Жизнь ли бродяжья обидела,
Вышел ли в злую пору…
Если б ты, мама, увидела,
Как я озяб на ветру!
Знаю, что скоро измочится
Ливнем ночным у меня
Стылая кровь, но ведь хочется,
Всё-таки хочется дня.
Много не надо. Не вынести.
И всё равно не вернуть.
Только бы в этой пустынности
Вспомнить заветренный путь,
Только б прийти незамеченным
В бледные сумерки, мать,
Сердцем, совсем искалеченным,
В пальцах твоих задрожать.
Только б глазами тяжёлыми
Тихо упасть на поля.
Где золотистыми пчёлами
Жизнь прожужжала моя,
Где тишина сероокая
Мёртвый баюкает дом…
Если б ты знала, далёкая,
Как я исхлёстан дождём!1922
2. Печальная песня (фр.).
Колыбельная
Брату Николаю
Тихо так. Пустынно. Звёздно.
Степь нахмуренная спит,
Вся в снегах. В ночи морозной
Где-то филин ворожит.
Над твоей святой могилой
Я один, как страж, стою…
Спи, мой мальчик милый,
Баюшки-баю!..
Я пришёл из дымной дали,
В день твой памятный принёс
Крест надгробный, что связали
Мы тебе из крупных слёз.
На чужбине распростёртый,
Ты под ним - в родном краю…
Спи, мой братик мёртвый,
Баюшки-баю…
В час, когда над миром будет
Снова слышен Божий шаг,
Бог про верных не забудет,
Бог придёт в наш синий мрак,
Скажет властно вам: проснитесь!
Уведёт в семью Свою…
Спи ж, мой белый витязь,
Баюшки-баю…
Невозвратное
Даже в слове, в самом слове "невозвратное",
Полном девичьей слегка наивной нежности,
Есть какое-то необычайно внятное,
Тихо плачущее чувство безнадежности.
В нём, как странники в раскольничьей обители,
Притаились обманувшиеся дни мои,
Чью молитву так кощунственно обидели
Новых верований дни неудержимые.
В ночь бессонную я сам себя баюкаю,
Сам себе шепчу тихонько: "невозвратное"…
И встаёт вдруг что-то с сладкой мукою
Одному мне дорогое и понятное…
"Все медленнее караваны…"
Все медленнее караваны
На запад вышедших годов,
Все тяжелей их груз нежданный,
Все чаще на гребне песков
Я в сердце впрыскиваю пряный,
Тягучий кокаин стихов.О, капли звонкие отравы,
О, певчие мои слова!..
(стихотворение приведено не полностью…)
"Какая радость - любить бессвязно!.."
Какая радость - любить бессвязно!
Какая радость - любить до слёз!
Смотри - над жизнью глухой и грязной
Качаю стаю бессмертных роз!
Смотри - на горестных скрижалях,
Через горящий взором стих
О заплясавших вдруг печалях,
О наших далях золотых.
Смотри - взлетев над миром дымным,
В поляну синюю мою
Вбиваю я с победным гимном
Пять новых звёзд моих: люблю.
"Ты ушла в ненавидимый дом…"
Ты ушла в ненавидимый дом,
Не для нас было брачное шествие.
Мы во тьму уходили вдвоем –
Я и мое сумасшествие.
Рассветало бессмертье светло
Над моими проклятьями кроткими.
Я любил тебя нежно и зло
Перезванивал скорбными четками.
"Падай! Суровыми жатвами…"
Падай! Суровыми жатвами
Срезывай всходы стыда.
Глума над лучшими клятвами
Я не прощу никогда.
Пусть над тобой окровавленный
Бич измывается. Пусть! -
В сердце моём обезглавлены
Жалость. И нежность. И грусть.
"До поезда одиннадцать минут…"
До поезда одиннадцать минут…
А я хочу на ласковый Стакуден,
Где лампы свет лазурно-изумруден,
Где только ты и краткий наш уют…Минутной стрелки выпрямленный жгут
Уже повис над сердцем моим грозно.
Хочу к тебе, но стрелка шепчет: поздно –
До поезда одиннадцать минут…
"Мы все свершаем жуткий круг…"
Мы все свершаем жуткий круг,
Во тьме начертанный не нами.
Лишь тот, кто лёгок и упруг,
Пройдёт, не сломленный годами.
О, будь же лёгкой, как крыло,
Упругой будь, как сгибы стали,
Чтоб ты сгорать могла светло,
Когда зажгутся наши дали!..
Кто?
Заблудившись в крови, я никак не пойму,
Кто нас бросил в бездонную тьму?
И за что мы вдали от родимой земли,
Где мятежные молнии нас оплели,
И зачем наших буйных надежд корабли
В безнадежность плыли, уплыли?
Опустись в глубину проклинающих дум!
Как метель, как буран, как самум,
Острой пеной взрывая покорное дно,
В ней горит не сгорая проклятье одно:
Полюби эту тьму. Всё равно, всё равно
Ничего вам свершить не дано!..
И забыв свой порыв, свою горечь, свой гнев,
На бездольных кострах отгорев,
В злую ночь, где хохочет невидимый враг,
Мы несём свой обугленный муками стяг,
И… никак не поймём, не поймём мы никак -
Кто нас бросил в заплаканный мрак!1923
"Огневыми цветами осыпали…"
Огневыми цветами осыпали
Этот памятник горестный Вы,
Не склонившие в пыль головы
На Кубани, в Крыму и в Галлиполи.
Чашу горьких лишений до дна
Вы, живые, вы, гордые, выпили
И не бросили чаши… В Галлиполи
Засияла бессмертьем она.
Что для вечности временность гибели?
Пусть разбит Ваш последний очаг -
Крестоносного ордена стяг
Реет в сердце, как реял в Галлиполи.
Вспыхнет солнечно-чёрная даль
И вернётесь вы, где бы вы ни были,
Под знамёна… И камни Галлиполи
Отнесёте в Москву, как скрижаль.1923
"Придут другие. Они не вспомнят…"
Придут другие. Они не вспомнят
Ни боли нашей, ни потерь,
В уюты наши девичьих комнат
Толкнут испуганную дверь.
Им будут чужды немые строки
Наивных выцветших страниц,
Обоев пыльных рисунок строгий,
Безмолвный ряд забытых лиц.
Иному Богу, иной невесте
Моленье будет свершено.
И им не скажет никто: отвесьте
Поклон умолкнувшим давно…
Слепое время сотрёт скрижали
Годов безумных и минут,
И в дряхлом кресле, где мы рыдали,
Другие - песни запоют…1923
Звенящая мысль
Вот ты уснул. Тибет родной,
Изрытый жёлтыми пустынями,
Заголубел под снами синими.
Ты спишь в шатре, и мир иной
Тебя влечёт: в немолчном шелесте,
В снегу танцующие дни,
Зигзаги улиц, гул, огни,
Такой исполненные прелести
Для глаз доверчивых, толпа,
Нестынущая, непрестанная,
И белых женщин ласка пряная,
И белой ночи ворожба…
И ты, опять глазами сонными
Увидев пыль, утесы, мох,
Пред ликом Будды горький вздох
Глушишь напрасными поклонами…
Так мнится мне. И я с тоской,
Тебе приснившийся ликующим,
По дням, над безднами танцующим,
Иду, ненужный и слепой.
И каждый раз, когда обидою,
Как струны, мысли зазвенят, -
Тебе, пастух тибетских стад,
Тебе мучительно завидую!
Приди. Возьми всю эту ложь
Самовлюбленности упадочной.
Её ни умной, ни загадочной
Ты, разгадав, не назовёшь.
Приди! Все блага, всё, что знаем мы,
Всё, чем живём, - я отдаю
За детскость мудрую твою,
За мир пустынь недосягаемый,
За песни девушек простых,
Цветущих на полянах Азии,
За тихий плеск твоей фантазии
И крики буйволов твоих…1923
"Птичка кроткая и нежная"
Л.В. Соловьёвой (Соловьёва - девичья фамилия жены поэта - Людмилы Васильевны Савиной).
Птичка кроткая и нежная,
Приголубь меня!
Слышишь - скачет жизнь мятежная
Захлестав коня.
Брызжут ветры под копытами,
Грива - в злых дождях…
Мне ли пальцами разбитыми
Сбросить цепкий страх?
Слышишь - жизнь разбойным хохотом
Режет тишь в ночи.
Я к земле придавлен грохотом,
А в земле - мечи.
Всё безумней жизнь мятежная,
Ближе храп коня…
Птичка кроткая и нежная,
Приголубь меня!1923
Крещение
Какая ранящая нега
Была в любви твоей… была!
Январский день в меха из снега
Крутые кутал купола.
Над полем с ледяным амвоном
В амвоне плавала заря,
Колокола кадили звоном,
Как ладаном из хрусталя.
Ты с нежностью неповторимой
Мне жала руки каждый раз,
Когда клубился ладан мимо,
Хрусталь клубился мимо нас.
Восторженно рыдал о Боге,
Об Иоанне хор. Плыли
По бриллиантовой дороге
Звенящих троек корабли.
Взрывая пыль над снежным мехом,
Струили залпы сизый дым,
И каждый раз стозвучным эхом
Толпа рукоплескала им.
И каждый раз рыдали в хоре,
И вздрагивало каждый раз
Слегка прищуренное море
Твоих необычайных глаз…
1923
"В больном чаду последней встречи…"
В больном чаду последней встречи
Вошла ты в опустевший дом,
Укутав зябнущие плечи
Зелёным шелковым платком.
Вошла. О кованые двери
Так глухо звякнуло кольцо.
Так глухо… Сразу все потери
Твое овеяли лицо.
Вечерний луч смеялся ало,
Бессвязно пели на реке.
Ты на колени тихо встала
В зелёном шёлковом платке.
Был твой поклон глубок и страшен
И так мучительна мольба,
Как будто там, у райских башен,
О мёртвых плакала труба.
И в книге слёз пером незримым
Отметил летописец Бог,
Что навсегда забыт любимым
Зелёный шелковый платок.Гельсинфорс, 1920-е гг.
"Что мне день безумный? Что мне…"
Что мне день безумный? Что мне
Ночь, идущая в бреду?
Я точу в каменоломне
Слово к скорому суду.
Слово, выжженное кровью,
Раскалённое слезой,
Я острю, как дань сыновью
Матери полуживой.
Божий суд придёт, и ношу
Сняв с шатающихся плеч,
Я в лицо вам гневно брошу
Слова каменного меч:
"Разве мы солгали? Разве
Счастье дали вы? Не вы ль
На земле, как в гнойной язве,
Трупную взрастили быль?
Русь была огромным чудом.
Стали вы, - и вот она,
Кровью, голодом и блудом
Прокажённая страна.
Истекая чёрной пеной,
Стынет мир. Мы все мертвы.
Всех убили тьмой растленной
Трижды проклятые вы!"
Божий суд придёт. Бичами
Молний ударяя в медь,
Ангел огненный над вами
Тяжкую подымет плеть.1924
"Это было в прошлом на юге…"
Это было в прошлом на юге,
Это славой теперь поросло.
В окружённом плахою круге
Лебединое билось крыло.
Помню вечер. В ноющем гуле
Птицей нёсся мой взмыленный конь.
Где-то тонко плакали пули.
Где-то хрипло кричали: "Огонь"!
Закипело рвущимся эхом
Небо мёртвое! В дымном огне
Смерть хлестала кровью и смехом
Каждый шаг наш. А я на коне.
Набегая, как хрупкая шлюпка
На девятый, на гибельный вал,
К голубому слову - голубка -
В чёрном грохоте рифму искал.1924
Завтра
Настоящего нет у нас. Разве
Это жизнь, это молодость – стыть
В мировой окровавленной язве?
Разве жизнь распинать – это жить?
Наше прошлое вспахано плугом
Больной боли. В слепящей пыли
Адским кругом, по зноям, по вьюгам
Друг за другом мы в бездну сошли.
Только в будущем, только в грядущем
Оправдание наше и цель.
Только завтра нам в поле цветущем
О победе расскажет свирель.
Громче клич на невзорванной башне!
Выше меч неплененный и щит!
За сегодняшней мглой, за вчерашней
Наше завтра бессмертно горит.1924
У последней черты
И. Бунину
По дюнам бродит день сутулый,
Ныряя в золото песка.
Едва шуршат морские гулы,
Едва звенит Сестра-река.
Граница. И чем ближе к устью,
К береговому янтарю,
Тем с большей нежностью и грустью
России "Здравствуй" говорю.
Там, за рекой, всё те же дюны,
Такой же бор к волнам сбежал.
Всё те же древние Перуны
Выходят, мнится, из-за скал.
Но жизнь иная в травах бьётся,
И тишина ещё слышней,
И на кронштадтский купол льётся
Огромный дождь иных лучей.
Черкнув крылом по глади водной,
В Россию чайка уплыла –
И я крещу рукой безродной
Пропавший след её крыла.1925
"Я был рождён для тихой доли…"
Я был рождён для тихой доли.
Мне с детства нравилась игра
Мечты блаженной. У костра
В те золотые вечера
Я часто бредил в синем поле,
Где щедрый месяц до утра
Бросал мне слитки серебра
Сквозь облачные веера.
Над каждым сном, над пылью малой
Глаза покорные клоня,
Я всё любил, равно храня
И траур мглы, и радость дня
В душе, мерцавшей небывало.
И долго берегла меня
От копий здешнего огня
Неопалимая броня.
Но хлынул бунт. Не залив взора,
Я устоял в крови. И вот,
Мне, пасечнику лунных сот,
Дано вести погибшим счет
И знать, что беспощадно скоро
Вселенная, с былых высот
Упав на чёрный эшафот,
С ума безумного сойдёт.1925
"В смятой гимназической фуражке…"
В смятой гимназической фуражке
Я пришел к тебе в наш белый дом;
Красный твой платок в душистой кашке
Колыхался шелковым грибом.
Отчего, не помню, в этот вечер
Косы твои скоро расплелись.
Таял солнечный пунцовый глетчер,
Льдины его медленно лились.Кто-то в белом на усадьбу
Бросил эху наши имена…
Ты сказала вдруг, что и до свадьбы
Ты уже совсем моя жена."Я пометила тайком от мамы
Каждый венчик вензелем твоим!"
Припадая детскими губами
К загоревшим ноженькам твоим,
Долго бился я в душистой кашке
От любви, от первого огня…
В старой гимназической фуражке
У холма похорони меня!1925-1926
"Мне больно жить. Играют в мяч…"
Мне больно жить. Играют в мяч
Два голых мальчика на пляже.
Усталый вечер скоро ляжет
На пыльные балконы дач.Густым захлебываясь эхом,
Поет сирена за окном…
Я брежу о плече твоем,
О родинке под серым мехом…
Скатился в чай закатный блик,
Цветет в стакане. Из беседки
Мне машут девушки-соседки
Мохнатым веером гвоздик:"Поэт закатом недоволен?
Иль болен, может быть поэт?
Не знаю, что сказать в ответ,
Что я тобой смертельно болен!"1925-1926
Буря
В парче из туч свинцовый гроб
Над морем дрогнувшим пронёсся.
В парчу рассыпал звёздный сноп
Свои румяные колосья.
Прибою кланялась сосна,
Девичий стан сгибая низко.
Шла в пенном кружеве волна,
Как пляшущая одалиска.
Прошелестел издалека,
Ударил вихрь по скалам тёмным -
Неудержимая рука
Взмахнула веером огромным,
И чёрную епитрахиль
На гору бросив грозовую,
Вдруг вспыхнул молнии фитиль,
Взрывая россыпь дождевую…
Так серые твои глаза
Темнели в гневе и мерцали
Сияньем терпким, как слеза
На лезвии чернёной стали.1925-1926
"Был взгляд ее тоской и скукой…"
Был взгляд ее тоской и скукой
Погашен. Я сказал, смеясь:
"Поверь, взойдет над этой скукой
Былая молодость". Зажглась
Улыбка жалкая во взгляде.
Сжав руки, я сказал: "Поверь,
Найдем мы в дьявольской ограде
Заросшую слезами дверь
В ту жизнь, где мы так мало жили,
В сады чуть памятные, где
Садовники незримые, растили
Для каждого по розовой звезде".
Она лицо ладонями закрыла,
Склонив его на влажное стекло.
Подумала и уронила:
"Не верю", - медленно и зло.
И от озлобленной печали,
От ледяной ее струи,
Вдруг покачнулись и увяли
И звезды, и сады мои.Гельсингфорс, 1926
"Блажен познавший жизнь такую …"
Блажен познавший жизнь такую
И не убивший жизнь в себе…
Я так устал тебя былую
Искать в теперешней тебе.
Прощай. Господь поможет сладить
Мне с безутешной думой той,
Что я был изгнан правды ради
И краем отчим, и тобой.
На дни распятые не сетуй:
И ты ведь бредила - распни!
А я пойду искать по свету
Лелеющих иные дни,
Взыскующих иного хлеба
За ласки девичьи свои…
Как это все-таки нелепо -
Быть Чацким в горе от любви!1927
"Когда судьба из наших жизней…"
…Когда судьба из наших жизней
Пасьянс раскладывала зло,
Меня в проигранной отчизне
Глубоким солнцем замело.
Из карт стасованных сурово
Для утомительной игры
Я рядом с девушкой трефовой
Упал на крымские ковры.
В те ночи северного горя
Не знала южная земля,
Неповторимый запах моря,
Апрельских звезд и миндаля.… Старинное очарованье
Поет, как памятный хорал,
Когда ты входишь в дымный зал,
Роняя медленно сиянье.
Так ходят девушки святые
На старых фресках. В темный пруд
Так звезды падают. Плывут
Так ночью лебеди немые.
И сердце, бьющееся тише,
Пугливей лоз прибрежных, ждет,
Что над тобой опять сверкнет
Прозрачный венчик в старой нише.1927
Александрийский стих
"Когда мне говорят - Александрия…"
М.Кузмин