– Хорошо, мистер Гоулд, я постараюсь вырази-
тельнее это продемонстрировать, – сказал актер.
– Если все готовы, давайте начнем сначала. Итак,
Рахель работает в огороде, Ишра стоит на своем участ-
ке и наблюдает за ней, и как только Акива выходит, все
начинается.
Когда все заняли свои места и Чак вышел из-за
кулис, Ишра произнес:
– Прав был твой отец, что выгнал тебя из дома
и лишил наследства! Он знал, что так и будет!
– Что "так и будет"? Что ты имеешь в виду? -
спросила Рахель, продолжая работать.
– Что ты будешь работать, стараться, трудиться
для него, а этот пастух бросит тебя…
– Перестань так говорить о моем муже! Он не па-
стух, он учится в ешиве, – ответила Рахель.
– Несчастная ты женщина! – произнес Ишра. -
И к тому же наивная. Ты все еще веришь, что муж твой
где-то там учится?
– Да, я уверена в этом, – твердо сказала Рахель.
–За двенадцать лет он даже одного письма
не написал! Убежден, он тебя забыл и, наверное, сей-
час развлекается с другой на те деньги, которые ты
посылаешь.
По щекам Рахель потекли слезы.
– Ишра, я готова выслушать всякое, но, прошу,
не говори, что Акива забыл нас. Это ранит меня до глу-
бины души… И прошу тебя, не говори так о нем. Ты его
совсем не знаешь, Акива – самый лучший из мужчин.
– Рахель, пора бы тебе разумно взглянуть на про-
исходящее. Из молодой, красивой девушки, дочери
уважаемого всеми Кальбы Савуа, ты превратилась
в жену неграмотного пастуха. С другим мужем тебя
ждала бы счастливая жизнь. Одумайся, пока не поздно,
если не хочешь прожить всю жизнь вдовой при живом
муже.Рахель заплакала. Ей часто приходилось вы-
слушивать обидные слова о муже, причем не только
от Ишры, и все равно каждый раз было больно. Что са-
мое обидное, ей и возразить-то толком нечего… И кро-
ме слепой веры в то, что муж в самом деле изучает
Святое Писание, у нее ничего не оставалось.
– Пожалуйста, говори обо мне что хочешь, оскор-
бляй, только не смей осуждать Акиву, – сквозь сле-
зы произнесла Рахель. – Он самый лучший на све-
те, и если будет необходимо, я, не раздумывая, отдам
за него свою жизнь.
Несмотря на подавленное состояние Рахель,
Ишра продолжал настаивать:
– Вернись к отцу, забудь этого пастуха, пока
не поздно, и начни новую жизнь. Разве ты еще не по-
няла, что он бросил тебя с детьми?
Акива, разумеется, все это слышал и только ре-
шил вступиться за жену, как раздался голос Рахель:
– Ты можешь говорить и думать, что хочешь,
но так, как я, Акиву никто не знает. Уверена, что при-
дет день, и муж вернется в Иерусалим уважаемым
раввином, образованным человеком, и тебе станет
стыдно за сегодняшние слова. Если бы Акива сейчас
слышал, я сказала бы ему: "Иди и учись премудростям
Святого Писания еще двенадцать лет – я все равно
буду ждать тебя".
Акива, услышав ответ Рахель, повернулся
и с тяжелым сердцем отправился в обратный путь, так
и не повидав родных. Он понимал, как тяжело прихо-
дится жене, сколько насмешек и унижений она вынуж-
дена переносить.
Полностью разделяя желание Рахель и осознавая,
что только в случае успеха люди поймут сделанный ею
выбор, он дал себе слово заниматься еще усерднее.
* * *
После дневной репетиции Джули собралась в багет-
ную мастерскую за второй картиной, но мистер Гоулд
предложил пойти пообедать и сказал, что после вечер-
ней репетиции сам отвезет ее в мастерскую, а затем
и домой вместе с картиной. Актриса с удовольствием
приняла приглашение.
После того как они сделали заказ, Джули спроси-
ла режиссера:
– Мистер Гоулд, как у вас настроение перед за-
втрашней премьерой?
– Мы репетируем этот спектакль уже целых пять
месяцев, и вы успели хорошо вжиться в роль.
– А как прошла сегодняшняя дневная репетиция?
Были какие-то грубые ошибки?
– В целом хорошо, но Крис немного недотягива-
ет. Он слишком добрый, и когда играет отрицательных
персонажей, всегда возникает некий дисбаланс.
– А почему тогда вы утвердили его на эту роль?
– Вместо него должен был играть Ричард Лоу, -
стал обстоятельно объяснять режиссер. – Но в по-
следний момент он получил главную роль в другом
спектакле и попросил его отпустить. Поэтому мой вы-
бор и пал на Криса. Мы давно работаем вместе.
– Все же мне не совсем понятно, почему Акива,
так и не повидавшись с семьей, отправился обратно
в ешиву… – промолвила Джули.
– Меня тоже мучила эта мысль, и в процессе на-
писания сценария я задал этот вопрос автору книги,
– сказал режиссер, вытирая руки влажной салфеткой.
– Молодой человек сказал, что Ишра символизирует
дурное начало, это некая проекция.... Акива, поки-
нувший Иерусалим осмеянный, мог вернуться только
в случае успеха. И тут услышал этот разговор и понял,
что время возвращаться еще не настало. – Мистер Го-
улд аккуратно положил салфетку на специальную под-
ставку. – Акива знал, что все окружающие нас люди
указывают нам на что-то, и человек не случайно встре-
чаешь их на своем пути. И в тот самый момент, когда
он вернулся и услышал этот разговор, то понял, что это
не какое-то случайное стечение обстоятельств, а некий
знак – расслабляться еще рано: "твое время вернуть-
ся в Иерусалим еще не пришло, ты еще не победил,
возвращайся и продолжай учиться".
– Как все сложно… – тяжело вздохнула актриса.
– Это еще и испытание для самого Акивы. Изме-
нился ли он, и если да, то в какую сторону? Раньше
Акива набросился бы на Ишру с кулаками, а теперь
смог сдержать эмоции, выслушав такие обидные слова,
и это говорит о том, что человек вырос, как личность.
Его желание продолжить учебу совпало с желанием
Рахель, и это, равно как и диалог с соседом, дало по-
нять, что праздновать победу еще рано. – Мистер Го-
улд помолчал и добавил: – И это действительно так:
Акива отпраздновал победу только спустя еще двенад-
цать лет. Двадцать четыре года он постигал премудро-
сти Святого Писания, и только после этого вернулся
в Иерусалим – вернулся уже известным раввином,
во главе более двадцати тысяч учеников.
– На вечерней репетиции мы будем показывать
все или уделим внимание именно этой сцене? – спро-
сила Джули.
– Начнем с самого начала, – ответил мистер
Гоулд. – А это уже финал, там все должно быть
романтично.
Джули кивнула, соглашаясь с режиссером
и сказала:
– Мистер Гоулд, не знаю как вам, но лично мне
больше всего нравится финальная сцена. Несмотря
на трудности, они добились того, чего хотели, и сно-
ва, как в начале своей совместной жизни, находятся
в одной комнате, вспоминают свою жизнь и так при-
ятно беседуют… Мистер Гоулд, знаете, мне все больше
и больше нравится роль. Эта женщина столько всего
перенесла, посвятила всю жизнь семье и в конце кон-
цов добилась поставленной цели. Настоящая героиня.
Увидев, что им уже несут заказ, мистер Го-
улд и Джули разложили на коленях салфетки. Когда
официант расставил блюда, пожелал им приятного
аппетита и удалился, они приступили к трапезе и про-
должили беседу.
– Может быть, это не то, о чем ты мечтала, когда
начинала карьеру актрисы, но не исключено, что Ра-
хель станет главной ролью в твоей жизни.
– Сейчас я как раз нахожусь в возрасте Рахель,
к которой Акива собирался вернуться после двенадца-
ти лет учебы. Я как актриса, с каждой ролью открываю
для себя новые грани в этой замечательной профессии.
Пусть и не все роли удалось сыграть, но я благодарна
судьбе за такую насыщенную творческую жизнь.
Мистер Гоулд внимательно смотрел на Джули, ко-
торая задумалась, а потом продолжила:
– В начале своей карьеры я грезила ролью Офе-
лии, но, увы, мне было не суждено это осуществить,
а теперь придется распрощаться и с мечтой сы-
грать Гертруду на большой сцене. Иногда мне жаль,
что "Гамлета" в вашей постановке так быстро закры-
ли, может, если бы я продолжала играть роль Гертруды
и дальше, то сейчас меня бы точно взяли в лондонский
театр, – грустно добавила она.
– "Гамлета" ставили уже столько раз, что найти
какие-то новые грани в этом произведении достаточ-
но сложно, – серьезно ответил мистер Гоулд. – Твою
постановку критики всегда будут сравнивать с други-
ми, и, скорее всего, их симпатии окажутся на стороне
твоих предшественников.
Мистер Гоулд отпил вина из бокала.
– Мистер Гоулд, вы всегда работали в драматиче-
ском жанре? – спросила Джули, отламывая кусочек
хлеба.
– Если честно, я пытался браться и за комедии,
но это не мое, – улыбнулся мистер Гоулд.
– Ну если решите снова взяться, то имейте меня
в виду, – пошутила в ответ мисс Уотсон.
Прожевав мелко нарезанное мясо, мистер Гоулд
продолжил:
– В каждый спектакль я все же стараюсь внести
и некоторые элементы комедии. Настоящий режиссер
должен уметь заставить зрителя и плакать, и смеять-
ся, и о чем-то задуматься… Ты знаешь, в каком случае
я считаю, что постановка успешна?
– В каком же?
– Когда зритель после просмотра, не забывает
о спектакле, а продолжает обсуждать его с друзьями,
размышлять о нем – может, час, может, день, а может,
и неделю – думать о жизни этих персонажей. А если
он посмотрел и забыл – значит, это было просто раз-
влечение, или еще хуже – неудачная постановка.
– Да, театр – великое искусство, – согласилась
Джули. – Надеюсь, что завтра у нас все получится,
и критики благосклонно отнесутся к вашей постановке.
– Будем надеяться, – кивнул режиссер.
– Мистер Гоулд, а не стоит ли забрать картины
сейчас и оставить у вас в машине? – сказала Джули,
глянув на часы. – Мы ведь можем закончить репе-
тицию поздно, когда багетная мастерская будет уже
закрыта.
– А до которого часа они работают? – поинтере-
совался режиссер.
– До девяти вечера.
– Думаю, мы успеем. Сколько там картин?
– Две, но сегодня успеют сделать только одну.
– Джули, объясни, пожалуйста, к чему такая
спешка? Сделают обе картины, тогда их и заберешь.
– Я не могу это объяснить… Мне они уже начали
сниться по ночам. Представляете, сегодня ночью мне
приснилась сова, которая изображена на третьем ри-
сунке, – Джули глотнула воды и продолжила.
– Проснувшись, я первым делом открыла интер-
нет, чтобы посмотреть сонник. И знаете, что означает
этот сон.
– Что? – поинтересовался режиссер, вниматель-
но слушая актрису.
– В соннике было написано, что сова это к расста-
ванию, – взволнованным голосом произнесла Джули.
То ли для того чтобы успокоить свою собесед-
ницу, то ли из-за неверия во все паранормальные яв-
ления, мистер Гоулд спокойно посмотрел на актрису
и заметил:
– Джули, ты же сама прекрасно понимаешь,
что разные сонники один и тот же символ могут трак-
товать по-своему, так что не придавай этому большого
значения.
– Вы правы мистер Гоулд, трактовки разных сон-
ников могут кардинально отличаться, но я все равно
жду не дождусь момента, когда украшу этими карти-
нами стены своей квартиры. Мне они так понравились,
что я буквально считаю часы до того момента, ког-
да заберу вторую, а затем на днях и третью картину.
Сложно это объяснить, но я как будто нашла в них что-
то близкое, родное.
– Ну что ж, желание леди – закон. Сегодня так
сегодня, – сказал мистер Гоулд и оплатил принесен-
ный официантом счет.
Затем вместе с Джули он отправился в театр – го-
товиться к вечерней репетиции.
Когда они закончили, мистер Гоулд, как и обещал,
подвез мисс Уотсон к багетной мастерской. Джули по-
просила Вольфа тщательно упаковать картину и поло-
жила ее на заднее сиденье.
По дороге мистер Гоулд спросил:
– Джули, а почему ты завернула картину? Боишь-
ся повредить?
– Я не хочу, чтобы вы ее видели. Пусть это станет
для вас сюрпризом. Когда будут готовы все три карти-
ны, сразу покажу, – с улыбкой ответила Джули.
– И когда же случится это грандиозное событие?
– Вольф сказал, что постарается успеть к нача-
лу следующей недели, а если получится, то и к кон-
цу этой. Вся загвоздка в багетах, мастер ждет их со
дня на день и если удастся закончить работу раньше,
то он непременно позвонит и сообщит об этом.
– Хорошо, подождем, – сказал мистер Гоулд. -
Кстати, я с самого детства увлекаюсь живописью, по-
стоянно посещаю музеи, а вот сам никогда не рисовал.
Очень мечтал научиться, но как-то вот не получилось…
А кто автор этих картин?
– Вряд ли вы его знаете. Это художник из герман-
ского города Майнца, его имя – Гарри Шварц.
– А что именно он рисует? – продолжая вести
машину, поинтересовался режиссер.
– Первая картина, датированная 1929 годом, на-
зывается "Медведь", там за молодым человеком го-
нится медведь, – сказала актриса.
– Забавно, моя мама могла толковать сны и зна-
ешь, она мне часто говорила еще в детстве, что если
за тобой во сне бежит медведь, тот это верный знак,
что ты в скором времени встретишь человека, который
в итоге станет твоей судьбой. Может, он эту картину
написал в канун своей свадьбы. Прости, что перебил
тебя, мысли вслух, а как называются другие?
Актриса продолжила:
– Вторая, которая лежит сейчас у нас на заднем
сиденье, создана в 1932 году, это "Рыбы". А третья, на-
сколько я помню, написана в 1939 году и называется
"Сова".
– Ты не поверишь, но я слышал это имя, – заме-
тил режиссер. – Может быть, я даже видел его карти-
ны. Вспомнить бы еще, где… Не знаешь, этот Шварц
где-нибудь выставлялся?
– Вряд ли, – ответила Джули. – Эти холсты
хранились на чердаке одного крестьянина. Когда вы
в субботу послали меня за декорациями на блошиный
рынок, я купила все три. Заплатила за них шестьдесят
фунтов, не торгуясь, и еще около сорока – за багет, со-
лидная сумма для актрисы небольшого театра. Вчера
вот внесла оставшиеся пятнадцать фунтов.
Когда подъехали к дому, мистер Гоулд предложил
помочь донести картину. Джули поблагодарила, но от-
казалась, сказав, что справится сама.
Зайдя в квартиру, она быстро сняла туфли и плащ
и распаковала покупку. Увидев, что Пол уже вбил
гвозди, аккуратно повесила первую картину на край-
ний левый гвоздь, который располагался ближе к окну,
а вторую – на центральный. Джули долго сдвигала
их то вправо, то влево, пока не убедилась, что они ви-
сят ровно. Сев на диван, она стала внимательно рас-
сматривать приобретения. Еще раз тщательно изучив
первую картину, актриса переключила свое внимание
на вторую, с изображением рыб…
Майнц, Германия, 24 марта 1932 года, больница
– Проходите, фрау Шварц, доктор Хармс готов вас
принять, – сказала секретарша.
– Спасибо, – тихо произнесла Лея и встала со
стула.
– Лея, Генрих Хармс – лучший гинеколог
в Майнце, и он сможет нам помочь, – попытался под-
бодрить жену Гарри.
Лея пребывала в депрессии из-за того, что у них
уже более двух лет после свадьбы нет детей.
Когда она зашла в кабинет, Гарри не мог найти
себе места. Молодой человек ужасно нервничал, – на-
строение жены становилось все хуже с каждым днем.
Но и в этот раз гинеколог сказал, что с медицинской
точки зрения никаких нарушений нет, и нужно на-
браться терпения. Лея, уже не раз слышала эти сло-
ва от других врачей, вышла из кабинета гинеколога
и в удрученном настроении они отправились домой.
По дороге, вытирая слезы, Лея сказала мужу:
– Гарри, я очень люблю тебя, но все это просто
невыносимо. Не знаю, сколько лет нам еще ждать де-
тей и будут ли они вообще.
– Конечно, будут, любимая. Ты, главное,
не отчаивайся.
– Уже опускаются руки, и я не знаю, что делать, -
тихо проговорила Лея. – Этот гинеколог сказал то же,
что и другие врачи: "Наберитесь терпения и ждите".
Не хочу ждать, я устала, и если в скором времени у нас
не будет детей, нам придется расстаться.
– Пожалуйста, не говори так! – в отчаянии вос-
кликнул Гарри. – У нас все получится, я сделаю все,
чтобы у нас были дети. Если понадобится, я покажу
тебя лучшим врачам в мире, но у нас будут дети.
– Зачем тебе все это? – Лея посмотрела на него.
– Ты еще молод, создашь семью с другой женщиной,
и она родит тебе много детей. А меня ты можешь бро-
сить. Я не обижусь, честное слово. Ты же сам понима-
ешь, что без детей наша жизнь никогда не будет пол-
ной и счастливой, и я не вижу смысла продолжать так
жить.Гарри, пытаясь не выказать отчаяния, сказал:
– Мы еще молоды, вся жизнь впереди. У нас обя-
зательно будут дети, ты только не отчаивайся. Я вот
появился у родителей после трех лет брака; возможно,
и наши дети родятся после трех, четырех или пяти
лет… Я готов ждать, сколько нужно, и не разлюблю
тебя никогда.
– Спасибо, что поддерживаешь меня, – слабо
улыбнулась Лея. – И за то, что ты столько возишь-
ся со мной… Я очень устала, но, наверное, тебе еще
сложнее.
– Люди для того и создают семьи, чтобы любить
и поддерживать друг друга, – ответил Гарри. – Я -
самый счастливый человек в мире: ведь рядом со мной
ты, а дети обязательно будут, и они дополнят наше
счастье.
Несмотря на поддержку мужа, Лея сквозь слезы
продолжила: