Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд:
Осторожно с прошлым, осторожно -
Не разбейте глиняный сосуд!Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.Одни его лениво ворошат,
Другие неохотно вспоминают,
А третьи – даже помнить не хотят,
И прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.И поток годов унес с границы
Стрелки – указатели пути, -
Очень просто в прошлом заблудиться -
И назад дороги не найти.Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.С налета не вини – повремени:
Есть у людей на всё свои причины -
Не скрыть, а позабыть хотят они, -
Ведь в толще лет еще лежат в тени
Забытые заржавленные мины.В минном поле прошлого копаться -
Лучше без ошибок, – потому
Что на минном поле ошибаться
Просто абсолютно ни к чему.Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.Один толчок – и стрелки побегут, -
А нервы у людей не из каната, -
И будет взрыв, и перетрется жгут…
Но, может, мину вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор!Спит земля спокойно под цветами,
Но когда находят мины в ней -
Их берут умелыми руками
И взрывают дальше от людей.Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.‹До 1978›
ОСТОРОЖНО, ГРИЗЛИ!
Михаилу Шемякину
с огромной любовью и пониманием
Однажды я, накушавшись от пуза,
Дурной и красный, словно из парилки,
По кабакам в беспамятстве кружа,
Очнулся на коленях у француза, -
Я из его тарелки ел без вилки -
И тем француза резал без ножа.Кричал я: "Друг! За что боролись?!" – Он
Не разделял со мной моих сомнений, -
Он был напуган, смят и потрясен
И пробовал согнать меня с коленей.Не тут-то было! Я сидел надежно,
Обняв его за тоненькую шею,
Смяв оба его лацкана в руке, -
Шептал ему: "Ах, как неосторожно:
Тебе б зарыться, спрятаться в траншею -
А ты рискуешь в русском кабаке!"Он тушевался, а его жена
Прошла легко сквозь все перипетии, -
Еще бы – с ними пил сам Сатана! -
Но добрый, ибо родом из России.Француз страдал от недопониманья,
Взывал ко всем: к жене, к официантам, -
Жизнь для него пошла наоборот.
Цыгане висли, скрипками шаманя,
И вымогали мзду не по талантам, -
А я совал рагу французу в рот.И я вопил: "Отец мой имярек -
Герой, а я тут с падалью якшаюсь!" -
И восемьдесят девять человек
Кивали в такт, со мною соглашаясь.Калигулу ли, Канта ли, Катулла,
Пикассо ли?! – кого еще, не знаю, -
Европа предлагает невпопад.
Меня куда бы пьянка ни метнула -
Я свой Санкт-Петербург не променяю
На вкупе всё, хоть он и – Ленинград.В мне одному немую тишину
Я убежал до ужаса тверезый.
Навеки потеряв свою жену,
В углу сидел француз, роняя слезы.Я ощутил намеренье благое -
Сварганить крылья из цыганской шали,
Крылатым стать и недоступным стать, -
Мои друзья – пьянющие изгои -
Меня хватали за руки, мешали, -
Никто не знал, что я умел летать.Через "пежо" я прыгнул на Faubourg
И приобрел повторное звучанье, -
На ноте до завыл Санкт-Петербург -
А это означало: до свиданья!Мне б – по моим мечтам – в каменоломню:
Так много сил, что всё перетаскаю, -
Таскал в России – грыжа подтвердит.
Да знали б вы, что я совсем не помню,
Кого я бью по пьянке и ласкаю,
И что плевать хотел на interdite.Да, я рисую, трачусь и кучу,
Я даже чуть избыл привычку лени,
… Я потому французский не учу -
Чтоб мне они не сели на колени.25 июля 1978 г., в самолете
* * *
Пародии делает он под тебя,
О будущем бредя, о прошлом скорбя,
Журит по-хорошему, вроде любя,
С улыбкой поет непременно,
А кажется, будто поет под себя -
И делает одновременно.Про росы, про плесы, про медкупоросы,
Там – осыпи, осы, мороз и торосы,
И сосны, и SOSы, и соски, и косы,
Усы, эскимосы и злостные боссы.А в Подольске – раздолье:
Ив Монтан он – и только!
Есть ведь и горькая доля,
А есть горькая долька.Тогда его зритель подольский
Возлюбит зимою и летом,
А вот полуостров наш Кольский
Весьма потеряет на этом.Настолько он весь романтичный,
Что нечего и пародировать,
Но он мне в душе симпатичен,
[Я б смог] его перефразировать.Нет свободной минуты и, кстати,
Спать не может‹он› не от кошмаров,
Потому что он‹все› время тратит
На подсчеты моих гонораров.‹1978›
* * *
Мы бдительны – мы тайн не разболтаем, -
Они в надежных жилистых руках,
К тому же этих тайн мы знать не знаем -
Мы умникам секреты доверяем, -
А мы, даст бог, походим в дураках.Успехи взвесить – нету разновесов, -
Успехи есть, а разновесов нет, -
Они весомы – и крутых замесов.
А мы стоим на страже интересов,
Границ, успехов, мира и планет.Вчера отметив запуск агрегата,
Сегодня мы героев похмелим,
Еще возьмем по полкило на брата…
Свой интерес мы – побоку, ребята, -
На кой нам свой, и что нам делать с ним?Мы телевизоров напокупали, -
В шесть – по второй глядели про хоккей,
А в семь – по всем Нью-Йорк передавали, -
Я не видал – мы Якова купали, -
Но там у них, наверное, – о’кей!Хотя волнуюсь – в голове вопросы:
Как негры там? – а тут детей купай, -
Как там с Ливаном? что там у Сомосы?
Ясир здоров ли? каковы прогнозы?
Как с Картером? на месте ли Китай?"Какие ордена еще бывают?" -
Послал письмо в программу "Время" я.
Еще полно – так что ж их не вручают?!
Мои детишки просто обожают, -
Когда вручают – плачет вся семья.‹1978›
* * *
Я спокоен – он мне все поведал.
"Не таись", – велел. И я скажу.
Кто меня обидел или предал -
Покарает тот, кому служу.
Не знаю как – ножом ли под ребро,
Или сгорит их дом и все добро,
Или сместят, сомнут, лишат свободы,
Когда – опять не знаю, – через годы
Или теперь, а может быть – уже…
Судьбу не обойти на вираже
И на кривой на вашей не объехать,
Напропалую тоже не протечь.
А я? Я – что! Спокоен я, по мне – хоть
Побей вас камни, град или картечь.‹1978›
* * *
Слева бесы, справа бесы.
Нет, по новой мне налей!
Эти – с нар, а те – из кресел, -
Не поймешь, какие злей.И куда, в какие дали,
На какой еще маршрут
Нас с тобою эти врали
По этапу поведут?Ну а нам что остается?
Дескать, горе не беда?
Пей, дружище, если пьется, -
Все – пустыми невода.Что искать нам в этой жизни?
Править к пристани какой?
Ну-ка, солнце, ярче брызни!
Со святыми упокой…‹1979›
* * *
Михаилу Шемякину
под впечатлением от серии "Чрево"
И кто вы суть? Безликие кликуши?
Куда грядете – в Мекку ли, в Мессины?
Модели ли влачите к Монпарнасу?
Кровавы ваши спины, словно туши,
И туши – как ободранные спины, -
И ребра в ребра вам – и нету спасу.Ударил ток, скотину оглоуша,
Обмякла плоть на плоскости картины
И тяжко пала мяснику на плечи.
На ум, на кисть творцу попала туша -
И дюжие согбенные детины,
Вершащие дела нечеловечьи.Кончал палач – дела его ужасны,
А дальше те, кто гаже, ниже, плоше,
Таскали жертвы после гильотины:
Безглазны, безголовы и безгласны
И, кажется, бессутны тушеноши,
Как бы катками вмяты в суть картины.Так кто вы суть, загубленные души?
Куда спешите, полуобразины?
Вас не разъять – едины обе массы.
Суть Сутина – "Спасите наши туши!"
Вы ляжете, заколотые в спины,
И Урка слижет с ваших лиц гримасу.Я ротозей – но вот не сплю ночами, -
В глаза бы вам взглянуть из-за картины!..
Неймется мне, шуту и лоботрясу, -
Сдается мне, хлестали вас бичами?!
Вы крест несли – и ободрали спины?!
И ребра в ребра вам – и нету спасу.‹Между 1977 и 1979›
* * *
Давайте я спою вам в подражанье радиолам
Глухим знакомым тембром из-за тупой иглы -
Пластиночкой "на ребрах" в оформленье невеселом,
Какими торговали пацаны из-под полы.Ну, например, о лете, которо‹го не будет›,
Ну, например, о доме, что быстро догорел,
Ну, например, о брате, которого осудят,
О мальчике, которому – расстрел.Сидят больные легкие в грудной и тесной клетке -
Рентгеновские снимки – смерть на черно-белом фоне, -
Разбалтывают пленочки о трудной пятилетке,
А продлевают жизнь себе – вертясь на патефоне.‹Между 1977 и 1979›
* * *
Куда все делось и откуда что берется -
Одновременно два вопроса не решить.
Абрашка Фукс у Ривочки пасется:
Одна осталась – и пригрела поца, -
Он на себя ее заставил шить.Ах, времена и эти… как их… нравы! -
‹На› древнем римском это "темпора, о морес", -
Брильянты вынуты из их оправы,
По всей Одессе тут и там канавы, -
Для русских – цимес, для еврейских – цорес.Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!" -
И душу господу подарит, вспоминая
Тот удивительный момент, когда
На Дерибасовской открылася пивная?!Забыть нельзя, а если вспомнить – это мука!
Я на Привозе встретил Мишку – что за тон!
Я предложил: "Поговорим за Дюка!"
"Поговорим, – ответил мне гадюка, -
Но за того, который Эллингтон".Ну что с того, что он одет весь в норке,
Что скоро едет, что последний сдал анализ,
Что он уже одной ногой в Нью-Йорке! -
Ведь было время – мы у Каца Борки
Почти что с Мишком этим не кивались.‹1979›
* * *
В белье ‹плотной› вязки,
В буденновке ноской,
Овеянной, кстати,
Гражданской войной,
Я не на Аляске
И не с эскимоской -
Лежу я в кровати
С ‹холодной› женой.Идет моей Наде -
В плетеной рогоже,
В фуфайке веселой,
В китайском плаще, -
И в этом наряде
Она мне дороже
Любой полуголой,
А голой – вообще.Не нашел сатана денька -
Всей зимы ему мало,
Так напакостил в праздник точь-в-точь!
Не тяни же ты, Наденька,
На себя одеяло
В новогоднюю ночь!Тьфу в нас, недоёных, -
Чего мы гундосим!
Соседу ‹навесил› -
Согреться чуток.
В центральных районах
В квартире – плюс восемь,
На кухне – плюс десять,
Палас – как каток.Сожгем мы в духовке
Венгерские стулья
И финское кресло
С арабским столом.
Где надо – мы ловки,
Всё прем к себе в улья, -
А ну, интересно,
Пойдем напролом?‹1979›
* * *
Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень,
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.Когда, мою заметив маету,
Друзья бормочут: "Снова загуляет", -
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.Он не двойник и не второе Я -
Все объясненья выглядят дурацки, -
Он плоть и кровь, дурная кровь моя, -
Такое не приснится и Стругацким.Он ждет, когда закончу свой виток -
Моей рукою выведет он строчку,
И стану я расчетлив и жесток,
И всех продам – гуртом и в одиночку.Я оправданья вовсе не ищу,
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает, -
Но я себе мгновенья не прощу -
Когда меня он вдруг одолевает.Но я собрал еще остаток сил, -
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю -
Пусть жрет, пусть сдохнет, – я перехитрил!‹1979›
* * *
Я верю в нашу общую звезду,
Хотя давно за нею не следим мы, -
Наш поезд с рельс сходил на всем ходу -
Мы всё же оставались невредимы.Бил самосвал машину нашу в лоб,
Но знали мы, что ищем и обрящем,
И мы ни разу не сходили в гроб,
Где нет надежды всем в него сходящим.Катастрофы, паденья, – но между -
Мы взлетали туда, где тепло,
Просто ты не теряла надежду,
Мне же – с верою очень везло.Да и теперь, когда вдвоем летим,
Пускай на ненадежных самолетах, -
Нам гасят свет и создают интим,
Нам и мотор поет на низких нотах.Бывали "ТУ" и "ИЛы", "ЯКи", "АН", -
Я верил, что в Париже, в Барнауле -
Мы сядем, – если ж рухнем в океан -
Двоих не съесть и голубой акуле!Все мы смертны – и люди смеются:
Не дождутся и вас города!
Я же знал: все кругом разобьются,
Мы ж с тобой – ни за что никогда!Мне кажется такое по плечу -
Что смертным не под силу столько прыти:
Что на лету тебя я подхвачу -
И вместе мы спланируем в Таити.И если заболеет кто из нас
Какой-нибудь болезнею смертельной -
Она уйдет, – хоть искрами из глаз,
Хоть стонами и рвотою похмельной.Пусть в районе Мэзона-Лаффитта
Упадет злополучный "Скайлаб"
И судьба всех обманет – финита, -
Нас она обмануть не смогла б!1979
* * *
Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, – там жизнь проходит,
А там, где нет меня, – идет.А дальше – больше, – каждый день я
Стал слышать злые голоса:
"Где ты – там только наважденье,
Где нет тебя – всё чудеса.Ты только ждешь и догоняешь,
Врешь и боишься не успеть,
Смеешься меньше ты, и, знаешь,
Ты стал разучиваться петь!Как дым твои ресурсы тают,
И сам швыряешь всё подряд, -
Зачем?! Где ты – там не летают,
А там, где нет тебя, – парят".Я верю крику, вою, лаю,
Но все-таки, друзей любя,
Дразнить врагов я не кончаю,
С собой в побеге от себя.Живу, не ожидаю чуда,
Но пухнут жилы от стыда, -
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда-нибудь туда…Хоть все пропой, протарабань я,
Хоть всем хоть голым покажись -
Пустое все, – здесь – прозябанье,
А где-то там – такая жизнь!..Фартило мне, Земля вертелась.
И, взявши пары три белья,
Я – шасть! – и там. Но вмиг хотелось
Назад, откуда прибыл я.1979
* * *
Мой черный человек в костюме сером -
Он был министром, домуправом, офицером, -
Как злобный клоун, он менял личины
И бил под дых, внезапно, без причины.И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой, -
И я немел от боли и бессилья,
И лишь шептал: "Спасибо, что – живой".Я суеверен был, искал приметы,
Что, мол, пройдет, терпи, всё ерунда…
Я даже прорывался в кабинеты
И зарекался: "Больше – никогда!"Вокруг меня кликуши голосили:
"В Париж мотает, словно мы – в Тюмень, -
Пора такого выгнать из России!
Давно пора, – видать, начальству лень!"Судачили про дачу и зарплату:
Мол, денег – прорва, по ночам кую.
Я всё отдам – берите без доплаты
Трехкомнатную камеру мою.И мне давали добрые советы,
Чуть свысока похлопав по плечу,
Мои друзья – известные поэты:
"Не стоит рифмовать "кричу – торчу"".И лопнула во мне терпенья жила -
И я со смертью перешел на ты, -
Она давно возле меня кружила,
Побаивалась только хрипоты.Я от суда скрываться не намерен,
Коль призовут – отвечу на вопрос,
Я до секунд всю жизнь свою измерил -
И худо-бедно, но тащил свой воз.Но знаю я, что лживо, а что свято, -
Я понял это все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята, -
Мне выбора, по счастью, не дано.‹1979 или 1980›
* * *
Я никогда не верил в миражи,
В грядущий рай не ладил чемодана, -
Учителей сожрало море лжи -
И выплюнуло возле Магадана.И я не отличался от невежд,
А если отличался – очень мало,
Занозы не оставил Будапешт,
А Прага сердце мне не разорвала.А мы шумели в жизни и на сцене:
Мы путаники, мальчики пока, -
Но скоро нас заметят и оценят.
Эй! Против кто?
Намнем ему бока!Но мы умели чувствовать опасность
Задолго до начала холодов,
С бесстыдством шлюхи приходила ясность -
И души запирала на засов.И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы поднять не смея глаз, -
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.‹1979 или 1980›
* * *
А мы живем в мертвящей пустоте, -
Попробуй надави – так брызнет гноем, -
И страх мертвящий заглушаем воем -
И те, что первые, и люди, что в хвосте.И обязательные жертвоприношенья,
Отцами нашими воспетые не раз,
Печать поставили на наше поколенье -
Лишили разума, и памяти, и глаз.‹1979 или 1980›
* * *
Под деньгами на кону
(Как взгляну – слюну сглотну)
Жизнь моя, – и не смекну,
Для чего играю.
Просто ставить по рублю -
Надоело, не люблю, -
Проиграю – пропылю
На коне по раю.Проскачу в канун Великого поста
Не по враждебному – ‹по› ангельскому стану, -
Пред очами удивленными Христа
Предстану.В кровь ли губы окуну
Или вдруг шагну к окну -
Из окна в асфальт нырну, -
Ангел крылья сложит -
Пожалеет на лету:
Прыг со мною в темноту -
Клумбу мягкую в цвету
Под меня подложит.Смерть крадется сзади – ну
Словно фрайер на бану, -
Я в живот ее пырну -
Сгорбится в поклоне.
Я – в бега, но сатану
Не обманешь – ну и ну! -
Глядь – я в синем во Дону
Остудил ладони!Кубок полон – по вину
Кровь пятном, и – ну и ну! -
Не идет он‹а› ко дну, -
Выпьешь или струсишь?Только-только пригубил -
Вмиг все те, кого сгубил,
Подняли что было сил
Шухер или хипеш.‹1979 или 1980›
* * *
В одной державе, с населеньем… -
Но это, впрочем, все равно, -
Других держав с опереженьем,
Всё пользовалось уваженьем -
Что может только пить вино.