - ответил, подходя ближе, штурман, не упустивший, стоя на своем прежнем месте, ни одного слова из разговора.
- Я сойду на берег и позабочусь там обо всем, что нам нужно. Отправьте человека за буксиром, кажется, работы у него немного и через час он сможет заняться нами. Я к этому времени вернусь.
- Well, сэр!
- Может быть, у вас есть свои соображения по поводу того, что нам нужно?
- Нет, капитан. Я ведь точно знаю, что вы, как всегда, все предусмотрели!
Уолпол хотел уже снова повернуться к Дженнеру, как вдруг один из его людей доложил:
- Шлюпка у трапа, сэр!
- Кто в ней?
- Штатские, восемь человек, среди них один индеец, как кажется.
Уолпол подошел к релингу и, посмотрев вниз, спросил:
- Что случилось?
От имени всех Тресков попросил разрешения подняться на борт. Оно было дано. Когда все оказались на палубе, Дедли-Ган изложил свою просьбу. Хотя у Уолпола, собственно говоря, не было времени, он, внимательно выслушав, дал ему разрешение принять участие в погоне. Итак, на "Своллоу" оказалось восемь человек: Полковник, его племянник, штурман, Холберс, Хаммердал, Каннинг, Виннету и Тресков.
- Передайте штурману, чтобы он нашел вам места, - сказал Уолпол. - Я сойду на берег, но скоро вернусь, и через час мы уже поднимем якорь!
- Возьмите меня с собой, - попросил лейтенант Дженнер, - там я могу вам быть полезен, а здесь сойду с ума от нетерпения!
- Ну что же, пойдемте!
Оба спустились в лодку, приведенную к кораблю Дженнером, и направились к берегу. Едва они отвалили от судна, как на нем разыгралась забавно-трогательная сцена.
Петер Польтер подошел к штурману.
- Форстер, Джон Форстер, старина, я не верю своим глазам, но сдается мне, что ты сделался штурманом! - воскликнул он.
Тот, к кому он обратился, с недоумением посмотрел на дочерна загорелого, обросшего густой бородой человека.
- Джон Форстер?.. Старина?.. Скажите, пожалуйста, ну откуда ему известно мое имя? Кто ты, а?
- Вот это да, парень не хочет знаться со своим старым штурманом, а между прочим, не раз получал от него по носу… Какого черта!
Он подступил поближе к Перкинсу, которого как раз только что заметил.
- А вот мастер Перкинс, или как его там зовут, помните, как я водил его по "Своллоу" в Хобокене а он, из благодарности, так меня потом напоил у матушки Додд, что я чуть было не оказался под столом!
Перкинс тоже посмотрел на него непонимающе. В том, что они его не узнали, не было ничего странного. Вся команда толпилась на палубе, и Петер, вне себя от радости, переходил от одного к другому.
- Вот Бловис, Миллер, Олдстоун, кривой Балдингс, а это…
- Да это же штурман Польтер! - крикнул наконец кто-то, узнавший его в этом огромном чужаке.
- Польтер… Польтер… Ура, Петер Польтер! Качай его, негодника! Гип-гип, ура!
Среди этих восклицаний, рева и крика шестьдесят рук протянулись к нему, схватили и, оторвав от палубы, подняли вверх.
- Раз-два, раз-два, раз-два! - затянул кто-то мощным басом.
- Раз-два, раз-два! - Остальные подхватили такты марша. Толпа пришла в движение, и с этим "раз-два, раз-два" дорогой гость был несколько раз пронесен кругом по всей палубе.
Он бушевал, ругался и изрыгал проклятия, просил отпустить его, но ничего не помогало, пока наконец штурман не протиснулся в середину и, дружески смеясь, не помог ему снова обрести власть над собственными руками и ногами.
- Изволь сойти с трона, Петер Польтер. Пойдем-ка на бак! Теперь ты должен рассказать нам, где тебя все это время носило, старая акула!
- Конечно, я сейчас все расскажу, но только отпустите меня наконец, черти! - воскликнул он и расправил свои могучие руки, так что окружившие его моряки разлетелись в стороны как дети.
Среди общего шума и веселья, в сопровождении ликующей толпы матросов он торжественно прошествовал на бак, где волей-неволей ему пришлось дать полный отчет о своих удивительных приключениях.
При всем том служба на корабле продолжала идти установленным порядком. Штурман выполнил данный ему приказ; требуемые для текущих работ люди отделились от собравшейся на баке веселой компании, хотя они с гораздо большей охотой остались бы послушать, как Польтер травит байки.
Охотники молча смотрели на происходящее. Испытывая дружеское расположение к Польтеру, они охотно предоставили ему возможность без помех справлять свой триумф и сами при этом чувствовали себя на палубе настолько удобно, насколько это оказалось возможным в этой непривычной для них обстановке.
Индеец никогда раньше не бывал на корабле. Опершись на ружье, он медленно и равнодушно скользил глазами по окружающим предметам и людям. Но от того, кто его достаточно хорошо знал, не укрылось бы, что за показной невозмутимостью скрывается глубокий интерес к мельчайшим деталям происходящего.
Не прошло и половины назначенного срока, как на набережной появились заказанные лейтенантом провиант и боеприпасы. Их погрузили в шлюпки и перевезли на корабль. Когда на палубе возник Уолпол, эта работа была уже завершена. Поблизости дымил пароход, готовый подать на "Своллоу" буксирный конец.
Все это потребовало от капитана и его команды полной отдачи, и лишь в открытом море, когда буксир, издав длинный прощальный гудок, бесследно исчез за кормой, после того как поставили паруса и обрасопили реи, у находившихся на судне людей появилась возможность перевести дух.
За время пребывания на берегу оба лейтенанта, видимо, имели возможность сказать друг другу все что требовалось. Теперь Уолпол подошел к штурвалу, у которого рядом с Форстером стоял Петер Польтер.
- Вы - Петер Польтер? - спросил он.
- Петер Польтер из Лангедорфа, - ответил тот, встав по стойке смирно, - бывший старший боцман на военном корабле ее королевского величества "Нельсон", затем штурман на американском клипере "Своллоу", а сейчас…
- А сейчас - штурман par honneur на этом же судне, - продолжил за него лейтенант.
- Капитан! - вне себя от радости воскликнул Польтер и набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь произнести соответствующую случаю благодарственную речь, но командир только отмахнулся:
- Пустяки, штурман! Что вы думаете по поводу курса, который избрал "Оррибль"?
Петер Польтер отлично понял, что лейтенант задает этот вопрос только затем, чтобы подвергнуть дополнительной проверке свое собственное решение. Чувствуя себя как рыба в воде, он ответил коротко и ясно, как и положено отвечать старшему по званию:
- Считаю, что ввиду недостатка съестных припасов они пошли на Акапулько.
- Сумеем мы их там достать?
- Да, ветер благоприятен, а в оснастке и ходовых качествах мы их превосходим.
- Хотите меняться с Форстером за штурвалом?
- Весьма охотно.
- Тогда внимательно смотрите на карту и компас у нас нет права сбиться с курса!
Он уже отвернулся, собираясь отойти, но неожиданный вопрос Петера Польтера удержал его:
- На Акапулько или Гуаякиль?
- Почему на Гуаякиль?
- Тогда мы их обгоним и зайдем с другой стороны. Это надежней, потому что они ждут преследователей сзади.
В глазах Уолпола появился блеск.
- Штурман, а вы не из простых. Вы абсолютно правы, и я без колебаний последую вашему совету, хотя "Оррибль" может повернуть на Сандвичевы острова, не доходя до Акапулько.
- Тогда мы должны крейсировать между южным и западным курсами.
- Верно! Возьми на два румба круче к западу, Форстер! Я принял решение поставить все паруса. У меня есть приказ как можно скорее быть в Нью-Йорке, погоня за "Орриблем" должна быть не более чем кратким эпизодом.
Он сказал это таким спокойным и небрежным тоном, будто плавание вокруг мыса Горн и поимка пиратов являлись для него докучными ежедневными мелочами. Потом он подошел к группе охотников. Особое его внимание, казалось, привлек к себе индеец.
- Разве Виннету не ощущает тоски по родине апачей? - спросил он.
- Родина апачей - это битва с врагами! - последовал гордый ответ.
- Сражаться на море труднее, чем на суше.
- Вождь большого каноэ не увидит Виннету дрожащим от страха!
Уолпол кивнул, - он знал, что Виннету говорит правду.