Эдди. Нет. (Улыбается печально, даже мечтательно). Раньше, бывало, когда я возвращался с работы, ты всегда была дома. Но не успел я оглянуться, как ты стала совсем большая. Не пойму, как с тобой теперь и разговаривать. Кэтрин. Почему?
Эдди. Не знаю, Кэти, ты всегда в бегах, всегда в бегах… Мне кажется, что ты меня больше и не слушаешь.
Кэтрин. Да что ты, Эдди. Когда же это я тебя не слушала? В чем дело? Тебе он не нравится?
Небольшая пауза.
Эдди. А тебе, Кэти, он нравится?
Кэтрин(покраснев, но с поднятой головой). Да, нравится.
Эдди(с лица его сходит улыбка). Ага, значит, тебе, он нравится…
Кэтрин (глядя себе под ноги). Да. (Подняла глаза и, улыбаясь, ожидает, попадет ли ей, но готовая принять удар).
Эдди смотрит на нее как потерянный.
Что ты имеешь против него? Не понимаю. А он тебя просто боготворит…
Эдди. Он и не думает меня боготворить, Кэти.
Кэтрин. Неправда! Ты для него все равно что отец.
Эдди. Кэти!
Кэтрин. Что, Эдди?
Эдди. Ты выйдешь за него замуж?
Кэтрин. Не знаю. Мы ведь просто… гуляем вместе, вот и все…
Эдди. Он тебя не уважает, Кэти.
Кэтрин. Почему?
Эдди. Если бы ты не была сиротой, разве он не спросил бы разрешения у твоего отца, прежде чем шататься с тобой по городу?
Кэтрин. Ему и в голову не приходило, что ты можешь рассердиться.
Эдди. Он знает, что я сержусь, но ему на это наплевать. Понимаешь?
Кэтрин. Нет, он меня уважает. И тебя тоже. Когда мы переходим улицу, он всегда берет меня под руку чуть ли не с поклоном. Ты его просто не понимаешь, ей богу. Ты…
Эдди. Кэти, он заботится не о тебе, а о своем паспорте!
Кэтрин. Паспорте?!
Эдди. Да, паспорте! Если он на тебе женится, он получит американский паспорт. Вот в чем все дело.
Кэтрин озадачена.
Понимаешь, что я говорю? Парень ищет своей выгоды, вот и все, что ему надо.
Кэтрин(с болью). Нет, я тебе не верю.
Эдди. Не веришь? Ей-богу, с тобой хоть плачь! Ну какой он рабочий человек? Что он сделал на свои первые деньги? Купил фасонистый пиджак, остроносые башмаки, пластинки. А детишки брата голодают, мрут от туберкулеза. Девочка, поверь мне, он шалопай; у него в голове только огни Бродвея; такие молодчики думают только о себе! Выйдешь за него замуж, а потом ищи ветра в поле - увидишь его в следующий раз только во время бракоразводного процесса.
Кэтрин. Он мне ни слова не сказал о своих документах или…
Эдди. Так он тебе и скажет!
Кэтрин. Мне кажется, что он об этом даже и не думает.
Эдди. О чем же ему тогда думать? В любую минуту его могут застукать, и тогда пиши пропало! Придется снова толкать в гору пролетку!
Кэтрин. А я все равно не верю.
Эдди(хватая ее за руку). Кэти, ты разбиваешь мне сердце, послушай…
Кэтрин. Не хочу ничего слушать. Оставь меня в покое.
Эдди(удерживая ее). Кэти, послушай…
Кэтрин. Он любит меня!
Эдди(в глубочайшей тревоге). Не говори мне этого, Христа ради! На такую приманку испокон веку и попадаются дурочки, вроде тебя!
Кэтрин(с отчаянием, будто слова его осквернили ее душу). Я тебе не верю.
Эдди. Тут таких, как ты, ловят с тех самых нор, как ввели закон об иммигрантах. Обхаживают наивную девчонку, которая еще ничего не смыслит, и…
Кэтрин. Не верю! Замолчи! Черт бы тебя побрал… (Обливаясь слезами, бежит в дом).
Эдди. Кэти!
Эдди хочет ее догнать, но останавливается, словно понимая, что не имеет над ней никакой власти. Издали доносится музыка - по радио передают джазовую мелодию. Окинув взглядом улицу, он отходит от дома; грудь его вздымается от гнева.
Свет загорается над сидящим у себя за столом Алфьери.
Алфьери.
В тот день он пришел ко мне впервые.
Я защищал когда-то его отца -
Тот получил увечье на работе -
И был слегка знаком со всем семейством.
Я узнал его сразу, как только
Он переступил мой порог.
Глаза его, запавшие глубоко, похожи были на туннели.
Сперва я подумал, что он совершил преступление.
Входит Эдди. Держа кепку в руках, он садится у стола и глядит в окно.
Но вскоре понял, что это просто страсть,-
Она вошла в него без разрешенья.
(Замолкает, смотрит на свой стол, потом снова поднимает глаза на Эдди). Я не совсем понимаю, что я могу для вас сделать. Разве тут есть какое-нибудь нарушение закона?
Эдди. Об этом-то я вас и хотел спросить.
Алфьери. Если девушка влюбилась в иммигранта, в этом нет ничего недозволенного.
Эдди. Да, но если здесь только желание получить паспорт?
Алфьери. Вы ведь этого точно не знаете…
Эдди. Вижу по его глазам: он смеется и над нею и надо мной.
Алфьери. Эдди, я адвокат и могу полагаться только на то, что можно доказать. Понимаете? Можете вы доказать то, что говорите?
Эдди. Мистер Алфьери, я хорошо знаю, что у него на уме!
Алфьери. Даже если бы вы смогли это доказать…
Эдди. Послушайте… Да послушайте же вы меня хоть минуту! Отец всегда говорил, что вы человек толковый. Я хочу, чтобы вы выслушали меня.
Алфьери. Я всего-навсего человек закона, Эдди…
Эдди. Будете вы меня слушать? Я и говорю о законе. Дайте мне только высказать то, что я думаю. Ежели человек нелегально приезжает в страну, разве здравый смысл не требует, чтобы он откладывал каждый заработанный грош? Он-то не знает, что с ним стрясется наутро, так ведь, не правда ли?
Алфьери. Предположим.
Эдди. А он швыряет деньгами. Покупает какие-то пластинки. Туфли. Пиджаки. Понятно? Парень ровно ни о чем не заботится. Думает, что он здесь навечно. Значит, он уже пораскинул мозгами, что к чему. Решил, что с ним все в порядке. Не так ли?
Алфьери. Предположим. Ну, а дальше?
Эдди. Ладно. (Оглядывается через плечо, словно боясь, что сюда кто-нибудь войдет, потом, посмотрев на Алфьери, снова опускает голову, уставившись в пол). Разговор наш строго между нами?
Алфьери. Безусловно.
Эдди. Я хочу сказать, что не стал бы затевать этого разговора в другом месте. Вовсе не так уж приятно говорить о ком-нибудь подобные вещи! Даже жене и той не стал бы рассказывать такое про человека.
Алфьери. Что именно?
Эдди(глубоко вздохнув). Парень-то ведь не того, мистер Алфьери…
Алфьери. В каком смысле?
Эдди(снова оглянувшись через плечо). У него не все в порядке…
Алфьери. Не понимаю.
Эдди(беспокойно двигаясь на стуле). Вы его когда-нибудь видели?
Алфьери. Что-то не припомню!
Эдди. Он совсем светлый блондин. Волосы - как… платина. Понимаете?
Алфьери. Нет.
Эдди. И вообще, махнешь газеткой - и его сдует, словно и не бывало.
Алфьери. Да, но это не значит…
Эдди. Погодите минуту, я же говорю вам дело. Он поет, понимаете? Это само собой… Я хочу сказать, что в этом, может, ничего такого и нет, но иногда он вдруг возьмет такую ноту… Понимаете? Прямо закачаешься. Такую высокую поту. Понимаете?
Алфьери. Ну что ж, значит, у него тенор.
Эдди. Знаю я, что такое тенор, мистер Алфьери. Никакой у него не тенор. Говорю вам, если вы войдете в дом и не будете знать, кто поет, вам и в голову не придет, что поет мужчина, а не женщина.
Алфьери. Но это отнюдь не значит…
Эдди. Погодите минутку, мистер Алфьери. Ведь я же говорю вам, я хочу выложить все, что у меня на душе. Денька два назад племянница показывает нам платье, которое стало ей мало, - за последний год девочка вымахала вверх, как молодое деревцо. И что же? Он берет это платье, раскладывает на столе, чик-чик ножницами, туда-сюда иголкой - и платье готово. Понимаете? При этом он хорошенький, как ангелочек, ну так бы его и поцеловал!
Алфьери. Слушайте, Эдди…
Эдди. Мистер Алфьери, в порту над ним все потешаются. А мне стыдно. Называют Бумажной куколкой. А теперь Беляночкой! Брат его думает, что люди смеются потому, что он шутник и весельчак, но это неправда. Не потому они смеются. Они же знают, что он мне родня, и, конечно, не станут говорить худого. Им и на самом деле лучше поостеречься таких шуточек. Но я-то знаю, над чем они смеются, и, когда я думаю, что этот слизняк ее лапает, я могу… меня просто выворачивает наизнанку, мистер Алфьери. Ведь я из кожи лез ради этой девчонки. А теперь он приходит в мой дом и…
Алфьери. Послушайте, Эдди. Я вас понимаю, у меня тоже есть дети. Но закон определяет все точно. Закон не разрешает…
Эдди(охваченный еще большим негодованием). Вы хотите сказать, будто нет такого закона, чтобы парень, у которого не все в порядке, не имел права работать и жениться и чтобы…
Алфьери. Закон вам не поможет, Эдди.
Эдди. Даже если у него не все в порядке? Мистер Алфьери, вы хотите сказать…
Алфьери. Поверьте, Эдди, тут ничего не поделаешь.
Эдди. Ничего?
Алфьери. Ровным счетом ничего. Закон тут может заинтересоваться только одним.
Эдди. Чем?
Алфьери. Как он попал в нашу страну. Но мне кажется, что вы вряд ли захотите этим воспользоваться.
Эдди. Вы это о чем?
Алфьери. Ведь они приехали сюда нелегально…
Эдди. О господи Иисусе, в эти дела я впутываться не буду. То есть…
Алфьери. Ладно, дайте теперь мне вам кое-что сказать.
Эдди. Мистер Алфьери, не могу я поверить тому, что вы говорите! Должен быть какой-нибудь закон, который…
Алфьери. Эдди, я хочу, чтобы вы меня выслушали внимательно. (Пауза).
Бог иногда нам помрачает разум.
У каждого из нас своя любовь:
Жена, детишки - каждому свое.
Но временами - как бы вам сказать -
Любовь бывает слишком велика.
Вот человек трудами рук своих
Растит племянницу, а то и дочь.
И человеку вовсе невдомек,
Что дочь он слишком сильно полюбил
И что племянница ему мила
Не как племянница - куда сильней.
Вы понимаете, что я говорю?
Эдди(саркастически). Вы хотите сказать, что мне нечего заботиться о том, чтобы ей было хорошо?
Алфьери.
Да, Эдди, только раньше иль поздней
С этим приходится кончать.
Ребенок повзрослеет и уйдет,
И нужно позабыть свою любовь.
Вы, Эдди, это понимать должны.
Без этого никак нельзя.
(Пауза).
Отпустить её вам надо. Вот мой совет.
Вы сделали все, что могли.
Пусть вступит в жизнь она,
Уйти ей дайте и пожелайте счастья.
(Пауза).
Вы сделаете это? Закона нет такого.
Закону это безразлично, ясно?
Эдди. Вы хотите сказать - все равно даже если он такой ублюдок?.. Даже если он…
Алфьери. Вы ничего не можете сделать.
Эдди(сидит, чуть ли не скрежеща зубами от гнева. Потом встает, трет глаза). Что ж, ладно, благодарствую. Премного благодарен.
Алфьери. Как вы намерены поступить?
Эдди(с беспомощным жестом, по и не без иронии). Что мне прикажете делать? Я ведь макаронник, а что макаронник может? Двадцать лет работал как вол ради нее и теперь должен отдать ее этой полубабе? Вот и все, что мне остается! В самые тяжелые, в самые что ни на есть тяжелые времена, когда в гавань не заходило ни единого судна, разве я сидел и ждал пособия? Нет, я бился как рыба об лед. Когда в бруклинской гавани было пусто, я обходил Хоубокен, Стейтен-Айленд, Вест-Сайд, Джерси - все, что только можно. А почему? Потому что я дал клятву ее матери. Я урывал у собственных детей, чтобы ее накормить. Я отказывал себе. Сколько раз бродил я по городу с пустым желудком! (Больше не может сдерживать себя). А теперь прикажете сидеть сложа руки и смотреть на эту подлость? Откуда он взялся, этот су-кии сын? Я пустил его в дом, дал ему кров. Отдал одеяло с собственной постели, а он лапает ее, проклятый ворюга!
Алфьери. Но, Эдди, она уже женщина…
Эдди. Он хочет ее у меня украсть!
Алфьери. Ей пора замуж, Эдди. Ведь она не может выйти замуж за тебя?
Эдди(в бешенстве). Что за чертовщину вы несете? Что вы говорите?!
Пауза.
Алфьери. Я дал вам совет, Эдди. Вот и все, что я мог сделать.
Пауза.
Эдди(берет себя в руки). Ну что ж, спасибо. Большое спасибо. Дело в том… сердце у меня разрывается, вот что. Я…
Алфьери. Понимаю. Выбросьте все это из головы. Постарайтесь!
Эдди. Я… (Чувствуя, что готов разрыдаться, беспомощно машет рукой). Прощайте. (Уходит).
Алфьери.
Случается, что хочется кричать
И бить тревогу. А причины нет.
Я знал, я знал еще в тот день. В тот самый вечер
Я смог бы эту повесть досказать.
В ней тайны ни на грош не оставалось.
Я видел: словно тень, скользящая по залу,
Развязка шаг за шагом приближалась.
Я знал, куда он клонит
И чем он кончит, знал.
И часто я сидел здесь вечерами
И думал! Я разумный человек,
А прекратить все это я не в силах.
Однажды даже я пошел к соседке -
Умнейшая старуха - и спросил,
Как быть?
Она лишь покачала головой:
"Молитесь за него".
И вот. (Садится). Мне оставалось только ждать.
Контора Алфьери погружается в темноту; свет загорается в квартире Эдди, где все сидят за столом; ужин подходит к концу. Молчание. Слышен только звон посуды. Но вот Кэтрин поднимает голову.
Кэтрин. Знаете, где они уже побывали?
Биатрис. Где?
Кэтрин. Они плавали в Африку. На рыбачьей шхуне. (К Эдди, который взглянул на нее). Это правда, Эдди!
Эдди. Я ничего не говорю. (Допив кофе, поднимается из-за стола).
Кэтрин. А мне вот и за городом побывать не довелось.
Эдди(взяв газету, садится в качалку). И ничего не потеряла.
Пауза. Кэтрин выносит тарелки, Биатрис и Родольфо убирают со стола.
И долго, Марко, вы до нее добирались, до этой Африки?
Марко. Дня два. Да, поплавали мы на своем веку немало…
Родольфо. Раз мы даже до Югославии дошли. Эдди (к Марко). А зарабатывали на этих шхунах прилично?
Марко. Когда рыба ловится, тогда платят. Родольфо. Такие шхуны не каждый имеет. У пашей семьи шхуны не было. Вот мы и рыбачили только тогда, когда в чужой семье кто-нибудь заболеет.
Кэтрин возвращается.
Биатрис. Вот чего я в толк не возьму, Марко: в океане полно рыбы, а вы голодаете.
Эдди. Надо иметь лодку, сети, а на это нужны деньги.
Биатрис. Хорошо, но разве нельзя удить рыбу с берега? На Кони-Айленд видишь столько рыболовов…
Марко. У нас сардины.
Эдди. Ясное дело. Разве сардинку поймаешь на крючок?
Биатрис. А я и не думала, что у них там сардинки. (К Кэтрин). Там у них водятся сардинки!
Кэтрин. Ну да, они гоняются за ними по всему океану… до самой Греции, Югославии, Африки…
Биатрис(к Эдди). Правда, смешно? Подумать только - сардинки плавают в океане!
Кэтрин. Ага. А апельсины и лимоны растут просто на деревьях. (К Эдди). Ну можно ли себе представить, что апельсины и лимоны растут на деревьях?
Эдди. В самом деле. Смешно. (К Марко). Я слыхал, апельсины подкрашивают, чтобы они были оранжевыми.
Марко. Подкрашивают?
Эдди. Ну да, я слыхал, что на самом деле они зеленые…
Марко. Нет, в Италии апельсины оранжевые.
Родольфо. Это лимоны бывают зеленые.
Эдди(недовольный тем, что Родольфо вмешался в разговор). Господи, словно я не знаю, что лимоны бывают зеленые, - их и в лавке иногда продают зелеными. Я сказал, что подкрашивают апельсины, разве я говорил что-нибудь про лимоны?
Биатрис(переводя разговор на другую тему). Жена твоя теперь аккуратно получает деньги, Марко?
Марко. Да. Она купила мальчику лекарство.
Биатрис. Замечательно. У тебя небось на душе стало легче.
Марко. Еще бы! Но я по ним скучаю.
Биатрис. Надеюсь только, ты не будешь вести себя, как другие. Живут здесь лет по двадцать пять, а все никак не скопят денег, чтобы съездить домой.
Марко. Знаю. У нас в городе есть такие семьи, где дети никогда не видели отца. Но я вернусь домой. Года через три-четыре.