Он окинул взглядом озерцо, окаймленное лугом: на том берегу, меж двух холмов затерялась деревушка. Западный холм, словно поросшая мхом скала Вергилия, круто вздымался ввысь. Соломенные крыши домишек, живописно разбросанных по склону холма, были похожи на детские игрушки, которые уложены в коробку, выстланную папоротником.
Вдали виднелись остроконечные крыши Сен-Жермена и его громадные террасы с купами деревьев, а еще дальше синели холмы Саннуа и Кормей, которые тянулись к розовато-серым небесам, словно медным куполом накрывавшим местность.
Небо хмурилось; нежная луговая зелень потемнела. Неподвижная тяжелая водная гладь временами колыхалась, когда из сине-зеленых глубин поднималась, подобно серебристой молнии, огромная рыба, чтобы схватить водомерку, бегающую на своих длинных ногах по зеркальной поверхности пруда.
По воде разбегались круги, и водная гладь становилась муаровой.
К самому берегу бесшумно подплывали не пуганные ни человеком, ни зверем рыбы, чтобы полакомиться клевером, душистые головки которого клонились к воде; можно было даже заглянуть в большие неподвижные глаза рыб, бессмысленно таращившиеся на серых ящерок и резвившихся в тростнике лягушек.
Король, знающий, как убивать время, несколько раз обвел взглядом открывавшийся перед ним вид, не упустив ни одной подробности, пересчитал дома деревни, которые мог разглядеть. Потом взял хлебец со стоявшей рядом тарелки и стал резать его на крупные ломти.
Карпы услыхали хруст разрезаемой корки. Они уже привыкли к этому звуку, означавшему приближение обеда, и близко подплыли к его величеству в надежде получить от него привычную еду. Они точно так же поспешили бы и к лакею, однако король вообразил, что рыбы таким образом выражают ему свою преданность.
Он бросал один за другим куски хлеба; они сначала исчезали в воде, а потом всплывали на поверхность; карпы жадно набрасывались на набухший в воде хлеб, стремительно разрывали его на мелкие кусочки, и он в одно мгновение исчезал.
Было и самом деле довольно забавно наблюдать за тем, как невидимые рыбы гоняли по поверхности корку, вырывая ее друг у друга до тех пор, пока она не попадала в чью-нибудь пасть.
По прошествии получаса его величество, которому хватило терпения отрезать почти сотню кусочков хлеба, почувствовал себя удовлетворенным: ни одна рыба больше не показывалась.
Король тут же заскучал, но вспомнил о г-не Буше, второй "достопримечательности" замка; разумеется, он не может столь захватывающе развлечь, как карпы, но за городом выбор небогат, и привередничать не было возможности.
Людовик XV направился к флигелю. Буше был предупрежден. Продолжая рисовать, вернее, притворяясь, что поглощен своим занятием, он следил взглядом за его величеством. Живописец видел, как король направился к флигелю; он обрадовался, поправил жабо, выпустил манжеты и вскарабкался на лестницу, так как ему посоветовали сделать вид, будто он понятия не имеет о прибытии короля в Люсьенн. Он услышал, как скрипнул паркет под ногой государя, и принялся старательно выписывать пухлого амура, крадущего розу у молодой пастушки, затянутой в корсет из голубого атласа, в соломенной шляпе. Рука живописца дрожала, сердце колотилось.
Людовик XV остановился на пороге.
- А, господин Буше, как у вас сильно пахнет скипидаром! - заметил он и пошел дальше.
Бедный Буше, который не был столь тонкой художественной натурой, как король, приготовился совсем к другим комплиментам, поэтому едва не свалился с лестницы.
Он медленно спустился и вышел со слезами на глазах, даже не очистив палитры и не промыв кистей, чего с ним никогда до этого не случалось.
Его величество вынул часы. Они показывали семь.
Людовик XV возвратился в комнаты, подразнил обезьянку, послушал речи попугая и достал из горки одну за другой все стоявшие там китайские безделушки.
Сумерки сгустились.
Его величество не любил темноты; внесли свечи.
Впрочем, он не любил и одиночества.
- Лошадей через четверть часа! - приказал король. - Даю ей ровно столько, и ни минуты больше!
Людовик XV прилег на софу, стоявшую против камина, выжидая, когда четверть часа, или девятьсот секунд, истекут.
Когда у часов в виде голубого слона, на которого взобралась розовая султанша, маятник качнулся в четырехсотый раз, король уснул.
Через четверть часа лакей пришел доложить, что лошади поданы; он увидел, что король спит, и, разумеется, не посмел его беспокоить. Пробудившись, его величество оказался лицом к лицу с графиней Дюбарри, которая не сводила с него глаз. Замор стоял в дверях в ожидании приказаний.
- А, вот и вы, графиня, - садясь на софу, проговорил король.
- Да, сир, я уже давно здесь, - отвечала графиня.
- Что значит "давно"?
- Ну почти целый час. А ваше величество все спит!
- Знаете, графиня, вас не было, я очень скучал… И потом, я так плохо провел эту ночь!.. Послушайте, а я уже собирался уезжать!
- Да, я видела вашу карету, ваше величество.
Король бросил взгляд на часы.
- О! Уже половина одиннадцатого! Так я проспал почти три часа.
- Ну и прекрасно, сир! Попробуйте теперь сказать, что в Люсьенне плохо спится!
- Напротив! А кто это там торчит в дверях? - вскричал король, заметив наконец Замора.
- Перед вами комендант замка Люсьенн, сир.
- Нет, пока еще не комендант, - со смехом возразил король. - С какой стати этот чудак напялил на себя мундир? Ведь еще не было назначения. Он полагается на мое слово?
- Сир! Ваше слово, конечно, священно, и мы имеем все основания на него полагаться. Но у Замора есть нечто большее, чем ваше слово, вернее - менее важное: он получил грамоту о своем назначении, сир.
- Как?
- Мне прислал его вице-канцлер; вот, взгляните. Теперь для вступления в должность ему осталась лишь одна формальность: прикажите ему принести клятву, и пусть он нас охраняет.
- Подойдите, господин комендант, - проговорил король.
Замор приблизился. На нем был мундир с шитым стоячим воротником и эполетами капитана, короткие штаны и шелковые чулки, а на боку висела шпага. Он шел, чеканя шаг, зажав под мышкой огромную треугольную шляпу.
- Да сможет ли он произнести клятву? - с сомнением в голосе произнес король.
- А вы испытайте его, сир.
- Подойдите ближе, - сказал король, с любопытством глядя на черную куклу.
- На колени! - приказала графиня.
- Принесите присягу, - потребовал Людовик XV.
Негритенок прижал одну руку к груди, другой коснулся руки короля и произнес:
- Клянусь в верности хозяину и хозяйке, клянусь не щадя живота защищать дворец, охрана которого мне доверена; прежде чем сдам его неприятелю, в случае если буду атакован, обещаю съесть все припасы до последнего горшочка варенья.
Короля рассмешила не столько клятва Замора, сколько серьезный вид, с каким он ее произносил.
- Я принимаю вашу клятву, - отвечал он с подобавшим случаю важным видом, - и вручаю вам, господин комендант, право верховной власти, право высокого и низкого суда над всеми, кто обитает в этом дворце на земле, воздухе, огне и воде.
- Благодарю вас, хозяин! - поднимаясь с колен, отвечал Замор.
- А теперь ступай на кухню и покажись там в своем великолепном наряде, а нас оставь в покое. Иди!
Замор вышел.
Пока за ним отворялась одна дверь, в другую вошла Шон.
- А! Это вы, милая Шон! Здравствуйте!
Король привлек ее к себе, усадил на колени и расцеловал.
- Ну, дорогая Шон, - продолжал он, - хоть ты скажешь мне правду!
- Должна вас предупредить, сир, - отвечала Шон, - что вы сделали неудачный выбор. Чтобы я сказала правду! Мне довелось бы говорить ее первый раз в жизни! Уж если вы хотите знать правду, обратитесь к Жанне: она не умеет лгать!
- Это верно, графиня?
- Сир! Шон чересчур хорошего мнения обо мне. Ее пример оказался заразительным, и с сегодняшнего дня я решила стать лживой, как и подобает настоящей графине, ведь правду никто не любит!
- Ах так? - воскликнул король. - Мне показалось, что Шон от меня что-то скрывает.
- Клянусь вам, ничего.
- Неужели она не скрывает намерения увидеться с каким-нибудь юным герцогом, маркизом или виконтом?
- Не думаю, - сказала графиня.
- А что на это скажет Шон?
- Мы так не думаем, сир.
- Надо бы выслушать полицейский рапорт.
- Рапорт господина де Сартина или мой?
- Господина де Сартина.
- Сколько вы готовы ему заплатить?
- Если он мне сообщит что-нибудь любопытное, я не стану торговаться.
- Тогда вам лучше довериться моим сыщикам и принять мой рапорт. Я вам готова услужить… по-королевски.
- Вы готовы себя продать?
- А почему бы нет, если цена подходящая?
- Ну что же, пусть будет так. Послушаем ваш рапорт. Но предупреждаю: не лгите.
- Франция! Вы меня оскорбляете.
- Я хотел сказать: не отвлекайтесь.
- Хорошо! Сир! Готовьте кошелек: вот мой рапорт.
- Я готов, - отвечал король, зазвенев золотыми в кармане.
- Итак, графиню Дюбарри видели сегодня в Париже около двух часов пополудни.
- Дальше, дальше: это мне известно.
- На улице Валуа.
- А что ж тут такого?
- Около шести к ней прибыл Замор.
- В этом тоже нет ничего невозможного. А что делала графиня Дюбарри на улице Валуа?
- Она приехала к себе домой.
- Это понятно. Но зачем она туда приехала?
- Она должна была там встретиться со своей "крестной".
- С крестной матерью? - переспросил король с недовольным выражением, которое ему не удалось скрыть. - Разве графиня Дюбарри собирается креститься?
- Да, сир, в большой купели, зовущейся Версалем.
- Клянусь честью, она не права: язычество так ей к лицу.
- Ничего не поделаешь, сир! Вы же знаете поговорку: "Запретный плод сладок"!
- Так запретный плод - это "крестная", которую вы во что бы то ни стало желаете найти?
- Мы ее нашли, сир.
Король вздрогнул и пожал плечами.
- Мне очень нравится, что вы пожимаете плечами, сир. Это доказывает, что вы, ваше величество, были бы в отчаянии, если бы оказались свидетелем поражения всяких там Грамонов, Гемене и прочих придворных ханжей.
- Вы так думаете?
- Ну, конечно! Вы со всеми с ними в союзе!
- Я - в союзе?.. Графиня! Запомните раз навсегда: король может вступать в союз только с королями.
- Это верно. Но дело в том, что все ваши короли дружны с господином де Шуазёлем.
- Однако вернемся к "крестной".
- С удовольствием, сир.
- Так вам удалось состряпать "крестную"?
- Я нашла ее в готовом виде, да еще какую! Это некая графиня де Беарн из семьи владетельных принцев, ни больше ни меньше! Надеюсь, она достойна свойственницы союзников Стюартов?
- Графиня де Беарн? - удивленно переспросил король. - Я знаю только одну Беарн. Она живет где-то около Вердена.
- Это она и есть, графиня срочно прибыла в Париж.
- Она готова протянуть вам руку?
- Обе!
- Когда же?
- Завтра, в одиннадцать утра она будет иметь честь получить благодаря мне тайную аудиенцию у короля; в это же время, если просьба не покажется вам нескромной, она будет просить короля назначить день моего представления ко двору, и вы его назначите как можно раньше, не так ли, господин Франция?
Король рассмеялся, но как-то не очень искренне.
- Разумеется, разумеется, - отвечал он, целуя графине руку.
Вдруг он вскричал:
- Завтра в одиннадцать часов?
- Ну да, за завтраком.
- Это невозможно, дорогая.
- Почему невозможно?
- Я не буду здесь завтракать. Я должен немедленно вас покинуть.
- Что случилось? - спросила Дюбарри, почувствовав как у нее похолодело сердце. - Почему вы хотите ехать?
- Я обязательно должен быть в Марли, дорогая графиня, у меня назначена встреча с Сартином: нас ждут неотложные дела.
- Как угодно, сир. Но вы, по крайней мере, поужинаете с нами, я надеюсь?
- Может быть… Да, я голоден, я согласен.
- Прикажи приготовить, Шон, - обратилась графиня к сестре, подавая ей знак, о котором они, вероятно, заранее условились.
Шон вышла.
Король перехватил этот знак в зеркале и хотя не понял его значения, но почуял западню.
- Да нет, - сказал он, - нет, не могу даже поужинать… Я должен ехать сию же минуту. Мне надо подписывать бумаги, ведь сегодня суббота!
- Как вам будет угодно. Я прикажу подавать лошадей.
- Да, дорогая!
- Шон!
Возвратилась Шон.
- Лошадей его величества! - приказала графиня.
- Слушаюсь, - с улыбкой отвечала Шон.
Она снова вышла.
В следующее мгновение в приемной послышался ее голос:
- Лошадей его величества!
XXXIII
"КОРОЛЬ ЗАБАВЛЯЕТСЯ"
Король был доволен тем, что проявил силу воли и наказал графиню за то, что она заставила его ждать, и в то же время избавил себя от неприятностей, связанных с ее представлением. Он направился к выходу.
В эту минуту возвратилась Шон.
- Где мои слуги?
- В передней никого нет, ваше величество.
Король подошел к двери.
- Слуги короля! - крикнул он.
Никто не отвечал: можно было подумать, что все во дворце замерло, даже эхо не ответило ему.
- Трудно поверить, - возвращаясь в гостиную, проговорил король, - что я внук короля, сказавшего когда-то: "Мне чуть было не пришлось ждать!"
Он подошел к окну и распахнул его.
Площадка перед дворцом была так же безлюдна, как и передняя: ни лошадей, ни курьеров, ни охраны. Взгляд тонул в ночной мгле; все было спокойно и величаво; в неверном лунном свете колыхались вдали верхушки деревьев парка Шату да переливались мириадами звездочек воды Сены, извивавшейся подобно гигантской ленивой змее и заметной на протяжении приблизительно пяти льё, то есть от Буживаля до Мезона.
Невидимый соловей выводил в ночи свою чарующую песнь, какую можно услышать только в мае, как будто эти его радостные трели могли звучать лишь на лоне достойной их природы в недолгие весенние дни.
Людовик XV не был ни мечтателем, ни поэтом и не мог понять всей этой гармонии: он был материалист до мозга костей.
- Графиня! - с досадой проговорил он. - Прикажите прекратить это безобразие, умоляю вас! Какого черта! Пора положить конец этой дурацкой комедии!
- Сир! - отвечала графиня, надувая прелестные губки, что почти всегда действовало на короля безотказно, - здесь распоряжаюсь не я.
- Ну уж, во всяком случае, и не я! - воскликнул Людовик XV. - Вы только посмотрите, как мне здесь повинуются!..
- Да, сир, вас слушаются не больше, чем меня.
- Так кто же здесь командует? Может быть, вы, Шон?
- Я сама повинуюсь с большим трудом, сир, а уж распоряжаться другими мне еще тяжелее, - отозвалась она с другого конца гостиной, сидя в кресле рядом с графиней.
- Так кто же здесь хозяин?
- Разумеется, господин комендант, сир.
- Господин Замор?
- Да.
- Верно. Позовите кого-нибудь.
Графиня с грациозной непринужденностью протянула руку к шелковому шнуру с жемчужной кисточкой на конце и позвонила.
Лакей, наученный, по всей видимости, заранее, ожидал в передней. Он явился на звонок.
- Где комендант? - спросил король.
- Совершает обход.
- Обход? - переспросил король.
- Да, и с ним четверо офицеров, - отвечал лакей.
- В точности, как господин Мальборо! - воскликнула графиня.
Король не смог удержать улыбки.
- Да, забавно, - проговорил он. - Впрочем, что вам мешает запрячь моих лошадей?
- Сир! Господин комендант приказал запереть конюшню, опасаясь, как бы туда не забрался злоумышленник.
- Где мои курьеры?
- В людской, сир.
- Что они там делают?
- Спят.
- То есть как спят?
- Согласно приказанию.
- Чьему приказанию?
- Приказанию коменданта.
- А что двери? - спросил король.
- Какие двери, сир?
- Двери замка.
- Заперты, сир.
- Хорошо, пусть так, но ведь можно сходить за ключами!
- Сир! Все ключи висят на поясе у коменданта.
- Какой образцовый порядок! - воскликнул король. - Черт побери! Какой порядок!
Видя, что король исчерпал вопросы, лакей вышел.
Откинувшись в кресле, графиня покусывала белую розу, рядом с которой ее губы казались коралловыми.
- Мне жалко вас, ваше величество, - сказала королю графиня, улыбнувшись так томно, как умела она одна, - дайте вашу руку, и отправимся на поиски. Шон, посвети нам!
Шон шла впереди, готовясь устранить любые непредвиденные препятствия, которые могли возникнуть на ее пути.
Стоило им свернуть по коридору, как короля стал дразнить аромат, способный пробудить аппетит самого тонкого гурмана.
- Ах-ах! - останавливаясь, воскликнул король. - Чем здесь пахнет, графиня?
- Сир, да ведь это ужин! Я полагала, что король окажет мне честь и поужинает в Люсьенне, вот я и подготовилась.
Людовик XV несколько раз вдохнул соблазнительный аромат, размышляя о том, что его желудок уже некоторое время напоминал о себе. Он подумал, что ему понадобится, по меньшей мере, полчаса на то, чтобы, подняв шум, разбудить курьеров, около четверти часа на то, чтобы оседлали лошадей, десять минут, чтобы доехать до Марли. А в Марли его не ждут, значит, он не найдет там на ужин ничего, кроме закуски "на случай". Он еще раз втянул в себя вкусно пахнувший воздух и, подведя графиню к двери в столовую, остановился.
На ярко освещенном и великолепно сервированном столе было приготовлено два прибора.
- Черт побери! - воскликнул король. - У вас искусный повар, графиня.
- Сир! Сегодня как раз день, когда я его решила испытать, бедняга старался изо всех сил, чтобы угодить вашему величеству. Если вам не понравится, он способен перерезать себе горло, как несчастный Ватель.
- Вы и впрямь так полагаете? - спросил Людовик XV.
- Да. Особенно ему удается омлет из фазаньих яиц, на который он очень рассчитывал…
- Омлет из фазаньих яиц! Я обожаю это блюдо!
- Видите, как не везет моему повару?
- Так и быть, графиня, не будем его огорчать, - со смехом сказал король, - надеюсь, пока мы будем ужинать, господин Замор вернется с обхода.
- Ах, сир, это блестящая идея! - воскликнула графиня, испытывая удовлетворение от того, что выиграла первый тур. - Входите, сир, входите.
- Кто же нам будет подавать? - удивился король, не видя ни одного лакея.
- Сир! Неужели кофе покажется вам менее вкусным, если его налью вам я?
- Нет, графиня, я ничего не буду иметь против, даже если вы его и приготовите сами.
- Ну, так идемте, сир.
- Почему только два прибора? - спросил король. - Разве Шон поужинала?
- Сир! Кто же мог без приказания вашего величества…
- Иди, иди к нам, Шон, дорогая, - проговорил король и сам достал из горки тарелку и прибор, - садись напротив.
- О сир… - пролепетала Шон.