30. Одесса
Вечер высчитал – ночь через час.
Точно. Был он.
Свет сочившийся погас.
Наступил сон.Хрип, и ветер, и треск свай,
Череда волн.
Жесть выхлестывала лай,
Звон бил мол.Волны с ревом в степь несут
В шерсти белый дым.
Камни рокочут – крабы в тазу
Черные из воды.Сломлен у мидий острый край,
Погреб – бочки – сыр.
На базаре лают псы.
Бьют часы. Ночь.
15 июля 1929
Загородный, 16
31. Весна ("Окна и люди, – серые на желтом…")
Окна и люди – серые на желтом.
Люди и мыши – хвостики улыбок
Мечутся по улицам, а улицы расколоты
Сталью – это лужи, глубиной до неба.В каждом желтом дворе
Синяя весна.
В каждом синем окне
Веселится примус.
На гудящем огне
Варится горох.
Под котами во дворе
Пыльные диваны.
К одному бежит гречёнок,
Подбежал и наплевал.
А коты, сощурясь
На весенний день,
Прыгнули с диванов
В голубую тень.
В погребе у норок,
В писке темноты
Ждут мышей тишайшие
Черные коты.
29 марта 1930
Загородный, 16
32. Дворик на Канатном
У солнца лучик-хвостик,
Горячий, как укол.
Внизу цветет известка,
Но влажен желтый двор.Расщеплены ступени,
Разлито молоко,
И выгорают тени
Угарно и легко.
1930
Одесса
33. "Я сидел, а вы играли…"
Я сидел, а вы играли,
Это было не нарочно:
Я глядел в свою диктовку,
Вы шутили с мандолиной.
Впрочем, тихо на рояле
Мендельсона вы учили.
Что поделаешь – таких
И в могиле беспокоят.Мягко волосы струились,
Тихо песня раздавалась
И, однако, заглушала
Громкий примус в вашей кухне.
Слезы жгли глаза и душу,
Я их прятал, вы скрывали.
Грустно Мендельсона слушать
На расстроенном рояле.
1930
Ленинград
34. Елисаветградский переулок
На большом колесе,
Красном и зеленом,
Двинулась карусель
С пеньем и звоном.Лошадки качаются -
Огненные пятна,
Голубые платьица,
Синие глаза.Расплетается коса,
Придвигается гроза.
Затуманился базар,
Ветер давит, тучи прут.Улетают платьица,
Пыль по полю катится.
Капли прыгают, как ртуть,
Начинается дождь.Под зеленой стеной
Карусель в брезенте.Я один. Пустота. Кипящее небо.
Я один. Пустота. Шипящие лужи.
Я один. Я один. Это грусть моя звенит.
Убегаю и стою. Так ныряющий стоит.. . . . . . . . . . . . . .
И дождь стоит – струя в струю.
И звон стоит, и я стою.
1930
Одесса
35–38. Ловля
I. "На светлом ноже от окна на обоях…"
На светлом ноже от окна на обоях
Висит золотая летучая мышь, -
Предутренний дождь всегда беспокоен, -
Другие мелькают, срываясь с крыши.Стены тлеют, свет стекает,
Он темнеет. Он погас.
Догоняет, настигает.
Нет, не спится в этот час.Но после дня и кипенья дня
Теперь вокруг цветет тишина.
Песок и жар испит до дна,
Вперед – пустырь, назад – стена.Беззвучно прошла железом дверь,
Зеркальны лужи между рельс,
Без капли крови гудит голова,
И небо качают колокола.Звон стихает, сон потек…
Но вдруг – движенье, и сна нет:
Как брошенный в пропасть на солнце платок,
В сенях за дверью зажегся свет.Свет внезапен. Я один.
И он немыслим. Шума нет.
Нет ни звука. Нет причины.
Тишина. Пылает свет.В сенях за дверью, верно, вор?
Там вора нет, поверь, поверь.
Сейчас я встану, возьму топор,
Ступлю на свет и открою дверь.
19 апреля 1930
Загородный, 16
II. "В окна падал белый снег…"
В окна падал белый снег,
На пол – синяя мука.
В полудуме-полусне
Веки сходятся тесней.В этой узкой полосе
Вдруг каменья на косе.Тут росли густые сны
По каналам из ворот,
А в ушах молочный рог
Протрубил тринадцать раз.Месяц черен. Он кишит
Голубыми червячками.
Печь открыта и блестит
Беспокойными зрачками.Разбудил меня испуг,
Или треснул уголек.
Я гляжу – лицо в огне,
Это снится мне во сне.Тлеет черная коса,
И искривлен красный рот,
Плачут черные глаза,
Их сжигает, их сожжет.Я вскочил и протянул
Руки красные в огонь,
Я коснулся нежных щек,
Голубую шею сжал.Тут лизнула и меня
Ярость темного огня,
И узорчатый платок
Затрещал и засверкал.И не видя, что горят
Руки жадные мои,
И шипит среди углей
Разрываемое мясо,
Я сорвал ее наряд,
Изглодавший тело ей,И приник к ее щеке
Из пылающих углей.Завились по жилам рук
Змеи черные огня,
Кости вылезли из рук…Разбудил меня испуг.
В дверь стучат, в окне темно,
И в печи горит бревно.
30 марта 1930
III. "Закутавшись в душные ночи…"
Закутавшись в душные ночи
И звездами злыми звеня,
По комнате движутся очи,
И жгут, и пугают меня.В жару подымаюсь с постели,
Лицо в их одежду склоня,
Напрасно молю их о теле,
Они не слышат меня.
IV. "Дверь открылась из сеней…"
Дверь открылась из сеней,
Свет метнулся и погас.
Дунул холод из сеней
И скатился по спине.Стены гложет свет луны,
Но лучи ее темны.В дверь вошедшая легка,
Вот приблизилась она,
И бела ее рука,
И коса расплетена.Тлеет лунная коса,
Жгут холодные глаза.Я схватил ее и смял,
Я искал горячих губ,
Я был нежен, я был глуп,
А она была пуста.Где вилась ее коса,
Черви лунные горят,
И растаяли глаза,
Уходящие назад.
31 марта 1930
Загородный, 16
39. "Я вижу – нет надежды…"
Я вижу – нет надежды,
Не любишь ты меня.
А слёзы, как и прежде,
Безмерны и красны.
И я сгораю, воя,
От темного огня,
От яростного зноя
Нахлынувшей весны.
1930
40. "Всё сходится точно…"
Всё сходится точно,
В назначенный день.
Решенье заочно
И неотступно, как тень.
Ты взвешен и сложен
По сотне смет.
Ты есть, ты должен,
Свободы нет.
1930
Загородный, 16
41. Белая ночь
Улица пуста. Опрокинутые в днище,
В лужах лица стекол морщинисты и плоски,
И дождь процарапывает белой ночью чище,
Чем мелом, ручейки, дорожки и полоски.Слезные полоски. Тяжелый храп
Жеребцов из бронзы и дрыхнущих казарм.
Город полон шума, от писка во дворах
До сонного собачьего лая по базарам.Если это – тишина,
Всё равно – не легче мне.
Тяжело бродить без сна
Или бредить в тишине.Здесь всюду дышит и всюду полно:
Куда рука не ткнет,
За каждой дверью и стеной
Храпит, вздыхает, живет.Опять окно, опять стена,
И здесь – рукой подать,
И здесь измята простыня,
И здесь скрипит кровать.Я задыхаюсь и, если б мог,
Я вам клянусь, – сейчас
Я, право, пришел бы к каждой из вас
И придушил бы вас.У труб, с их журавлиных ног,
Вода стекает вниз.Но жар лицом уткнулся в сон
И, вздрогнувши, затих.
Скривились морды колесом
У подворотен злых.Дождь перестал. Сошел с чердака,
Высморкался в плакат.
Железные крыши стали лакать
Рваные облака.В луже смяк заплаканный плакат.
Черт подери, до чего же пусто!Это не день, это не ночь,
Это ни то ни се,
Это – листок схлестнуло прочь
И по воде несет.
1930
Загородный, 16
42. "Видишь – там, в открытом поле…"
Видишь – там, в открытом поле,
Дождевые облака,
И в качестве постели
Почерневшая река.Над широкою водою
Лошадь вытянула шею.
Одинокий поезд воет,
Одинокий ветер веет.
1930
Дорога в Сестрорецк
43. "Оцарапав клочья туч…"
Оцарапав клочья туч
О горелый красный лес,
Дождь прошелся кувырком
По траве. И улетел.
Сосны вспыхнули как медь,
Трубы кончили греметь,
Солнце сопки золотит.
За блеском дождевых червей,
За черными стеблями трав,
Туман застлал далекий путь
До шелковых синих снежных гор.
А тут горят стволы,
Текут куски смолы.
Мы расправляем грудь,
И вспыхивает медь.
1932
Верхнеудинск
44. "Не увлекайтесь преступными мечтами…"
Не увлекайтесь преступными мечтами,
А занимайтесь доступными вещами.
Сдерните дырочки с кружев.
В курзале семга, побелев.
Промчался синий лес, звеня.
Влюбитесь, девочки, в меня.
Дама с зонтиком стоит,
Солнце локон золотит.
Золотые стервы
Мне портят нервы.
1933
Павловск
45. Молитва петуха
Саки лёки лёк лёк
Не твори мне смерти.
Смердь твор в глубину
Не залей водой. Потону
Леденея. Ни кружки. Крошки.
Крышка. Болт.
Петушка на хворост.
Что за хвост?! – Не вырос.
Так зачем же меня
Выудили с неба,
Если здесь для меня
Не хватает хлеба?
Выпусти меня, дорогая тетя,
Я слезами обольюсь,
Помолюсь
За тебя и за всё твое семейство
– Не большое беспокойство.
Зима 1933
46. Вася Дудорга
Все, которые живут,
Обязательно умрут.
Ночью в окошко
Прыгнула черная кошка,
Села на шею спящего лица -
Уберите мертвеца.
Ужины в "Астории",
Темные истории,
Чёлка, чечетка,
Что ли, не очень четко.
Чок-чок боевичок.
Лиговские бандиты
Этим весьма убиты.
Поверьте на́ слово
Катюше Масловой
И многим другим
Недорогим.
Было дело поперек,
А он себя не поберег -
Ходил фертом,
Задравши рыло,
И вот уже мертвым.
Не выгорело. Погорело.
Шел трамвай девятый номер,
А в трамвае кто-то помер.
Уберите.
С кисточкой…
<1933>
47. Одна
I.
С тихим омутом не под ветками, а под клетками. С дырками. Соки из животов котов и собак. Случайных. Мученых. Все, кто в эти минуты кричит. Стоять и дышать на вишни. С мологожатками у губ. Я, как видите, не глуп. Излишне. Чья улыбка? Твоя, детка. Не увижу тебя. Я этому счастлив. Только потому, что набил котлет в счастливый живот. Благословенно небо! Под клетки! Свеже из-под пытки. В клетке стучат кости. А, здрасьте! Что это за китайская игра? Итак, кто счастлив, кому легко? Далеко до далеко до далеко. Порцию свежего воздуха, умоляю. Время измен. Сто измен. Да, да, сто понепрочней. Забыть о ней. О ком? С полным ртом. Порцию воздуха!
Зима 19З4
Ленинград
II.
Черти в колесах. Колеса. Колеса. Так ли, так ли мы расcчитали… Всё тит-тится, не стони, не стони, не ти-тише. Хватился, музычка тихонько, дудочка. Позабудь, забудь-ка. Нет, мы на разрыв. Нет, мы на разрез. Суть вот в чем – кувырком, морчком, без сожалень, без сожалей, а ну, давайте, забывай. Передре-дребе-бередень. Черти в колесах. Звонче сверлили, звонче сверлили. Черти в трамвай. Ай-ай-ай! Звонче сверлили, резóк, рез́oк, еще разок. Рeзо́к так голос мой. Хватайте! Стой! Ох, тащите, тащите. Стой! Кабы чтобы.
Зима 1934
Марсово поле
48. Другая
I.
Забыл, так вспомни. Зубами за камни. Цепляясь за арчу. Из-за скалы торчат острые уши в пятнышках. Да это какой-то барс! А ласки, а сны в подушке? Забыл? – Не может быть! Так раздвинь и в щель на солнце. Целый сноп. Береги от пыли нос. Да вспом… не держись за осыпь. Вниз, вниз. Да позволит ли он за камнем? Позволит ли мне? Отступи, не лезь. Горько, горько. Мне тебя жалко. А, брось, не жалей. Пой себе, забавляй. Мне к ней, к ней, через осыпь. По дороге вниз по снегу. Не могу после. Слепо побегу. На о́слеп. Вниз, ниже. Наконец стряхни, стряхни же. Не меня. С меня. Не со скалы. С плеч. Не жизнь, а страх. Унеси прочь. Чему так глупо улыбаться! Залез на камни забавляться!
II.
В щепках открылась щелка. Спичку в самовар. Дымок. Дочка, дочурка, дурочка. Занять ведерочко. Уголь в мешок. Часу не прошло – была бы здесь. Как вырос. На часок. Держи… ловила б. Надо бы знать, чтоб не искать в тоске по улицам. А вдруг он вырвется. Выкажется в темноте, появится в толкотне. Привяжется, как будяк. Не рви. И так: оторвалóсь – выбрось. Жалко! – Не беда! И кто же знает, где находит и где теряет. Где разлука, где стынет плач, а где будет вечер встреч.
III.
Встреча. За столом. За мясом. Валом валят гости. На зубах кости. Смех. Милости просим всех. Угостим, вынесем. Не по силам – выбросим. Лечь и встать умытеньким. Из речки. Не уберечь дочки. Давайте пополам, чтоб и мне и вам. Поровну. До дна. Рукава по локти. Мне будет одна. И вам отдана. Режь сплеча, отдели тень. Мне – пройдет, и тебе на день. Мне пока не найдена милая. А потом по рукам. Нá руки. А где ее искать? В Михайловском парке. Или в Летнем саду. Там, пожалуй, найду.
IV.
Вот как: в лапы. Хвостом по тазу. По меди. Ходят медведи. Дочки, дочурки, ходят по парку. По улицам. Берегись, не выходи, не вертись. Стой, не вылазь – отморозишь нос. Заревел дико. Не слышала крика. Как он ее загребет! Взял зубами за хребет. И упала. Глубже, глубже, крича от боли. А где были ваши глаза, деточка-стрекоза? Нету, нету, перестань. Не поедешь по кустам, по оврагам. А мне бы отдохнуть и в путь. Хоть немножко. На дорожку, а то что-то тяжко. Ой, руки в грязи. Вытянул, завязил. Замарал, увез. Эй, чей это нос? Как, опять это ты? И уши, и те же пятна! Где же ты был? А тут. Тут, под боком. Далекó, далёко. Еще когда, а там будет видно. Не видно – не стыдно. Кое-какие мелочи. Залечить и вылечить. Да. Очень беспокойно. Пришло время. До свиданья.
V.
Не вертись волчком, а тащись молчком. Волочи свои горести. Горсти пыли в глаза. Навернулась слеза. Улыбнись. Под обрывом обернись. Через горы, по дорогам. Было мало, стало много. Слёз. Пустяков. Куда ни кинь. За стену не задень. Нельзя. Стой, остерегись. Оторвалóсь, выбрось. Да, ну да же, не туда ли, где плакали, где гадали. Не туда, не в ту. А туда, где не знали, где лево, где право. Где пили. Пару пива. Туда, ко всем чертям. Нет, не для нас, нет, не вам такие вещи. Вам полегче и попроще. Вам работа до седьмого пота. Унеси. Спаси. С тобой, милая, дорогая. С мольбой. Умоляя. Но подошла машина. Корзины с виноградом. Поехали по дорогам.
Лето 1934
49. "Я высуну язык. На крюк…"
Я высуну язык. На крюк -
Это ли еще не трюк?!
И сам себя поволоку,
Дергая за проволоку.
Ты засмейся, моя дорогая,
За мной. Догоняя
На снегу.
Но потом я убегу.
Мы не грешим прекрасною душой -
Не благоуха в духах,
Мы всегда не в духах,
И дороги напитки.
Я слишком кроткий,
Чтобы скакать на цирковом коне.
Дайте хоть кончик пальчика
На счастье мне,
И то заплачу
От неожиданной радости,
Так как вижу только гадости.
Как принято выражаться
В родственном кругу,
Мне очень больно,
Я больше не могу.
Да, белокурые стервы
Мне портят нервы.
Ноябрь 1934
50. "Дама с зонтиком стоит…"
Дама с зонтиком стоит,
Солнце локон золотит.
Золотые стервы
Мне портят нервы.
Но я не первый.
За столом – гип! гип! -
Собралась компания.
Комната – гип! гип! -
Убрана цветами.
Куда же деваться?
Не с ними ли?
Снимите мне голову с плеч,
Так как мне негде лечь,
Кроме как в лужу,
Что совершенно то же.
И если нельзя иначе,
Пусть неудачник плачет.
Но если Господь захочет,
Выскочит и проскочит.
И тогда – гип! гип! -
Соберемся в комнате.
И тогда – гип! гип! -
Вылетит из памяти.
Ноябрь 1934
Загородный, 16
51. "Стукнуло по глазам…"
Стукнуло по глазам,
Заволокло слезам
Каменные искры -
Сколько сил на тоску. Тоска.
Письмо на столе. Чужая рука.
Далеко до далеко до далека
До горы. Но только дошел
До высокого верха,
Только сказал "хорошо", -
Налетают зимние ветры
И несут навстречу смерти.
Остановись, остановись,
Порадуйся, повеселись.
Вот и счастье – на этом месте
Ни ногой.
Перед дорогой. Под горой.
1934
52. Жажда
Кружится ветер. Липнут
К вишневым каплям лапы.
Жук лезет, окунаясь
В сухие слёзы клея.
Одна упала из клещей
И в двух сучках застряла -
А ну, лови ее скорей,
Пока она не упала.Добывши спелую каплю,
Жук расправляет крылья
И из зеленых стен
Выпархивает вон.
На завитке лозы
Висит глоток росы.
Он подлетел и выпил,
Над ним сверкает тополь,
А на листке у тополя
Повисла третья капля.Великолепно пить,
Когда свободна грудь.
Зачем же нужно року,
Чтоб жук свалился в реку?!
1935
53. "Каждый из дому в карманчике…"
Каждый из дому в карманчике
Нам приносит вечерком
По морковке. И казанчики
Булькотят под огоньком
Веч дорожный скровь вил
Вытянула конфету
За бырожным ворковал
Голубь на заборе
И зеленая трава
Вика, виколиса
Затаманы, крам вбил
Кол ему в голову
С полфунтом олова.
1935
54. Едем через Кореиз
Дорога к раю
Колючки скраю
На землю в леньдик завирхи
Выревку задрогнул слескир
Магазинась лакомый клемкой
От муки на красной булке
Поликрачка плюнула
Килевая качка
Задоралы веткала
Дорогая дочка
Ласкалья Кляровна
Выньтела плючку
На кофейный сервиз
В замочную ключку
В траву упали капли
Оранжерейный, теплый
1935
Ялта
55–56
I. "Скрыни сроки в потору…"
Скрыни сроки в потору
Таталы за взвешено
на коромысле в дыку
вклотни червекрови
И выделывая в сухарех
раплюплю карлетку
Накормили, квилича
свирика дылони.
II. "Листопады, тородоги…"
Листопады, тородоги
теребили свирика
Разтопили котелок
Опустили в кипяток
Икотери иктори
икорили кровью
Вырыкали из пары
мироду из грыли
По катерита кипяток
и поспевает котелок.
1935