Было начало осени, и Анна понимала, что ей очень трудно уйти от мужа. Отношения с ним становились все более прохладными. Но как быть с бизнесом, как перестроить взаимодействие? Она попросила Вадима не торопить ее. Вадим мучительно переживал предательство им друга и настаивал на том, чтобы Анна скорее все прояснила. Но женщина решила отпраздновать день рождения сына в конце декабря, а потом рассказать о своей связи Виктору. Она планировала отмечать Новый год с двумя самыми близкими людьми – сыном и Вадимом.
Однако буквально через две недели у Вадима вдруг резко начала болеть голова, появилась тошнота. Он несколько дней игнорировал боль, пил обезболивающие и противорвотные препараты, и, после того как у него случилось что-то похожее на судорожный припадок, Анна, отец которой был врачом, настояла на том, чтобы Вадим срочно сделал снимок. Данные МРТ были неутешительны: почти непроизносимые страшные слова "рак мозга". Анна перелопатила Интернет, медицинские справочники, организовала консилиум знакомых врачей… Но опухоль уже метастазировала…
Каждый день она приходила к нему и видела, как он угасает, как перестает узнавать ее, как жизнь покидает того человека, с которым она надеялась жить долго и счастливо. Анна ничем не могла ему помочь. Она никому не рассказывала о том, что и как переживает. Ей нужно было играть роль, делать вид, что она очень расстроена болезнью партнера, и ходить на работу. Ей же хотелось умереть… На праздновании дня рождения сына она была как на иголках. Вадим умер на следующий день…
Анна не знала, как жить дальше. С мужем они стали чужими. Она автоматически ходила в офис, заботилась о ребенке. Время остановилось… Прошел год со дня смерти Вадима, Саше исполнилось два года, а ее все не отпускала боль и ощущение бессмысленности существования. Кроме того, стала беспокоить левая грудь – в ней почему-то втянулся сосок. Анна, поговорив с отцом, решила сделать УЗИ.
Увидев лицо врача, папиного приятеля, она сразу поняла, что что-то не так. Кабинеты, осмотры, звонки папы знакомым – и через несколько часов она получила направление в онкодиспансер. Диагноз – рак груди – ее как будто не удивил. Она даже почувствовала облегчение – скоро она окажется вместе с любимым.
Лечение было тяжелым. Удаление опухоли, безобразный вид остатков груди и химиотерапия, которая проводилась амбулаторно. Анна несколько раз просила мужа отвезти ее в больницу, но тот всячески избегал и больниц, и Анны. Он, похоже, не знал, что ей сказать и как утешить. Анна вновь была готова сделать шаг ему навстречу – от ужаса, от ощущения нереальности происходящего, от одиночества… Но муж отдалялся и постоянно скрывался в командировках.
Анна навсегда запомнила один день. Ей сделали очередной сеанс химиотерапии, она села за руль и поехала домой. По дороге ее начало тошнить. Она остановила машину и вышла на обочину. Вытирая руки и лицо влажными салфетками, она вдруг почувствовала сильную злость и обиду на мужа. И ей – именно в этот момент – вдруг снова захотелось жить, доказать ему, что она – человек, а не машина по зарабатыванию денег. В тот раз Анна вернулась домой с пониманием того, что приложит все усилия, чтобы стать счастливой.
Год пролетел незаметно. Наступила стойкая ремиссия, женщина поправилась и поехала в итальянскую клинику на операцию по реконструкции груди. Персонал был приветливым, операция прошла успешно. Именно в клинике Анна познакомилась с Дайгой – девушкой, которая жила в том же городе, что и Анна. Дайга делала себе операцию по изменению формы груди. Она "меняла" природный пятый на второй размер, потому что с ее весом и фигурой такая грудь была слишком тяжелой. Именно Дайге Анна впервые рассказала все о своей жизни, о Вадиме, о муже… Дайга была внимательной, хотя довольно резкой и категоричной. Она искренне не понимала, зачем Анна мучается в таком браке. Ее никак не удовлетворяли аргументы "не пьет, не бьет, привыкла, а что делать".
Когда Анна вернулась домой, ее отношения с мужем стали еще более дистантными. Больше всего ее задевало то, что Виктор не проявлял никакого желания близости. Анна напрямую спросила, что случилось, и он, отводя глаза, сказал, что боится. Ведь у нее в груди имплантат, и вдруг он что-то повредит. Хотя это было похоже на проявление заботы, для Анны слова прозвучали как жестокое отвержение и сообщение: "Теперь ты для меня – не женщина".
Анна продолжала много работать. Однажды ей позвонила Дайга, и они вместе пообедали. С Дайгой было весело и интересно, и Анна стала встречаться с ней два-три раза в неделю. Они пили кофе, ходили в театр. А потом Анна узнала, что Аайга бисексуальна. Вначале ее это удивило и напугало, но подруга не делала по отношению к ней ничего предосудительного. Общение, эмоциональная близость – изголодавшаяся по этим простым вещам Анна чувствовала себя счастливой. Они с Дайгой стали посещать тренажерный зал, по выходным водить подросшего Сашу на детские мероприятия. И Анна впервые ощутила, что такое быть по-настоящему вместе…
Дайга заменила ей не мужа, а Вадима. И когда спустя несколько месяцев у них случился сексуальный контакт, Анна поняла, что готова идти по жизни с Дайгой, внимательной, рассудительной, заботливой, сильной. Все может случиться, но пока рядом Дайга, Анна не боится, что в случае рецидива рака она опять будет вынуждена сражаться со страшной болезнью в одиночку.
Рассказав мне свою историю, Анна спросила: "Теперь вы меня понимаете?"
"Теперь – да, – ответила я. – Не понимаю лишь одного – почему вы сразу не рассказали мужу о Вадиме и почему не рассказываете сейчас".
"Все просто, – ответила Анна. – Не хочу ничем задеть его память. Я уже за все заплатила".
Мы еще немного побеседовали о том, что симптом Анны был способом ее тела доказать любовь к Вадиму. Об этом невозможно было говорить вслух, и тогда тело сообщило: "Я последую за тобой. Я умру, как и ты, ради любви к тебе".
На этом моя работа с Анной завершилась. Позвонил Виктор и спросил, удалось ли мне убедить Анну не делать глупостей. Я сказала Виктору, что не вижу ресурсов для восстановления отношений. А Анне мысленно пожелала счастья.
В защитное поведение обычно вовлечены несколько процессов, один из которых может быть ведущим. Очевидно, что в приведенных примерах защита тайны связана с уникальной конфигурацией, смешением проекции, отрицания, психосоматизации… И в каждой истории можно проследить, как, охраняя тайну, человек разрушает себя и свою жизнь.
2.3. Тайна и утрата свободы
Жизнь отдавай, а тайны не выдавай.
Народная мудрость
Почти во всех направлениях психологии свобода человека рассматривается как важнейшее условие существования. Для того, кто скован узами семейной тайны, свобода – недостижимая роскошь. Тайна, как липкая паутина, пронизывает все бытие человека, упаковывает в обездвиживающий кокон, мешает мечтать и дышать. Хранитель тайны утрачивает различные аспекты свободы:
♦ свободу жить здесь и сейчас: тайна все время возвращает в прошлое, и человек оборачивается назад, не замечая важного в настоящем моменте, или думает о будущем и последствиях;
♦ свободу чувствовать то, что происходит, находясь под гнетом долженствований: "Я не имею права это чувствовать"; "Я не должен это чувствовать"; "Я должен чувствовать только это";
♦ свободу действовать, рисковать, ожидая, что неумолимые последствия не заставят себя ждать, и живет механически, на автомате;
♦ рассказать правду: ведь она слишком страшная, опасная, стыдная, неприятная;
♦ свободу быть собой, становясь лишь частью, винтиком, деталью семейной системы;
♦ свободу быть настоящей, целостной личностью: ему все время приходится "расщепляться" на того, кто хочет рассказать правду, и того, кто боится это сделать;
♦ свободу помнить и свободу забывать: тайна, обладающая всеми свойствами незавершенной ситуации, заставляет расходовать много энергии на свое "обслуживание".
Отец, о котором нельзя знать
За консультацией обратилась Лидия 1943 года рождения. Живет одна. Потеряв 15 лет назад мужа, она, несмотря на возраст, продолжает активно работать преподавателем. У нее есть ученая степень, она знает несколько языков, путешествует. Прочитав мои статьи о семейных тайнах, она очень заинтересовалась историей своей семьи. Запрос Лидии: "Помогите разобраться в моей жизни".
В ходе работы выяснилось, что Лидия постоянно чувствует какой-то беспричинный страх, который она называет "страх жить". Вся ее жизнь была преодолением, потому что внутренний голос неизменно говорил ей: "Ты не имеешь на это никакого права". Лидия успешна, хорошо выглядит, но, сколько себя помнит, подвергается воздействию волн беспричинного страха. Лидия уже посещала психологов, многое понимает о себе и своей жизни, но сейчас у нее возник интерес к ее происхождению.
Мы построили генограмму семьи Лидии. Ее собственная семейная жизнь, работа, отношения с мужем были прозрачными. Взрослая дочь с мужем и внуками живут за рубежом. Но, пойдя выше по генеалогическому древу, мы столкнулись с очень странным ощущением Лидии, что с ее рождением связана какая-то тайна.
О своем происхождении она знает следующее. Ее мать вышла замуж перед самой войной, через две недели ее отца призвали на фронт. В конце 1942 – начале 1943 года он на одну ночь встретился с матерью Лидии Светланой, когда бежал из немецкого плена и шел к своим. Лидия родилась в ноябре 1943 года. Отец погиб в 1944-м, матери пришла похоронка. Почти все родные матери умерли с 1941 по 1944 год.
Я предложила Лидии прийти на занятие группы и сделать расстановку. Участники услышали только ее запрос: "Хочу разобраться со своим страхом жизни". Я попросила назвать годы рождения родителей и их имена: Василий, 1916-й, Светлана, 1919-й. А затем предложила Лидии выбрать и расставить заместителей для себя и родителей.
Лидия поставила всех заместителей – своего, отца и матери – в углах равностороннего треугольника, так что они могли видеть друг друга. Но как только я разрешила заместителям свободно передвигаться, отец отвернулся от Лидии и жены. Я поинтересовалась, с какими чувствами он это делает. Он ответил, что чувствует усталость, спокойствие и безразличие к Лидии. Заместитель Лидии тоже не ощущала связи с отцом – только с матерью и все время тревожно переминалась с ноги на ногу. Я спросила у Лидии, которая наблюдала за процессом, знакомо ли ей то, что происходит.
Лидия сказала, что да. Она всю жизнь чувствует себя неустойчиво, поэтому очень много делала, чтобы обрести эту стабильность. В детстве Лидия часто рассматривала несколько оставшихся после войны фотографий отца, но почему-то не ощущала с ним связи. Ей казалось, что матери не очень нравится то, что она интересуется этими снимками. Лидия не понимала почему. Она как-то прочитала о том, что дети иногда придумывают, что их усыновили, а настоящие родители – это другие люди. И Лидии знакомо чувство, что ее отец неродной ей, что у нее как будто нет и не было отца.
Я сказала, что у всех людей есть и отец, и мать. Пока мы говорили, заместитель отца вышел за дверь. Это выглядело странным. Тогда я ввела в расстановку свободный элемент – мужчину – и попросила его, опираясь только на собственные ощущения, найти свое место. Мужчина сразу пошел к матери Лидии Светлане. Он долго смотрел на нее. На глазах у матери показались слезы, они двинулись навстречу друг другу и обнялись. Казалось, что они стоят так целую вечность. Затем они, держась за руки, повернулись к заместителю Лидии, и та стала смотреть на них. Потом заместитель Лидии сделал шаг, а затем еще один шаг по направлению к ним.
В этот момент смотревшая на них со стороны Лидия заплакала. Я спросила, что происходит. Лидия, вытирая слезы, сказала, что сейчас вдруг вспомнила, как в детстве они с матерью несколько раз навешали тетку, сестру бабушки, с которой жили в Белоруссии во время оккупации. Тетка гладила ее по голове, повторяя: "Сиротка ты моя горемычная". И еще она уединялась с матерью, чтобы поговорить без свидетелей. Однажды Лидия подслушала их разговор про какого-то Юрку-Юргена, и теперь она поняла, что мать всю жизнь хранила тайну о ее настоящем отце.
Я предложила Лидии стать на свое место в расстановке. Она несколько минут смотрела на "родителей" глазами, полными слез. А потом сделала последний разделявший их шаг, и они обняли друг друга.
Это было очень трогательно – пожилая женщина обнималась с молодыми мужчиной и женщиной, символизировавшими ее родителей. Они гладили ее по голове, что-то шептали ей…
Когда они разомкнули объятия, я попросила Лидию сказать им одну фразу: "Сегодня я впервые встретилась с тобой, папа". Лидия произнесла эти слова дрожащим голосом и вновь начала плакать.
Мы завершили расстановку, повернув Лидию лицом к ее жизни. Родители стояли за ее спиной, "прикрывая тыл", и она чувствовала себя умиротворенной и счастливой.
На следующей сессии Лидия рассказала, что всю жизнь чувствовала тень тайны, которую хранила ее мать. Вероятно, та действительно влюбилась в немецкого солдата или офицера. Родив ребенка, она жила в ужасе, что это рано или поздно вскроется, и гибель мужа, похоже, была связана одновременно с болью и облегчением – он был единственным, кто мог доказать, что это не его ребенок. Стыд, вина и страх были постоянными спутниками матери Лидии. Лидия вспоминала, как мать иногда подхватывалась среди ночи, обнимала дочь и говорила: "Если за нами придут, говори, что твой отец был красным командиром и погиб на войне".
Расстановочная работа вскрыла новые пласты в памяти Лидии. Она вспомнила, что после смерти матери нашла у нее в бумагах странную фотографию – на ней были только лицо, часть волос и шея мужчины. Лидия предположила, что были отрезаны все возможные опознавательные элементы – форма, фуражка… Видимо, это и был ее настоящий отец.
Стал понятен еще один интересный факт. Мать Лидии Светлана всегда говорила, что дети должны знать языки. Она поддерживала занятия дочери, а потом и внучки Стеллы немецким и французским языками. Бабушка устроила внучку в лингвистическую гимназию. Стелла, бегло говорящая на нескольких языках, окончила медицинский институт, в 1990-х уехала в Германию, подтвердила там образование, вышла замуж за коренного немца. Видимо, бабушка неявно передала внучке послание о том, что ее родина не только в Белоруссии. Иначе сложно объяснить, почему Стелла всегда говорила, что в Германии она чувствует себя не как дома, а просто дома. Стелла работает врачом в клинике и счастлива в браке, в котором родилось двое детей.
В ходе нескольких встреч Лидия получила то, что хотела. Мы восстановили часть белых пятен, нашли объяснения странностям и непонятному поведению. Хотя мы не знаем и никогда не узнаем всю правду, удалось отодвинуть мрачную тень, связанную с происхождением Лидии, а также разобраться в страхах матери, передавшихся дочери. Их нельзя назвать иррациональными: сейчас мы свободно говорим о происхождении, а тогда мать Лидии могла поплатиться жизнью за связь с немцем. Однако люди иногда любят друг друга, невзирая на национальность и принадлежность к воюющим между собой сторонам. И хорошо, когда появляется возможность обсуждать эту важную тему – тему своего происхождения.
Легализация информации, обозначенной как "семейная тайна", возвращает свободу помнить и свободу забывать, меняет отношения и позволяет лучше понять свою семью и ее историю.
Глава 3. Тайны в родительско-детских и супружеских отношениях
Тайна существует только для того, чтобы быть раскрытой, чтобы выдать самое себя.
Ж. Делез
3.1. Семейная тайна как основа отношений родителей и детей
Когда два человека встречаются и собираются создавать семью, они не задумываются о том, что каждый из них обладает уникальным опытом, внешностью, характером… И собственным, исключительным набором тайн и секретов. Люди просто не могут рассказать друг другу все – да это и не нужно. Однако если секреты значимые и болезненные, они могут стать фоном, на котором и будет разворачиваться супружеское взаимодействие. Ситуация еще больше усложняется, когда в семье появляется третий – ребенок.
Ребенок – самый чувствительный и уязвимый член семейной системы. Пока он не вырос, пока не сформировалось его "я", у маленького человека преобладают примитивные защитные механизмы и его психика не способна справляться со многими событиями, обычными для взрослой жизни. Именно поэтому большинство обращений к психологу связаны с отношениями между родителями и детьми.
Изучение причин, которые привели к возникновению эмоционального, поведенческого или связанного с состоянием здоровья симптома у ребенка, часто напоминает детективное расследование, влекущее раскрытие той или иной семейной тайны.
Психологи Л. Пинкус и К. Дэри считают, что среди семейных тайн можно выделить реальные и выдуманные. Реальные секреты отражают произошедшие в прошлом "события или обстоятельства, которые один или несколько членов семьи стремятся сохранить в тайне либо друг от друга, либо от других людей (не являющихся членами семьи). Это может относиться к внебрачным связям, к проблемам, связанным с выбором спутника/спутницы жизни, и неудачному опыту предыдущей супружеской жизни, к материальным проблемам, тяжелым заболеваниям, алкоголизму, употреблению наркотиков, суицидам, внебрачным детям и т. д.". Л. Пинкус и К. Дэри отмечают, что большинство родителей стараются скрыть такую информацию от детей.
Однако дети нередко неосознанно улавливают ее и реагируют в той или иной форме, чаще всего через повторение судьбы родителей или соматические симптомы. Еще 3. Фрейд высказал предположение о существовании феномена бессознательной передачи психической информации от одного поколения к другому. Позже М. Боуэн назовет этот процесс межпоколенной (трансгенерационной) передачей. Именно она призвана объяснить загадочное повторение патологических родительских способов поведения у детей, а также понимание детьми проблем родителей.
Вымышленные тайны являются продуктом воображения. А. Феррейра называет этот тип секретов семейными мифами. Подробнее они будут рассмотрены в следующей главе. Но если говорить о воображении, то каждый из нас иногда фантазировал: кто-то о том, что его родители – ненастоящие; кто-то о том, что он – потомок богатого и известного рода; кто-то о том, что его потеряли и ищут хорошие родители.