Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения - Павел Зальцман 6 стр.

150. Шторм

Осенний дождь залил ступени.
Мы не дадим. Мы не хотим.
Возьмемте этот серый день,
И позолотим. Позолотим.

Июль 1948

151. Ницше

Ты видишь, – мрак?
Падает снег
В пустое море.
Ты кто? Дурак,
В таком холодном осеннем мире.

Июль 1948

152. Она уходит в темноту

Твой маркизет, как переплет,
Надет на голую бумагу.
Проходит около двух лет,
И вот – мы написали книгу.
Ведь мы и созданы затем,
Чтоб создавать такие сласти.
Ну что ж, давайте создадим,
Поскольку это в нашей власти,
Тоску, таинственную грусть…
Она сидела у крылечка
И плакала. О чем бы? Пусть!
Футляр. Обложка. Оболочка.
Увы, жива. И каждый час,
– Нет, это было бы жестоко, -
И независимо от нас
Вполне пригодна для восторга.
Свободна, тем и хороша.
Своя. Тебе какое дело?!
В ее глазах моя душа,
Под платьем собственное тело.
– Зачем ты злишь меня? Молчи! -
В котором капли нашей нету.
Но дело в том, что мы – лучи,
Мы – свет, скользнувший по предмету.

7 июля 1948

153. "Мы горько слезы лили…"

Мы горько слезы лили,
Выкручивали боль.
Мы пальцем придавили
Порхающую моль.

Нам стало тихо-тихо,
Нам стало как во сне.
Усталая портниха
Готовилась к весне.

Об нас звенели мухи,
Мы бились об стекло,
И прекращались муки,
Когда уже светло.

28 июля 1948

154. Вздор

Из пыли делается мед,
Из мела делается лед,
Из мыла делается суп,
Из тела делается труп.

29 июля 1948

155. "Когда меня бросает в дрожь…"

Когда меня бросает в дрожь,
Я выбираю острый нож
И говорю – довольно.
Когда меня кусает вошь,
Я в это место тычу нож,
И мне уже не больно.

Когда вас одолеет боль,
Друзья мои, берите соль
И сыпьте соль на рану
По чайной ложке через час -
Я это пробовал не раз
И вряд ли перестану.

Когда вас ослепляет гнев
И вы кипите, не поев,
И чересчур жестоки,
Друзья мои, берите нож
И режьте мясо на гуляш,
Как будто это щеки.

Мы покупаем за гроши
И соль, и мясо, и ножи, -
Набор от всех болезней.
Ножи! Что может быть нужней,
Ножи! Что может быть нежней,
Что может быть железней!

1 августа 1948

"Дом Советов"

156. "Какой туман над кучей крыш…"

Какой туман над кучей крыш,
Какие лужи…
Мы трусим с облетевших груш
Сухие груши.

Мы собираем желтый лист,
Несем к сараям.
Пока он сух, пока он чист,
Мы собираем.

Мы роем из разрытых гряд
Горькую редьку.
Темно. Довольно ковырять
Пустую грядку.

1948 или 1949

157. Летучий голландец

Мой друг в тумане и в воде
Скитался много лет.
А я искал его везде,
А он уже скелет.

На переменчивый рассвет,
На радостный разбой,
На сумрак зим, на солнце лет
Возьми меня с собой.

Космополит, метеорит,
Возьми меня, мой друг.
А он летит, а он летит,
Плюя на всё вокруг.

На щедрый мир, на жирный пир,
На радость горьких слез
Легко меняю свой сортир -
Мерси за перевоз.

Не надо драм, не надо слез.
Постой, мой друг, постой,
Мне нужен только перевоз,
Я не такой простой.

Мой милый, вот моя рука,
Спаситель голубой.
Плыви один. Пока! Пока!
Мы встретимся с тобой.

4 июля 1949

158. "Троллейбус подан. Окурок брошен…"

Троллейбус подан. Окурок брошен
На вашу осень, на ваш снежок.
Зал ожидает: "Просим! Просим!"
Какая бездна! Какой прыжок!

Гулянье ночью безрезультатно.
На то и осень, на то и ночь.
Махнем на это. Пошли обратно,
Слезами горю не помочь.

16 сентября 1949

159. "Всё разложено по ящикам…"

Всё разложено по ящикам,
Всё разбросано в снегу.
Набираю соли за щеку
Так, что больше не могу.

Подбираю то, что падает,
Опускаю на кровать.
Это дико, то, что радует,
Начиная умирать.

2 декабря 1949

160. Елисаветград

Для Лоточки

Семафор роняет руки,
Разлетаются флажки.
За полями лягут реки,
Голубые ремешки.

Изогнувшимся вагонам
Будет брошен дымный мяч,
По сияющим прогонам
Понесутся тени вскачь.

Промелькаем, прогрохочем
По зеленой тишине.
Тише… тише… дело к ночи,
Огоньки бегут в окне.

Та же станция мелькает.
Тот же дом. Тот же сад.
Сносит, сносит, уплывает.
Всё назад, всё назад.

-

Утро. Дружные вагоны,
Пробегающий парад.
Золоченые погоны
То в тени, то горят.

Вдруг проносится береза,
Белый жар, свежий лед.
Скачут звонкие колеса.
Всё поет. Всё поет.

2 декабря 1949

161. Молитва

Час. Два. Четыре.
Пять часов.
Ночная тишина.
Удары капель.
Бой часов.
Зеленая луна.
Глубокий снег.
Свободный вздох.
Высокая стена.
Пришедший дух.
Великий Бог.
Ночная тишина.

2 декабря 1949

"Дом Советов"

162. Начало

Мы видели часами
роман:
Над морем нависает
туман.
За спуском начинается
порт.
В тумане намечается
борт.
По набережной шаркает
трап.
Под килем пробирается
краб.
Уходит в воду
мокрый канат.
Корма взлетает.
Капли звенят.

12–13 февраля 1950

Во сне

163. Воспоминание ("Была погодка свеженовата…")

Была погодка свеженовата.
Оставив дома кашне и плед,
Я шел куда-то, я шел куда-то,
Может, веселый, а может, нет.
Я шел по стрелкам, я шел по веткам,
Мимо молочниц, мимо планет.
Всё это, может, казалось сладким,
Может, казалось, а может, нет.

Апрель 1950

164. "Над нами вместо тишины…"

Над нами вместо тишины
Висят чужие люди.
По небу плавает луны
Кусок в ночной посуде.

Позорно девкам молодым
Болтаться с удобреньем.
Нам с Богом стыдно. Мы глядим,
Глядим с неодобреньем.

<1950>

165. Фокусы

Мы гадаем, гадаем, бросая то так,
То эдак,
И поднимаем платок как белый флаг,
Ах, напоследок!

Такой платок, который так
Пригоден для лучших штук,
Который только такой чудак,
Как я, кладет под утюг.

Платок, цветок, росток – растяни,
И вместо платка будет две простыни,
Что неплохо даже
В смысле продажи.

Как же могло случиться,
Что в него приходится мочиться,
То есть я хочу сказать -
Вместо того, чтоб на нём вышивать
Многоцветные розы,
Капать в него и собирать
Незаметные слезы!

Но может ли случиться и так, -
Ах, как этому поверить, -
Что этот самый крылатый знак, -
Необычайный выверт, -

Раскроет, как занавес, нам вход,
Наконец, в заповедник,
Где куча благ, где добрый Бог,
И я – наследник!

15 мая 1950

166. Авлида. Вертунет

Мы готовимся к отплытью
Целый год. Целый год.
Но, подвергнутый заклятью,
Замер флот. Замер флот.

О, жестокие планеты,
Наложившие запрет!
Ветру нету, ветрунету,
Вертунету, вертунет.

Вы от нас хотите жертвы
Каждый час. Каждый час.
Воскресите же из мертвых
Сами нас. Сами нас.

Глаза наши смелы,
Летят из них стрелы.
Колите Бога,
Он недотрога.
Бог просыпается,
Гроза рассыпается.
Вздымайтесь, тучи,
В синие кручи.

Хватит, хватит строгостей!
Флот красивый, трогайся!
В брызгах, во влаге
Щелкайте, флаги!

Голубые ветры веют,
Надувают паруса.
Явственеют, явственеют,
Явственеют чудеса.

10 июня 1950

167. "Когда мы прохо-, мы прохо-, мы проходим по самым верхам…"

Когда мы прохо-, мы прохо-, мы проходим по самым верхам
В жару, осененные свыше,
Мы видим божественных, белых, раскрытых, как храм, -
Девчонки сидят на скамье, и мы молим поднять их повыше.

Мы любим их пальцы, их ногти, их золото, их серебро,
Мы жаждем движений, которые их раскрывают,
Нас тянет зарыться в их душу, в чужое добро,
Руками, руками, руками, которые разрывают.

28 июня 1950

168. Сладкое

– Пора бы уже.
– Вы правы.
– Чего вам?
– Славы. Славы.
– Ладно, будет вам слава.
Еще чего?
– Женщин.
– Право?
Не много ли выйдет вместе?
Ну а на третье?
– Двести.

4 июля 1950

169. Робинзон

Кораблик, пузыри пуская,
Пошел на дно.
Авоська мокрая – пустая,
Всё съел давно.

Один, один на острой ветке
В глухую ночь.
Ночами звери покидают клетки -
Боже, прошу помочь!

А ты чего поешь, как птица,
Когда сижу нагой?
Кто будет надо мной крутиться,
Тому я дам ногой.

11 июля 1950

170. "Тара-та-та, что это значит?.."

Думала рыбка: "Много имею сказать,

Только рот водой полный".

Кавказская пословица

Тара-та-та, что это значит?
Зачем кладете в таз?
Рыбами быть никто не хочет,
Никто из нас.

Зачем берете нас за жабры,
Хватит глупых забав!
Вы знаете, что рыбы храбры!?
У рыбов нет зубов.

8 июля 1950

171. "С неба падает снежок…"

С неба падает снежок,
На пальто садится.
Поторопимся, дружок,
Дома не сидится.

Нам с тобою по пути,
Но безрезультатно.
Может, лучше не идти,
А вертать обратно?

И сюда не приходить
Ни за что на свете,
И скорее позабыть
Заборчики эти.

<1950>

172. На колени

А это кто такая,
с измученным лицом?
Довольно молодая -
я с нею не знаком.

Когда я вам читаю
почасовой предмет,
Я ясно представляю,
что у меня вас нет.

Вы тихонько сидите
с подругой за столом,
Молчите и глядите.
Я с вами не знаком.

И грудь у вас большая
под вышитым плечом,
И худенькая шея -
я с вами не знаком.

Я ничего не смею:
и серые глаза,
И худенькая шея -
мне ничего нельзя.

Читаю о голландцах,
и кто такой Рембрандт,
И что такое арка,
фиал и аркбутан.

Но что у вас под платьем,
мне интересно знать,
И белые ли ноги,
и как их целовать.

15 апреля 1951

173. Лидочка

Антресоли… Антресоли…
Адресов не перечесть…
Театральный парикмахер…
Дом на Мойке… Там и есть
Дочка. Лидочка.
Но больна туберкулезом.
Желтый двор заносит снег.
В магазин. Букетик. Розы.
И на плечи теплый мех.
А на белые пальчики
Шерстяные перчатки,
Синий висок
И румянец чахотки,
А на веках сонный песок.

Пришел к полуночи,
Но заперта дверь.
Ах, она еще на даче,
Но просила ее навестить.
Там скучно зимой.
Я стою немой
И не могу сообразить,
Что это со мной?
Как она может просить!
Ведь она умерла.
Мне так говорили,
И я не успел.

Вставай, вставай,
Моя золотая Лидочка!
Уж раз я пришел навестить,
Нечего тебе грустить.

1951

174. "Благословен, который палачу…"

Благословен, который палачу
Воткнул окурок в нос.
Благословен и тот, кто зажигал свечу,
И кто ее принес.

Благословен и тот, который палачу
Пустил томатный сок.
Да я и сам, пожалуй, запущу
И выйду на часок.

1951

175. Маятник

– Так что ж вы делаете?
– Маюсь.
– Грешите?
– Прямо! Занимаюсь
За неимением грехов
Изготовлением стихов.

Июль 1951

176. Прикосновение

В пивной на Разъезжей,
В тумане
Или на островах,
На Стрелке,
За голыми ветками,
Где мост и костер,
Я хочу найти эту,
Готовую со мной.
Но только моя -
Еще семнадцати лет,
С голубыми глазами,
Как ангел,
Нищая и худая.

Это та девчонка, та девчонка,
Перед которой я мечтал
Себя изрезать,
Чтоб кровь обматывала руку в темноте,
И чтоб никто нас не видел.
Ее тоненькая рука с белой кистью.
Ее прикосновенье.
В пивной, в чужой сутолоке,
Совершенно свободным -
Искать ее, искать,
С жадным ожиданием встретить, увидеть,
Говорить то, что поднимает глухой жар,
В дыхании сухой жар в ожидании счастья.
Сколько же можно ждать,
В лоб его мать!

15 июля 1951

177. "Вы всегда полны острот…"

Вы всегда полны острот,
Вы танцуете фокстрот,
Вы танцуете ногами,
Доедая бутерброд.

Вы хватаетесь за дам,
Вы их бьете по задам,
Вы любуетесь задами,
Улыбаясь Богу в рот.

1951

178. Проклятие!

Насколько я помню,
Как будто весной,
Как будто по камню,
А может, лесной

Мы шли по тропинке,
Мы шли босиком,
А может, ботинки…
Я не был знаком.

Роскошная пакля
Пушистых волос.
Дрожащий, как капля,
Как будто прирос.

Душистая кожа,
Как розовый торт,
Тяжелые груди
И маленький рот.

При этом я вижу
Меж них уголок
И белую кожу
Открывший чулок.

Уже вечерело,
Темнели кусты,
Дорога летела
До первой звезды.

Я шел, умоляя,
Я больше не мог.
Свалился, гуляя,
Вспотевший чулок.

Девчонка свернула
С дороги в кусты
И чулок натянула
До самой звезды.

1951?

179. Буфет

Я ей кланяюсь красиво,
Улыбаюсь, а потом
Я беру бутылку пива
Для того, чтоб взять батон.

Хорошо. А разве хуже,
Раз пришла такая блажь,
Отражающийся в луже,
Шевелящийся пейзаж?

Для чего же я к буфету
Подлетаю на лету,
Если я хочу котлету,
Но не эту и не ту?

1952?

180. Анкета

Фамилия, имя, отчество.
Профессия – одиночество.

<1952>

181. Весна в Крыму

Когда я раз приехал в Крым,
Та-рá-ра та-ра-рá,
Он был еще слегка сырым,
Та-рá-ра та-ра-рá.

И я один ходил на пляж,
Сидел там до утра.
Какая блажь, какая блажь!
Та-рá-ра та-ра-рá.

Еще стоял весенний дым,
Шумел прибой у скал,
Но я был очень молодым,
Я бегал и скакал.

И вдруг я вижу: на песке
Лежит она одна,
Пушистый локон на виске
Сверкает, как волна.

Холодный белый милый цвет
Ее покатых плеч…
Тара-та-та, влюбленный бред,
Позвольте мне прилечь.

Но для того чтоб загореть,
Та-рá-ра та-ра-рá,
Не обязательно сгореть,
Та-рá-ра та-ра-рá.

5 февраля 1952

182. "Адреналину, адреналину…"

Адреналину, адреналину,
А то я стыну,
Я просто стыну!
И мы хотим красоты -
Я и ты.

Выбивая вам зубы
(Мы несколько грубы),
Задаем лататы/.
Наши руки нечисты,
На то мы и дантисты.
Мы хотим красоты -
И я, и ты.

<1952>

183. "Искры, искрочки без огня…"

Искры, искрочки без огня,
Что вы сыпетесь из меня,
Что вы сыпетесь на песок
Вдоль заборчиков из досoк?
Я собрал бы вас на ладонь,
Я бы сделал из вас огонь.
Я бы взял его, если б мог,
И запрятал бы в уголок
Да под доски его, храня
Ваши домики от огня.

29 июля 1952

184. Буржуа

Как ваша жизнь ни хороша,
Она не стоит ни гроша,
Напрасно вы живете.
И ваши души – сметники,
И ваши дети – говнюки, -
Что сеяли, то жрете.

Ах, плохо нюхать вашу вонь,
Вам всех пора бы на огонь,
Чтоб небо было чище.
И ваши шубы надо в печь,
И ваши души надо сжечь,
Так как вы духом нищи.

1952

185. "То ахну, то охну…"

То ахну, то охну,
Всё сохну и сохну,
Пожалуй, зачахну,
Да так и подохну.

Любезные люди,
Тащите горшки.
Несите на блюде
Мои потрошки.

Несите, несите,
Не вижу беды.
Давайте, вкусите
Духовной еды!

1951–1952?

186. Орестея

Если б я был Агамемнон,
Я бы им в ванне топить не дался.
Дворец бы этот оцепил.
Эгисфа крюком за ж…
Клитемнестру в сметник,
А на место ее новый десяток,
С Кассандрою в голове.
А для всех прочих, при трубном звуке, -
Расституцию,
Чтоб они, мать их в лоб,
Дрожью дрожали!

<1952>

187. "Стихи становятся короче…"

Стихи становятся короче.
Пробегав день,
Их можно лаять – дело к ночи,
И лаять лень.

Стихи лепечут поквартально, -
Строфа – квартал.
Так, совершенно машинально,
Шел, – бормотал.

Всё плевое, пустое дело
Ценою в грош;
Ну, прилетело, улетело, -
И не найдешь.

А то, что слаще и дороже,
Всех благ,
Обтянутое нежной кожей, -
Поди и ляг.

А что стихи – стихи редиска,
Изжога, лук.
Стихи кропаются из риска,
Стихи – испуг.

Так, иногда залаешь к ночи
В своем углу…
Стихи становятся короче,
Нет, я не лгу.

Ноябрь 1952

188. "Выйдя из столовки…"

Выйдя из столовки,
Я не встретил Вовки.
Проходя у садика,
Не заметил Вадика.
Как всегда на лавке,
Не сидели Клавки.
Двигаясь вдоль стенки,
Не увидел Генки.
Да, тут не до Вань -
Куда ни глянь,
Во все сторонки
Одни воронки.

1952?

189. Крым ("На темном море пароход…")

На темном море пароход
Над зеленью воды.
Сады спускаются с высот,
Холодные сады.

Дельфины прыгают в воде
С мыльной пеной в бороде.

Взрывает пену за кормой
Работающий винт,
Идем дорогой голубой -
Куда? На бейдевинд.

Небритые дельфины
Показывают спины.

За приседающей кормой
Холодная вода,
А мы торопимся домой,
Куда это? – Туда!

1953