а22: Ответность слова.
Слово есть всё сказанное и услышанное, от сказуемого до сказания, слово - высказывание по Михаилу Бахтину или хотя бы возможное высказывание. Лингвистика знает лишь "отдельные", или "самостоятельные", повторимые и постоянные слова языка, из которых знаменательные слова, но не служебные, это наименьшие возможные высказывания. Отдельное слово вплотную приблизится к непостоянному-неповторимому высказыванию, если найти вопрос, на который оно отвечает, если представить его отдельным ответом. "Что скажешь? - А что спросишь" (ПРН, с. 573), это идея рассказа Роберта Шекли о всезнающем Ответчике: "диалогическая природа", ответность слова выразилась в вопросо-ответном строении архаичных текстов (см. о нем Тексты мир. дер. В. Топорова), ее же использует школьный грамматический разбор "по вопросам" (к нему - И. Ревзин, Операц. опр.), но и аристотелева классификация знания "согласно тому, на какие вопросы оно отвечает" (Г. Хиж. Вопр. отв., с. 253). - А сам вопрос разве не слово? Вопрос скорее мысль чем слово, судя и по фольклорному думать-гадать, в нем двойственность или множественность, сомнение, страдание, присущие именно мысли. Не растворишь в слове и имя адресата и предмета речи. "Имя собственное" это собственно имя (В. Би-бихин. Мaма, с. 48 сл.), а словом имя остается или становится ровно насколько оно еще причастно "сказуемости" или уже причастно "нарицательности"; так и служебные слова уже не слова. Кстати, в логике Аристотеля нет единичных терминов, потому что они ни о чем не "сказываются", не предикаты (Аристот. силлог. Яна Лукасевича, § 3: о логическом сказуемом как ответе см. Ю. Щеглов, Субъект предикат) - не слова. (↓1: Слово и высказывание. - 2: К ответности слова. - 3: Неединственность мысли. - 4: Слово и имя.)
а23: Слово как услышанное мною.
Кто говорит и кому? Слово есть сказанное другим человеком и услышанное мною, это чужое слово по преимуществу. М. Бахтин (ЭСТ1 с. 347): "Я живу в мире чужих слов." А свое слово - мысль. Я сам не говорю, говорящий - другой мне или же я как другой, по-бахтински "я для другого". а "я для себя" - слушатель, понимающий и думающий; так и в поразительном рассказике Борхеса Борхес и я об именитом я-для-других с "его литературой" и безымянном я-для-себя. Сюда относится пословица Слушай больше, а говори меньше или На то два уха, чтоб больше слухать, один рот, да и тот много врет, а как бы два было? (ПРН, с. 407 и 317; ППЗ, с. 158) и правило для детей "Молчи и слушай, что взрослые говорят", сюда же слушаться, послушание. Слово по природе "хочет быть услышанным" (Бахтин, 1961 год. Заметки в БСС 5, с. 338 и 359), Красна речь слушаньем (ПРН, с. 407 и 645). а можно сказать и крепка или стоит слушаньем, и если славянское слово слово, родственное слух и слава, значит "слышимое, услышанное (мною)", ср. пословный-то же, что послушный (СВРЯ, ст. Пословесный), оно дополняет обозначения слова в разных языках как "говоримого, сказанного (другим - тв. ед.)", например сказ, сказка. Другой говорит и я слышу слова, я же говорю словами, выражаю мысли своим Я думаю, чтоЙЙЙ; мое слово для меня есть мысль. - Илиада и Одиссея начинаются с призыва к Музе: "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса", αειδε, θεά, и "Муза, скажи мне о том многоопытном муже", μοι εννεπε. Μούσα, но Вергилий начинает Энеиду от себя: "Битвы и мужа пою", сапо, - это целый переворот в идее слова, судя и по резкому противопоставлению cantabo и die mihi, Musa у Горация. Искусство поэзии, 136-44. В сказителе различаются говорящий (Муза Гомера) и слушатель-рецитатор, а в писателе к ним присоединился записывающий, писец. Записанное посторонним божественное слово сказителя превратилось в написанное собственноручно собственное слово писателя. Чéм стало для говорения бывшее чисто вспомогательным записывание, показывает, кроме слов "писатель" и литература "письменность", отчаянное определение языкового слова как цепочки букв между двумя пробелами. Всё же близок сказителю образ Данте, пишущего под диктовку, у Ахматовой в стихотворении Муза и у Мандельштама в Разговоре о Данте; Ахматова и сама стихи записывала, не писала, а Мандельштам даже диктовал. (↓1: Бахтинское "чужое слово". - 2: Кто говорит? - 3: Разделение себя у Борхеса и Льва Толстого. - 4: Слово и пословица. - 5: Гомеровы призывы к Музе. - 6: Писатель. - 7: Мандельштам о Данте.)
а24: Обращение к предмету речи.
Говорить о чем или кому/с кем? В бахтинской книге Поэт. Дост. предмет речи или мысли настойчиво приравнивается к адресату и собеседнику, например (2. 5.2 и.3): "Автор говорит всею конструкцией) своего романа не о герое, а с героем." (В той же второй главе: "Герой для автора не "он" и не "я", а полноценное "ты", то есть другое чужое полноправное "я" ЙЙЙ". Вообще грамматическое третье лицо не есть лицо, см. Лицо глаг. Э. Бенвениста.) Для "человека из подполья" говорить "значит обращаться к кому-либо: говорить о себе - значит обращаться со своим словом к себе самому, говорить о другом - значит обращаться к другому, говорить о мире - обращаться к миру". "И для Раскольникова помыслить предмет - значит обратиться к нему. Он не мыслит о явлениях, а говорит с ними." Сходно в заметках о чужом слове (ЭСТ1, с. 350): "Объект в процессе диалогического общения с ним превращается в субъект (другое я)." - даже не превращается, а возвращается. Верно, что предмет есть предмет речи (И. Ревзин, Структура языка, с. 181-87: Зависимость идеи предмета от языка: о славянском вещь, *věktь как "названном" см. О. Трубачев. Этноген. культ, слав., с. 186 сл.). но предмет речи и сам происходит из адресата и есть адресат. Для пятилетнего Никиты, героя рассказа Платонова, всё живое, все предметы слышат его незаочное, обращенное слово; так и у Франциска Ассизского всё было "братья" и "сестры". Поэтическое обращение к предмету речи - архаизм (противоположно этому второму лицу вместо третьего слово о собеседнике к невидимому свидетелю, или третье лицо вместо второго). "Мифологическое мышление вообще не знает неодушевленных и безответных вещей." - Бахтин, Слово в романе, 4 (с. 163), сюда же "филологико-философская" аксиома Новой науки Дж. Вико, 1.2.37/ 186 сл. Русский предлог про. теперь значащий "о чем", значил "кому" в сочетании про себя "молча", "себе под нос" < "себе", ср. про запас. А говорить об отсутствующем, за глаза - поздняя способность, приобретаемая в одиноком думании. Промежуточное говорение при предмете речи как риторический прием встречается в конце первого тома Мертвых душ: автор вполголоса разоблачает своего героя, пока тот спит и не слышит. (↓1: Говорить с кем.)
а25: "Сказал значит сказал!"
По отправному вопросу сказал толкуемое слово, но по первому ответу оно незначимое. Сходятся вопрос и ответ в том, что толкуемое слово значимо, а незначимое нетолкуемо: "в применении общих понятий к частным случаям" возникает несогласие, говорил Эпиктет (Арриан. Беседы Эпиктета.1.22.2, сюда еще 1.2.6, 2.11 и.17 и 4.1.41–45). "Сказал значит сказал!" я услышал от насмешливого математика И. Д. 3. Он ответил на кажущийся софизм хохмой, но когда я настойчиво повторил свой вопрос, он призадумался и сказал "Подумал вслух" - с первого возможного ответа прыгнул сразу на четвертый. Обычно же начинают отвечать с третьего, с перевода "Подумал", чтобы шагнуть от него к четвертому-догадке. (↓1: Параллель к "Сказал значит сказал".)
а31: Значимое слово и толкуемое.
Спрашивающий о значении, кто хочет понять слово, не понимает его, но ценит, отсюда у слова значимость, соединяющая в себе непонятность и ценность (слуга Григорий из Братьев Карамазовых "почти ровно ничего не понимал" в творениях Исаака Сирина, "но за это-то, может быть, наиболее ценил и любил эту книгу" - 3.1). "Понимание и оценка" у Бахтина. Значимое слово это значащее и потому могущее значить, ведь "Всё действительное возможно" - но возможность действительного не одновременна его действительности; это как живое смертно, но не мертво. Значимое слово есть то, о чьем значении спрашиваешь или можешь спросить, а толкуемое то, чье значение называют или могут назвать в ответ. И как толкуемость знака осуществляется в толковании-ответе, так прежде его значимость осуществляется в вопросе о значении. К понятию значимости ср. В. Бибихин, Онтол. знач… Язык филос.(по указателю) и Авторитет.
а32: К отправному вопросу.
Удивительно "обо всём толкование". даже о метле, ухвате или о слове сказал, но удивительнее то, что иронический ответ "Сказал значит сказал" математик готов принять всерьез. "А = (есть или значит) А" для математика "тривиальный случай", заведомо истинное утверждение, а на самом деле оно заведомо ложно. По отправному вопросу ответ на него возможен, но по первому ответу невозможен вопрос и потому прямой ответ. Вопрос навязывает значимость очевидно незначимому сказал, и ответ, притворившись толкованием, отталкивает вопрос с его неприемлемой предпосылкой. Если отвечаешь на чужой вопрос о значении слова, ты его задал сам себе (повторил про себя), а если не задавал, то и не ответишь. Знак действителен лишь поскольку я спрашиваю себя, что он значит: настоящая значимость, представительность, вся полнота смысла - здесь-и-сейчас. Есть шутливое Что сей сон значит/означает? (сон как образец знамения, знака), но и Что это значит? как выражение неприятия, а еще осторожное Что бы это значило? - вопрос о значении с сомнением в значимости: "Если что-нибудь да значит, то что?" А что было и прошло, чего уже нет в настоящем, то ненастоящее, ср. шутку Это было давно и неправда. Из Поэт. Дост. Бахтина: "Ведь смысл "живет" не в том времени, в котором есть "вчера", "сегодня" и "завтра" ЙЙЙ" (с. 107. прим.). смысл живет в "большом времени". (↓1: "Закон тождества". - 2: Осуществленная значимость сказал. - 3: Синхрония как "большое время".)
а33: Семиотика.
Семиотику определяют как науку о знаках, системах знаков, но что это за знаки? Неискушенному человеку приходит на ум что-то вроде дорожных знаков, и он прав: свое слово - уже усвоенное и еще не отчужденное - не знак, родной язык не знаковая система. Выпад Достоевского против мифологической школы в лице Афанасьева и такой же выпад Мандельштама против символизма сохраняют силу в применении к не ограниченной действительностью знака семиотике. Ср. М. Гаспаров на семиотику (Зап. вып.. с. 172):
Гиперсемантизация, атмосфера искания знамений. Блок с матерью, видящие тайный смысл каждой улитки на дорожке, метерлинковская пустая многозначительность: не рискует ли в это впасть семиотика? Моя мать говорила мне: "Жаль, что ты не успел познакомиться с Локсом: он еще умел замереть с ложкой супа в руке и сказать: сейчас что-то случается".
Герменевтика в моем представлении это реакция на семиотику, герменевтика отталкивается от нее как от символизма отталкивался акмеизм. К понятию знака см. В. Топоров, Др.-инд. LIŃGA-. Прус. L. с. 272-81 (под *lingasaytan и lingo),Др.-греч. SĒM- и Случай *ĜEN-. (↓1: Семиотика рядом с герменевтикой.)
а41: Слова с именем и безымянные
а42: К значимости чужого
К значимости чужого: "язык богов" у древних индоевропейцев. "мудреные слова" металл и жупел (Островский, Тяжелые дни. 2.2), модные иностранные слова, несобственное употребление своего слова - на письме в отчуждающих кавычках. Между значимостью, она же звучность, и употребительностью слова для самого говорящего обратное соотношение, а для толкователя прямое.
а43: Против значения по Витгенштейну.
Витгенштейн в Философских исследованиях. 1.43: "Для большого класса случаев использования слова "значение" - хотя и не для всех случаев его использования - это слово можно объяснить так: Значение слова есть его употребление в языке." Так у него и во многих других местах, но хорошо ли это сказано? - Значение слова пояснено здесь намеренно плохо, при помощи определения через синоним, а не через род и отличие; прибавка "в языке" лишь видимость отличия. Не отличить словесное значение хочет Витгенштейн, а свести к деловому употреблению целиком, без остатка. Еще в Трактатеон сказал, что загадки нет (6.5). и был вполне последователен, когда повторял кембриджским студентам: "Не спрашивайте меня о значении слова, спросите об употреблении". Если вопрос о значении - "псевдопроблема", действительно останется употребление без загадки и толкования. (↓1: Канетти против толкования.)
а44: Герменевтическая задача.
бII
б11: "Говорить" значит "говорить"
"Говорить" значит "говорить", лучше не ответишь: толкуя слово, мы говорим, что оно значит, а незаменимое для говорящего и толкователя слово "говорить" "само за себя говорит". Это как волшебная книга или зеркало Елены Премудрой из сказок НРС, 236 сл. показывает всё в мире, но не себя, не за собой.
б12: Каждый для себя иной.
В анекдоте АТ 1287 = Тм J2031 десятеро не могут досчитаться одного, они девять/ люди, потому что каждый "себя-то в счет и не кладет", и только прохожий, посторонний сосчитывает их всех. Чтобы девяты люди стали десятерыми, нужен одиннадцатый: здесь представлены все три типа фольклорных чисел, а именно неполное число, круглое, т. е. полное, и сверхполное. Этот анекдот про глупцов вчуже смешон, но ведь все мы такие дураки, это и притча о человечестве. Каждый сам для себя - иной по отношению ко всем другим людям, а чтобы включить себя в счет, нам нужно увидеть себя со стороны, с точки зрения иного и для меня и для других. (↓1: Анекдот про девятых людей. - 2: Собственная исключительность. - 3: Круглое число, неполное и сверхполное. - 4: Включение иного во всё. - 5: Заморышек. - 6: "Если нет Бога, то я бог". - 7: Включение себя.)
б13: Инакость дурака.
Я особенный, не как все, но дурак тоже, он образцовый иной, ср. нéлюдь. нéрусь "глупый, бестолковый человек" (СРНГ 21, с. 76 и 147) или идиот < др. - греч. ιδιώτης, "особа, частное лицо". От инакости дурака его двойственность, ведь крайности сходятся в ином. "А Иван был дурак, но очень умный", "Ванюшка не хитёр, не мудёр, а куды смысловат!", говорится о младшем, третьем брате, герое сказки (Сев. ск.. 241, сюжет АТ 301 А. В Три подземных царства, и НРС. 296, сюжет АТ 532 Незнайка), который станет царем, последний - первым. Когда Иванушка-дурачок солит реку, чтобы напоить коня (НРС. 400), это нелепо и смешно, но то же самое делает с успехом богатырь Василий-царевич (177, вместо Василия "Царя" ожидался бы Иван: Иванушка-дурачок), и это страшно. Сказка Незнайка- про богатыря, былинного героя, но под видом дурака, героя анекдотов, а сказка Фома Беренников(АТ 1640), наоборот, - про дурака под видом богатыря. Дураку очень подходит двусмысленное слово благой "хороший, добрый", но и "дурной, плохой" (СРНГ 2. с. 306), сюда же однокоренные. Ср. об амбивалентности глупости М. Бахтин. Творч. Рабле, с. 283/286 сл. и 464/470 сл., о двойственном трикстере как ином см. В. Топоров. Трикстер енис., прим. 1 на с. 22, и О ритуале, прим. 80 на с. 57–59. От инакости дурака и его животность: поговорки глуп как осел, как индейский петух, как осетровая башка и ростом с тебя, а умом с теля или обычай бычий, а ум телячий (ПРН, с. 436 и 438). сказочные богатыри Буря-богатырь Иван коровий сын, Иван Быкович, Иван Сученко, то есть сукин сын, но не в голо бранном смысле. Ивашко или Иванко Медведко (НРС. 136 сл., 139. 141 и 152). От инакости дурака в конечном счете его связь с миром-общиной, со всеми как одним, поскольку всё как одно тоже иное по отношению ко множественному всему: мир "силен как вода, а глуп как дитя". "Мужик умен, да мир дурак", "Ум с умом сходилися. дураками расходилися" (ПРН, с. 406. 441 и 445), а в смотреть Мироном "быть с виду простоватым" и прикидываться Мирошкой. т. е. дурачком (СВРЯ, ст. Мирон, и ПРН, с. 665). имя Мирон явно производно от мир (о мире см. От имени к тексту Топорова). (↓1: Глупость и мудрость. - 2: Сократ. - 3: К фольклорному дураку.)