О формировании нового типа героя в повестях 1860-х годов вполне обоснованно говорил М.Е. Салтыков-Щедрин в статье "Напрасные опасения" (1868). Принцип жизнедеятельности, специфически воплощаемый в системе раскрытия конфликта повести, был функционален не только в образах этого жанра беллетристов-демократов (В.А. Слепцов, Ф.М. Решетников, Н.Г. Помяловский, Н.В. Успенский и др.): стремление к "делу", к "высшим целям" в противовес существованию в "узенькой рамке узенькой частной жизни" утверждается в качестве художественно-аксиологического критерия в произведениях массового беллетристического потока. Однако многостороннее раскрытие деятельностной сущности личности встречало внутреннее "противодействие" со стороны жанровых законов повести. Те, в которых в большей мере выражено стремление героев к деятельному воплощению или защите своих идеалов ("Пунин и Бабурин" И.С. Тургенева, "Три сестры" М. Вовчок, "Золотые сердца" Н.Н. 3латовратского, "Перед зарёй" П. Фелонова, "Надо жить" Л. Лукьянова [Л.А. Полонского], "После потопа" Н.Д. Хвощинской и мн. др.), лишь нагляднее демонстрируют типологические черты содержания конфликта повести. "Ослабление" "социологического" начала в её жанровой проблематике объективно сужало возможности изображения активного изменения героем действительности и торжества его созидательных целей ("Между людьми" Ф.М. Решетникова, "Трудное время" В.А. Слепцова, "Волхонская барышня", "Карьера Струкова" А.И. Эртеля, "Учительница" Н.Д. Хвощинской, "Сельцо Малиновка" О. Шелешовской [Е.В. Львовой], "Молодые побеги" А.А. Потехина).
Воспользовавшись выводами современного психолога А.Н. Леонтьева о двух стадиях в развитии потребностей, можно сказать, что герои повести чаще всего остаются на первой (скрытое условие деятельности, потребности как внутренний стимул) и, как правило, не переходят во вторую (потребности как реальность, регулирующая и направляющая деятельность человека в окружающей среде). Вот почему за сюжетными скобками остаётся изображение учёбы и трудовой жизни в Петербурге дочери провинциального купца Маши в повести "Домашний очаг" Д.И. Стахеева, деятельности самоотверженного Бабурина ("Пунин и Бабурин" И.С. Тургенева), борьбы с существующим злом Григория в "Трёх сестрах" М. Вовчок и Миши в "Учительнице" Н.Д. Хвощинской, общественной работы учёного и литератора Ильи Тутолмина в "Волхонской барышне" А.И. Эртеля и т. д., то есть героев, занимающих разное положение в системе образов и созданных писателями разных мировоззренческих ориентаций.
Повесть не имеет сложной системы разнонаправленных художественных ситуаций, той многосоставности конфликтов, которые позволяют романистам показать персонажей в широком контексте жизненного процесса при раскрытии закономерностей бытия с разных сторон, в разных аспектах. Согласно внутренней логике произведений этого повествовательного жанра "скрытые условия" деятельности, внутренние стимулы к действию являются основой динамики характера, адекватной формой "самосозидания" и самовыражения человека.
3.2. Типологическое и историческое в характерологии и принципах сюжетосложения
Жанровый тип характера в повести обусловлен задачами аналитического изображения одного пласта, одной из сторон жизненного процесса, особенностями "двуаспектной ситуации", формирующей её структуру, типологией конфликта.
Разработка "отдельных" аспектов целостного бытия человека в повестях Тургенева сказалась, например, на своеобразной "бинарной оппозиции", свойственной их характерологии. Это наглядно проявляется в произведениях, посвященных "общественному" ("Странная история", "Пунин и Бабурин", "Наталия Карповна") и "частному" ("Стук… стук… стук!..", "Старые портреты", "Отчаянный", "Старые голубки") человеку.
Так, образ Бабурина относится к типологическому ряду самоотверженных героев донкихотского склада, которые именно в силу "чистоты" своего типа, то есть своей "односторонности", могут претендовать на роль главных действующих лиц в повести, а не романе (герои подобного склада в романе "Новь" – Маркелов, Остродумов, Машурина – находятся на периферии образной системы). Характер Бабурина раскрывается "с одной стороны", с точки зрения его самоотверженности. Он становится своеобразным центром, к которому притягиваются слагаемые художественного мира. "Односторонность" этого характера не лишает его жизненной правды и убедительности. Художественный историзм повести проявляется в трактовке общественно-нравственного долга как формы выражения требований национальной истории. Активно-самоотверженный герой совершает свой нравственный выбор и реализует себя в системе отречения в результате того, что именно такие формы жизнедеятельности человека, осознающего свою ответственность перед другими, определяет само время.
Иной характер, также воссоздаваемый в одной "целевой плоскости", является центральным в тех "студиях", в которых изображается "частный" человек, то есть герой, "выпавший" из неостановимого течения жизни, утративший социальную активность, погруженный в стихию личного бытия. В "Отчаянном" И.С. Тургенева жанровый тип характера обусловлен постановкой проблемы общественной сущности человека в её органической связи с вопросом о деятеле эпохи всеобщего "переворота", которые раскрываются не в позитивном, а в негативном плане: герой "студии" – это прожигатель жизни, лишённый активно-деятельного, созидательного начала и не нашедший подлинного смысла жизни. Тематический охват проблемы человека предопределил её воплощение в жанре произведения, близкого к повести. Но изображение героя в одном нравственно-психологическом плане не исчерпывается только характерным (как в рассказе), поэтому ряд ситуаций, в которых раскрывается конфликт Миши Полтева со старым, патриархальным укладом, несмотря на новеллистичность повествования, остается типичным для повести: здесь более важным оказывается не обновление однокачественных эпизодов, а их разнородность, поскольку психологическое раскрытие противоречивого характера не сводимо к одной "сути".
Два типа в характерологии некоторых повестей и "студий" И.С. Тургенева складывались в результате отражения закономерностей жизни: социальные обстоятельства порождали поляризацию "общественной" и "личной" сфер бытия человека. Задачам изображения этих процессов соответствовал эстетический потенциал повести.
Две типологические разновидности в характерологии повестей Плещеева, писателя совсем другого уровня таланта, также являются проявлением действия жанровых законов. Одни герои, такие как Костин, Щебенев, Городков, сохраняя черты "лишнего человека", оказываются способными к развитию, совершенствованию, к восприятию разночинно-демократической идеологии ("Две карьеры", "Благодеяние"), другие – с их "красноречивыми фразами" и "неспособностью… к труду" (повести "Пашинцев", "Призвание") лишь отдалённо напоминают "лишних людей", но, по сути, ничего общего с ними не имеют (Пашинцев, Поземцев и др.). Позиция автора в оценке героев первой группы не совпадает с её тенденциозной интерпретацией, содержащейся в статье Н.А. Добролюбова "Блогонамеренность и деятельность". В первом случае писатель стремился показать эволюцию передового деятеля, подчеркнуть, что "слово" "лишнего человека" подготовило "дело" "новых людей", во втором он воссоздавал облик социального типа, противопоставленного как "лишним", так и "новым людям".
Таким образом, раскрытие многосоставного человеческого характера с определённой точки зрения, выделение в нём нравственно-психологической доминанты относится к числу важнейших жанровых задач повести. В "Очарованном страннике" Н.С. Лескова, например, сюжетные положения подчиняются цели изображения пореформенной действительности с точки зрения её парадоксальности и отражения этих процессов в характере "очарованного" героя, в котором органически сочетается отсутствие утилитарной практичности с "художественностью" натуры и который способен к нравственному, духовному развитию. (Благодаря этому Иван Северьяныч Флягин преодолевает стадию доличностного сознания в своём развитии.) В "Живых игрушках" М.А. Воронова авторской задачей является изображение бесчеловечности и эгоизма Шишмарева, напоминающего князя Валковского из "Униженных и оскорбленных" Ф.М. Достоевского; в "Накануне Христова дня" А.И. Левитова – хищнической и злобной сущности Липатки и Ивана; в "Институтке" М. Вовчок – безграничного себялюбия панночки, в повести М.П. Фёдорова "Первый возраст в мещанстве" – растерянности и сломленности "людей, убитых бедностью и глубокими душевными страданиями".
Главные герои романа не могут быть носителями какой-то одной нравственно-психологической доминанты, поскольку интегрируют тенденции разных аспектов, сторон, процессов действительности (в результате чего являются, как правило, типами эпохального масштаба), в повести же именно такие характеры оказываются в фокусе авторского внимания. (Для примера можно сравнить главных героев повести "Казаки" и романа "Анна Каренина" Л.Н. Толстого, "новых людей" из повести "Новые русские люди" Д.Л. Мордовцева и его же романа "Знамения времени", героев этого типологического ряда в повестях "Три дороги" П.В. Засодимского, "Перед зарёй" П. Фелонова, "Молодые побеги" А. А. Потехина и романов "Что делать?" Н.Г. Чернышевского, "Николай Негорев, или Благополучный россиянин" И.А. Кущевского, "Шаг за шагом" И.В. Фёдорова-Омулевского.) Тип характера, отличающийся "однонаправленностью", одной целевой установкой и не вписанный в общую картину жизни ("макросреду"), был органичен для жанровой структуры повести, обусловленной принципом "двуаспектности" её "архаического канона". Сюжет, связанный с задачами такого изображения, определял "масштаб" жанра.
Особенности развития действия, обрисовки характеров в ситуациях связаны с типологическими характеристиками сюжетно-композиционной структуры повести. Её жанрообусловливающие факторы, а также хронотоп, тип повествования, особенности воплощения конфликта создают условия для сочетания концентрического и хроникального принципов организации сюжета, для контаминации экстенсивного и интенсивного развития действия при тяготении к одному из этих полюсов.
Некоторые же её разновидности (прежде всего романические повести) характеризуются совмещением этих принципов организации действия. Всё зависит от того, какие аспекты предмета "эпической поэзии" находятся в фокусе авторского внимания (характер, среда, их отношения, рефлексия героя, его "кругозор" и т. д.). Эти принципы сюжетосложения проявляются как в повестях, написанных в традиционной для жанра манере ("Саша" Н.В. Успенского), так и на очерковой ("Крестьяне-присяжные" Н.Н. Златовратского) или романической ("Издалека и вблизи" Н.В. Успенского, "Золотые сердца" Н.Н. Златовратского) основе.
В повести "Саша" сочетание концентрического и хроникального начал в построении сюжета осуществляется таким образом, что интенсивное преобладает над экстенсивным. Внешне развитие действия определяется "сцеплением" глав, когда один эпизод следует за другим по логике развития событий. Но для повести характерна сосредоточенность на личных переживаниях главной героини, и это организует сюжет по центростремительному типу: все герои и все события связаны одной коллизией – историей сватовства бухгалтера и замужества Саши. Ряд конфликтных ситуаций выстраивается в одну сюжетную линию, так как "эпизоды" связаны между собой подчинительной связью: в основе нелепого, неравного брака девятнадцатилетней девушки из обедневшей дворянской семьи и "пожилого… безобразного", расчётливого жениха-бухгалтера лежали "практические мысли" всех участников "торговли" живым "товаром".
Драматизм и напряжённость действия в этой повести создаются благодаря тому, что компоновка материала подчиняется задаче изображения торжества "видового" над "родовым", "социального" над "человеческим". Алогизм (с "человеческой" точки зрения) совершающегося события находит адекватную форму выражения: весь художественный материал подчиняется единому ракурсу композиционного оформления, в основе которого лежит несоответствие слова и дела, истинного и выдаваемого за истину. Принцип алогизма проявляется в построении сюжета, отдельных эпизодов и даже реплик персонажей. Хотя сюжет организуется так, что всё действие концентрируется вокруг главной героини, автор, социально мотивируя трагедию Саши, стремится к его одновременному развитию не только вглубь, но и вширь. Значительную сюжетно-функциональную роль играют нравоописательные картины, "очерки", дающие представление о жизни крестьянской России. Конфликт повести, несмотря на драматизацию сюжета, сглажен: здесь не изображаются отношения между характером и средой, поэтому протест героини не выливается в открытое противоборство. Обусловлено это тем, что по типу сознания Саша ничем не отличается от людей окружающей её среды. Сюжет повести лишён такой концентрированности действия, как, скажем, в новелле.
Интенсивность развития коллизии в произведении Н.В. Успенского ослабляется одновременной экстенсификацией сюжета: кульминационная глава "Поиски" обрамляется бытовыми сценами, картинами, спад действия тоже лишён стремительности (намечается даже новая сюжетная линия Саша – Пётр – бухгалтер). Распространение сюжетных кругов вширь связано с художественным обоснованием не только субъективных, но и объективных причин закономерного трагического финала: в повести с "одной стороны", но глубоко, "в целом" раскрывается детерминированность судьбы героини общими тенденциями жизни – изменениями социальной структуры общества, усилиями процессов отчуждения в пореформенной России. В ней нет сюжетно выраженных "выходов" в общую жизнь, не показываются её другие важные стороны и грани (пробуждение чувства личности, смена одного уклада другим, отдалённость от духовно-нравственных первооснов жизни или близость к ним, как в романах Гончарова, Толстого, Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Стахеева и др.). (Повесть, написанная в 1867 году, воссоздает события недавнего прошлого, произошедшие уже после отмены крепостного права.) В произведении доминируют морально-психологические аспекты конфликта при выявлении причин нравственного распада семьи.
В повестях нередко наблюдается одновременность и согласованность между собой нескольких самостоятельных "голосов", "мотивов", которые образуют единый целостный сюжет, скрепляемый основным лейтмотивом (поэтому в ней и преобладает чаще всего одна коллизия). Это является результатом действия жанрово-композиционного закона, определяемого Л. П. Гроссманом категорией контрапункта. Все компоненты композиционной структуры повести (конфликт, характерология, соотношение сюжетных линий и т. д.) приводятся в систему "музыкальным" построением сюжета, придающим произведению конструктивную завершённость.
Так, в "Саше" принцип punctum contra punctum является стержневой основой сюжета: родные и посторонние решают судьбу героини, в результате чего она переживает внутренний душевный надлом; пассивное противодействие покорной Саши противоположно насилию участников свадебного "торга". Кульминация, ставшая апогеем нравственного протеста (бегство Саши зимней ночью на кладбище), усиливает поданную в завязке "тему". Разрешается она в финале, где показано торжество сил, легко сломивших такое сопротивление героини в результате предпринятых контрдействий. Таким образом, разные "голоса" и "партии" "поют различно на одну тему".
В повести Н.В. Успенского "Издалека и вблизи" основной мотив (лейтмотив) – необходимость живого, а не рутинного "дела" – также развивается по принципу повествовательного контрапункта: образу жизни молодого графа (1-я и 2-я главы) противопоставляется "деятельность" Егора Карпова, помещика старого покроя (3-я глава), обе смысловые позиции героев отрицаются идеей труда Новосёлова и Василия Карпова (4-я глава), далее "голос", "мотив" Новосёлова, утверждающего идею общественно значимого труда, выделяется и противопоставляется всем остальным (9-я, 11-я, 12-я главы), а в заключительной главе эти "мотивы" сливаются в одну "тему", но она воплощается в иронической стилевой тональности, дистанцирующей позицию автора от позиций героев.
Построением сюжета повести на основе контрапункта объясняется тот факт, что в критических статьях и в исследованиях произведений этого жанра нередко звучит общая мысль: в художественном мире повести всё в конечном счёте сводится к диалогу, контрасту, а интенсивность действия возникает между двумя положениями, как между двумя электрическими полями. По этой причине герои "традиционной" повести чаще всего сопоставляются (например, Саша – жених-бухгалтер, родные героини в повести Н.В. Успенского), а в романической – противопоставляются по типу сознания (Пашинцев – Глыбины, Заворский в повести А.Н. Плещеева "Пашинцев").