- из бахтинского наброска К вопросам самосознания и самооценки-- (БСС 5, с. 78 сл.). - К замкнутости толкования на том же говорящем и том же языке, или герметичности герменевтики: по Бенвенисту, Семант. реконстр. (3), определение языкового понятия "возможно не иначе как в терминах самого этого языка", а Ян Гонда часто напоминает, что многозначность чужеязычного слова, возникающая при его переводе, мнима. Древнегреческая филология родного языка, Николай Бахтин о замкнутости греческого духа (на лекциях Современность и наследие эллинства по отчету - ЖИ, с. 137), Михаил Бахтин против лингвистики, которая "изучает живой язык так, как если бы он был мертвым, и родной - так, как если бы он был чужим" - Маркс, филос. яз. (2.2, прим. на с. 92, ср. о терминах в том же бахтинском К вопросам самосознания--, с. 79), направленное на родной язык языкознание романтиков и Лео Вайсгербера. Сюда же высказывание Хлебникова "Я буду думать как бы не существовало других языков кроме русского" (В. Григорьев, Словотворчество, с. 34) и Мандельштам, стихотворение Не искушай чужих наречий, но постарайся их забыть-.
Говорящий, он же толкователь. Толкуя, мы говорим, толковать о чем значит просто "говорить", а говоря, толкуем, отсюда сорное словечко значит. Мировой человек сам свой толкователь, он homo loquens, он же homo interpretans. Способность этой "многочеловеческой личности" (Н. Трубецкой) говорить на тысячу ладов и голосов и есть единственная предпосылка герменевтики ("Всё предпосылочное в герменевтике - только язык--", сказал Шлейермахер). Фольклор толкуется только внутренними средствами, ср. о Библии "sui ipsius interpres", это принцип "sola scriptura" Мартина Лютера, к нему см. Г. Эбелинг, "Sola scr.", С2; еще ср. так называемую аристархову максиму "Пояснять Гомера из Гомера", ˘Ομηρον έξ 'Ομήρου σαφηνίζειν, к ней - Р. Пфайфер, Ист. кл. филол., с. 225-27, Н. Уилсон, Ар. макс., и Дж. Портер в Др. читат. Гом., 4.1 сл. В Иосифе и его братьях Манна, 4.1 (гл. Иосиф приходит на помощь как толкователь):
Сновидение означает какое-то единство сна и толкования, какую-то целостность, где сновидец и толкователь только с виду существуют раздельно, каждый сам по себе, а на деле они неразделимы и даже тождественны, ибо вместе они составляют единое целое. Кто видит сон, тот и толкует его, а кто хочет его толковать, тот должен прежде его увидеть. Вы жили в роскошных условиях избыточного разделения дел, господин хлебный князь и ваше превосходительство чашник, поэтому сны видели вы, а толковать их вы предоставляли вашим домашним пророкам. По сути же и по самой природе вещей каждый сам себе толкователь сна, и чужими услугами в этом деле он пользуется только изящества ради. Я открою вам тайну сновидений: толкование предшествует сну, и наш сон вытекает из толкования. Недаром человек отлично знает, когда толкователь неверно толкует ему его сон, недаром кричит: "Убирайся, недотепа! Я найду себе другого толкователя, который скажет мне правду!"
Толкованию соответствует в сравнительно-историческом языкознании внутренняя реконструкция, а внешнее сравнение соответствует переводу.
Первый принцип филологической герменевтики. Мáксима "Пояснять Гомера из Гомера" и основоположная формула "[Писание] свой собственный толкователь" это разновидности одного принципа, разница между ними в ответах Аристарха и Лютера на вопрос "Кто говорит?" Что Писание "само себя толкует", принимал уже Эвтерий Тианский (V век), см. М. Тетц, Ясность Писания, ср. А. Висиано, Феодорит на посл. Павла, с. 21 сл., 55, 58 и 60, а еще Ги Монно, Мусульм. экзегеза, с. 155 ел. За вопросом о говорящем, первым вопросом филологии, следует первый принцип филологической герменевтики - единство говорящего и толкователя. Говорящий может сам сказать то, что служит толкователю смыслом толкуемого слова, толкователь говорит словами говорящего, толкование не перевод, оно замкнуто на том же языке; отсюда правило замены слова значением. Ср. "герменевтический круг". - А по Георгу Фридриху Майеру, Опыт общ. гермен. 1757 года, "каждый [автор] есть лучший толкователь своих собственных слов" (§ 136) - здесь у "каждого автора" оказались свои собственные слова. Теперь можно и возразить, что понимать автора надо лучше чем он сам себя понимал, об этой максиме Шлейермахера, восходящей к Канту, см. О. Болльнов, Понимать лучше.
"Говорить (не) от себя" в Евангелии Иоанна: "Кто хочет творить волю Его, тот узнáет о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю. Говорящий сам от себя ищет славы себе--", ή έγώ άπ έμαυτού λαλώ. 6 άφ’ έαυτού λάλων - 7.17 сл.; "Сие же он", Каиафа, "сказал не от себя, но-- предсказал--", άφ’ έαιπού ούκ είπεν -11.51; "Ибо Я говорил не от Себя-- Итак, что Я говорю, говорю, как сказал Мне Отец", έγώ εξ έμαυτού ούκ έλάλησα- 12.49; "Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя", απ’ έμαυτού ού λαλώ, "Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела." - 14.10; "ибо не от Себя говорить будет" Дух истины, "но будет говорить, чтó услышит--", ού yrtp λαλητή-1 άφ' potvvtof) - 16.13; "от себя ли ты", Пилат, "говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?", ’Από σεαυτού σύ τούτο λέγεις - 18.34; ср. "Когда говорит он ложь, говорит свое; ибо он", диавол, "лжец и отец лжи", έκ των ιδίων λαλεΐ - 8.44. К формуле представительства "говорить/делать не от себя" у Иоанна см. Ян-А. Бюнер, Посланец, с. 149 сл. и 209, и П. Борген, Использ. предания, с. 31–35, сюда же "не от Бога ли истолкования?" и "это не мое; Бог даст ответ во благо фараону" снотолкователя Иосифа - Бытие, 40.8 и 41.16. Еще ср. девиз Иоанна Дамаскина "Я не скажу ничего от себя". Розанов в Мимолетном под 15.8.1915:
Есть великая мудрость целомудрия - воздержание от новых слов.
От пустых слов "от себя".
К представительному говорению, противоположности отсебятины, - из доклада К. Г. Юнга Об отношении аналитической психологии к поэтико - художественному творчеству (ЮСС 15.129):
Любое отношение к архетипу, переживаемое или просто именуемое, "задевает" нас; оно действенно потому, что пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный. Говорящий праобразами говорит как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь.
Ср. он же о художнике как "коллективном человеке" - Психология и поэтическое творчество (ЮСС 15.157).
Жизнь прожить - не поле перейти. Вот хороший пример того, как не надо толковать пословицы. В хитроумной статье Бориса Гаспарова о "контрапунктности" Доктора Живаго афористическим выражением жизненной философии героя романа
оказывается пословица: "Жизнь прожить - не поле перейти", - завершающая первое из стихотворений доктора Живаго - "Гамлет". На первый взгляд, и содержание пословицы, и ее несколько "лубочный" стиль вносят неприятный диссонанс в этот образец глубоко серьезной философской лирики. Однако само это стилистическое наложение характерно для философии и поэтики романа и точно описывается буквальным смыслом пословицы: "не поле перейти" - то есть не пройти по прямой, в линейном "унисонном" движении. Антитезой этой отвергаемой идеи служит в том же стихотворении образ тысяч звезд и/или глаз зрителей, сошедшихся на герое, - воплощение контрапунктного неслитного единства:
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси. (XVII, 1)
Точным соответствием этой антитезе в основном повествовании служит сцена подъезда семьи Живаго к Юрятину. В этой сцене излюбленный Пастернаком образ железнодорожного разъезда сопоставляется с образом "открытого поля", которое поезду никак не удается пересечь из-за бесконечных "контрапунктных" маневрирований; то, что эта задержка была "предсказана" Тоней, еще более сближает всю ситуацию со стихотворением "Гамлет", придавая ей характер "предвиденного распорядка действий":
Предсказания Антонины Александровны сбылись. Перецепляя свои вагоны и добавляя новые, поезд без конца разъезжал взад и вперед по забитым путям, вдоль которых двигались и другие составы, долго заграждавшие ему выход в открытое поле. (VIII, 4)
- Врем, контрапункт (с. 326 сл./249). Но пословице "Жизнь прожить - не поле перейти" вполне чужд приписанный ей "буквальный" смысл петляния, нет буквальности в дописьменной пословице ("Голая речь не пословица" - ПРН, с. 859 и 972) и есть фигуральность, сила, глубина. Жизнь прожить это этимологическая фигура, а не поле перейти значит море переплыть, житейское море-горе, от которого волнения и горькие слезы. И Пастернак отозвался на этот действительный смысл в предыдущем, предпоследнем стихе Гамлета
Я один, всё тонет в фарисействе.
Переплыть обуревающее нас целое море бед, как сам Пастернак перевел a sea of troubles из монолога Гамлета То be, or not to be-- (3.1), или море житейское, ср. жизненный путь при греч. πóντος "море": путь, и подняться на остров - на один из заморских Островов блаженных; это уже мифология. Сходно в песнях хлыстов и скопцов: по житейскому/мирскому морю плывет к Сиону-горé хлыстовский корабль. Эсхатологическую полесскую "псальму" Бушует житейское морэ-- записала С. Никитина - Жив. ст., 1997, № 2, с. 42.
Буквальное понимание годится при точном переводе письменного чужеязычного слова, ср. ни на йоту или ставить точки над I, а фольклорное слово на родном языке требует глубокого понимания и толкования, пусть гадательного. У Пруста буквально понимает условности доктор Котар - По направлению к Свану, 2, - это он спроста, но есть и притворное непонимание, уловка хитреца или же писательский прием, названный остранени-ем. Само слово буквальный вместо буквенный образовалось под влиянием фигуральный, как будничный вместо буденный под влиянием праздничный.
К морю житейскому.Приключения, почерпнутые из моря житейского - заглавие эпопеи Вельтмана. А вот конец Веточки Веневитинова:
Так далей веточка плывет
И путь неверный свой свершает,
Пока она не утопает
В пучине беспредельных вод.
Вот наша жизнь! - так к верной цели
Необоримою волной
Поток нас всех от колыбели
Влечет до двери гробовой.
И начало его же Послания к Р-ну: Я молод, друг мой, в цвете лет, | но я изведал жизни море--, дальше рифма горе. "Ибо без разума можно лишь радоваться у моря, разум же берет от моря беду." - Горенштейн, Псалом (1). К морскому волнению у Пушкина см. М. Мурьянов, Симв. Пушк., с. 127-34.
Жизнь прожить что море переплыть. Б. Гаспаров приписал пословице "Жизнь прожить - не поле перейти" мысль, что жизненный путь извилист, а пословица подразумевает, что он зыбок, это горькая зыбучая бездна, ср. терять почву под ногами, т. е. терять уверенность, плавать "знать нетвердо" и подобные. С моря жди горя, а от воды беды (РПП, с. 56), о фольклорных рифмах море - горе, вода - беда и пучина - кручина см. Я. Гин, Поэт, грамм., с. 65–74, значимо и созвучие мир: море: мереть/ мор. Сюда же слова волноваться) и (тре)волнение от волна, например в хлыстовской песне (Песни сект., с. 663, № 556): Живу я [в] мире ровно в море, | я волнуюсь у страстях. К "морскому" у Пастернака см. Поэт, комплекс моря В. Топорова. Так что бы сделал с пословицей на месте мотивного аналитика толкователь? Сперва он понял бы, что наш мир не поле (В поле воля - ПРН, с. 834), а море: В мире что в море (с. 291; у Битова: "Поле - это уже море." - Оглашенные, 2). Потом он построил бы толкующую пословицу *Жизнь прожить что море переплыть. А потом нашел бы этот самый вариант в сборнике Даля прямо под толкуемым Жизнь пережить - не поле перейти (ПРН, с. 286, ср. поморское Море переплыть - не поле перейти- ППЗ, с. 157; Море - великое поле - РПП, с. 44) и в другом сборнике (РПП, с. 37) вариант с прибавкой Жизнь пережить что море переплыть: побарахтаешься да и ко дну. И никакой отсебятины.
Просвещенное отношение к пословицам. Танкист Вася у Юза Алешковского (Маскировка, 2) тоже не пожалел пословицу про жизненный путь: "Жизнь прожить это тебе не границу с Чехословакией перейти, как любит говаривать мой дружок Вася. Он тоже вроде тебя - танкист." - но сделал это ради красного словца, а филолог Б. Гаспаров по просвещенному убеждению, что какая-то там пословица, "лубочная" пошлость недостойна завершать "образец глубоко серьезной философской лирики". Вот и вышло "не пройти по прямой", в чем сказался сам кривотолкующий, ведь непонимание автопортретно. Против пословиц убежденно пишет статейки Татьяна Николаева ("Некооперация" и Неопр. парем.), подтверждая замечание Даля: "У нас же, более чем где-нибудь, просвещение - такое, какое есть, - сделалось гонителем всего родного и народного." (в Напутном к ПРН, с. 8). "Вообще пословицы это мелочь", пренебрежительно сказал мне однажды человек образованный и умница, но это злая полуправда. Пословица - великое в малом, она кратчайшим образом выражает народную "опытную мудрость" (Даль там же, с. 19), превосходящую опыт всякого отдельного умника.
"Что наше, того нам и не надо". Русские пословицы, к счастью, еще недостаточно мертвы для того чтобы сами русские их почитали. "Что наше, того нам и не надо" (ПРН, с. 614): лучшую до сих пор книгу пословиц составил Владимир Даль (к ней см. Ю. Левин, Проверб, простр.), теперь нужен другой обруселый инородец, способный любовно переиздать этот сборник для научного пользования. А кто поищет наследственное собрание отправленного на Колыму Василия Князева, из которого ему дали напечатать лишь выборки - Русь (1924) и Кн. посл.? О нужности Свода русских пословиц я уж не говорю.
Радость толкователя. Жизнь прожить что море переплыть, уже без звездочки, знак догадки снимается. Это совпадение восстановленного смысла с настоящим словом - радость толкователя. Толкование доказано: твое построение не выдумка, ты не от себя сказал, а от лица и имени говорящего, кого ты представляешь и чьи слова призван толковать.
Толкование не разоблачение. "Сама мысль, что обо мне можно толковать их словами, была невыносимой. Для этого подходили только мои слова." - это признание героя Мисимы (Золотой Храм, 7) говорит против "герменевтики подозрения", к которой согласно Полю Рикёру относятся Маркс, Ницше, Фрейд и которая пользуется вместо толкования разоблачительным переводом. Вот неофрейдист Эрик Берн, После приветствия:
Несколько примеров ниже покажут подобие между мифами, волшебными сказками и живыми людьми.-- Здесь Марио-марсианин приходит на землю и должен вернуться к своим и "рассказать как оно есть" - не так, как есть по словам землян или как они хотят это преподнести. Он не слышит громких слов и не замечает статистических таблиц, но больше смотрит, что каждый человек делал другому, для другого и с другим, чем что люди говорят о сделанном.
(3С); в "марсианской реакции" на сказку про Красную Шапочку "даже бабушка и охотник под подозрением", единственным положительным лицом оказывается волк. Толкованне-как-разоблачение антигерменевтично, оно напоминает неправый суд, исходящий из презумпции виновности. Сюда же Салтыков-Щедрин и прочая "обличительная" литература.
Зеркало понимающего
Как зеркало показывает невидимое - возвращает мне мою другость, так моя мысль возвращается ко мне в дружеском ответе понимающего словом, в котором я узна`ю смысл ("--в этом толковании единый мой сон себя узнаёт" - Иосиф и его братья). Но понимающий всегда недопонимает, а непонимание автопортретно. Поэтому наш язык не только зерцало мира, он и невольный образ нас самих.
Зеркало для невидимого. Не повторять видимое как в калейдоскопе назначено зеркало - согласно двум ересиархам Борхеса, Хакиму и безымянному укбарцу, зеркала "отвратительны" и "ненавистны", потому что умножают существующее, - а показывать невидимое, иное. Отсюда девичьи гадания с зеркалом и волшебное зеркало в сказках, отсюда же страсть к зеркалам у женщин с их одержимостью чужим, мужским взглядом. Ведь себя, свое лицо, свои глаза не видишь; пословица говорит: "В лицо человек сам себя не признáет, а имя свое знает" или "Имя свое всяк знает, а в лицо себя никто не помнит" (ПРН, с. 704 и 308). А это из Попытки записей о маме Ариадны Эфрон:
Из зеркала на меня смотрит другая девочка, и эта девочка - я сама. Но так не бывает. Когда рядом с той, другой в зеркале появляется моя Марина, в этом нет ничего удивительного. Марину я всегда вижу со стороны - снаружи, а я - это я, и чувствую себя изнутри. Чувствовать себя изнутри и в то же время видеть со стороны - нельзя. Словом, я была одна, а потом "меня" стало две, и это раздражает. Где живу другая я? -
Волшебное зеркало. В рассказе Ван Ду (эпоха Тан) Древнее зеркало лиса обернулась девушкой, а чудесное зеркало отразило лису. Зеркало Елены Премудрой (НРС, 237) находит героя сказки и за третьими облаками и в пучине морской, не находит только когда он спрятался за само зеркало; в другом варианте (236) у Елены Премудрой волшебная книга, которая тоже показывает всё в мире кроме себя. К магии зеркала см. С. Толстая, Зерк. слав.; Е. Душечкина, Зерк. Инд.