Сергей положил телефон на стол и подошёл к окну. Балка внизу была вся заполнена клубящимся прозрачным туманом. Часы на стене показывали десять минут девятого. До его предполагаемого возвращения оставалось около четырёх часов. Он закрыл глаза и вызвал в сознании образ парящей пирамиды. Сергей словно наяву видел оранжево-жёлтый пейзаж, камни на древней дороге, призрачные контуры двух лун на бледно-голубом небе. Но следующее обычно за этим состояние боевой трансформации не приходило. И так было уже достаточно долго. Он боялся себе в этом признаться, но, похоже, его чудесный дар исчез, ушёл так же внезапно, как и появился. И только вчерашний разговор со случайной попутчицей возродил надежду. Его удивительная способность была жизненно необходима ему сейчас, и он был почему-то уверен, что это произойдёт в нужный момент. Та встреча в вагоне не могла быть случайной. Судьба снова шла ему навстречу.
Снизу донеслись голоса, звук шагов по ступеням. В комнату вошёл человек выше среднего роста лет тридцати пяти-сорока с явно восточной наружностью. За ним на голову возвышался Орлов. Переверзев шагнул вперёд, протягивая руку:
– Сергей.
Человек, нейтральное выражение лица которого не изменилось ни на йоту, пожал её и произнёс:
– Тян.
Сергей не понял:
– Простите, это имя или фамилия?
– Не имеет значения. Просто Тян, я кореец, – пояснил он и добавил, – и давайте без церемоний, на "ты", идёт?
– Без проблем. С Алексеем ты, полагаю, уже знаком?
– Кто ж не знает полковника Орлова в этих местах.
Сергей одобрительно улыбнулся:
– А у вас неплохо поставлена информация, Тян, это радует в данной ситуации.
– Стараемся, – ответил тот, садясь в кресло, – что слышно?
– Прошу прощения, Тян, ты один или с помощниками?
– Со мной два человека: специалист-механик, вскроет что угодно, и айтишник, этот тоже распечатает любую компьютерную систему.
– Так, может покормить ребят?
– Не стоит, мы уже перекусили. Ты лучше скажи, сколько мы имеем времени, чтобы совершить какие-то действия?
– Около четырёх часов. Кстати, только что выходил на связь мой специалист по интернет-технологиям. У него уже есть определённые соображения. Может состыковать их вместе, твоего и моего, для ускорения процесса?
– Разумно, у нас с собой особая аппаратура, прослушаем кого угодно. Вот телефон моего специалиста.
Он протянул Сергею карточку, на которой стоял лишь номер и не то имя, не то кличка – Захариус. Орлов, молчавший всё это время, приготовил кофе, аромат которого заполнил небольшое помещение. Он молча расставил чашки, спросил сколько кусочков сахара положить гостю. Тот молча поднял два пальца.
– Я приглашу твоего Захара, – сказал Алексей и вышел. Сергей вдохнул густой запах напитка:
– Благодать Божья! Так вот, Тян, мой парень убеждён, что у этих уродов есть свой человек, имеющий доступ к информации вообще и, в частности, к той, что снимается с мобильных телефонов и хранится на компьютере. Найти бы этого "крота", это было бы уже неплохое начало.
Тян задумался, отхлебнул кофе:
– А ты что планируешь делать?
– А я планировать буду после того, как они выйдут со мной на связь. Идеальный вариант, если они заберут меня с собой. Тогда Орлов со своими орлятами подстраховал бы меня, ну, а дольше по ситуации.
В комнату вошёл в сопровождении Орлова парень лет двадцати пяти. Среднего роста, в очках, волосы завязаны сзади в хвост. Мятая рубашка навыпуск и потёртые джинсы дополняли облик типичного обитателя виртуального мира. Поздоровавшись, Переверзев набрал Зураба, объяснил ситуацию и передал трубку Захару. Вслед за этим последовал разговор двух специалистов на языке, совершенно не понятном для окружающих. По окончании молодой человек вернул телефон и спросил:
– Это действительно тот самый Зураб?
Сергей улыбнулся:
– Не знаю тот ли, но точно Зураб.
– Что, – поинтересовался Тян, – хороший специалист?
Захар восхищённо покрутил головой:
– Один из лучших, если не самый лучший. С нашей аппаратурой и его примочками мы Пентагон прослушаем. И с этим фильтром он хорошо придумал, нужного человечка мы быстро вычислим, пусть только на связь выйдет с тем, на кого работает, а там уже дело техники. Мы даже его координаты определим, никуда он от нас не денется.
– Хорошо, – прервал его Тян, – приступайте к работе, а я подтянусь к вам. Иди.
Глядя на айтишника, опускающегося по лестнице, он повернулся к Сергею:
– Давайте подведём предварительные итоги. Я с этими ребятами занимаюсь "кротом", нахожу его и снимаю информацию. Может, удастся выйти на того, кто отдаёт ему приказы. Дальше по ситуации, связь по телефону. Орлов со своими ребятами пасёт тебя и, я надеюсь, не упустит.
– Почему это я должен упустить его? – нахмурился Лёха.
– Не лезь в бутылку, – жестом остановил его Тян, – я не в обиду, просто это довольно хитрые твари, и кто знает, что они придумают, согласен?
– Согласен, – нехотя кивнул Орлов, – ситуация может сложиться самая неожиданная.
– Вот-вот, и я о том же. Поэтому, – он достал из кармана коробочку, раскрыл её и вынул небольшой цилиндрик, – это маячок, мощнее и компактнее его я не знаю. Штатовская продукция, стоит немалых денег, скажу я вам, ребятки. Если они возьмут тебя с собой, Сергей, то могут заставить и раздеться полностью. Я лично на их месте так и сделал бы. Этот маячок можно проглотить, и он будет работать, пока не выйдет естественным путём. Включается автоматически от температуры тела. По компьютеру мы всегда отследим тебя в пределах его радиуса действия. Потом, кстати, отмоешь и вернёшь эту ценную вещь.
– Хорошая вещь, – Сергей покрутил в пальцах гладкий цилиндрик, – и каков же радиус действия?
– Если не ошибаюсь, около десяти километров, но приёмник должен быть специфическим. Захар точно знает.
– Не так много, как хотелось бы, но это в любом случае лучше, чем ничего, да и всегда можно приблизиться к центру излучения, описывая круги в предполагаемом направлении.
– Да, кстати, а сколько машин мы сможем задействовать? – обратился Тян к Орлову. Тот прикинул:
– Ну, чтобы никого не спугнуть, я думаю, три-четыре экипажа.
– Плюс наша тачка, я думаю этого достаточно. Ну, что, парни, мы выдвигаемся ближе к центру. Там передремлю немного в нашем микроавтобусе, дальше мы работаем, ну, а с вами я постоянно буду на телефоне. Пока, до связи.
Тян поднялся, потянулся всем телом и лёгким кошачьим шагом не вышел, а выскользнул из комнаты.
Лёха, глядя ему вслед, негромко проворчал:
– Глядя на него, никогда не скажешь, что это один из самых специфических и высокооплачиваемых килеров.
– Ты, что, знаешь его?
– Лично до сегодняшнего утра, нет, даже фотография его отсутствует, но приблизительное вербальное описание имеется. Это точно он.
– И что?
– А ничего. На хороших людей обычно не охотятся. Знаю только, что к нему обращаются обычно в тех случаях, когда закон бессилен, а наказание должно быть обеспечено, и наказание жестокое. Ну, случаи типа нашего. Я немного слышал о его методах работы и не завидую тем козлам, которых ему заказали.
В наступившей тишине неестественно громко прозвучала трель телефона Орлова. Тот активировал трубку, послушал и передал её Сергею:
– Андрей, – произнёс он, – да, сын, привет, я тебя слушаю. Как себя чувствует мама? – Что… спит, говоришь, а ты знаешь, что у нас случилось? – Мама рассказала… Будь осторожен, не буди её. Проснётся, скажешь, что я в пути и связь со мной плохая. Я буду дома где-то часам к трём, может раньше, но в любом случае постараюсь позвонить. Постарайся внушить ей, что ситуация под контролем. Всё понял? Знаешь, о чём я? – Хорошо, Андрей, я надеюсь на тебя. Обнимаю, пока.
Медленно тянулось время. Позвонили ребята Орлова, все были готовы принять участие в предстоящей операции. Своих приближённых Лёха выбирал под стать себе: рослые, прошедшие хорошую боевую подготовку, умные и преданные, а в случае необходимости и безжалостные парни лет тридцати-тридцати пяти. Орлова они боготворили и знали, что тот никогда не оставит их наедине со своими проблемами, если таковые вдруг обнаружатся. Команду "орлят" хорошо знали по обе стороны закона как людей, которых не стоит беспокоить без особой на то нужды. Но если таковая необходимость вдруг возникала, то решить её быстро и эффективно могли только подчинённые Орлова. И, в этой связи, опять-таки, было непонятно, кто рискнул вторгнуться на запретную и опасную для врагов территорию сурового полковника.
К половине одиннадцатого Орлов принял несколько звонков от тех, с кем сталкивала его непростая нынешняя жизнь. Все звонившие предлагали бойцов, технику, делились информацией, но она была практически пустой. Единственное внимание привлекло сообщение о том, что примерно год назад в Харькове действовала группа неизвестных лиц, которые сняли немалые деньги, ловко орудуя шантажом. Исчезла они так же неожиданно, как и появилась. Общим с нынешней ситуацией было то, что в обоих случаях бизнес вёлся на основе конфиденциальной информации, доступ к которой можно было получить ограниченному числу людей. Это уже было кое-что.
Зураб и Захар параллельно начали разрабатывать новую версию, расширив поиск и на территорию сопредельных областей России. К поиску по просьбе Зураба подключились ещё несколько групп хакеров, работу которых Переверзев обязался оплатить. Правда, уяснив, с какой целью ведётся работа, представители этого закрытого и специфического сообщества перезвонили и с крайним возмущением отказались от оплаты. Как выяснилось, нигде не любят, когда бизнес строится на жизни и смерти детей.
Позвонила жена, чувствовалось, что она на грани нервного срыва. Сергей как мог успокоил её, уверив, что пока всё идёт по плану и к вечеру Маша будет дома. Почему-то эта придуманная на ходу фраза придала уверенности и ему тоже.
Без двадцати одиннадцать Переверзев переоделся в старые ботинки, джинсы, футболку и видавшую виды ветровку. Наблюдавший за этим Орлов, поинтересовался, что значит эта имитация бедности.
– Тян, скорее всего, прав: они заставят переодеться. Не выбрасывать же хорошие вещи.
– Тоже верно.
– Собираемся, полковник. Ты не забывай: я должен приехать львовским поездом в двенадцать десять. А для этого нам нужно вовремя вернуться в Дзержинск.
– Поехали, брат.
С этими словами Лёха встал из-за стола, потянулся, так, что хрустнули суставы, и произнёс:
– Что-то тянут, суки, со звонком, нервы проверяют…
И в этот момент ожил и завибрировал лежавший на диване телефон.
7. Тян: отзвуки прошлого
К десяти часам утра Тян окончательно пришёл в себя после утомительной ночной поездки. Он вышел из микроавтобуса, умылся минералкой из пластмассовой бутылки и сделал несколько особых движений, которые вернули упругость мышцам и ясность мыслям, так необходимую сейчас. Ему вспомнился последний разговор со своим постоянным покровителем и работодателем. Рашид Исаевич был чуть ли не единственным человеком в этом жестоком мире, с кем его связывали особые отношения. Лет двенадцать назад, когда Кавказ раздирали локальные войны, судьба, казалось, временно отвернулась от него. Будучи контрактником, он во время затяжного боя в бессознательном состоянии попал в плен к одному из полевых командиров. Тот, выяснив, что выкуп за никчемного корейца ему не светит, быстро сплавил его в горы к одному из далёких родственников в качестве бесплатной рабочей силы.
Дядя Муса жил далеко в горах и в свои пятьдесят лет был подвинут на боевых искусствах востока. Новый раб был ему очень кстати, поскольку предыдущий пленный солдат выдержал всего пару недель спарринга, после чего отдал душу своему славянскому богу. Он приказал боевикам накормить новую куклу и привести в полный боевой порядок, что и было беспрекословно сделано.
Следует заметить, что дисциплина в небольшом отряде Мусы была безукоризненной. Она только усилилась после того, как он собственноручно забил до смерти троих боевиков, которые в нарушение приказа не трогать детей независимо от их национальной принадлежности, держали в яме двух русских девчонок лет тринадцати, забирая их только на ночь для мужских утех. Одна из девчонок сошла с ума и её пристрелили, а вторая просто заболела, стала кашлять кровью и умерла. Муса, имевший четырёх дочерей, узнал об этом случайно. Тогда он собрал свой отряд на поляне и сказал:
– Среди нас есть три ишака, три смелых таких ишачка, храбрости которых хватает только на то, чтобы мучить маленьких девочек, которые не могут постоять за себя. Но, слава Аллаху, старый Муса ещё в состоянии сделать так, чтобы души этих детей там, на небе, нашли покой. Смотрите все и помните, что бывает с теми, кто посмеет ослушаться моих приказов.
После этого он велел троим тридцатилетним мужчинам раздеться до пояса, взять ножи и одновременно сражаться против него, безоружного. Говорят, что это было жутковатое зрелище. Он голыми руками буквально порвал своих противников. Они не просили пощады, понимая, что её не будет. С того дня никто в отряде Мусы даже в мыслях не смел нанести какой либо ущерб чужому ребёнку, пусть уже и достаточно взрослому.
Тян к моменту пленения прошёл хорошую выучку в спецназе, успел повоевать в разных горячих точках, но не это главное. Главное заключалось в том, что в маленьком казахском посёлке, расположенном у подножья гор, где прошло его детство и юность, у него был Учитель. Старик, возраст которого не знал никто, служил сторожем при местной школе. Однажды, наблюдая за тем, как маленький юркий мальчишка безуспешно, но упорно пытается отбиться от четверых школьников старше его возрастом, он неожиданно поднялся с бревна, на котором обычно сидел, грея на солнышке старые кости, и неспеша подошёл к ним. Никто так и не понял, почему все, кто участвовал в драке, внезапно, починяясь неведомой силе, разлетелись в стороны. Старик же, не говоря ни слова, взял Тяна за руку и увёл за собой к сторожке, в которой жил.
Так мальчишка, который рос без отца, да, по сути, и без матери, стал учеником старого Мастера древних боевых искусств, чей опыт и навыки медленно умирали вместе с его стареющим организмом. Старик покинул этот мир через восемь лет после этого происшествия. Умер без сожаления, зная, что его ожидает новая жизнь там, за гранью этого мира, и что все свои знания, как и положено Мастеру, он успел передать своему ученику.
Через несколько дней Муса, убедившись, что пленный находится в хорошей физической форме, решил узнать, на что тот способен, как боец. Утром он как обычно сделал хорошую разминку, помедитировал, сидя на пригорке и глядя на расстилающиеся перед ним горы, среди которых родился и вырос, а затем велел привести пленного.
– Как зовут? – в упор спросил он его, не здороваясь.
– Тян, – коротко ответил тот, глядя на него бесстрастным взглядом восточного человека.
– Что за имя такое?
– Я кореец.
– Кореец, а чего ж воюешь за русских?
– Я родился среди русских, служил в армии, вначале по призыву, а потом по контракту.
– Контрактник, значит. Что, деньги решил заработать?
– Да. Работы нет, а кроме армии я ничего не умею.
– Ясно. Ну, считай, закончилась твоя служба. Проживёшь ровно столько, сколько сумеешь продержаться в бою против меня. Драться умеешь?
Солдат безо всяких эмоций некоторое время молча смотрел на него, потом вдруг едва неуловимая усмешка тронула его губы:
– Умею немного. А что, бой будет на равных?
– В каком смысле? Ты что, ишак, решил подыграть мне?
– Нет, уважаемый, – по-прежнему холодно ответил тот, – я просто выясняю условия боя: мы в спарринге выступаем как два равных партнёра, или вы, как хозяин, а я, как раб?
Муса, не подав виду, был в душе удивлён, никогда ещё с ним так не разговаривали пленные солдаты, хотя повидал он их немало.
– Как равные, конечно. Я боец, а не убийца. Разминку делать будешь?
– Нет, – ответил Тян, – я всегда готов к бою.
– Это хорошо, что всегда. А что же ты в плен попал, если такой крутой?
– Я не крутой, а в плен попал контуженым, без сознания.
– Ясно, ну, снимай рубаху и становись. Ритуал знаешь?
– Да.
Он снял изодранную рубашку и стал напротив. Чуть ниже Мусы ростом, с рельефными мышцами, под которыми совершенно не угадывалась жировая прослойка, кореец в лучах утреннего солнца напоминал хорошо отполированную статую старой работы. По сравнению с ним Муса выглядел массивнее и опаснее. Они поклонились друг другу и заняли боевые позиции. Вокруг стали располагаться боевики, предчувствуя очередное развлечение, которыми была так небогата их жизнь в горах.
Муса сделал скользящий шаг вправо, кореец расслабленно, словно кошка, повторил движение. Некоторое время они двигались по кругу, ощупывая друг друга взглядом, а затем Муса нанёс пробный удар. Тян легко ушёл в сторону. Серию последовавших за этим ударов пленный легко блокировал и незаметно в процессе движения коснулся правой рукой особой точки на туловище противника. Муса мгновенно ощутил какую-то слабость в теле, от которой попытался избавиться, сделав глубокий вдох. И в этот момент кореец словно расплылся в воздухе и в прыжке нанёс удар ногой в голову. Окружающий мир сузился до размеров точки и померк. Муса быстро очнулся и первое, что он увидел, это был пленный в окружении его боевиков с автоматами в руках. По его лицу стекала струйка крови.
– Стоять, – заорал Муса, – я кому сказал стоять. Вы что, с ума сошли? Это же был бой, честный бой двух мужчин. Все свободны, корейца не трогать.
Он размял ладонями голову, разгоняя тяжесть, и подошёл к Тяну.
– Молодец, ты первый, кому удалось меня завалить. Иди умойся, сейчас будем завтракать.
После этого всё в окружении Тяна резко изменилась. Это уже было не жалкое существование пленного, а скорее жизнь уважаемого тренера. Ему выделили отдельную комнату, дали хорошую одежду, питался он вместе с хозяином. Тян рассказал ему о своём детстве, о старом Мастере, который передал ему древние знания о боевых корейских искусствах и философии Пути, о непростой жизни в спецназе. Муса жадно слушал новые для него откровения. Он взял с пленника слово, что тот не будет предпринимать попыток к бегству и научит его хотя бы небольшой части того, что умел сам. За это Муса, перейдя от роли хозяина к роли ученика, обязался выплатить ему хорошие деньги и через год отпустить на свободу. Тян подумал и согласился.
Хозяин оказался хорошим учеником и честным человеком. Он с лёту схватывал всё, чему обучал его теперь уже не пленный, а Учитель, повиноваться которому в соответствии с восточными традициями нужно было беспрекословно. Их схватки становились всё сложнее и интереснее, особенно после того, как Тян показал ему мастерство ведения боя с завязанными глазами. Это был высший пилотаж, которому обучают лишь в редких, очень закрытых школах на Востоке. Иногда приходилось ему тренировать и боевиков Мусы, отношение которых постепенно сменилось от презрительного к почтительно-уважительному.
Однажды вечером за чаепитием Муса спросил его:
– Скажи, а ты не хочешь принять истинную религию – ислам? Стал бы большим человеком в нашем мире.
Тян подумал и ответил: