Мать не стала дожидаться этой милости. Она пошла на край города, где в ветхом доме жила не менее ветхая старушка. Она была известна своим мастерством лечить замысловатые болезни. Ей удалось уговорить старушку навестить её больного сына, и та согласилась это сделать. Она долго сидела у постели, держа меня за руку и слушая пульс. Потом она приготовила отвар из трав, которые принесла с собой, и рассказала матери, как его нужно принимать. А напоследок старушка достала кусок пеньковой верёвки, надёргала из неё тонких нитей и стала их жечь на уже заметно выдающейся опухоли, расположенной чуть ниже правого уха. При этом она тихо что-то шептала и крестилась. Через час старушка собралась уходить, сказав, что к утру опухоль прорвёт. Оттуда выйдет гной, его нужно будет убрать, а рану следует промыть обычной кипячёной водой. После этого парень пойдёт на поправку и будет жить долго, непросто, но долго. С большим трудом, со слезами на глазах мать уговорила её взять какие-то небольшие деньги, продукты. Отец с сумкой в руках пошёл проводить старушку.
К утру опухоль покраснела и в центре её обозначилась светлая точка. Мать осторожно двумя пальцами сдавила отчётливо прощупывающееся уплотнение, и из точки брызнул желтовато-зелёный гной. Она продолжала сдавливать до того момента, пока из раскрывшейся ранки вместо гноя стала сочиться кровь. Тогда мать промыла место абсцесса кипячёной водой, как её учила старушка, и сверху положила слабый водочный компресс. За всё время этой процедуры я так и не пришёл в сознание, и только один лишь раз как-то с облегчением застонал. Через час мать измерила температуру и увидела, что она упала почти до нормального значения. Она перекрестила меня и вытерла невольно выступившие слёзы. Я же перестал метаться во сне и бормотать несвязные слова, в которых она за всё это время бесполезно пыталась уловить какой-то смысл.
Пришедший к полудню Ройзман был приятно поражён переменой, произошедшей с его пациентом. Выслушав рассказ матери о волшебной старушке, он покачал головой, протёр очки и сказал, что неисповедимы пути Божьи в этом запутанном мире. Потом они пили чай на кухне, и старый врач рассказывал о Войне и о тех чудесах, которые он имел возможность наблюдать за свою богатую врачебную практику. Тогда же мои родители с удивлением узнали, что коммунист Ройзман был уверен в существовании души человеческой и Высших Сил, которые находятся где-то там, невообразимо далеко, среди холодных равнин пространства и времени.
Я не слышал и не видел всего этого. Я продолжал находиться в том странном мире, в котором неожиданно оказался, потеряв сознание вследствие высокой температуры.
"Я стоял у входа в светлый совершенно пустой тоннель, конец которого терялся в темноте. Под ногами ощущался прохладный пол, устланный странным материалом, твёрдым и мягким одновременно. В воздухе как после грозы витал лёгкий запах озона. Я посмотрел назад и увидел лишь клубящийся белесый туман, который ровной стеной начинался в метре от меня. Я почему-то знал, что по этому безликому коридору, слабо освещённому невидимыми источниками люминесцирующего света, идти можно только вперёд и тронулся в путь, обратив внимание, что ощущаю собственное тело как-то странно, не так, как обычно. У ближайшего скрытого источника света я понял, что на мне нет одежды, и что моё тело стало иным: лёгким и полупрозрачным. Но в нём по-прежнему билось сердце, по венам непрерывно струилась кровь, пальцы прощупывали мышцы и кости под ними. Я чувствовал, как оно переполнено здоровьем, и как необычайно обострены все мои чувства.
Я шёл довольно долго и, наконец, увидел перекрёсток. Передо мной тоннель под довольно острым углом делился на два новых коридора. Они были совершенно одинаковой формы и так же слабо освещены, как и тот, откуда я пришёл. Присмотревшись, я понял, что уровень и цвет освещения в них всё же не совсем одинаков. Голубоватый свет в правом тоннеле был чуть ярче, в то время как левый имел более тусклое розовое освещение. Я решил, что это знак и свернул вправо.
Новый тоннель был похож на основной, но плотность воздуха, или той субстанции, которая его заменяла, была в нём ощутимо выше. Вскоре передо мной вдруг заклубился туман, потом он сгустился, и я был вынужден ступить в него. Ветвистые разряды электричества пронизали пространство вокруг меня, и я шагнул в освещённый ярким солнцем мир.
Передо мной, стоящем на краю утёса, расстилался до горизонта лесной массив. Внизу текла довольно широкая река. На противоположном берегу слева в неё, вытекая из леса, впадала небольшая речушка. Её дно, берега, устье были устланы ослепительно белым на солнце песком. Справа у подножья соседнего холма, заросшего редкими деревьями, нёс свои мутные воды ещё один неглубокий поток. Он тоже впадал в большую реку. Позади меня до горизонта расстилалась девственная степь, поросшая шелковистым ковылём, полынью да редким кустарником.
Я осторожно присел на один из двух одинаковых на вид камней, вросших в жёлтую землю на краю утёса. Мир, лежащий передо мной, был ещё совсем молодым. Это чувствовалось в запахе воздуха, пропитанного ароматом трав, в чистоте солнечного света, в полном отсутствии звуков и следов, связанных с деятельностью человека. Я пожевал травинку. Она имела привычно горьковатый привкус полыни, и это вернуло меня к необходимости совершать дальнейшие действия. Я поднялся и припомнил, где стоял в тот момент, когда увидел всё это великолепие. Это было где-то между двух похожих друг на друга камней, лежащих здесь с незапамятных времён. Я стал между ними и сделал шаг назад. В ту же секунду исчез залитый солнцем мир, вокруг сгустился туман и зазмеились разряды молний. Я опять оказался в знакомом тоннеле, и вскоре передо мной снова был перекрёсток, у которого нужно было сделать очередной выбор".
"Ночь. Небо, усыпанное чистыми яркими звёздами. Я снова стою на краю знакомого утёса. Внизу в лунном свете всё так же блестит река в обрамлении тёмного леса, но речушка справа едва просматривается. Это уже даже не речушка, а скорее большой ручей, с трудом пробивающий дорогу себе среди нагромождения камней и завалов из древесных стволов.
Позади на фоне светлого неба виднеются невзрачные постройки, отнесенные на несколько десятков метров от края утёса. От них доносится сложный запах человеческого жилья. Неподалёку от меня горит костёр. Возле него сидит мальчик моего возраста. Грива нечесаных волос падает ему на плечи, из одежды на нём лишь набедренная повязка из шкуры какого-то зверя. Ему хочется спать, но он должен беречь огонь, который не должен погаснуть ни при каких обстоятельствах.
Я осторожно, чтобы не спугнуть, присаживаюсь на знакомый камень и наблюдаю за ним. Он вдруг поднимается, настороженно вглядываясь в мою сторону, поднимает дубинку и, словно зверь на охоте, идёт ко мне. Я не двигаюсь, потому, что знаю: он не может видеть меня. Мальчик оглядывается по сторонам и, убедившись, что опасности нет, присаживается на краю утёса. Запрокинув голову, он долго вглядывается в звёздное небо, словно там находятся ответы на интересующие его вопросы.
Я бесшумно поднимаюсь, становлюсь на то самое место между двух камней, которые ещё глубже вросли в землю, и в этот момент он резко поднимается, сжимая в руках свою дубинку, и поворачивается ко мне лицом. Его глаза находятся всего в метре от меня. Я даже чувствую его запах: резкий запах молодого хищника. Мне это кажется странным, но чем дольше я всматриваюсь в его лицо, тем неожиданно для себя нахожу всё больше знакомых черт: очертания скул, светлые глаза, губы. Он явно кого-то мне напоминает. Я делаю шаг назад, и клубящийся туман привычно уносит меня к новому перекрёстку".
"Это необычный перекрёсток. Если основной тоннель имеет сводчатую форму, то здесь он разветвляется на два совершенно одинаковых коридора круглой формы, напоминающих уходящие в бесконечность спирали. Цвет и плотность субстанции, заполняющей их неодинаковы. Я по привычке выбираю правый тоннель и чувствую, как мощный вихрь подхватывает меня. Сквозь разряды голубоватых, фиолетовых молний, освещающих туман, клубящийся вокруг меня, я несусь куда-то в бесконечность. Внезапно движение прекращается, и я вижу себя висящим в абсолютной темноте.
Передо мной сияет колоссальная спираль, состоящая из сотен миллиардов звёзд. Я знаю, что это моя галактика, она называется Млечный Путь. Я даже знаю, в какой её части находится моя, неразличимая отсюда, звёздочка. Мне известно, как можно попасть в любую точку этой звёздной системы, я знаю, что там меня ожидают нераскрытые тайны, но душа моя всё ещё хочет туда, на Землю. Я закрываю глаза и вызываю в памяти образ моего дома. Вскоре, почти мгновенно, в лицо мне пахнуло тёплым летним воздухом. Я открываю глаза и вижу себя с книгой в руках, сидящим на скамейке в саду.
– Серёженька, – слышится голос матери, – принеси-ка мне большую кастрюлю из кладовки.
У меня хорошая, ласковая мама, я люблю её. Сейчас она будет солить первые пупырчатые огурцы, которые лежат на грядках под зелёными шершавыми листьями. Я приношу кастрюлю, мать целует меня в голову.
– Мам, а можно я сбегаю на Озеро?
– Беги, только недолго. Скоро придёт отец и будем обедать.
– Хорошо, я быстро.
Я прыгаю ласточкой в прохладную чистую воду Озера, открываю глаза и в зеленоватой глубине мгновенно переношусь к очередному перекрёстку".
"Я лежу на животе в лодке и смотрю в струящуюся перед моими глазами воду. Вода мерцает, голова приятно кружится. В ней возникает знакомый уже образ мальчика, одетого в звериную шкуру. Он тоже сидит на берегу реки и вглядывается в воду. Оттуда, как из зеркала, на него смотрю я. Мы пристально, с интересом рассматриваем друг друга.
– Серёжа, – возвращает к действительности меня голос деда Макара, – иди ужинать, уха поспела.
Видение прерывается, я нехотя поднимаюсь и иду к большому шалашу, построенному неподалёку у деловито журчащего ручья. Но первый шаг с лодки приходится не на берег, а прямо в клубящийся туман, переносящий меня в иной мир".
"Новый перекрёсток, новые два варианта реальности. Я долго стою, раздумывая, а затем закрываю глаза и делаю шаг в левый коридор. Летнее тепло, кладбищенские могилы, немногочисленная толпа у одной из них. Взрослые ребята хмурого вида, молодая красивая девушка, ей очень идёт чёрное, седая женщина с безумными глазами. Она держится за спинку коляски, которой обычно пользуются инвалиды. В ней сидит мальчик лет десяти. Он испуган и необычайно красив. На свежем могильном холмике под крестом стоит фотография. На меня с нею, презрительно сощурясь, смотрит светловолосый парень. "Я же тебе говорила, не нужно так задевать Сергея", – тихо шепчет девушка. Мне становится неуютно, я делаю шаг назад и возвращаюсь в стерильное тепло тоннеля".
"В новом тоннеле, дойдя до разветвления, я после недолгих колебаний снова выбираю левый коридор, хотя мне и не нравится сиреневатый оттенок света, тускло освещающего его стены. Неведомая сила выбрасывает меня на небольшую поляну, примыкающую к болоту. На её краю стоит старый двухэтажный дом, крытый потемневшей от времени черепицей. Местами на ней видны островки буровато-зелёного мха. Возле дома, прикованный цепью, лежит огромный пёс неизвестной мне породы. Он увлечённо грызёт кость. У хода в дом криво вкопана в землю скамейка. На ней сидят два одинаковых с виду парня и курят. Они, судя по всему, близнецы и у них явно проблемы с психикой. Это видно по выражению лиц, по пустым глазам, по замедленным движениям. Они о чём-то говорят, но я не слышу о чём, потом один из них показывает в сторону болота. Второй смеётся и сплёвывает наземь. Я физически ощущаю волну ужаса, исходящую от этого дома, от дебильного вида парней, от того, что находится там, в болоте, куда рукой указывал один из близнецов. Спасительный туман уносит меня подальше от этой поляны".
"Я больше не выбираю левые тоннели. На очередном разветвлении я, не раздумывая, делаю шаг в правый коридор и довольно долго иду по нему. По пути я с интересом трогаю стену тоннеля и с удивлением обнаруживаю, что моя рука проваливается во что-то вязкое. Я испуганно выдёргиваю руку и вижу, что та часть её, которая побывала за видимой поверхностью стены, приобрела вид ртути. Она была подвижна, не потеряла чувствительности, но внешне стала иной. Я сел на пол и в растерянности стал рассматривать свою изменившуюся конечность. Прошло какое-то время, рука стала светлеть и вскоре уже не отличалась от остального тела. Я вздохнул с облегчением, поднялся и пошёл дальше. Про себя я отметил, что не испытываю чувства голода, и даже время меня перестало интересовать, как таковое. Это было необычно, но не пугало.
Новый тоннель выводит меня в горы. Я никогда не бывал здесь раньше и интересом рассматриваю открывшийся мне пейзаж. Передо мной, справа и слева далеко впереди терялись в небе заснеженные хребты, хотя здесь, внизу, было тепло. Ближайшая ко мне гора имеет несколько вершин. Небольшая равнина перед ней, поросшая цветущими травами, заканчивается сравнительно коротким и неглубоким ущельем. Впечатление было такое, словно этот разлом возник значительно позже самих гор вследствие какого-то тектонического процесса, произошедшего не так давно. На расстоянии метров двухсот от его устья виднеется нагромождение огромных каменных глыб довольно правильной формы. В хаотическом их сложении со временем взгляд начинает улавливать некоторую закономерность, что наталкивает на мысль об искусственном происхождении этого завала. Внутри него мои обострённые чувства угадывают мощный источник тепловой энергии. Там явно что-то находится, но я знаю, что время открыть это нечто ещё не пришло. Я с сожалением окидываю взглядом окружающую меня дикую природу и возвращаюсь в мой ветвящийся мир".
"Правый тоннель, имеющий форму идеального овала с расположенной горизонтально большей осью, приводит меня на вершину холма. Я сижу на земле, поросшей плотной низкорослой травой, и смотрю на раскинувшийся передо мной жёлто-зелёный мир. Был день, в небе довольно тускло светило огромное оранжевое солнце. Его лучи не скрывают очертания двух бледных лун у самого горизонта.
Светло-жёлтый низкорослый лес тянется слева от меня до подножья невысоких гор. Справа и сзади до горизонта уходит теряющаяся в мареве равнина. А ниже холма простирается прямая как стрела дорога, вымощенная жёлтым камнем. Это невообразимо старое сооружение, ведущее из ниоткуда к подножью колоссальной пирамиды, неподвижно висящей у горизонта. Её срезанную вершину венчает зеленоватого цвета шар, от которого при моём взгляде на него начинают равномерно расходиться в стороны волны оранжевого света. Одна из этих волн касается меня, и я мгновенно оказываюсь у очередного перекрёстка, чтобы снова попасть неизвестно куда".
Окончательно я пришёл в себя только на следующий день. Болела шея справа, и до спазмов в желудке хотелось есть. В комнату вошла мать. Она улыбнулась, увидев, что я лежу с открытыми глазами.
– Как дела, Санёк? Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, только есть хочется.
– Сейчас я принесу тебе бульончика, потерпи.
Вскоре я пил невероятно вкусный куриный бульон, чувствуя, как силы возвращаются в мой ослабевший после болезни организм.
– Мам, – осторожно спросил я, возвращая пустую чашку, – скажи, а я всё-таки кто: Санька или Серёжа?
Мать настороженно взглянула на меня, потрогала лоб.
– Что это ты за глупости спрашиваешь: до сих пор был Санькой им и останешься. И не морочь мне голову, я и без того устала за эту неделю.
Да, это точно была она, моя мама, а не та, что приходила ко мне там, когда я был болен. Всё вернулось на круги своя, и слава Богу, что так, а не иначе. Хотя, признаться, мне нравилось быть Сергеем. И я надеюсь, что смогу отыскать дорогу в тот странный, пронизанный тоннелями мир, поскольку мне известно то место, где на краю утёса неподалёку от раскопа лежат вросшие в землю два одинаковые с виду камня.
Днепропетровск, 5 октября 2011 года
7. Охота на лису
Сновидение – субъективное восприятие образов, возникающих в сознании спящего человека. Спящий во время сна обычно не понимает, что спит, и воспринимает сновидение как объективную реальность.
А теперь представьте ситуацию: вы спите, вам снится луг, на котором растут ромашки, вы просыпаетесь, и в руках у вас – только что сорванный жёлто-белый цветок.
Так в какой же реальности вы находитесь?
Википедия (правленая статья)
Эта ночь была такой же тёплой и безветренной, как и все предыдущие в этом первом, уже уходящем месяце лета. Залитые серебристым светом полной луны, словно выкованные из металла неподвижно застыли старые дубы, сосны и река в окрестности пионерского лагеря "Долгая Балка". Но в три часа ночи над верхушками дремлющих деревьев неожиданно пронёсся резкий порыв ветра, возникшего словно ниоткуда. Вслед за этим в небе над безмятежной гладью лесного массива сформировалась огромная воронка из бешено вращающегося по часовой стрелке холодного воздуха. Из её направленного к земле острия медленно вытянулась прозрачное веретенообразное щупальце и коснулось крыши спального корпуса. В ночной тишине ветки деревьев громко застучали в окна. Одно из них распахнулось, и сквозняк пронёсся над десятком кроватей, в которых спали ребята из первого, старшего отряда, в состав которого входили и те, кто месяц назад сдал выпускные экзамены в средней школе и перешёл в девятый класс.
Я проснулся от какого-то тревожного чувства, которое иногда остаётся после тяжёлого сна: ты точно знаешь, что он был, этот сон, но его детали полностью выпадают из памяти. Гулко билось сердце, подушка под головой была влажной от пота. Но как я ни пытался вспомнить, что же было со мной во сне, мне никак не удавалось восстановить в памяти тот призрачный мир параллельного состояния. Единственное, что было абсолютно ясно, так это то, что сон сам по себе был жизненно важен для меня и для моего будущего.
Я осторожно поднялся и сел на краешек кровати. Бегающие по комнате тени от ветвей за окном постепенно успокоились и застыли, причудливо расписав интерьер, словно полотно сюрреалиста. Вокруг снова воцарилась сонная тишина. Надев спортивный костюм, я распахнул окно и бесшумно выскользнул на улицу.
Тропинка, шедшая вдоль корпуса, вела через лес к неширокой речушке с песчаным дном и кристально чистой водой. Странно, но как я ни пытался, так и не смог вспомнить её название. Через несколько минут я ощутил, что воздух стал ощутимо более влажным, а вскоре тропинка под ногами резко оборвалась и перешла в пологий песчаный берег. Передо мной в светлом зеркале воды зыбко струился диск полной луны. Я сел на едва приметный бугорок, покрытый мягким мхом, и, обхватив колени руками, стал припоминать, что же мне привиделось в том сне, и что так испугало.
Постепенно, как на поверхности проявляемой в ванночке фотобумаги, что-то стало вырисовываться в моём сознании. В памяти всплыла извилистая тропинка, бегущая между деревьями. Её пересекает неглубокий ручей, дно которого усыпано разноцветной галькой. Туман, из которого выплывает длинная и узкая поляна, больше похожая на старую просеку. На дальнем конце её виднеется оплывший от времени ров слишком правильной формы для того, чтобы быть естественным образованием, и невысокая насыпь перед ним. Я пытаюсь идти к этому рву, но что-то вязкое не пускает, удерживает меня. Мне трудно дышать, но я упорно иду вперёд. На очередном шаге что-то вспыхивает у меня под правой ногой, я даже ощущаю силу удара, пронзившего всё моё тело, и вслед за этим оранжевое пламя вырывает меня из той реальности.