Двуаспектность "ситуации", формирующей структуру повести, ещё более отличает её от рассказа, где, по наблюдениям исследователей, под одним углом зрения изображается "незавершённая", не определившаяся до конца действительность, где вся художественная система рассчитана на большую субъективность, а среда ограничена рамками "ситуации", "факта", "случая", являющимися его "исходной позицией и одновременно результатом". В повестях лучших писателей "микросреда" становилась средством раскрытия определённых аспектов общественных отношений, общественного сознания, а не узко-сословного, группового понимания и восприятия действительности, формой выражения общего "типа мироотношения", свойственного художественно-философскому сознанию эпохи.
Двуаспектная "ситуация" повести формирует структуру, "целое" и "части" которой соприродны друг другу, несут в себе эстетическое качество жанра. Жанрообусловливающими факторами (жанровая "концепция человека", как мы выяснили, опредмечивается в двуаспектной "ситуации": "человек" – "микросреда") создаются особый тип конфликта, специфическая сюжетно-композиционная система, характерология, видовые черты хронотопа, тип повествования, то есть константные черты жанра, которыми определяется поэтика художественного обобщения, функциональная роль жанрообразующих средств.
Глава III
Поэтика жанрового типа русской реалистической повести
3.1. Специфический конфликт в системе художественных ситуаций
Расширяя "горизонты понимания" целостности жанрового типа русской классической повести, обратимся к анализу типологии конфликта, создающего "ситуацию", которая воплощает противоречия и является важнейшим компонентом сюжетно-композиционной системы повести. Эта система как сфера жанроформирования причинно обусловлена специфическим охватом жизненного материала и, в свою очередь, определяет природу его художественной организации, способы построения конкретного произведения, композицию его сюжета, характера, особенности повествования и т. д.
Для повести характерны открытые формы выражения конфликта. Двуаспектностью её жанровой "ситуации" объясняется то, что в произведениях данного типа всегда отчётливо выражен один проблемно-тематический срез, воссоздаются отдельные аспекты конфликтных отношений "родового" и "видового", избирается определенный содержательный уровень их реализации, одна целевая плоскость для изображения человека, противодействующего тем или иным силам. В том случае если он является персонификацией этих сил, то выбирается определённый аспект выражения его столкновений с самим собой.
"Односторонность" повести проявляется в выраженности (чаще всего в открытой форме) конфликтных отношений и противоборствующих сил при доминировании одного из видов причинной обусловленности, например, исторической ("Призраки" И.С. Тургенева, "Старые годы" П.И. Мельникова-Печерского), социальной ("Крестьянское горе" Ф.Д. Нефёдова, "Николай Суетнов" И.А. Салова), социально-бытовой ("Червонный король" М. Вовчок, "Окольным путём" В.Г. Авсеенко), социально-психологической ("Село Степанчиково и его обитатели" Ф.М. Достоевского, "Варенька Ульмина" Л.Я. Стечькиной), культурно-исторической ("Стук… стук… стук!.." И.С. Тургенева, "Сухая любовь" М.В. Авдеева), "природной" ("Железная воля" Н.С. Лескова, "Институтка" М. Вовчок).
Именно поэтому в повести предметом изображения становятся отдельные аспекты многосторонних отношений человека и действительности (или они явно доминируют): например, социальный ("Пахатник и бархатник" Д.В. Григоровича, "Юровая" Н. И. Наумова), социально-бытовой ("Мещанское счастье" Н.Г. Помяловского, "Яшенька" М.Е. Салтыкова-Щедрина), социально-нравственный ("Грачевский крокодил" И.А. Салова, "Три дороги" П.В. Засодимского), нравственно-психологический ("День итога" М.Н. Альбова, "Пансионерка" Н.Д. Хвощинской), философский ("Довольно" И.С. Тургенева, "Детские годы. (Из воспоминаний Меркула Праотцева)" Н.С. Лескова, "Записки из подполья" Ф.М. Достоевского). А это, в свою очередь, создаёт проблемно-тематическую основу дифференциации "поджанров" (жанровых разновидностей).
В конфликте повести в роли внутреннего критерия выступает "человеческое" (как то, что несёт в себе "родовое", "общечеловеческое"), что вполне соотносимо с изображением в рамках "микросреды". В художественном мире произведений этого жанра "человеческое" становится сферой "всеобщего", то есть выполняет такую идейно-структурную роль, несёт такую эстетическую нагрузку, какую в романе выполняют и несут "сверхличные ценности" (родина, национальная жизнь, историческое бытие народа, общество, культура, общественное движение, стихии национальной жизни, время, строй вещей, "век" и т. д.). В романе, как уже отмечалось, это выражается в приобщении героя к ценностям общеисторического, национального масштаба, в обретении им "согласия с людьми (нацией, народом, человечеством), с миром…".
Познавательно-ценностным "ядром" жанровой "концепции человека" повести является эстетический анализ меры осознания героями несоответствия их идеалов, коренящихся в общечеловеческих представлениях, "порядку вещей", а также мера ощущения неадекватности "родового" и "видового", характерной для "нормы человека" той или иной социальной среды.
Этим объясняется то, что напряжённые узлы "однонаправленных" конфликтов "социального" и "человеческого" в повести чаще всего выявляются через призму нравственных коллизий, в свете этических требований по отношению к человеку и истории (даже в таких, например, социальных повестях, как "Пахатник и бархатник" Д.В. Григоровича, "Степан Рулёв" Н.Ф. Бажина). В повести как жанре актуализируется моральный, нравственно-психологический план изображения именно в связи с тем, что воссоздаются коллизии и характеры, которые фиксируют отдельные уровни и формы противоречивого единства "родового", "социально-исторического" и "индивидуального". Конфликты "социального" и "человеческого", раскрываемые в нравственном плане, можно найти в любом произведении, в романе ("Преступление и наказание" Достоевского) или рассказе ("Ионыч" Чехова), но в повести отдельные аспекты связей общественного, исторического и нравственного становятся предметом и средством художественного анализа одновременно.
Тип проблематики и конфликта в этом жанре предполагает наличие "ситуации" и "действия" героя. Для воплощения конфликтов "социального" и "человеческого" с "одной стороны", но "в целом", "во всей полноте" при изображении человека и "микросреды" требовалась не одна, а несколько конфликтных ситуаций. Такое может быть и в рассказе, новелле, но их сюжетные эпизоды всегда являются "однокачественными", "однородными". Как верно отметил А.В. Лужановский, специфика жанрового содержания повести (в отличие от рассказа) проявляется в том, что в произведениях этого жанра содержится несколько конфликтных ситуаций, и каждая из них после её разрешения "переходит в другую". Исследователь указал также и на следующую важную особенность художественных ситуаций повести: их неоднородность. Но обратим внимание на существенное противоречие в его рассуждениях: "…Под повестью следует понимать эпическое произведение, содержащее более одной конфликтной ситуации. Согласно принятому мнению герой повести изображается на каком-то внешне и внутренне законченном этапе жизни. По содержанию этот этап однороден. <…> В повести автор рассматривает героя в одной целевой плоскости, что также обусловливает однородность ситуаций. По этой причине повесть чаще, чем роман и тем более рассказ, строится как хроника… Повесть, в отличие от рассказа, содержит несколько неоднородных ситуаций".
Такое нарушение "логики" исчезает, если мы укажем ещё на одну важную особенность художественных ситуаций повести: система событий в этом жанре создаётся неоднородными, разнокачественными, но однонаправленными конфликтными ситуациями, через которые "проходит герой". Поскольку двуаспектность её жанровой структуры ограничивает возможности охвата действительности, то повесть, в отличие от романа, не может содержать системы разнонаправленных ситуаций. В произведениях этого жанра одна конфликтная ситуация "переходит в другую" по той причине, что повесть ориентирована на анализ и разрешение главного противоречия.
Обратимся к конкретному примеру. В "Мещанском счастье" Н.Г. Помяловского конфликт Молотова и Обросимовых – это не просто социально-классовый конфликт, как нередко утверждается: писатель строит его на основе осознания героем того, что "общественный закон", делящий людей на "полных" и "неполных", является "нарушением здравого смысла", поскольку усиливает противоречия между "родовой" и "видовой" сущностью человека. В повести, где главным сюжетным узлом является внутренний "перелом", произошедший в сознании героя, обнаруживаются три конфликтные ситуации, вытекающие одна из другой, но не сводимые к одной содержательной сути, хотя и данные в одной целевой плоскости (то есть представляющие собой однонаправленный ряд).
Первая – изображение "романтического" мироощущения молодого Егора Молотова, не имеющего "ясного сознания цели в жизни", вторая связана с определением такой цели, третья характеризуется резким обострением конфликта героя с "ситуацией", заставляющим его задуматься о смысле жизни и сути общественных противоречий. В первой из них конфликт ещё таится пока в подтексте, во второй – уже намечается и обосновывается, в третьей – принимает формы открытого столкновения. Чёткое выражение одного направления в развитии ситуаций не позволяет автору затрагивать другие сферы изображения. По этой причине быстро завершается и не получает развития сюжетная линия Молотов – Леночка, а во второй повести дилогии периферийным, по существу, остается материал сопоставлений жизненных судеб Молотова, Череванина и Негодящева. "Ситуации" "Мещанского счастья" перерастают в коллизию, содержащую небольшое количество сюжетных линий, раскрывающуюся в ограниченном количестве сюжетообразующих событий. Однонаправленность ряда неоднородных ситуаций выражается в сюжетообразующей роли одной коллизии и является конкретным проявлением жанрового принципа изображения "с одной стороны", но "во всей полноте".
Важно вместе с тем отметить, что анализ специфики художественных ситуаций повести не является самоцелью, не должен носить локально-фрагментарный характер, вычленяться как аспект жанровой целостности и тем более – абсолютизироваться (такая тенденция имеет место в указанном выше исследовании А.В. Лужановского). Данный аспект жанровой структуры целесообразнее рассматривать в связи с факторами жанрообусловливания (с жанровой "концепцией человека"), с чертами "архаики" повести, в соотнесении с другими её формирующими, а также образующими началами.
Специфичность жанра, как уже отмечалось, заключается не в самом по себе количестве персонажей и событий, а в способах художественного освоения этих событий. Именно в способах "понимающего овладения и завершения действительности" (М.М. Бахтин), обусловленных "проблематикой жанра" и его "тематическим пределом", следует усматривать закономерности воплощения жанрового "события", жанрового содержания повести. Художественные ситуации и их характер – это уже вторичное явление, и связывать непосредственно с этими особенностями повести функции жанроопределения было бы методологически неверно. Диалектика тематического и художественно-завершающего оформления действительности всегда находится в центре внимания при изучении вопросов жанровой поэтики.
Конфликты "социального" и "человеческого" могут принимать разные формы, поэтому повесть может быть романической, новеллистической, очерковой, хроникальной, драматизированной, но структурные её особенности остаются неизменными, являются типологическими.
Напряжённость конфликта при небольшом количестве коллизий и сюжетообразующих событий в этом жанре приводит к тому, что действие, как это отмечал ещё Л.Н. Толстой, приобретает целеустремлённость. Создается особая композиционная "рама" произведения, весь материал которого располагается между двумя содержательными полюсами (см., например, как проявляется данный закон на уровне композиционного мышления писателя в "Сороке-воровке" А.И. Герцена).
В произведениях массового беллетристического потока, в которых, как правило, "тиражируется" жанровый канон, это выражено особенно наглядно, фиксируется даже в поэтике названий ("Сон бабушки и внучки" Ольги N. [С.В. Энгельгардт], "В усадьбе и на порядке" П.Д. Боборыкина, "Из огня да в полымя" Е. Н-ской [Н.П. Шаликовой], "Ошибка за ошибку" Н.Р. /?/ и мн. др.). В современной литературе, несмотря на усложнившийся характер сюжетики повестей, принцип внутреннего, контрастного сопряжения "двух начал", двух планов, остаётся структурообразующим (см., например, повести "У ног лежачих женщин" Г.Н. Щербаковой, "Агитрейд" А. Житкова и мн. др.).
Однонаправленность неоднородных ситуаций повести, выливающаяся преимущественно в формы нравственных коллизий, не могла создать условий для исчерпывающего разрешения конфликта. Такой ряд ситуаций подводит к выводу (но не подводит "итоги"), финал произведений приобретает символический характер, на что обращали и обращают внимание сами писатели, как классики, так и современные авторы. Конфликт, условно говоря, остается "недовоплотившимся", а финал "открытым" (финал дилогии Помяловского "демонстративно" заканчивается многоточием: "Эх, господа, что-то скучно…").
Но при этом характер в повести сохраняет свои типологические черты. Сравнивая, например, близкие по проблематике и образной символике финалы повести Л.Ф. Нелидовой "Полоса" и романа "Преступление и наказание" Ф.М. Достоевского, можно сделать вывод о том, что в первом из произведений создаётся эстетический эффект просветления во внутреннем мире героя, достигшего апогея в своем духовном развитии (навязчиво-болезненное видение "бесформенной полосы" у студента духовной академии Евгения Пирамидова сменилось лицезрением Божьей Матери), а во втором – восприятие Раскольниковым евангельских истин служит воплощению прямо противоположных идейных задач: не только утверждению "человеческого в человеке", но и определению перспектив нравственного совершенствования героя.
Изображение жизнедеятельности персонажа в неоднородных, но однонаправленных сюжетных ситуациях в классической повести XIX в. отражалось на характере художественного воплощения его общественно значимых этических целей и жизненных установок. "Дело" такого героя оставалось, как правило, "за кадром", то есть сюжетного воплощения самого процесса его реализации мы в произведениях этого жанра не обнаруживаем: о "деле" чаще всего рассказывается первичными носителями речи.
Связь "архаического" и "исторического" в жанровом типе русской реалистической повести выражалась в том, что писатели в произведениях, художественный мир которых организован на основе конструктивного принципа данного жанра, выход из противоречий "социального" и "человеческого" искали в сфере общественной активности человека, которая, по их мнению, способствовала как утверждению его самостоятельности, так и изменению самих социальных условий. Но такое изображение имело свой "жанровый предел".