Никто не помнит
Своего рожденья.
Никто не вспомнит
Свой последний час.
Два рубежа,
две грани,
два мгновенья
Неведомы ни одному из нас.
И все пространство, весь кипучий бег
Ночей и дней меж рубежами теми,
Все, что философ именует "время",
Что жизнью называет человек, -
Ничем не пресекается оно.
Оно в сознанье нашем - бесконечно.
И человеку смертному дано
Жить на земле, не зная смерти, вечно.
Другому жизнь дарит он в свой черед,
Другого, плача, одевает в саван…
Сам человек не умирает… Сам он
Только живет.
Мысль и время
Перевод Ю. Нейман
В прошедшем растворяясь на бегу,
Ты, Время, мне виски посеребрило,
Но, не старея, Мысль кипит в мозгу
С волшебной, той же благодатной силой.Захочет - может в прошлое вести,
В грядущее, в далекий мир Вселенной…
Куда тебе, о Время, нет пути,
Она меня перенесет мгновенно.Всесильна Мысль: и горечь подсластит,
И облегчит печали тяжкой бремя,
И мудростью своей предотвратит
Твои невольные ошибки, Время!Ты в поединке с ней - побеждено,
Исход борьбы тебе заране ведом:
Ты, Время, лишь туда приходишь следом,
Где побывала Мысль уже давно.
"Случалось мне старцев калмыков…"
Перевод Ю. Нейман
Случалось мне старцев калмыков
Не раз и не два изучать,
Но тщетно на бронзе их ликов
Искал я былого печать.Ничто не пробилось наружу,
Молчат письмена их морщин…
Что видели - спрятали в душу
С достоинством истых мужчин.Сквозь муки, сквозь голод и жажду
Прошли и не кляли судьбы.
В сражениях были отважны,
Не зная пустой похвальбы.Награды свои и невзгоды
Они принимали равно.
Характер степного народа
Надежно хранить им дано.
Скончался мой друг
Перевод Н. Матвеевой
Скончался мой друг. Но лишь тело
Исчезло, как рябь на воде,
Лишь куртка его опустела,
Обвиснув на ржавом гвозде.Лишь речи затихли, хоть мало
Тревожили воздух они,
Земля же просторнее стала
Всего только на две ступни.Но как велико его место
Во мне! Это знаю лишь я,
Как сердцу безвыходно, тесно,
Как сдавлена память моя!
"Я помню прошлое. Я помню…"
Перевод Н. Матвеевой
Я помню прошлое. Я помню
Свой голод. Больше я не мог,
И русская старушка,
Помню,
Мне хлеба сунула кусок.Затем тайком перекрестила
В моем кармане свой ломоть
И быстро прочь засеменила,
Шепнув: "Спаси тебя господь!"Хотелось мне, ее не зная,
Воскликнуть: "Бабушка родная!"
Хотелось петь, кричать "ура!",
Рукой в кармане ощущая
Существование добра.
"Сколько свежести в народном слове…"
Перевод Ю. Нейман
Сколько свежести в народном слове,
Вещей мудрости, что вечно внове!..
С завистью учусь ему, дивясь
Простоте, не знающей прикрас,
Уху, что полет пушинки слышит,
Глазу, видящему дрожь звезды,
Сердцу, что со всеми вместе дышит,
Замирая от чужой беды…
Полный благодарности, храню
С детских лет усвоенное мною…Вслушайтесь: "Уставшему коню
В тягость даже облачко сквозное".
"Я знаю: вечного на свете нет…"
Перевод Ю. Нейман
Памяти
Анны Андреевны Ахматовой
Я знаю: вечного на свете нет,
Тому свидетель опыт прошлых лет…
И все же видеть мертвые черты
Прекрасного так больно, так тоскливо!
Так страшно
возле гроба красоты
Вновь убеждаться, что уродство живо.Я знаю, что уродство в свой черед
Умрет, исчезнет, навсегда уйдет.
Но красоту, что, музыкой дыша,
Нас ввысь влекла
и вот смежила веки,
Ту красоту не воскресить вовеки!..
И плачет безутешная душа…
Боль
Перевод Ю. Нейман
Кольнув нежданно изнутри
И затемнив благополучье,
Предупреждает боль: - Смотри! -
И, как дозорный самый лучший,
Тревогу бьет, гремит в набат…
И вот покой убит, разъят.Мобилизует сил запас
И чувства стынущие будит…
Нет, если боль отнять у нас,
Добра от этого не будет!
Ведь я живу, покуда чую
И боль свою, и боль чужую.
"Перешагнув жестокости предел…"
Перевод Ю. Нейман
Перешагнув жестокости предел,
Решил Чингис украсить общий жребий:
Он улыбаться подданным велел
Весь день, пока сияет солнце в небе,
А кто дерзнет на жалобы и плач,
Тому отрубит голову палач.И улыбался весь Чингисов край,
И деспот убеждал молву мирскую,
Что создал в ханстве образцовый рай…
А люди ждали сумерек, тоскуя,
Чтоб в степь уйти, ничком в траву упасть
И в одиночку выплакаться всласть.
"Дайте, дайте первую удачу!.."
Перевод Ю. Нейман
Л. С. Соболеву
Дайте, дайте первую удачу!
Пусть в себя поверит человек!
Пусть в приливе радости горячей
Ощутит себя потомком всех,
Кто творил, кто сделал мир богаче…
Дайте, дайте первую удачу!..Дайте, дайте первую удачу!..
Чтобы, гордость юную не пряча,
Человек, как молодой орел,
Прянул в небо и себя обрел,
Путь свой во Вселенной обознача!..
Дайте, дайте первую удачу!
"О жизнь! Когда ты на моем пути…"
Перевод Ю. Нейман
О жизнь!
Когда ты на моем пути
Затем, чтоб за провинность наказать
Иль чтобы испытать меня опять,
Противника захочешь мне найти
И нас друг с другом на пути столкнуть,
Молю, о жизнь, ко мне добрее будь!Из множества народа, что идет
Сейчас
сквозь времени водоворот,
Того, кого борьба не закалила,
Того, чей ум незрел и уязвим,
Кто послабей меня своею силой, -
Не делай,
жизнь,
противником моим.
"Приснились джунгли нынче мне во сне…"
Перевод Ю. Нейман
Кайсыну Кулиеву
Приснились джунгли нынче мне во сне.
Кругом визжала обезьянья стая…
Раздобрясь, хвост они давали мне,
Чтоб лезть в верхи, при случае петляя…
Но отказался я от этих прав,
Остаться человеком пожелав.Свирепых львов увидел я во сне,
Развеселило их мое обличье!..
И дать клыки они решили мне,
Чтоб слабых бить и жадно рвать добычу…
Но отказался я от этих прав,
Остаться человеком пожелав.
"Бейте, люди, пестрых волков!.."
Перевод Ю. Нейман
Бейте, люди, пестрых волков!
В дни, когда опустели хотоны,
О хозяевах исступленно
Выли псы калмыцкой земли,
Одичали, в степи ушли…Бейте, люди, пестрых волков!
Не боятся огня и слова
И не терпят духа людского
Почитавшие нас, как богов,
Твари, одичавшие снова,
Порождения времени злого…Бейте, люди, пестрых волков!
"Когда я замечаю с чувством боли…"
Перевод Ю. Нейман
Когда я замечаю с чувством боли,
Что, прошагав изрядный путь земной,
Не совершил я и десятой доли
Всего того, что замышлялось мной,
Я не ищу тогда причин извне, -
Истоки бед - они во мне.Ни злобной завистью, ни нелюбовью
Никто, поверь, мне не чинил помех.
Во мне самом, в душе моей - гнездовье
Всех промахов моих, ошибок всех.В том, что с мечтой свершения - не вровень,
Не мир, не люди, - только я виновен.
"Когда, о степь! - и впрямь морской стихией…" Перевод Ю. Нейман
Когда, о степь! - и впрямь морской стихией
Была ты встарь и в синеве твоей,
Блестя, сновали рыбки золотые -
Веселые солдатики морей,
Скажи мне, степь, в траве твоей густой
Где весточка о рыбке золотой?И если это повторится въяве,
Когда пройдет веков круговорот -
И зелень радостную разнотравья
Накроет синева слоистых вод,
Скажи мне, степь, как, вопреки судьбе,
Хоть весточку оставить о себе?
ЮРИЙ ЛЕВИТАНСКИЙ
(Род. в 1922 г.)
Белая баллада
Снегом времени нас заносит - все больше белеем.
Многих и вовсе в этом снегу погребли.
Один за другим приближаемся к своим юбилеям,
белые, словно парусные корабли.И не трубы, не марши, не речи, не почести пышные.
И не флаги расцвечиванья, не фейерверки вслед.
Пятидесяти орудий залпы неслышные.
Пятидесяти невидимых молний свет.И три, навсегда растянувшиеся, минуты молчанья.
И вечным прощеньем пахнущая трава.
…Море Терпенья. Берег Забвенья. Бухта Отчаянья.
Последней Надежды туманные острова.И снова подводные рифы и скалы опасные.
И снова к глазам подступает белая мгла.
Ну, что ж, наше дело такое - плывите, парусные!
Может, еще и вправду земля кругла.И снова нас треплет качка осатанелая.
И оста и веста попеременна прыть.
…В белом снегу, как в белом тумане, флотилия белая.
Неведомо, сколько кому остается плыть.
Белые хлопья вьются над нами, чайки летают.
След за кормою, тоненькая полоса.
В белом снегу, как в белом тумане, медленно тают
попутного ветра не ждущие паруса.
"Что делать, мой ангел…"
Что делать, мой ангел, мы стали спокойней, мы стали смиренней.
За дымкой метели спокойно курится наш милый Парнас.
И вот наступает то странное время иных измерений,
где прежние мерки уже не годятся - они не про нас.Ты можешь отмерить семь раз, и отвесить, и вновь перевесить,
и можешь отрезать семь раз, отмеряя при этом едва.
Но ты уже знаешь, как мало успеешь за год или десять,
и ты понимаешь, как много ты можешь за день или два.Ты душу насытишь не хлебом единым и хлебом единым,
на миг удивившись почти незаметному их рубежу.
Но ты уже знаешь, о, как это горестно - быть не судимым,
и ты понимаешь при этом, как сладостно - о, не сужу!Ты можешь отмерить семь раз, и отвесить, и вновь перемерить,
и вывести формулу, коей доступны дела и слова.
Но можешь поверить гармонию алгеброй и не поверить
свидетельству формул - ах, милая алгебра, ты не права!Ты можешь беседовать с тенью Шекспира и с собственной тенью.
Ты спутаешь карты, смешав ненароком вчера и теперь.
Но ты уже знаешь, какие потери ведут к обретенью,
и ты понимаешь, какая удача в иной из потерь.А день наступает такой и такой-то, и с крыш уже каплет,
и пахнут окрестности чем-то ушедшим, чего не избыть.
И нету Офелии рядом, и пишет комедию Гамлет
о некоем возрасте, как бы связующем быть и не быть.Он полон смиренья, хотя понимает, что суть не в смиренье.
Он пишет и пишет, себя же на слове поймать норовя.
И трепетно светится тонкая веточка майской сирени,
как вечный огонь над бессмертной и юной душой соловья.
"Всего и надо, что вглядеться…"
Всего и надо, что вглядеться - боже мой,
всего и дела, что внимательно вглядеться -
и не уйдешь, и никуда уже не деться
от этих глаз, от их внезапной глубины.Всего и надо, что вчитаться - боже мой,
всего и дела, что помедлить над строкою -
не пролистнуть нетерпеливою рукою,
а задержаться, прочитать и перечесть.Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка - она со временем прочтется,
и перечтется много раз, и ей зачтется,
и все, что было в ней, останется при ней.Но вот глаза - они уходят навсегда,
как некий мир, который так и не открыли,
как некий Рим, который так и не отрыли,
и не отрыть уже, и в этом вся печаль.Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
за то, что суетно так жили, так спешили,
что и не знаете, чего себя лишили,
и не узнаете, и в этом вся печаль.А впрочем, я вам не судья. Я жил, как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело после было, после было дело,
и в этом дело все, и в этом вся печаль.Мне тем и горек мой сегодняшний удел -
покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
каких сокровищ под ногами не заметил,
каких созвездий в небесах не разглядел!
"Я люблю эти дни…"
Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, -
как в "Прощальной симфонии" - ближе к финалу - ты помнишь, у Гайдна -
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит - в лесу все просторней теперь - музыканты уходят -
партитура листвы обгорает строка за строкой -
гаснут свечи в оркестре одна за другой - музыканты уходят -
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой -
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества, -
все просторней, все глуше в осеннем лесу - музыканты уходят -
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача -
и последняя флейта замрет в тишине - музыканты уходят -
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом.
Вступление в книгу "Кинематограф"
Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет,
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль -
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут -
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак - старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Иронический человек
Мне нравится иронический человек.
И взгляд его, иронический, из-под век.
И черточка эта тоненькая у рта -
иронии отличительная черта.Мне нравится иронический человек.
Он, в сущности, - героический человек.
Мне нравится иронический его взгляд на вещи,
которые вас, извините, злят.И можно себе представить его в пенсне,
листающим послезавтрашний календарь.
И можно себе представить в его письме
какое-нибудь старинное - милсударь.Но зря, если он представится вам шутом.
Ирония - она служит ему щитом.
И можно себе представить, как этот щит
шатается под ударами и трещит.И все-таки сквозь трагический этот век
проходит он, иронический человек.
И можно себе представить его с мечом,
качающимся над слабым его плечом.Но дело не в том - как меч у него остер,
а в том - как идет с улыбкою на костер
и как перед этим он произносит: -
Да, горячий денек - не правда ли, господа!Когда же свеча последняя догорит,
а пламень небес едва еще лиловат,
смущенно - я умираю - он говорит,
как будто бы извиняется, - виноват.И можно себе представить смиренный лик,
и можно себе представить огромный рост,
но он уходит, так же прост и велик,
как был за миг перед этим велик и прост.И он уходит - некого, мол, корить, -
как будто ушел из комнаты покурить,
на улицу вышел воздухом подышать
и просит не затрудняться, не провожать.
СЫРБАЙ МАУЛЕНОВ
(Род. в 1922 г.)
С казахского