Заведующая (не здороваясь) . Вы слышали что-нибудь подобное по своему цинизму?
Есаулова . Это еще что такое! Почему вы сюда врываетесь без спросу?
Заведующая . Вы представляете себе этот дикий бред? Позже будет слишком поздно. Горсовет обязан немедленно вмешаться, иначе город останется без медикаментов.
Есаулова . Почему?
Провизор . Потому, что я еще, к сожалению, не научился приготовлять лекарства на развалинах.
Есаулова . На каких развалинах?
Заведующая . На наших развалинах! На руинах! Среди мусора и обломков.
Есаулова . Кто вы такие? Вы что – из сумасшедшего дома?
Заведующая . Пока – нет, но скоро – да.
Есаулова . Так говорите спокойней.
Заведующая . Как! Еще более спокойно?
Провизор . Вы должны ее извинить. В такую минуту как заведующая она не может быть слишком спокойной. Я вам сейчас расскажу все в двух словах: сегодня утром пришли какие-то люди и положили под нее деревянные катки.
Есаулова . Под кого?
Провизор . Под нее. Теперь они собираются ее двигать. Она этого не выдержит. Она старая. Поверьте мне. Я ее знаю больше тридцати лет.
Есаулова . Кого?
Провизор . Ее. Он говорит, что она заслоняет ему перспективу и портит вид на домик Лобачевского. Он говорит, что ее надо задвинуть в переулок, а на ее место поставить девушку с веслом и фарнезийского Геракла.
Есаулова . Кого ее?
Провизор . Аптеку.
Заведующая . А что когда аптека упадет, то город останется без медикаментов – этим он не заинтересован.
Есаулова . Персюков?
Заведующая . А кто же еще?
Есаулова (яростно звонит) . А вот мы сейчас увидим. Позвать Персюкова. (Звонит. Безрезультатно.) Передышкин! Передышкин!
За сценой гул голосов, крики.
Отбиваясь от каких-то людей, в комнату вскакивает растрепанный Передышкин, захлопывает за собой дверь и заставляет ее стулом.
Передышкин . Видите, что делается? Я больше не желаю, чтоб мне отрывали рукава. Еще покалечат.
Есаулова . Кто?
Передышкин . Кто? Возчики, грузчики, мраморщики, каменщики, штукатуры, прорабы, инкассаторы и композиторы.
Есаулова . Что ты, что… Зачем композиторы? Какие композиторы?
Передышкин . А что: композитор не человек? Написал симфонию – и пожалуйте денежки.
Есаулова . Какую симфонию?
Передышкин . "Триумф арифметики". Или, может быть, – геометрии. Не знаю, не заказывал, спроси у Персюкова.
За дверью сильный шум возмущения.
Видишь, какого рода картина? Все денег требуют. И правильно делают, что требуют. Заработал – плати. А нет – задержка зарплаты. За это, знаешь, не погладят. Надо платить.
Есаулова . Да много ли? Дай счета.
Передышкин . Полтораста тысяч.
Есаулова . Матушки!
Передышкин . Не считая "Триумфа арифметики".
Есаулова . Полтораста тысяч. Вы слышите? Поди скажи, чтоб они подождали.
Передышкин . Э, нет. Я домик Лобачевского не открываю. Я "Триумф арифметики" не заказывал. Я человек маленький, без воображения. Иди сама.
Есаулова . Хорошо.
Заведующая . Как же с аптекой?
Есаулова . А подите вы… Не до аптеки… (Открывает дверь.)
Толпа. Слышны голоса: "Хозяйка, зайди в сущность!" – "Ходим третий день!" – "Мне без денег не ворочаться". – "Прокурор велит заплатить!" – "У меня партитура срывается, оркестр стоит!" – и проч.
Вы меня знаете? Так я вам говорю: вам будет уплачено все до копейки. Час подождать вы можете? Один только час.
Голос . Час подождем.
Есаулова . Ну, вот и всех делов. А уж если через час не будет, тогда снимайте с меня голову.
Голос . Это безусловно. Тогда прямо к прокурору пойдем.
Есаулова . Хорошо, хорошо. Договорились? Договорились. (Закрывает дверь.) Ну, вы слышали? Что же теперь будет?
Неуходимов . Надо законсервировать строительство.
Есаулова . Да ты, друг мой, соображаешь, что говоришь? Едет сто сорок шесть человек стахановцев, Героев Советского Союза, знатных колхозников, выдающихся деятелей науки, искусства, литературы и техники плюс профессор Эйнштейн. Куда я их дену? Положу во дворе на солому? Скандал на весь мир! Нет, я лучше сдохну, чем не будет гостиницы.
Провизор . Извините за назойливость, но дело в том, что они уже привязали к ней железные веревки.
Есаулова . К кому?
Провизор . К аптеке.
Есаулова . Да провалитесь вы с вашей аптекой! Уходите! Вы видите, я занята. Господи, неужели у нас в городе ни у кого нет денег?
Ваткин . У местной промышленности миллионы маринуются.
Есаулова . Да, да. (В телефон.) Кирпичный, номер три. Директора. Выехал? Не скажете, куда выехал? С Персюковым? (Вешает трубку.) Куда-то выехал с Персюковым. (В телефон.) Ликерно-водочный. Директора. Уехал? Куда? С кем, с кем? С Персюковым? (Вешает трубку.) Персюков что-то делает за нашей спиной. (В телефон.) Кустарную артель "Заря". Председателя. Ушел? С Персюковым? (Вешает трубку.) Опять с Персюковым. У меня сердце не на месте. Ох, погубит нас Персюков.
Передышкин . Между прочим, еще один любопытный штрих: приехал областной прокурор.
Есаулова . Зачем?
Передышкин . А зачем областные прокуроры в район приезжают? За тем самым. Кто-нибудь сигнализировал – вот прокурор и тут.
Есаулова . Сама Павликова?
Передышкин . Сама Павликова. Лично. У Павликовой, заметь себе, еще ни один ответственный работник не выкручивался. Демон.
Есаулова . Ну вот мы, слава богу, и на скамье подсудимых.
Заведующая . Потому что среди белого дня на глазах у всех задвигать единственную аптеку в переулок – это пережитки средневековья.
Есаулова . Вы еще тут?
Провизор . Поверьте, если бы она была лично моя – между прочим, она действительно была моя, – я бы не поднимал вопроса. Раз надо – значит, может быть, действительно надо. Но когда дело идет о нашей социалистической аптеке…
Есаулова . Идите…
Заведующая . Хорошо. Мы пойдем. Мы останемся на своем посту до последней минуты.
Есаулова . Денег, денег. (В телефон.) Уксусный завод. Уксусный.
Передышкин . Придет Павликова – будет нам уксус.
Есаулова . Директора. Уехал? С Персюковым? Так я и знала.
Заведующая . Но имейте в виду, если произойдет ужас – ответственность ляжет на вас.
Есаулова . Идите. (В телефон.) Артель "Победа". Председателя. Уехал? С Персюковым? (Вешает трубку.)
Провизор . Ай-яй-яй! Пропала аптека.
Провизор и заведующая уходят.
Есаулова . С Персюковым… Что б это значило?..
Передышкин . С Персюковым, без Персюкова. Разница небольшая. Уж Павликова тут. Она, брат, на прошлой пятидневке в Егорьевском районе упекла всю головку за нарушение финансовой дисциплины на три года. Красота!
За дверью возобновляется шум.
Надо платить.
Есаулова . Надо.
Передышкин . А средства? Средства где?
Есаулова . Что же теперь делать, Передышкин?
Передышкин . Ага! Я предупреждал, что Персюков авантюрист. Я сигнализировал. А ты – что? "Ах, Передышкин, ты темный человек, ах, Передышкин, ты ничего не понимаешь, у тебя нет воображения". Говорила ты, что у меня нет воображения, или не говорила?
Есаулова . Ну, говорила.
Передышкин . А теперь: "Передышкин, что же делать?"
Пауза.
Не знаю, что делать. И не интересуюсь. У вас воображение? Вот вы и сидите с вашим воображением. А меня не запутывайте. Я человек маленький. Идите кланяйтесь Персюкову. У него воображения – хоть залейся. Девушки прямо так и мрут от удовольствия, когда он треплется. Не понравился ему, видите, город Конск. "По сю, дескать, сторону хребта". А хотя бы! Его это, видимо, не устраивает! Свиньи, говорит, тонут против городского театра, такое безобразие. Скажи спасибо, дурак, что хоть свиньи в городе есть. В других местах этого нет. Домик Лобачевского ему понадобился. А на кой черт нам домик Лобачевского? Что мы, профессора? Геометрия! Скажи пожалуйста! Типичные барские замашки. Все, видите, есть. Одной только геометрии не хватает. Или эта знаменитая гостиница "Волга". Зачем нам гостиница? Что у нас, Америка или Австралия? Надень очки, посмотри в окно, ты видишь? Жуть, что делается. Все перекошено, перековеркано, пыль столбом, – ни пройти, ни проехать. Что такое? В чем дело? Главную улицу, извольте видеть, асфальтируют. Бульвар разбивают. Разные статуи ставят: фарнезийский Геракл, Афина в борьбе с кипятильниками, с "титанами" этими самыми. Аптеку передвигают! Тьфу! Хороший, скромный, советский город превращают черт знает во что! А городской Совет только глазами хлопает. Но ничего. Павликова это безобразие прекратит. Она вам мозги вправит. Ох, товарищи, не завидую я вам. Ох, не завидую. (Уходит.)
Есаулова . Да, да. Пока не поздно. Отменить. Все отменить.
Неуходимов . А сто сорок человек почетных гостей?
Есаулова . Отменить.
Неуходимов . Да ведь срам!
Ваткин . А в тюрьме томиться не срам? Не слушай его, Ольга Федоровна. Отменяй. Пока не поздно.
Есаулова . Да. Нет. Да. Отменить. Отменить все. Неуходимов, бери список почетных гостей. Пиши телеграммы. Всем по порядку. Кто там сначала? Степанин? Пиши срочную Степанину. Так, мол, и так. Очень, дескать, извиняемся, но не приезжайте. Ничего не будет. Отменяется. Срам-то какой… (Вытирает глаза платком.) И профессору Эйнштейну, в Соединенные Штаты Северной Америки… (Сквозь слезы.) Дескать, извиняемся за беспокойство, но не выезжайте. (Всхлипывает.) И другим всем. По порядку. Извиняемся, дескать, за беспокойство, но не выезжайте. А я сейчас пойду и скажу людям, что денег нету. И снимите с меня голову.
Шум автомобиля.
Ваткин . Слышите? Слышите?
Неуходимов (смотрит в окно) . Две машины стоят.
Ваткин . Павликова.
Пауза.
Ольга Федоровна, что ж это будет? Ведь культмассовые деньги фактически я передвигал. Ведь Павликова с меня спросит.
Есаулова . Я приказала, я и в ответе.
Ваткин . Да разве Павликова с этим посчитается! Ольга Федоровна, что ты со мной сделала!
Неуходимов . А я-то за что? Мою жизнь за что рубят? Велели надстраивать гостиницу – я и надстраивал, будь она трижды проклята и все ее шестьдесят номеров с ваннами и без ванн.
За дверью голоса, шум, шаги.
Ваткин . Павликова.
Неуходимов . Ну, вот мы и дома.
Быстро входит Персюков в сопровождении мальчика Коти и еще нескольких человек.
Персюков . Здорово, орлы! Как дела с надстройкой гостиницы? Ковыряетесь? Не вижу темпов, не замечаю энтузиазма!
Есаулова . Персюков. Довольно.
Персюков . Хорошо. Только сперва я тебя убью. Котя, иди сюда. Обратите внимание: обыкновенный мальчик. Называется Котя. Котя, сколько тебе лет?
Котя . Двенадцать, тринадцатый.
Персюков . Пионер?
Котя . Пионер.
Персюков . Заметьте себе: двенадцать, тринадцатый; пионер.
Есаулова . Персюков. Довольно.
Персюков . Чего ты кирпичишься? У мальчика исключительные способности. Ваткин, дай мальчику какое-нибудь семизначное число. Ну? Ты что – забыл уже, что такое семизначное число? Ну!
Ваткин . Четыре миллиона восемьсот девяносто пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть.
Персюков . Запиши себе. Неуходимов, дай мальчику трехзначное число.
Неуходимов (угрюмо) . Сто сорок три.
Персюков . Котя, раздели.
Котя (мгновенно, наизусть) . Тридцать четыре тысячи двести тридцать пять целых и четыреста двадцать пять тысячных…
Ваткин . Верно.
Персюков . Прошу убедиться.
Неуходимов . Удивительно… Феноменально…
Персюков . Это еще пустяки. Он у меня всю таблицу логарифмов Пржевальского наизусть знает. Верно, Котя? Академики приедут, увидят – ахнут. А вы говорите – Конск? Вот вам и по сю сторону хребта. Хо-хо!
Есаулова . Персюков, довольно. Что это еще за фокусы?
Персюков . Ничего не фокусы. Просто неслыханный подъем интереса к математике в связи с открытием домика Лобачевского. Только и всего. За последнюю декаду мне удалось выявить по нашему району свыше пятнадцати математических точек. Ты не поверишь: приезжаю третьего в колхоз "Первого мая" и прежде всего – бац! – обнаруживаю кружок математиков, восемь человек. Бурный рост математики. Бурный рост. Но я вижу – тебя это не зажигает.
Есаулова . И так тошно, а ты лезешь с математикой.
Персюков . Дорогая, что ты говоришь? Ты только вдумайся в это слово: ма-те-ма-ти-ка. Математика – это же артиллерия, математика – авиация, математика – флот…
Есаулова . Персюков. Хватит. Отменяется.
Персюков . Что отменяется?
Есаулова . Все отменяется. Ничего не будет.
Персюков . Чего ничего?
Есаулова . Эйнштейна не будет, академиков не будет, Степанина не будет, открытия не будет, домика не будет. Ничего не будет.
Персюков . Кто тебе сказал?
Есаулова . Это я тебе говорю. Понятно? Хватит с нас.
Персюков . В чем дело? Что тут без меня случилось?
Есаулова . Ты еще смеешь спрашивать? Авантюрист!
Персюков . Кто?
Есаулова . Ты.
Персюков . Я авантюрист? Вот уж неправда.
Есаулова . Типичный авантюрист. Спроси кого хочешь.
Персюков . Зачем мне спрашивать, когда я же лучше знаю, что я не авантюрист.
Есаулова . И к тому же очковтиратель. Ты нам втирал очки, что вся смета по домику будет восемь тысяч, а на сегодняшний день одна лишь реконструкция "Волги" влетела нам в сто пятьдесят тысяч, плюс семьдесят пять тысяч культмассовых, плюс двадцать девять тысяч тридцать копеек организационных расходов, плюс пятьдесят тысяч за твою идиотскую скульптуру. Итого…
Котя (мгновенно) . Триста четыре тысячи рублей тридцать копеек.
Персюков . Сравнительно немного. Правда, Котя?
Есаулова . Персюков, имей в виду. Мы тебя стукнем.
Персюков . Честное слово, ты меня просто смешишь. Сидит тетка на миллионах и совершенно этого не понимает. Надо иметь воображение.
Есаулова . Не смей говорить этого слова.
Персюков . Ага! Испугалась.
Есаулова . Ты понимаешь, что ты сделал? Ты нас всех погубил.
Персюков . Батюшки, страсти! Чем же это я вас погубил, позвольте узнать? Тем, что раз в кои-то веки вы потратили на реконструкцию гостиницы и на городские благоустройства жалкие триста тысяч?
Есаулова . Их – нет. Понимаешь русский язык, – нет! Все в долг. В петлю влезли. Висим. Вот.
Персюков . Подумаешь, триста тысяч. Большое дело. Тьфу. Да я тебе их дам хоть сейчас, только не плачь.
Есаулова . Дай.
Персюков . Чеком? Авизовкой? Банковским перечислением?
Есаулова . Ты не шутишь?
Персюков . Какие шутки. Вот. (Показывает чековую книжку.)
Есаулова . У тебя деньги?
Персюков . Зачем у меня. У нас. У комитета по проведению чествования Лобачевского.
Есаулова . Откуда?
Персюков . Местная промышленность. Иди сюда. (Показывает в окно.) Видишь – директора. Стоят, дожидаются. Я их везу в Парк культуры и отдыха, у нас там одно небольшое дельце. Забежал по дороге посмотреть, как у тебя обстоит. Оказывается, сидишь на мели. Обрати внимание. Красавцы мужчины. Один в одного. И у каждого непременно имеется пара сот тысяч неиспользованных средств. (В окно.) Вася, сколько у тебя неиспользованных? Только честно. Ага. Хорошо. (Отходит от окна.) У Васи из метизового комбината двести шестьдесят тысяч, у Петра Андреевича сто сорок четыре тысячи, у ликерно-водочного четыреста двадцать три да у Силиката Комбинатовича сто двадцать. Котя, подбей.
Котя (мгновенно) . Девятьсот сорок тысяч.
Персюков . Тебя это устраивает?
Есаулова . Устраивает.
Персюков . А меня не устраивает.
За сценой возобновляется ропот.
Входит Передышкин.