"Проповеди Феофана Прокоповича значительно разнятся от произведений прежней школы и во многих отношениях гораздо их выше. Даже на первых его проповедях, читанным им в Киеве, лежит отпечаток совершенно нового стиля". Нет неуместных повествований и обильных цитат, трудных словесных пассажей, излишних и замысловатых символических образов, меньше риторических фигур, неуместного комизма, ненужной драматизации.
Учащийся Славяно-греко-латинской академии Иван Кременецкий, живший в доме А. Д. Меншикова, написал к именинам князя "Ляврею или венец безсмертныя славы Александру Даниловичу Меншикову во знамение победителныя почести соплетеся" (СПб., 1714). Автор в стихах и в прозе неумеренно восхвалял Меншикова, сравнивал его с солнцем, с блеском драгоценных камений и т. п.
И. Кременецкий пытается доказать благородное происхождение А. Д. Меншикова, будто бы происходившего от дворян княжества Литовского, обстоятельно говорит о воинских заслугах князя, особенно во время осады Азова. Осада и взятие Азова предстают как "страшное позорище": "Вопляше до небес и страшными на ответ противным полкам, гремяше арматы, стеняше земля и бурным возмущением трясашеся море". Трафаретным, в духе Феофана Прокоповича, является в этом слове обыгрывание имени: сравнение Меншикова с Александром Македонским и Александром Невским, а также и то, как обыгрывается дружба и верность Меншикова Петру I. Указание на близость А. Д. Меншикова к царю, на его верность являлось общим местом в ораторской прозе этого периода, есть оно и у Кременецкого: "Зрит царь, и се он (А. Д. Меншиков. – О.Б.) за него на мечи, на копия, на стрелы, на огни, на тысящу смертии готов есть простертися". Оратор перечисляет славные победы, в которых участвовал А. Д. Меншиков, в том числе Полтаву и бой у Переволочной. Копирование ораторских приёмов Феофана Прокоповича не сделало эту "речь" И. Кременецкого сколько-нибудь значительной в литературном наследии Петровской эпохи.
Таким образом, киевский период весьма важен в судьбе Феофана-оратора.
Здесь он определился идеологически как приверженец идей и деяний Петра, здесь произошёл его, на наш взгляд, достаточно решительный отход от западноевропейского барокко, в том числе в его восточнославянском варианте. Широта политических взглядов Феофана Прокоповича как российского общественного и культурного деятеля сказалась и в том, что уже в этой части своего ораторского наследия он сознательно и принципиально перестаёт быть представителем только Малой России, что демонстрирует даже такой пример, как всё меньшее употребление украинизмов.
Прочитав курсы поэтики и риторики, Феофан жанрово оформил проповедь – "слово" – "речь". По сути дела, у него это был один ораторский жанр, который варьировался в зависимости от темы, приближаясь то к собственно проповеди, то к "речи", то к "слову". Уже в этом периоде его не стесняло то обстоятельство, что с церковной кафедры церковный деятель произносил не только сугубо церковные, но и чисто светские, политизированные, заострённые публицистически "речи".
Вызванный Петром I в Петербург, Феофан Прокопович приедет в северную столицу отнюдь не новичком и не учеником, а уже известным общественным, политическим и культурным деятелем России, в том числе и сформировавшимся, блестящим оратором. В Феофане Пётр нашёл того человека, который не только был ему предан, но и интеллектуально был ему подстать. "Он посвятил своё слово Петру Великому и стал посредником между ним и народом". "Оправдание преобразования – вот тема торжественных и похвальных слов Феофана Прокоповича, его задача как оратора".
Контрольные вопросы
1. Какое место занимала ораторская проза в культуре Петровской эпохи?
2. Назовите виды красноречия Петровской эпохи. В чём сущность каждого из них?
3. Назовите виднейших ораторов Петровской эпохи. В чём своеобразие их ораторских выступлений?
4. Какие периоды выделяют исследователи в ораторском творчестве Феофана Прокоповича? В чём своеобразие каждого из них?
5. Как учёные (и какие именно) оценивают ораторскую прозу Феофана Прокоповича киевского периода?
6. Какие темы и проблемы поднимает Феофан Прокопович в ораторской прозе киевского периода?
7. Каково идейное и художественное своеобразие "Слова приветствительного на пришествие в Киев его царскаго пресветлаго величества" (1706)?
8. Когда создано "Слово о равноапостольном князе Владимире…"? Каково его идейно-художественное своеобразие?
9. В чём специфика образа Владимира в одноименной трагедокомедии Прокоповича и в его же "Слове о… Владимире…"?
10. Как трагедокомедия Феофана Прокоповича повлияла содержание и поэтику "Слова о… Владимире…"?
11. Какова структура и художественное своеобразие "Панегирикоса" Феофана Прокоповича?
12. Каково назначение предисловий в ораторских произведениях Петровской эпохи?
13. Какие произведения Петровской эпохи (автор, название) сопровождаются предисловиями? В чём своеобразие этих предисловий?
14. Какие исторические параллели проводит Феофан Прокопович в своих речах киевского периода?
15. Какие художественные средства и как использует Феофан Прокопович при создании батальной картины в "Слове о преславной над войсками свейскими победе"?
16. В чём своеобразие речей о Полтавской битве у Феофана Прокоповича и Стефана Яворского? Как в них раскрывается образ Петра I?
17. Какие речи (автор, название) посвящены А. Д. Меншикову? В чём их идейно-художественное своеобразие?
2. Ораторская проза петербургского периода
Петербургский период (1716–1736) в жизни и творчестве Феофана Прокоповича является судьбоносным. Дело не только в том, что Прокопович стал иерархом русской православной церкви, правой рукой Петра во всех делах духовных (до самой смерти царя), но именно в эти последние двадцать лет художник сформировался как активный сторонник русского классицизма, его непосредственный участник. Это, на наш взгляд, можно убедительно продемонстрировать на примере ораторской прозы Феофана Прокоповича.
14 октября 1716 г. Феофан Прокопович прибыл в Петербург по личному указанию царя, а уже 28 октября говорил "речь".
Первой петербургской "речью" Феофана стало "Слово похвальное в день рождества благороднейшего государя царевича и великого князя Петра Петровича" (октябрь 1716 г.), произнесённое в Троицком соборе. Царевич родился 29 октября 1715 г. (463). Как известно, с его рождением и в царской семье, и в государстве связывались далеко идущие планы, поэтому Феофан Прокопович посвятил царевичу несколько своих "речей" (463).
Царя в столице не было в момент произнесения Феофаном первой петербургской "речи" (находился за границей); тем не менее, судя по титульному листу, "слово" было отпечатано в виде брошюры 14 февраля 1717 г.
"Слово" открывается метафорой, обращённой к "слышателям": оратор уподобил день рождения наследника престола "чистому и тихому утру", первой ласточке, цветению дерева. "Еще плодов на древе не видим, а рясным цветом утешаемся; еще жатва к делу не позывает, а, на зеленые нивы смотряще, радуемся" (38) и объясняет причину радости и веселья: "Нашему богоданному царю дарова бог наследие" (38). Для Феофана, историка и политического деятеля, рождение царского сына – событие политическое, общественное, это "есть великая всенародных благ надежда, общаго благополучия ожидание, блаженства всероссийскаго семя, корень, основание" (38). Он обращается к юному наследнику: "День убо рождества твоего не точию яко царскаго дому радость, но и паче яко наш всемирный праздник блажим и прославляем" (38).
Далее оратор уточняет жанр данного ораторского произведения, называя это "слово" "беседой", отсюда и доверительность, "домашность" интонаций, и при этом – серьёзное рассуждение о важных политических вопросах.
"Сия беседа" композиционно имеет две части. В первой части "беседы" оратор рассуждает о сущности монаршей власти, при этом вдаётся в историю монархии, осуждает непрочность королевской власти в Польше, республику дожей в Венеции, швейцарскую систему и т. п., противопоставляя им самодержавную, монаршую власть в России. Он рассуждает о крепости государства, монархии, где "по наследию проходит скипетр, а не по избранию предается"; и как историк Феофан перечисляет огромное количество разных государств – и древних, и новых: "вси вид монаршеский, вси скипетра наследуемое имущыя" (39). И, наоборот, в Польше, Венеции, Генуе, Швейцарии, в которых нет самодержавного правительства, наследуемого, "коликим бедствием отверста стоит демокрация и аристократия" (41). Эта часть во многом перекликается со "Словом о власти и чести царской", созданным двумя годами позже. Таким образом, можно совершенно определённо сказать, что Феофан Прокопович ещё задолго до получения от Петра заказа на написание "Правды воли монаршей" уже думал над этой проблемой и практически сформулировал основные её идеи (предположим даже, что, ознакомившись с этой "речью", Пётр и дал такие поручения Феофану). Проблема власти и народа, проблема престолонаследия, патриотическая тема, проблема войны и мира, тема Петербурга как новой столицы, тема просвещённого монарха в связи с Петром I – вот далеко не полный перечень глобальных проблем и тем, поднятых оратором в этой части "слова" на день рождения царевича Петра Петровича.
Кульминацией "слова" является прославление России: "Поднесла главу Россия, светлая, красная, сильная, другом любимая, врагом страшная" (46). Эта фраза стала ораторской формулой, употребляемой Феофаном во многих следующих "словах" и "речах" (особенно сильно она прозвучит в словах 1725 г. – на погребение Петра I и в память о нём). Во второй части "беседы" Феофан, обращаясь к "слышателям", призывает помнить о том, "что царские сыны не так родителем своим, яко своему всему отечеству раждаются" (47), т. к. спокойствие державы, "щастия народного долгоденствие" напрямую зависят от наследника, от продолжения царского рода.
Феофан Прокопович обращается к Петру I как к отцу, понимая радость отцовства, желает здравия и отцу, и сыну. Не мог только что появившийся в столице молодой политический деятель не раздать комплименты в адрес царицы, царевича Алексея, всему царскому дому. Заканчивается "слово" призывом к России "ликовать и благодушествовать" (48).
Так в устах проповедника традиционное поздравление с днём рождения прозвучало как яркая политическая "речь", это было одно из первых рассуждений Феофана Прокоповича исключительно на общественно-политические темы. Здесь он предваряет свои будущие политические трактаты "Слово о власти и чести царской" и "Правда воли монаршей".
* * *
В первом томе "Слов и речей" Феофана Прокоповича ошибочно опубликована как принадлежащая ему "речь"
Ивана Кременецкого – "Речь которою его царское величество Петр Первый по возвращении своем из чужих краев в Санктпетербург именем всего Российскаго народа поздравлен" (21 октября 1717 г.). Её принадлежность И. Кременецкому установил И. П. Ерёмин (5). Однако показательно, что С. Ф. Наковальнин включил данную речь в состав "слов" и "речей" Прокоповича, настолько они похожи, и эту "речь" многое объединяет с "речами" Феофана Прокоповича петербургского периода.
Ещё одним доказательством, подтверждающим правоту И. П. Ерёмина в отношении авторства И. Кременецкого ("речь" в честь возвращения Петра I из чужих краёв от имени всего российского народа), является то обстоятельство, что Феофан Прокопович двумя днями позже, т. е. 23 октября 1717 г., на эту же тему произнёс "Слово во время присутствия его царского величества, по долгом странствии возвратившагося" (60–67; см. примечания, 466). Феофан же написал "речи" от имени Петра Петровича и цесаревен. Приветствие Ивана Кременецкого близко феофановским приветствиям и по духу, и по стилю.
А. М. Панченко отметил, что "писатель, сочиняющий по обету или внутреннему убеждению, сменяется грамотеем, пишущим по заказу или прямо "по указу". Пётр делал такие заказы или лицам, или учреждениям, Славяно-греко-латинской академии, например (дана ссылка на П. П. Пекарского – О.Б.). Это самый распространённый писательский тип петровского времени. Илья Копиевский и Иван Кременецкий, вообще типографские справщики во главе с самим Фёдором Поликарповым – это в сущности литературные подёнщики, такие же, как барон Гюйссен, много прославлявший Петра перед Европой".
Сочинять всякого рода приветствия, слова и речи, поздравления и т. п. "от имени", для кого-то, чаще всего для вышестоящих особ, – традиция, идущая с античных времён. В России такая традиция сложилась в Петровскую эпоху и стала модной в 10-20-е гг. XVIII столетия. В литературной, точнее, ораторской культуре первой трети XVIII века такие "слова" и "речи" (от имени собирательного лица) стали модификацией жанра "слова", хотя бы из-за установки на "автора". Вполне возможно, что это связано с политическим заказом. О том, что это было модным и наверняка приветствовалось властью, говорит тот факт, что служители Петербургской типографии в октябре 1717 г., так же как и Феофан Прокопович, И. Кременецкий и другие, обратились с приветствием к Петру I "По долгом его в Европейских странах путешествии".
"Речь" И. Кременецкого – от имени "всего российскаго народа". Всё вступление (приступ) организовано на повторе глагола "тщится" (значит: желает, стремится, имеет усердие): "тщится" Россия, народ ради бессмертной славы монархии, ради "великих, новых и славных дел", ради "правды и мира", храбрости, трудов и подвигов – "сего предъусрести тщится, его же имя краткое Петр, но в долготу дний вечно пребывающее, прелюбезное и сладкое от тщания России всерадостнаго! тщаяния всеохотнаго!" (I, 176). Сближает эти "речи" и постоянное обращение "к слышателям". Основная часть логически вытекает из приступа. В чём сказалось "тщание" России и "тщание" самодержца? – "Тщанием России, от тщания быти государя ея" (I, 178).
Далее описываются дела гражданские и воинские, что уже сделано в России, упоминается баталия на море и пленение "свейской" эскадры с Шаутбеймахтом в 1714 г. и на двух страницах идёт почти сплошным текстом ответ на то, кто содеял все многочисленные деяния эпохи – Пётр I (I, 180–182). Такого откровенного, льстивого восхваления, неумеренного повтора, что называется, "вперехлёст", у Феофана Прокоповича всё-таки не было, он, безусловно, обладал чувством меры в употреблении повторов, в нагнетании образов. Более 15 раз прозвучало сочетание "Пётр Первый" в "речи" И. Кременецкого, и затем опять почти через каждое предложение повторяются слова "тщится" и "тщание". Словесная формула "тщится Россия, тщится Пётр" доминирует в тексте, риторическая фигура перерастает в словесное злоупотребление. В отличие от "слов" Феофана, у И. Кременецкого нет исторических параллелей, наблюдается слабое использование библейских и античных реминисценций (упомянуты только Гораций, император Август, Ираклий, Ахиллес, Ромул и др.)
Далее от имени российского народа И. Кременецкий описывает печаль, "уныние градов" (I, 191) от того, что так долго не было государя в России. "Возвратился еси, радуемся убо, веселимся, играем и торжествуем" (I, 191). И вновь почти на страницу эксплуатация повтора "возвратился еси". Автор гордится тем, с какой честью и славой принимали нашего монарха и в Англии, и в Голландии, и в Дании, и во Франции. От этого в душе автора наступает "блаженство" (I, 193).