К.М. Симонов
(1915–1979)
Литературная деятельность Константина Михайловича Симонова была разнообразной. Он писал повести и романы, пьесы и публицистику, киносценарии и литературоведческие исследования. Однако начинал Симонов со стихов. И долгое время в сознании читателя он был прежде всего поэтом. То, что произошло с его стихами в годы Отечественной войны, – редкий случай в мировой поэзии. Их знали все – на фронте и в тылу, – их печатали в газетах, особенно охотно во фронтовых, их читали по радио и с эстрады. Не было человека в те годы, кто не знал бы стихотворений "Жди меня", "Если дорог тебе твой дом", "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины" и других.
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Широк круг общечеловеческих проблем в военной лирике Симонова. Поэт справедливо считал, что в грозные годы вновь обрели силу нестареющие нравственные критерии оценки личности человека:
Не чтобы ославить кого-то,
А чтобы изведать до дна,
Зима сорок первого года
Нам верною меркой дана.Пожалуй, и нынче полезно,
Не выпустив память из рук,
Той меркой, прямой и железной
Проверить кого-нибудь вдруг!
После войны начался процесс постепенного вытеснения поэзии другими видами литературы, и в конце творческого пути Симонов даже сомневался: "У меня, честно говоря, нет ощущения, что есть поэзия Симонова. Есть некоторые более или менее популярные стихи. И есть стихи, которые я сам люблю. И есть несколько стихотворений, которые совмещают то и другое…"
И хотя после войны еще некоторое время поэт, продолжал писать – сборники "Друзья и враги", "Стихи 1954 года", – все чаще в его произведениях звучит политическая риторика, исчезают искренность и душевность, пленявшие читателя в военных стихах.
Литература
Симонов К. Собрание сочинений в 10 томах (т. 11, 12 доп.). М., 1979–1987.
Финк Л. Константин Симонов: творческий путь. М., 1979.
Фрадкина С. Творчество Константина Симонова. М., 1968.
М. К. Луконин
(1918–1976)
Михаил Кузьмич Луконин родился в Поволжье и на всю жизнь сохранил любовь к родному краю, воспев его в стихах. Суровое время Отечественной войны, участником которой он был, стало вторым главным героем его лирики:
Да. Это было все со мною,
Я помню, было.
Тяжелой пулей разрывной
меня подмыло.
Но на поверхности земной
я здесь упрямо.
Я только не хожу домой.
Прости мне, мама.
Война прошла, но тревога и напряженность в стихах Луконина сохранились, что доказывается и выразительными названиями его поэтических книг: "Сердцебиение", "Испытание на разрыв", "Преодоление" и т. п.
Непросто жить в мире, где добро бьется со злом и счастье дается человеку так трудно:
Чтобы дети и колосья вырастали,
Чтоб проснуться
в свете дня,
а не во мгле, -
Спите, люди,
Отдохните.
Вы устали.
Не мешайте жить друг другу на земле.
Луконин – поэт, мыслящий ответственно, серьезно. В его стихах своя ярко выраженная индивидуальная интонация. Лесенка в некоторых стихотворениях Луконина – не механическое подражание Маяковскому, а естественное выражение ораторского начала в его поэзии. Публицистический темперамент поэта проявил себя в освещении и осмыслении нравственных проблем:
В этом зареве ветровом
Выбор был небольшой, -
Но лучше прийти с пустым рукавом,
Чем с пустой душой.
Перу Луконина принадлежит также ряд поэм – "Рабочий день", "Признание в любви", "Дорога к миру" и другие.
Литература
Луконин М. Собрание сочинений в 3 томах. Предисловие П. Антокольского. М., 1978–1979.
Аннинский Л. Михаил Луконин. М., 1982.
С.С. Наровчатов
(1919–1981)
Биография Сергея Сергеевича Наровчатова типична для человека его поколения. Оставив учебу в МИФЛИ, в 1939 году он добровольцем отправляется на финскую "незнаменитую" войну. А в июне 1941 уходит на вторую войну, Отечественную.
"Война научила меня писать те стихи, – считал Наровчатов, – которыми я мог начать прямой разговор с читателем и услышать ответный отклик". Война на долгие годы овладела творческим воображением поэта – страдания и жертвы, подвиги и любовь, смерть и надежда:
Так гори, вовеки не сгорая,
Так бушуй же, силы не тая,
Молодость без удержу и края,
Фронтовая молодость моя!
Прошли годы, но даже в стихах о любви и природе поэт продолжал пользоваться военной терминологией:
Передним краем показались нивы,
Почудились окопы за бугром,
И молния была, как блеск разрыва,
И канонадой обернулся гром.
Постоянно владели творческим воображением Наровчатова русская история и русское слово:
От черного дня до светлого дня
Пусть крестит меня испытаньем огня.
Иду через версты глухие,
Тобой буду горд,
Тобой буду тверд,
Матерь моя, Россия!
Обратившись в последние годы жизни к прозе, он написал несколько колоритных рассказов из эпохи Ивана Грозного. Его филологические интересы реализовались в исследованиях о Лермонтове, в книге "Необычное литературоведение".
Лирика Наровчатова представлена в сборниках "Четверть века", "Через войну" и другие.
Литература
Наровчатов С. Собрание сочинений в 3 томах. М., 1977–1978.
Наровчатов С. Избранные произведения. В 2 томах. М., 1988.
Грудцова О. Сергей Наровчатов. Очерк творчества. М., 1971.
Воспоминания о Сергее Наровчатове. М., 1991.
Д.С. Самойлов
(1920–1990)
Давид Самуилович Самойлов был участником Отечественной войны. Но, пожалуй, единственный из военного, "неполучившегося", как он его называл, поколения поэтов-современников, мало писал о войне.
Настроение раннего творчества выразилось в поэтической строке: "Война, беда, мечта и юность". Кумиром Самойлова, как и большинства поэтов его времени, был В. Маяковский. С годами он ушел от него к Пушкину и Ахматовой, от узко социальной тематики к общечеловеческой:
Пусть нас увидят без возни,
Без козней, розни и надсады.
Тогда и скажется: "Они
Из поздней пушкинской плеяды".
Я нас возвысить не хочу.
Мы – послушники ясновидца.
Пока в России Пушкин длится,
Метелям не задуть свечу.
Собственно к Ахматовой сначала Самойлов и пришел благодаря ее пушкинским штудиям. Как известно, Анна Андреевна была глубоким и оригинальным исследователем жизни и творчества Пушкина. Самойлов познакомился с ней в 1962 году. Общение с великим поэтом произвело на него сильное впечатление. В стихотворном отклике на смерть поэта прозвучала оценка ситуации в русской поэзии середины XX века, сложившейся за последовавшими одна за другой смертями Н. Заболоцкого, Б. Пастернака и А. Ахматовой:
Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И все разрешено.
Самойлов – автор целого ряда поэтических сборников и поэм. Особое внимание обращает на себя книга под пушкинским названием "Волна и камень" (1974), в которой явственно обнаружились экзистенциальные мотивы, а излюбленная историческая тема выступила в характерно самойловской интерпретации:
В третьем тысячелетье
Автор повести
О позднем Предхиросимье
Позволит себе для спрессовки сюжета
Небольшие сдвиги во времени -
Лет на сто или на двести.В его повести Пушкин
Поедет во дворец
В серебристом автомобиле
С крепостным шофером Савельичем.За креслом Петра Великого
Будет стоять седой арап Ганнибал -
Негатив постаревшего Пушкина.
Царь
Примет поэта, чтобы дать направление
Образу бунтовщика Пугачева.
Он предложит Пушкину
Виски с содовой,
И тот не откажется,
Несмотря на покашливание
Старого эфиопа.
В поэме "Струфиан" (1974) в событиях русской истории девятнадцатого века принимают участие инопланетяне.
Самойлов воспитывает восприятие своего читателя в духе свободных ассоциаций, парадоксов, неожиданных и странных сближений. При этом он мастерски владеет русским стихом – всеми его видами, рифмами, строфикой. Написанная им "Книга о русской рифме" (1982) – труд, уникальный в своем роде.
Самойлов всегда старался держаться, насколько это было возможно, в стороне от государственной идеологии и чиновничьих страстей, бурливших в Союзе писателей, чем сильно грешили многие его члены. Он даже переехал из Москвы в Эстонию, подальше от столичной суеты. Пушкинское – "Зависеть от царя, зависеть от народа – // Не все ли нам равно. Бог с ними. // Никому // Отчета не давать…" – было и его убеждением. Неудивительно, что в итоговой книге "Голоса за холмами" звучат грустные, пессимистические ноты:
Мне выпало счастье быть русским поэтом.
Мне выпала честь прикасаться к победам.Мне выпало горе родиться в двадцатом,
Проклятом году и в столетье проклятом.Мне выпало все. И при этом я выпал,
Как пьяный из фуры в походе великом.
Как валенок мерзлый валяюсь в кювете
Добро на Руси ничего не имети.
Самойлов скоропостижно скончался на поэтическом вечере, посвященном памяти Б.Л. Пастернака.
По прошествии недолгого времени стало очевидно, что Д.С. Самойлов – одна из виднейших фигур в русской поэзии второй половины двадцатого века.
Литература
Самойлов Д. Избранные произведения. В 2 томах. М., 1989.
Самойлов Д. Книга о русской рифме. М., 1982.
Самойлов Д. Памятные записки. М., 1995.
Баевский В. Давид Самойлов: поэт и его поколение. М., 1986.
С. М. Гудзенко
(1922–1953)
Семен Михайлович Гудзенко – из поколения поэтов, опаленного войной. Его сверстники – Кульчицкий, Майоров и некоторые другие – не вернулись с полей сражений. Самого Гудзенко война настигла немного позднее:
Мы не от старости умрем, -
От старых ран умрем.
Нет ничего удивительного в том, что поэтический горизонт Гудзенко замыкается главным образом военными рамками:
У каждого поэта есть провинция.
Она ему ошибки и грехи,
все мелкие обиды и провинности
прощает за правдивые стихи.И у меня есть тоже неизменная,
на карту не внесенная, одна,
суровая моя и откровенная,
далекая провинция -
Война…
Гудзенко начал свое образование в МИФЛИ, где учился в 1939–1941 годах, завершила его война. В первом сборнике стихов "Однополчане" (1944) ее суровая правда еще овеяна юношеской книжной романтикой институтских увлечений. Но вскоре от них остался разве только излюбленный жанр поэта – баллада.
Военные стихи Гудзенко звучат жестко, уверенно: "Нас не нужно жалеть, // ведь и мы б никого не жалели…"
В послевоенное время поэт не теряет связи с армией: "Пускай пошлют меня опять в стрелковый батальон…" Мирным будням армии посвящена его поэма "Дальний гарнизон".
Литература
Гудзенко С. Избранное. М., 1977.
Кардин В. Человек твоего поколения // День поэзии. М., 1971.
Коган А. Судьба как стихи // Коган А. Перечитывая войну. М., 1975.
Б.А. Чичибабин
(1923–1994)
Двадцатый век был суров к истинным поэтам. Но как сказал один из них: "Времена не выбирают. // В них живут и умирают".
Судьба Бориса Алексеевича Чичибабина глубоко трагична. Служба в армии. Неудачная попытка получить образование. С первого курса филологического факультета Харьковского университета он был отправлен в ГУЛАГ за "антисоветскую агитацию". Пробыв в лагере пять лет, Чичибабин вышел на свободу в 1951 году, вернулся в Харьков, но долго не мог найти работы. В конце концов ему удалось окончить бухгалтерские курсы и несколько десятилетий прозябать на бухгалтерских должностях в домоуправлении и таксопарке. Московские друзья поэта знали о его таланте и пытались помочь. И как же было устоять перед соблазном опубликоваться! Их усилиями в период с 1958 по 1968 год в печати изредка появлялись отдельные стихотворения и даже вышло несколько книжечек стихов. Чичибабин вспоминал о них впоследствии с ужасом и отвращением: "Чувство панели я испытал сполна, причем без всяких оправдывающих мотивов, ибо продавался с удовольствием и упоением: как-никак у меня вышло четыре омерзительнейших книжки". Затем наступил период полного молчания.
Трагедия Чичибабина – это не только его личные неудачи, это трагедия русской поэзии, мучительно искавшей дорогу в беспросветной цензурной тьме, это трагедия миллионов читателей, так и не расслышавших при жизни поэта его голоса редкой чистоты и глубины:
Сними с меня усталость, матерь Смерть.
Я не прошу награды за работу,
но ниспошли остуду и дремоту
на мое тело длинное, как жердь.
………………………………………
Я верил в дух, безумен и упрям,
я Бога звал – и видел ад воочью, -
и рвется тело в судорогах ночью,
и кровь из носу хлещет по утрам.Одним стихам вовек не потускнеть,
да сколько их останется, однако.
Я так устал. Как раб или собака.
Сними с меня усталость, матерь Смерть.
Но воистину – рукописи не горят. Поэт успел подержать в руках сборник "Колокол", куда вошли стихи, которые он сам хотел видеть в печати. Ранее, как помним, ему приходилось идти на компромиссы, о которых он отзывался с жестокой прямотой. Заметим, что "Колокол" был издан на средства самого поэта.
Совестливость, преданность истине и позволили Чичибабину стать одним из самых крупных современных поэтов. Только познакомившись с его сборником, можно оценить глубокий хмысл названия: ассоциативная связь с герценовским "Колоколом" очевидна.
Тематические пристрастия Чичибабина и традиционны (любовная, пейзажная лирика) и оригинальны (лирика философская). Но есть у него и своя заветная особенная тема:
Между печалью и ничем
мы выбрали печаль.
И спросит кто-нибудь: "Зачем?",
а кто-то скажет: "Жаль".
…………………………………………Нас в мире горсть на сотни лет,
на тысячи земель,
и в нас не меркнет горний свет,
не сякнет божий хмель.
…………………………………………Мы оставляем души здесь,
чтоб некогда Господь
простил нам творческую спесь
и ропщущую плоть.И нам идти, идти, идти,
пока стучат сердца,
и знать, что нету у пути
ни меры, ни конца.Когда к нам ангелы прильнут
лаская тишиной,
мы лишь на несколько минут
забудемся душой.И снова – за листы поэм,
за кисти, за рояль, -
между печалью и ничем
избравшие печаль.
Чаще других размышляет Чичибабин о судьбах русских поэтов и писателей – стихотворения "Экскурсия в Лицей", "Стихи о русской словесности", "Пушкин и Лермонтов", "Путешествие к Гоголю", "Федор Достоевский", "Памяти Твардовского", "Солженицыну", "Посмертная благодарность Галичу", "До могилы Ахматовой сердцем дойти нелегко…", "Сонет Марине", "Пастернаку", "На могиле Волошина" и другие.
Свежий неожиданный взгляд на хорошо известные фигуры и факты в сочетании с оригинальной стиховой манерой и языком сообщает произведениям Чичибабина достоинство неоспоримых шедевров:
Иной венец, иную честь,
Твардовский, сам себе избрал ты
затем, чтоб нам хоть слово правды
по-русски выпало прочесть.
……………………………………………..И если жив еще народ,
то почему его не слышно
и почему во лжи облыжной
молчит, дерьма набравши в рот?Ведь одного его любя
превыше всяких мер и правил,
ты в рифмы Теркина оправил,
как сердце вынул из себя.
Давно пора аустить стихи Чичибабина на страницы хрестоматий, открыть его художественный мир новым поколениям молодых читателей, да и современники поэта живы и с удовлетворением воспримут весть об изъятии из небытия еще одного замечательного таланта.