Заимствования из "Лалла Рук" в русской литературе нередко ограничивались использованием характерного образа пери. А.И.Полежаев в стихотворении "Картина" (1835) рассуждал о некоем живописном изображении пери: "И вижу часто эту пери: // Она моя! Замки и двери // Меня не разлучают с ней". Несколько ранее – в№ 3 "Телескопа" за 1831 г. – под заглавием "Изола Белла" было опубликовано стихотворение А.С.Хомякова, проникнутое восхищением красотами природы итальянского острова на озере Лаго-Маджоре в южных отрогах Альп, – и вновь упоминается таинственная восточная пери: "Ирана юная краса // Сокрыта за морем, далеко, // Где чисто светят небеса, // Где сон ее лелеют пери // И духи вод ей песнь поют". Упоминания о пери встречаются в стихах переводчиков "Ирландских мелодий" Томаса Мура П.А.Вяземского, Д.П.Ознобишина, А.И.Одоевского: "Психея, пери, иль сильфида, // С младым раздумьем на челе, // Без цели, видимого вида, // Вы тайно вьетесь…" (П.А.Вяземский, "Вера и София", 1832); "<…> пери горней высоты, // Пленяясь музыкой воздушной, // Позабывает про цветы // И, в тихой думе утопая, // Льет слезы об утрате рая" (Д.П.Ознобишин, "Ясновидящая", 1827); "Взгляни, утешь меня усладой мирных дум, // Степных небес заманчивая пери! // <…> // О, пери! Улети со мною в небеса, // В твою отчизну, где все негой веет, // Где тихо и светло, и времени коса // Пред цветом жизни цепенеет" (А.И.Одоевский, "Моя пери", 1826). В традиционном плане трактуется образ пери в стихотворении А.А.Шишкова "КА***" (1823; "Всегда приветный, вечно юный// Небесных пери звучный хор"), а также в седьмой "Фракийской элегии" "Возвращение" В.Г.Теплякова, написанной в 1820 г.: "О, где Востока сон и лень? // Прогулки тайные над озером садовым, // Когда влюбленной пери тень // Скользит над розами, под месяцем перловым?". Постепенно превращаясь в обычный штамп, образ пери в конце 1820-х – 1830-е гг. занял прочное место и в творчестве второстепенных поэтов: Д.Сушкову принадлежит стихотворение "Див и пери" (1838), С.И.Стромилову – "Пери" (1836) и "Пери (отрывок)" (1837); лирический герой стихотворения Ф.Соловьева "Моя владычица" (1829) строил свои размышления о возлюбленной на основе традиционных клише: "Добра, как пери неземная, // Мила, как роза молодая, // Нежна, как сизый голубок". Среди написанных в 1850–1860-е гг. стихотворений, упоминающих пери, можно назвать "Пери и Азраил" (1842) и "Пери" (1857) А.Н.Майкова, а также популярную сатиру Л.И.Пальмина "Падшая пери" (1867), во многом полемичную по отношению ко второй вставной поэме "Лалла Рук" Томаса Мура и ее переводу, осуществленному В.А.Жуковским. Непосредственное знакомство с прозаическим переводом "Света гарема", помещенным в 1827 г. в "Сыне отечества", обнаруживает изданная в том же году "повесть в стихах" А.И.Подолинского "Див и пери". В "Свете гарема", сравнивая Нурмагалу "с одной из игривых пери, когда их клетки отворены", Томас Мур сопровождает свой стих пояснительным примечанием, отсылающим читателя к "Трактату о языках, литературах и нравах Востока" ("Dissertation of the Language, Literature and Manners of Eastern Nations") Джона Ричардсона. В русском переводе "Сына отечества" это примечание предстало в следующем виде: "В войнах у дивов с пери, коль скоро первые брали в плен последних, то запирали их в железные клетки, которые привешивали к высоким деревьям. Подруги пленниц посещали их и приносили лучшие благовония". Данное примечание с упоминанием Ричардсона, но без какого-либо намека на посредническую роль "Лалла Рук" Томаса Мура, было взято А.И.Подолинским в качестве эпиграфа к "Диву и пери". Очевидно, А.И. Подолинский был знаком с "Пери и ангел" В.А.Жуковского (об этом особый разговор далее) и другими работами русских переводчиков "восточной повести" Томаса Мура "Лалла Рук". Так, в стихах "Из пределов Сегестана // К дальним рощам Хорасана // Пери легкая неслась. // Тень ложилась на равнины… // И безмолвны те долины, // Где когда-то кровь лилась" ощутима лексическая близость "Обожателям огня" в переводе Н.А.Бестужева, проявляющаяся в близости топонимических реалий. Рецензируя "Дива и пери" в "Московском телеграфе", Н.А.Полевой высоко оценивал мастерство А.И.Подолинского в изложении материалов из восточной мифологии и при этом особо подчеркивал значимость вклада в данную тему Томаса Мура, познакомившего "европейцев <…> в своей неподражаемой "Лалла Рук" с культурой и нравами Востока.
Совершенно другую реакцию вызвала позднейшая поэма A.И.Подолинского "Смерть пери" (1837), появившаяся уже после поэм "Борский" (1829) и "Нищий" (l830). В.А.Жуковский записал в дневнике 1 октября 1837 г.: "У меня был ввечеру Подолинский, который читал мне скучную поэму "Смерть пери", скучную от чрезвычайной роскоши описаний, кои всё главное поглотили". Столь же неблагосклонными были отзывы о поэме в периодической печати, принадлежащие Ф.А.Кони, О.И.Сенковскому и анонимному автору. Вместе с тем, по мнению В.С.Киселева-Сергенина, "Смерть пери" была "вершиной <…> литературной деятельности" Подолинского, "и по мысли и по исполнению <…> несомненно превосходила "Дива и пери", – именно в своей последней поэме Подолинский "соткал сложную картину образов, передающую взаимодействие и превратность чувств", "картину, которой нельзя отказать в содержательности и известной психологической точности". Образ пери побуждал многих читателей воспринимать поэму Подолинского в традиции творчества Томаса Мура, однако замена ангела на пери, отвечавшая литературным и цензурным пристрастиям эпохи, отнюдь не давала правильного ответа на вопрос об источнике поэмы. "Мысль к этой поэме подала "Смерть ангела" Жан Поль Рихтера, – писал А.И.Подолинский в "Русской старине" в 1885 г. – Содержание же у меня совсем другое, и хотя пери могла быть заменена ангелом, но благодаря цензуре, я вынужден был обратиться к восточным поверьям и перенесть действие на Восток, всегда, впрочем, увлекавший мое воображение". Как видим, фантастическая новелла немецкого романтика Жан-Поля (И. – П.Рихтера) была на этом этапе творчества существенно ближе А.И.Подолинскому, нежели "Лалла Рук" Томаса Мура.
Произведения Мура также привлекали внимание русских прозаиков 1820–1830-х гг. 25 мая 1828 г. А.А.Бестужев-Марлинский, находившийся на поселении в Якутске, писал сестре, что привез с собой несколько томиков английских поэтов – "кое-что из Байрона и Мур", причем из последнего не взята "Любовь ангелов" ("The Love of Angels"), которую очень хотелось бы иметь. В одном из пяти произведений цикла "Кавказских очерков", печатавшегося в 1834–1836 гг., – "Путь до города Кубы" – А.А.Бестужев-Марлинский цитирует в английском подлиннике микрофрагмент из четвертой вставной поэмы "Лалла Рук" "Свет гарема". "Дайте Кавказу мир и не ищите земного мира на Ефрате; it is this, it is this – он здесь, он здесь", – пишет А.А.Бестужев-Марлинский и сам же указывает на цитируемый источник: "Томас Мур. Light of Haram". В свете сказанного видится закономерным сравнение А.А.Бестужевым-Марлинским своей романтической героини и пери: "Со своими воздушными формами она казалась с неба похищенною пери на коленях сурового дива".
Среди написанных Муром в 1823 г. в стихотворной форме "Побасенок для Священного Союза" ("Fables for the Holy Alliance") выделяется первая из историй (Fable I) "The Dissolution of the Holy Alliance. A Dream", посвященная небезызвестному "ледяному дому", поставленному в Петербурге на невском берегу по повелению императрицы Анны Иоанновны. Выстроенный на аллегории, содержащий многочисленные намеки на происходящие общественные события стихотворный рассказ Мура сопровождался примечанием из "Extracts of Letters on his tour in Russian Empire" (1817) Роберта Пинкертона, подробно описывавшим события 1840 г., сам "ледяной дом", имевший длину в 52 фута и вызывавший необычный эффект при освещении. Известно, что до Мура "ледяной дом" привлек внимание В.Каупера ("The Task", 1785) иС.-Т.Колриджа ("Biographia Literaria",1806), однако они не вкладывали в описание злободневного политического смысла. Под влиянием Т.Мура было написано стихотворение Ф. Фрейлиграта "Eispalast" из его авторского сборника "Ga ira" (1846), причем сам поэт признавал традицию предшественника, проявившуюся на уровне мотива. В русской литературе данное историческое событие интерпретировалось в романе И.И.Лажечникова "Ледяной дом" (1835), причем делалось это с определенным учетом традиции английских предшественников. О том, что творчество Мура никоим образом не обошло литературную деятельность И.И.Лажечникова, свидетельствует упоминание о пери при описании одной из героинь в "Ледяном доме": "Щеки ее пылают, густые волосы раскиданы в беспорядке по шее, белой, как у лебедя. Боже! Не видение ли это? <…> Она стоит у дверей, как изгнанная пери у врат рая".
Об одной из "ирландских мелодий" Томаса Мура упоминается в третьей части повести Н.А.Полевого "Аббадонна" (1834) при описании вечера в доме героини повести Элеоноры; некий английский лорд умолял Элеонору сыграть на фортепиано "что-нибудь его родное и закрыл глаза рукою, когда после печальной Муровой мелодии: "Oh! Breathe not his name, let is sleep in the shade"("О, не вспоминай о нем – пусть мирно покоится он") Элеонора перелетела тихими аккордами в Шотландские горы и начала романс Кольмы; глубокое молчание царствовало в зале". Продолжая описывать события, происходившие на вечере, Н.А.Полевой подробно передает вольный перевод индийской легенды о пери на немецкий язык, выполненный одним из героев повести Вильгельмом. "Мой перевод можно назвать подражанием вашему Сутею", – говорит Вильгельм английскому лорду, однако воссозданная в переводе история рождения пери из слезы Брамы, видевшего смерть праведника, в реальности была обусловлена традицией первой вставной поэмы из "восточной повести" Томаса Мура "Лалла Рук" и во многом обязанной Муру поэмы Альфреда де Виньи "Элоа". Пожалуй, именно поэма Альфреда де Виньи была для героя Н.А.Полевого отправной точкой творческих исканий: не случайно он назвал свое произведение "Аллоа". Влиянием того же произведения обусловлена публикация в 1839 г. под криптонимом А.О. книги "Элоа. Индийская легенда", автором которой являлся А.Д.Озерский, прямо указавший в примечании на свое знакомство с "Аббадонной" Н.А.Полевого: "Повесть эта заимствована из индийской легенды и превосходно рассказана в "Аббадонне". В критической рецензии на книгу А.Д.Озерского, напечатанной "Библиотекой для чтения", О.И.Сенковский сопоставил "Элоа" Альфреда да Виньи и гекзаметрическое сочинение русского писателя, убедительно доказав идентичность сюжетной линии и выявив бесконечные искажения, допущенные А.Д.Озерским .
Упоминания о пери характерны для женской прозы 1830-х гг. Так, в повести М.С.Жуковой "Падающая звезда" (1839) создан яркий портрет героини, созерцающей скульптуру Джованни Бернини: "…она смотрела на святую, но было что-то грустное в выражении лица ее. Так написал бы я пери, в минуту тихой грусти, устремившую взоры в небеса". Дважды упоминается пери в повестях Е.А.Ган, публиковавшихся в "Библиотеке для чтения" О.И.Сенковского: "…вы не увидите розовых гирлянд на волшебной головке пери, которая <…> смотрит с презрением на землю и рвется мыслью к небесам" ("Медальон", 1839); "Ее детская простота, задумчивость, ресницы, еще влажные от слез, и глаза, тоскливо опущенные к земле, как бы от усталости стремиться к недоступным небесам, уподобляли ее отверженной пери, которая не ослепляет взоров, но трогает и навек пленяет душу каждого, коему хоть раз явится наяву" ("Теофания Аббиаджио", 1840). Утверждая право своих героинь на исключительность, противопоставляя их абсурдному окружению, Е.А.Ган в то же время неизменно показывает крах романтических идеалов и надежд под давлением обыденной реальности.
В романе Е.В.Кологривовой "Два призрака", опубликованном в 1842 г. под псевдонимом Федор Фан-Дим, с целью более выпуклого представления о красоте героини Агаты цитируется стихотворение Мура "To Julia weeping" ("К плачущей Джулии") из сборника "Epistles, oders and other poems" (1801): "Oh! If your tears are giv’n to care, // If real woe disturbs your peace, // Come to my bosom, weeping fair! // And Iwill bid your weeping cease. // But if with Fancy’s vision’d fears, // With dreams of woe your bosom thrill, // You look so lovely in your tears, // That I must did you drop them still". Английский текст в повести Е.В.Кологривовой сопровождается неточным прозаическим переводом, осуществленным, видимо, самой писательницей: "Если твои слезы текут печальною струей, если истинное горе смущает твою душу, склонись ко мне на грудь, плачущая красавица! Я осушу твои слезы. Но если только в видениях фантастически-обманчивых, одна мечта о горе виною этого трепета, ты так мила в слезах, что я готов молить тебя: плачь, плачь еще прелестная". Cледует признать, что Е.В.Кологривова одной из первых обратилась к юношескому циклу Мура "Epistles, oders and other poems", в ту пору еще малоизвестному в России.
В "Записках" М.Д.Бутурлина, помещенных в № 7 "Русского архива" за 1897 г., вспоминаются события, относящиеся к 1830 г., когда автор посетил "Павильон роз" в Павловске, устроенный в 1814 г. по случаю победоносного возвращения Александра I из Парижа. В одном из залов павильона, стены и мебель которого были украшены изображениями роз, находилась книга для записей посетителей, в которой содержалось немало записей на английском языке. По собственному признанию М.Д.Бутурлина, желая блеснуть эрудицией и "английскими познаниями", он внес на страницы этой памятной книги стихи 5–8 из стихотворения "Oh! think not my spirits are always as light…" первой тетради "Ирландских мелодий": "Oh-life is a waste of wearisome hours,// Which seldom the rose of enjoyment adorns;// And the heart that is soonest awake to the flowers// Is always the first to be touch’d by the thorns". В "Записках" М.Д.Бутурлин сопроводил цитату собственным переводом: "Жизнь есть пустыня тягостных часов, изредка украшаемая розою наслаждения; и то сердце, которое ранее прочих пробудится к ощущению цветов жизни, всегда первое подвергнется уязвлению колючками терновника". Факты, подобные приведенному в "Записках" М.Д.Бутурлина, убедительно говорят о том, что в 1820–1830-е гг. творчество Томаса Мура было не только объектом читательского интереса, но и частью повседневного общественного сознания.
Впрочем, знание английского языка большинством русских писателей оставляло желать лучшего, а потому знакомство с произведениями Томаса Мура часто происходило по французским и русским переводам, выполненным во многих случаях весьма посредственно. В частности, под влиянием прозаического перевода "At the mid hour of night…" из третьей части "Ирландских мелодий", выполненного А.Н.Очкиным и опубликованного в 1822 г. в его переводной статье о Томасе Муре, П.Г.Ободовский написал свое юношеское стихотворение "К сестре (Подражание элегии Томаса Мура)", обнаруженное М.П.Алексеевым в хранящейся в ИРЛИ рукописной переплетной тетради "Опыты в стихах Платона Ободовского". Если у Томаса Мура "мелодия" была посвящена покойной возлюбленной, а потому содержала элементы эротизма, во многом условный пейзаж, то П.Г.Ободовский писал об умершей сестре и делал при этом изображаемую картину более реальной и выпуклой: "В час ночи тихой, лишь со звезд // Сольется светлая роса, // Я здесь, среди пустынных мест, // Люблю глядеть на небеса. // Слыхал я, что с вершин седых // Слетают души в те края, // Где жизни цвет алел для них, // Душистый аромат лия". М.П.Алексеев установил в подражании П.Г.Ободовского несколько деталей, существенно разнящихся с оригиналом Т.Мура, но повторяющих прозаический перевод А.Н.Очкина: "…слова в подражании те же, что в прозаическом русском переводе: "в тихий час полночи" – в стихотворении "В час ночи тихой", хотя у Мура идет речь только о полночном часе ("At the mid hour of night"); "звезды ниспускают росу вечернюю", у Ободовского – "лишь со звезд сольется светлая роса", тогда как Мур говорит просто о том часе ночи, когда звезды плачут ("When stars are weeping") ит.д.
К тому же времени относится подражание "мелодии" Мура "At the mid hour of night…", появившееся в 1823 г. в "Литературных листках" за подписью
O. и принадлежавшее, видимо, В.Н.Олину, – "Полночный час. Из "Ирландских мелодий" Томаса Мура. К Эльвире (Подражание)": "Когда из звезд весенней ночи // На землю падает роса, // И тихо светят небеса, // И сон смыкает смертных очи, – // Тоски и мрачной думы сын, // В долину прихожу один, // Где прежде радости беспечной, // О друг мой нежный, друг сердечный, // Мы были счастливы с тобой…". Пять лет спустя, в 1828 г. В.Н.Олин опубликовал стихотворение "К 30-ти летней Эрминии (Подражание Муру)", отчасти соотносимое с "Nay, tell me not, dear! That the goblet drowns…" из третьей тетради "Ирландских мелодий". Вместе с тем в этом стихотворении можно видеть и другие влияния, – так, имя героини взято из "Освобожденного Иерусалима" Торквато Тассо. Поэту удалось в шести четверостишиях, каждое из которых обозначено римской цифрой, передать романтические настроения лирического героя, пережившего испепеляющую страсть: "Не говори ты мне, о друг прекрасный мой! // Что время быстрое сердечных упоений, // Восторгов пламенных, любви и наслаждений, // Промчалось дней твоих с весной. // Нет! Не советуй мне, тебя забывши, пить // С коральных уст другой кипящие лобзанья, // Которые клянусь, вся в пламени желанья, // Еще ты можешь возвратить".