Впрочем, в сердце графини закралось некоторое сомнение: она лет двадцать была знакома с Флажо, сто раз была у него дома на улице Пти-Лион-Сен-Совер, но никогда не замечала, чтобы с квадратного ковра, казавшегося ей слишком маленьким для просторного адвокатского кабинета, на нее смотрели глазки какого-нибудь постреленка, выбежавшего клянчить конфеты.
В конце концов можно было сколько угодно напрягать память, пытаясь припомнить адвокатский ковер, представить себе ребенка, который мог играть, сидя на этом ковре, однако мадемуазель Флажо была перед ней, вот и все.
Кроме того, мадемуазель Флажо сказала, что она замужем, и наконец - что рассеивало последнее подозрение г-жи де Беарн в том, что та нарочно приехала в Верден, - сообщила, что направляется к мужу в Страсбур.
Вероятно, графине де Беарн следовало бы попросить у мадемуазель Флажо рекомендательное письмо; однако если допустить, что отец не может отправить с поручением родную дочь без такого письма, то кому тогда он вообще мог бы доверить дело? И потом, к чему были эти опасения? К чему могли привести подобные подозрения? С какой целью надо было проделывать шестьдесят льё, чтобы рассказывать графине сказки?
Если бы графиня была богата, как, скажем, жена банкира или откупщика, если бы она, отправляясь в путь, брала с собой дорогую посуду и драгоценности, она могла бы заподозрить заговор с целью обокрасть ее в дороге. Но графиня де Беарн от души веселилась, представляя себе разочарование разбойников, которые вздумали бы на нее напасть.
Поэтому, когда Шон, переодетая мещанкой, уехала от нее в плохоньком кабриолете, запряженном одной-единственной лошадью, в который она предусмотрительно пересела на предпоследней почтовой станции, оставив там свою роскошную карету, графиня де Беарн, убежденная в том, что настал ее час, села в старинный экипаж и отправилась в Париж. Она все время подгоняла кучеров и миновала Лашосе часом раньше ее высочества, а у заставы Сен-Дени оказалась всего часов шесть спустя после того, как через нее проехала мадемуазель Дюбарри.
Так как у путешественницы был весьма скудный багаж - а важнее всего на свете были для нее тогда сведения о тяжбе, - то г-жа де Беарн поехала прямиком на улицу Пти-Лион и приказала остановить карету у двери метра Флажо.
Понятно, дело не обошлось без любопытных - а все парижане очень любопытны, - окруживших громоздкий экипаж, что выехал, казалось, из конюшен Генриха IV, такой он был надежный, крепкий, с покоробившимися от времени кожаными занавесками, двигавшимися с ужасным скрежетом на медном позеленевшем карнизе.
Улица Пти-Лион неширокая, поэтому величественный экипаж г-жи де Беарн совершенно ее загородил. Уплатив кучерам прогонные, путешественница приказала отвезти карету на постоялый двор, где графиня обыкновенно останавливалась в Париже, то есть в "Поющий петух" на улице Сен-Жермен-де-Пре.
Держась за сальную веревку, служившую перилами, она поднялась по темной лестнице к г-ну Флажо; на лестнице было прохладно - к удовольствию графини, утомленной быстрой ездой и летним зноем.
Когда служанка по имени Маргарита доложила о графине де Беарн, метр Флажо наскоро подтянул короткие штаны, которые были спущены из-за жары, натянул на голову парик, всегда лежавший у него под рукой, и надел полосатый шлафрок из бумазеи.
Одевшись, он пошел к двери с улыбкой, в которой сквозило столь сильное удивление, что графиня сочла своим долгом объявить:
- Да, дорогой мой господин Флажо, это я!
- Вижу, вижу, ваше сиятельство, - отвечал г-н Флажо.
Стыдливо запахнув полы шлафрока, адвокат проводил графиню к кожаному креслу, стоявшему в самом светлом углу кабинета, и усадил ее на всякий случай подальше от бумаг на столе, памятуя о том, что графиня до крайности любопытна.
- А теперь, ваше сиятельство, - учтиво обратился к ней метр Флажо, - позвольте узнать, чему я обязан столь приятной неожиданностью?
Удобно устроившись в кресле, графиня де Беарн в эту минуту приподняла ноги, обутые в атласные туфли, давая возможность Маргарите подложить под них кожаную подушку. Услышав слова Флажо, она быстро встала. Достав из футляра очки, гостья нацепила их на нос, желая получше рассмотреть Флажо, и спросила:
- То есть как неожиданность?
- А как же? Я думал, вы сейчас в своем имении, ваше сиятельство, - отвечал адвокат, в надежде польстить графине де Беарн, называя имением три арпана земли, распаханные под огород.
- Как вы верно заключили, я там и была, но по первому вашему сигналу все бросила и примчалась.
- По первому моему сигналу? - удивленно переспросил адвокат.
- По первому вашему слову, намеку, совету - называйте, как хотите.
Глаза Флажо округлились и стали размером с очки графини.
- Надеюсь, вы довольны, что я не заставила себя ждать?
- Я, как всегда, рад вас видеть, ваше сиятельство, однако позвольте вам заметить, что я не совсем понимаю, при чем здесь я?
- Как? - вскричала графиня. - Как это при чем здесь вы?.. Ведь я приехала из-за вас!
- Из-за меня?
- Ну да, из-за вас. Так что у нас нового?
- О сударыня! Говорят, король замышляет государственный переворот против прерогативы парламента… Не желаете ли выпить чего-нибудь?
- При чем здесь король? Разве речь идет о перевороте?
- А о чем же, сударыня?
- Речь идет о моем процессе. Я говорила о своем деле, когда спросила, нет ли чего-нибудь нового.
- О, что касается вашего дела, - грустно качая головой, отвечал г-н Флажо, - увы, нового ничего нет…
- То есть совсем ничего?
- Ничего.
- Ничего с тех пор, как ваша дочь со мной говорила? Но так как мы с ней разговаривали третьего дня, ничего и не могло еще за это время произойти…
- Моя дочь, вы сказали?
- Ну да!
- Вы говорите, моя дочь?
- Ну, конечно, ваша дочь, та самая, которую вы ко мне послали.
- Простите, сударыня, - сказал г-н Флажо, - я не мог послать к вам дочь.
- Почему не могли?
- Да просто потому, что у меня нет дочери!
- Вы в этом уверены? - спросила графиня.
- Сударыня! - заявил господин Флажо. - Имею честь сообщить вам, что я холостяк.
- Вот тебе раз! - воскликнула графиня.
Обеспокоенный Флажо позвал Маргариту и приказал принести графине выпить чего-нибудь холодного; кроме того, он знаком велел за ней приглядывать.
"Бедная женщина! - подумал он. - Должно быть, у нее плохо с головой".
- Ничего не понимаю! - продолжала графиня. - Так у вас нет дочери?
- Нет, ваше сиятельство.
- Ну, у нее еще муж в Страсбуре…
- Ничего похожего, ваше сиятельство.
- И вы не поручали своей дочери, - продолжала графиня, не в силах освободиться от обуревавших ее мыслей, - сообщить мне, что мой процесс вот-вот начнется?
- Нет.
Графиня так и подпрыгнула в кресле, хлопнув себя руками по коленям.
- Выпейте чего-нибудь, ваше сиятельство, - предложил Флажо, - вам станет легче.
Он подал знак Маргарите - та приблизилась, держа на подносе два стакана с пивом, однако старой графине было не до этого: она оттолкнула поднос так резко, что мадемуазель Маргарита, пользовавшаяся, по-видимому, в доме некоторыми привилегиями, почувствовала себя задетой.
- Та-а-ак… - глянув поверх очков на Флажо, заговорила графиня, - не угодно ли будет вам объясниться?
- С удовольствием, - отвечал Флажо. - Останьтесь, Маргарита. Возможно, сударыня еще захочет пить. Итак, давайте объяснимся!
- Да, объяснимся, раз это необходимо. Я вас что-то не понимаю, дорогой господин Флажо. Можно подумать, что у вас голова плохо соображает из-за жары!
- Не надо волноваться, сударыня, - промямлил адвокат, пытаясь отодвинуться вместе с креслом подальше от графини, - не волнуйтесь, давайте побеседуем спокойно.
- Да, давайте побеседуем. Так вы говорите, у вас нет дочери, господин Флажо?
- Нет, сударыня. Я искренне об этом сожалею, потому что, кажется, это было бы вам приятно, хотя…
- Хотя?.. - переспросила графиня.
- Хотя я предпочел бы сына: мальчику легче устроиться в жизни, вернее, мальчикам проще живется в наше время.
Графиня де Беарн нетерпеливо скрестила руки на груди.
- Послушайте! А вы не вызывали меня в Париж через сестру, племянницу, какую-нибудь родственницу?
- У меня и в мыслях этого не было, сударыня, ведь жизнь в Париже не дешева…
- А как же мое дело?
- Как только его затребуют в суд, я сейчас же дам вам знать.
- Как только его затребуют в суд?
- Так точно.
- Значит, оно еще не в суде?
- Насколько мне известно, еще нет, сударыня.
- Так мой процесс еще и не начинался?
- Нет.
- Можно ли надеяться, что его в скором времени затребуют?
- Нет, сударыня! Да нет же, Господи!
- Значит, со мной сыграли шутку!.. - воскликнула, поднимаясь, старая графиня. - Надо мной недостойно подшутили!
Флажо сдвинул парик на затылок.
- Боюсь, что так, сударыня, - пробормотал он.
- Метр Флажо! - вскричала графиня.
Адвокат вскочил со стула и подал знак Маргарите, чтобы она приготовилась в случае чего вступиться за хозяина.
- Метр Флажо! - повторила графиня. - Я не намерена терпеть подобного унижения, я буду жаловаться начальнику полиции. Он найдет обманщицу, осмелившуюся так меня оскорбить.
- Ну, это маловероятно, - заметил Флажо.
- А когда ее найдут, - продолжала разъяренная графиня, - я подам на нее в суд.
- Что, еще один процесс? - уныло спросил адвокат.
Его слова заставили старуху спуститься с высот, на которые ее вознес гнев, и возвращение было печально.
- Да, увы… - пробормотала она. - Ах, в каком прекрасном расположении духа я сюда ехала!..
- Что же вам сказала та дама, ваше сиятельство?
- Прежде всего, что прибыла по вашему поручению.
- Мерзкая интриганка!
- И от вашего имени она мне сообщила, что мое дело затребовал суд, что вот-вот должно начаться слушание, поэтому я должна поторопиться, иначе могу опоздать.
- Увы! - воскликнул г-н Флажо. - Никто нашего дела не затребовал.
- О нас забыли, не так ли?
- Забыли, ваше сиятельство, на веки вечные забыли. Остается только надеяться на чудо, а вы знаете, что чудес не бывает…
- О да! - тяжело вздохнув, согласилась графиня.
Флажо отвечал графине таким же вздохом.
- Послушайте, господин Флажо, - не унималась графиня де Беарн, - я вам сейчас кое-что скажу…
- Слушаю, сударыня.
- Я этого не переживу.
- Ну-ну, успокойтесь, зачем же так волноваться?
- Боже мой, Боже мой! - вскричала несчастная графиня. - У меня больше нет сил!
- Мужайтесь, сударыня, мужайтесь! - попытался приободрить ее Флажо.
- Посоветуйте, что мне делать?
- С удовольствием! Возвращайтесь в свое имение и никогда больше не доверяйтесь тем, кто приедет от моего имени без письменного подтверждения.
- Да, надо возвращаться…
- Это было бы разумнее всего.
- Поверьте мне, господин Флажо, - простонала графиня, - мы больше никогда не увидимся, по крайней мере, на этом свете.
- Какое коварство! А не кажется ли вам, что это происки моих врагов? - продолжала графиня.
- Могу поклясться, что это дело рук Салюсов.
- Как все это пошло!
- Да, мелко все это, - согласился Флажо.
- А ваше правосудие не более чем пещера Кака.
- А почему, спрошу я вас? Да потому, что правосудие перестало быть правосудием, потому что кое-кто подстрекает членов парламента, потому что господину де Мопу захотелось вдруг стать канцлером вместо того, чтобы оставаться президентом.
- Господин Флажо! Я бы, пожалуй, теперь чего-нибудь выпила.
- Маргарита! - крикнул адвокат.
Маргарита, вышедшая из кабинета тотчас как заметила, что беседа приняла мирный оборот, вернулась на зов хозяина.
Она внесла тот же поднос с двумя стаканами. Чокнувшись с адвокатом, графиня де Беарн сделала несколько неторопливых глотков, а затем стала прощаться.
Флажо проводил ее до дверей, зажав в руке свой парик. Графиня де Беарн была уже на лестнице, безуспешно пытаясь нащупать в темноте веревку, служившую перилами, как вдруг чья-то рука легла на ее запястье и кто-то уперся ей в грудь головой.
Это был канцелярист, летевший как сумасшедший вверх по крутой лестнице, перескакивая через ступеньки.
Обругав его, старая графиня одернула юбки и пошла вниз, а канцелярист взбежал на площадку, толкнул дверь, крикнул звонко и радостно, как во все времена кричат все судейские:
- Вот, метр Флажо! По делу Беарн!
И протянул Флажо бумагу.
Прежде чем канцелярист успел получить от Маргариты пару оплеух в ответ на его поцелуи, старая графиня, услышав свое имя, взлетела назад по лестнице, оттолкнула канцеляриста, бросилась к Флажо, вырвала у него из рук бумагу и втолкнула его в кабинет.
- Так о чем же говорится в этой бумаге, метр Флажо? - крикнула старуха.
- Клянусь честью, понятия не имею, госпожа графиня. Позвольте мне бумагу - тогда я вам отвечу.
- Вы правы, дорогой господин Флажо, читайте, читайте скорее!
Тот сначала взглянул на подпись.
- Это от нашего прокурора метра Гильду, - сообщил он.
- О, Господи!
- Он уведомляет меня о том, - со все возраставшим изумлением продолжал Флажо, - что во вторник я должен быть готов к защите, так как наше дело передано в суд.
- Передано в суд! - подскочив, вскрикнула графиня. - Передано в суд! Должна вас предупредить, господин Флажо, чтобы вы так больше не шутили: в другой раз я этого не перенесу.
- Сударыня! - опешив от известий, сказал Флажо. - Если кто и шутит, то это, должно быть, господин Гильду; правда, до сих пор за ним этого не водилось.
- Письмо в самом деле от него?
- На нем подпись Гильду; вот - взгляните.
- Верно!.. Передано в суд сегодня утром, слушается во вторник… Господин Флажо! Так, значит, дама, которая ко мне приезжала, не интриганка?
- По-видимому, нет.
- Но вы же говорите, что не посылали ее ко мне… Вы уверены, что не вы ее ко мне послали?
- Черт побери! Конечно, уверен!
- Так кто же ее послал?
- Да, в самом деле, кто?
- Ведь кто-то же должен был ее послать?
- Я просто теряюсь в догадках.
- И я ума не приложу. Дайте-ка еще раз взглянуть на письмо, дорогой господин Флажо. Что здесь написано? Вот! Передано в суд, слушается… Так и написано: слушается под председательством господина Мопу.
- Черт возьми! Так и написано?
- Да.
- Это ужасно!
- Почему?
- Потому что господин президент Мопу - большой друг Салюсов.
- Вам это точно известно?
- Еще бы! Он у них днюет и ночует.
- Ну вот, час от часу не легче! Как же мне не везет!
- Тем не менее делать нечего: придется вам к нему непременно сходить.
- Да он мне устроит ужасный прием!
- Вполне вероятно.
- Ах, метр Флажо, что вы говорите?
- Правду, сударыня.
- Благодарю вас за такую правду! Мало того, что сами струсили, вы и у меня отнимаете последнее мужество.
- Это потому, что я сам не жду и вам не советую надеяться на благополучный исход.
- Неужели вы до такой степени малодушны, дорогой Цицерон?
- Цицерон проиграл бы дело Лигария, если бы ему пришлось говорить речь перед Верресом, а не перед Цезарем, - отвечал Флажо, робко пытаясь возражать своей клиентке, столь лестно о нем отозвавшейся.
- Так вы мне советуете не ходить к господину де Мопу?
- Боже меня сохрани давать вам столь неразумные советы! Я лишь искренне сожалею, что вам предстоит визит к господину де Мопу.
- Вы, господин Флажо, напоминаете мне солдата, готового покинуть свой пост. Можно подумать, что вы боитесь браться за это дело.
- Сударыня! - сказал адвокат. - Мне за всю жизнь пришлось проиграть несколько дел. Поверьте, в них было больше шансов на успех, чем в вашей тяжбе.
Графиня горестно вздохнула, потом, собравшись с духом, заговорила.
- Я намерена идти до конца, - объявила она с достоинством, не совсем уместным в таких обстоятельствах, - не может быть и речи о том, чтобы я отступила перед этим заговором, так как правда на моей стороне. Пусть я проиграю процесс, зато покажу подлецам, что такое настоящая благородная дама, каких уж не встретишь при дворе. Могу ли я рассчитывать на вашу руку, господин Флажо, и просить вас проводить меня к вице-канцлеру?
- Сударыня! - сказал Флажо, в свою очередь призывая на помощь чувство собственного достоинства. - Мы, члены оппозиции парижского парламента, дали клятву не иметь больше никаких сношений с теми, кто не поддержал парламенты в деле господина д’Эгильона. Сила союза - в единстве. Раз господин де Мопу не занял в этом деле определенного положения, то мы имеем основание быть им недовольными и собираемся бойкотировать его до тех пор, пока он не объявит, на чьей он стороне.
- Не вовремя начинается мой процесс, как я вижу, - со вздохом заметила графиня. - Адвокаты ссорятся с судьями, судьи - с клиентами… А, все равно! Я готова бороться до конца.
- Да поможет вам Бог, сударыня, - проговорил адвокат, перекинув полы шлафрока через левую руку, словно это была тога римского сенатора.
"Ну что это за адвокат!.. - подумала графиня де Беарн. - Боюсь, что он будет иметь еще меньший успех перед парламентом, чем я перед своей подушкой".
Постаравшись скрыть в улыбке свое беспокойство, она сказала:
- Прощайте, метр Флажо! Прошу вас изучить дело. Кто знает, какие неожиданности могут нас поджидать!
- Сударыня! - сказал Флажо. - Меня смущает не моя речь - она будет великолепна, тем более что я собираюсь воспользоваться ею, чтобы провести потрясающие аналогии…
- Между чем, сударь?
- Я собираюсь сравнить развращенность Иерусалима с про́клятыми городами, на которые я призову огнь небесный. Вы понимаете, ваше сиятельство, что ни у кого не останется сомнений в том, что Иерусалим - это Версаль.
- Господин Флажо, - вскричала старая графиня, - вы же себя скомпрометируете, вернее, не себя, а мое дело!
- Ах, сударыня, его и так можно считать проигранным, раз его будет слушать господин де Мопу! И речи быть не может о том, чтобы выиграть его в глазах современников. А раз нам не добиться правосудия, давайте устроим скандал!
- Господин Флажо…
- Сударыня! Давайте смотреть философски… Мы поднимем такой шум!..
"Черт бы тебя побрал! - проворчала про себя графиня. - Жалкий адвокатишка, только ищешь случая завернуться в свои лохмотья и пофилософствовать! Пойду-ка я к господину де Мопу - уж он-то, вероятно, далек от философии! С ним-то я скорее сговорюсь, чем с тобой!"
Старая графиня оставила метра Флажо на улице Пти-Лион-Сен-Совер. В эти два дня ей довелось испытать после взлета пленительных надежд всю горечь разочарования и боль падения.